Магиув Бездонном море, как и во всём Всемории, так называется большой дом, особняк. В них живут зажиточные Оиилэ (подводные люди).
Эрумсредство передвижения знати, напоминающее паланкин, крытые носилки, но эрум отличается тем, что впереди сидит извозчик, двигающий носилки с помощью своей Воли. Вода поднимает их, как по волшебству, и несёт к месту назначения.
Лэина-ламэпосол использует очень фамильярное обращение к Лэине. В языке Оагин Эёль суффикс -ламэ используется при обращении к девушкам, с кем говорящий находится в очень близких, чаще романтических, отношениях. Этот суффикс означает «красивая, милая, прекрасная». К малознакомым дамам так обращаться считается неприличным.
Города:
Действие в этой главе начинается в Улиан Гиугин, Жемчужном городе, в котором живёт племя Улиан, потомки племени Лаан (Королей).
Из Улиан Гиугин посол увёз Лэину в правящий Ругоии Гиугин, Скалистый город, в котором живёт племя Ругоии, некогда предавшее племя Лаан и забравшее у них власть над Бездонным морем.
Таким образом, несмотря на то, что Улиан Гиугин, где родилась и жила Лэина, официально подчиняется Ругоии Гиугин, из которого приехал посол Рагавурр, эти города находятся в противоборстве и недолюбливают друг друга.
Глава 2
Стены моей непричастности
По кирпичамкрупицами.
Цвета потускнели, выцвели
Шали оцепенения.
Служанка вопросительно посмотрела на посла, который снова расплылся в улыбке. Это он попросил их дать нам одну комнату на двоих, в этом я не сомневалась. Он указал на покои напротив.
Моя избранница остановится в этих.
Служанка кивнула и провела меня внутрь.
Я принесу Вам сменное платье, сказала она.
Не нужно. У меня есть сменная одежда.
Принесите ей тогу, вмешался посол. Она просто не знала, что ей придётся её надеть.
Я со злостью взглянула на своего спутника. Даже мой отец не позволял себе сказать, что мне придётся что-то надеть. Потому что я всегда делала так, как считала нужным, и меня не интересовало мнение остальных на этот счёт.
Он предупреждающе поднял руку и спокойно продолжил, как только служанка вышла.
В Оламин Гиугин находится самый большой садовый рынок. Сотни видов водорослей, которые везут сюда торговцы со всего Бездонного моря, и всё это ты сможешь посмотреть или приобрести, если тебя туда впустят, сказал посол, и в глазах его сверкнула хитринка. А для этого тебе придётся надеть тогу.
Я закусила губу. Садовый рынокмоя мечта с детства. Тот сад, который был разбит возле нашего дома, я создала собственными руками. И для меня не было подарка лучше, чем привезённый отцом из очередного путешествия диковинный вид водорослей.
Служанка внесла тогу бардового цвета, короткую и открытую, за такую меня бы с позором выгнали из семьи. Я взяла её и почувствовала слабость в коленях. Села на кровать, обречённо прижимая к груди бардовое одеяние, служившие пропуском в райский уголок под названием садовый рынок Оламин Гиугин, самый богатый рынок водорослей во Всемории.
Я покачала головой и взглянула на самодовольное лицо посла.
Выйдите. Мне нужно переодеться.
Он выплыл из моей комнаты, сказав, что подождёт меня в коридоре.
Неловко одёргивая вниз короткое одеяние и борясь с желанием прикрыть чем-то плечи, я выглянула из-за жемчужного занавеса, служившего дверью в комнату. Посол стоял, опираясь плечом о стену, и размышлял о чём-то. Его и без того тёмный взгляд скользнул по моим оголённым плечам и, казалось, стал ещё темнее. Он подал мне руку, и я, после секунды колебаний, взяла её. В таком виде выходить на люди лучше со спутником.
Но на улице никто не обращал на меня внимание. Ближе к площади мы смешались с толпой, и волной торгового люда нас буквально занесло на рынок. На входе я не видела ни охраны, ни проверяющих. Посол явно соврал или преувеличил, потому что торговые ряды пестрели Оиилэ в самых разных одеждах, и в своём платье в стиле Лаан я бы точно смогла попасть на рынок. Другое дело, что оно бы выдало моё «королевское происхождение», и тогда никто не стал бы со мной ни торговаться, ни даже разговаривать.
Стройные торговые ряды ломились от растительности. Зелёные, красные, бурые, высокие, низкие и круглыемножество видов водорослей стояло на столах. Мы попали в огромный передвижной сад. Я улыбалась, как будто была не в себе, и подплывала почти к каждому столу, узнавая одни виды и с интересом расспрашивая торговца о других, а посол молча наблюдал, послушно следуя за мной по пятам. В какой-то момент я заметила, что он заплатил одному из торговцев, указывая на горшок, который я рассматривала дольше всего.
Но даже если он собирался сделать мне подарок, это уже не могло наладить наши испорченные отношения. В тот день, когда он забрал Лунную жену из дома Аруога, он перечеркнул те крупицы доверия, которые успел заслужить. Его улыбка скрывала чёрную душу. И чем шире он улыбался, тем чернее были его мысли.
Мы выплыли с рынка лишь перед закатом. Всё тело ломило от постоянного движения, а долгий восторг принёс приятную усталость. Я попросила немного прогуляться по городу, и посол снова согласился. Казалось, сегодня он решил потакать всем моим желаниям, и от этого на душе было неспокойно. Как сказал мой отец: «Этот Оиилэ ничего не делает просто так». Жаль, что я не прислушалась к его словам раньше. Возможно, тогда мне не пришлось бы сейчас ехать вместе с Морским змеем в Скалистый город.
Оламин Гиугин ночами освещали не только рыбы с фонарями на голове, но и особый вид осветительных камней. Они отличались от того, который мой отец перекупил у одного торговца, ведь тот был древним и явно созданным Лунной жрицей. Эти же накапливали энергию солнца за день и, как только смеркалось, отдавали её назад воде. На каждом доме светилось по несколько таких камней.
Они не настоящие, сказал посол, заметив направление моего взгляда. Через час-другой потухнут.
Хотя я и понимала это, но всё равно, словно ребёнок, радовалась светящимся вспышкам, которыми пестрели стены. Возвращаться в магиу не хотелось, но завтра нам предстояло продолжить путь, а перед дорогой полагалось отдохнуть.
В комнате на моей кровати лежало ночное платье. Оно было так же открыто, как и тога, в которой я только что разгуливала по городу. Я вздохнула и надела его. В животе заурчалонаш обед давно канул в небытие. Не желая разгуливать в одиночку по чужому дому, я предпочла лечь спать голодной.
Меня разбудило чьё-то прикосновение к щеке, лёгкое, но настойчивое. На моей кровати сидел Рагавурр, его рука нежно гладила мою кожу вдоль скулы. Я отпрянула и притянула к себе лист водорослей, которым накрывалась ночью.
Он усмехнулся.
Тебе уже принесли завтрак. Скажешь, как соберёшься. Нам нужно выплыть пораньше.
Мы покинули Оламин Гиугин рано утром. Я оглянулась, стараясь запечатлеть в памяти эти красочные дома и узкие улочки с полураздетыми жителями. Но почему-то мне казалось, что я ещё смогу сюда вернуться. Хотя для наследницы рода Арагерра попасть в этот город было практически невозможно.
Когда Цветущий город остался позади, я приняла уже ставшую привычной для меня позу у окна и погрузилась в мысли: о своём роде, о семье, о потерянном трезубце, который будет совсем непросто вернуть назад.
В воде послышался немного сладковатый прикус. Мне показалось это странным, но не вызывало особого дискомфорта.
Ты слышала, что я до этого сказал? спросил Рагавурр.
Я отвлеклась от размышлений и взглянула на него удивлённо, потому что до этого мы ехали молча. Я отрицательно покачала головой, и он почему-то нахмурился.
После нашего короткого разговора привкус в воде становился всё слаще и слаще, пока эта сладость не стала навязчивой и дурманящей. Я втянула воду, пытаясь понять откуда этот вкус. Посол посмотрел на меня искоса и спросил немного, как мне показалось, лукаво:
Всё в порядке, Лэина-ламэ?
Да, всё хорошо. Только не могу понять, откуда в воде этот сладкий вкус.
Он улыбнулся как-то недобро.
Вкус, значит, ты чувствуешь, а то, что я тебе говорю, не слышишь
Я опять посмотрела на него непонимающе, потому что до этого он ничего мне не говорил, и отвернулась к окну, но дурман не проходил. Я снова попробовала воду на вкус, и сладость вспыхнула у меня языке. Стало жарко. И этот жар, казалось, пульсировал прямо под кожей. Покрывающее почти всё тело платье словно душило меня, хотелось от него освободиться. Я потянула за материю ворота, но тут же опомнилась. Рагавурр наблюдал за мной молча.
До сих пор не слышишь? спросил он вкрадчиво.
Я посмотрела на него испуганно. Мне казалось, что один из нас сходил с ума, и, возможно, это была именно я, потому что я понятия не имела, о чём он говорил, и что я должна была слышать.
Останови это! я потребовала, продолжая бороться с растущим жаром, который разносился по крови и обжигал изнутри, пока сладость воды снаружи сводила с ума. Мне было приторно, и кружилась голова. Дыхание уже давно сбилось. Но посол наблюдал за мной отстранённо.
Всё закончится, как только ты услышишь мой голос у себя в голове, прошептал он, и новая волна жара полоснула по коже.
Перед глазами что-то вспыхивало, и гасло, и снова вспыхивало. Стало совсем трудно дышать. Тело пылало, а в сознании что-то навязчиво гудело, пытаясь пробиться. Голова стала тяжёлой, неожиданная вспышка боли разнеслась по телу. Я вскрикнула, и жар немного отступил.
Рагавурр вздохнул и смерил меня тяжёлым взглядом.
Придётся потерпеть, Лэина-ламэ. Ты истинная наследница Лаан, и твою Волю непросто сломить
Пытаясь отдышаться, я откинулась на спинку, Рагавурр потянул меня вниз, и я обессиленно сползла на сиденье. Он склонился надо мной, всматриваясь в глаза, и меня снова полоснуло жаром, едким и болезненным. Метку на левой ладони начало неприятно садить. Я упёрлась в неё когтями, мечтая содрать её со своей кожи, очиститься от этих навязанных обязательств. Но посол с силой разжал мой кулак, не позволяя повредить оставленный им во время бала шрам.
Он провёл по нему пальцем, и через всю мою руку прошёл разряд электричества, заставляя воспоминания о прежних мучениях померкнуть. Удар прошёл до плеча и тянулся выше к шее, к голове. Я вскрикнула, и Рагавурр убрал палец с метки. Жадно хватая воду ртом, я пыталась прийти в себя. Несколько секунд затишья, и ещё одно болезненное прикосновение.
Мир начал куда-то уплывать, кружиться. Дыхание ослабело.
Он убрал с метки руку, приподнял мою голову и заглянул в глаза. Мне показалось, я увидела на его лице раздражение и беспокойство.
Зачем? спросила я.
Твоя метка так и не открылась, ответил он откуда-то издалека. Если бы ты не сопротивлялась, было бы легче.
Он приподнял меня, притянул к себе и, не позволяя отодвинуться, держал в объятиях, медленно гладя по голове. Я пыталась вдуматься в его слова, но никак не могла понять их значение и покачала головой.
Ты не слышишь, когда я говорю с тобой через Связь. Она всё ещё закрыта.
Разве метка не должна открываться, когда я повреждаю кожу?
Он усмехнулся.
Чья угодно метка, да, но не моя, милая Лэина, не моя. Я, знаешь, ли не хотел бы делать наше общение настолько болезненным.
Я повернулась, вглядываясь в его лицо недоумённо. Он отпустил меня, позволяя вернуться на место, закатал левый рукав, и из-под материи рубашки показались шрамы от моих когтейта метка, которую оставила я. Он протянул мне руку, и по взгляду я всё поняла. Дрожащими пальцами я коснулась его кожи, упёрлась когтем в один из пяти шрамов и резко пронзила, но, как мне показалось, не его кожу, а свою, и не на руке, а по всему телу. Я сжала зубы и зажмурилась, надеясь, что боль, охватившая всё моё тело, вскоре пройдёт.
Когда я открыла глаза, он смотрел на меня понимающе.
Именно поэтому я прошу тебя больше не открывать метку таким варварским способом.
Опустошённая и уставшая, я откинулась на сиденье и закрыла глаза, а открыла их уже в какой-то незнакомой мне комнате. В воде снова витал настойчивый сладковатый привкус. Я приподнялась на локте и осмотрелась. Тумба у кровати, трюмо в углу, софа у глухой стены возле двери, а на софе с любопытством наблюдавший за мной Рагавурр. Я легла назад на кровать.
А, может, ну её, эту Связь? спросила я слабым голосом. И без неё обойдёмся.
Он рассмеялся.
Наступит деть, когда ты вспомнишь свой вопрос и удивишься собственной глупости. Поверь мне, Лэина-ламэ, если бы был менее болезненный способ, я бы выбрал его
Сладость в воде опять начала нарастать, а во мне стала подниматься паника. Тут же захотелось попросить его остановиться, но заглянув в эти холодные глаза, я поняла, что ни за что и никогда его ни о чём не попрошу. Приторный привкус пустил первую волну жара по моему телу. На этот раз она была сильнее и проникала глубже. Казалось, время застыло, и агония тоже замерла в самом пике. Я выгнулась на кровати, но не проронила ни звука. Жар отступил и снова вернулся, с новой силой разрывая на куски моё сознание. Но теперь к нему примешивалось нечто иное.
Сладость приносила не только боль, но и удовольствие. С губ слетел непривычный, чуждый мне тихий стон, и краем глаза я заметила сбоку движение. Рагавурр сел на край кровати, и мне показалось, всего на мгновение, что в его глазах вспыхнула надежда. Но нет, его взгляд был так же холоден, как и всегда. Он приблизился, и сладкий вкус усилился. Мои лёгкие полыхали.
Но его прикосновение обжигало ещё больше. Он медленно вёл пальцами по левому плечу, опускался ниже к предплечью и неумолимо приближался к пульсирующей метке на ладони. Я сжала зубы, готовясь к новой волне боли, но электрический разряд, как и сладость, принёс с собой неожиданное удовольствие. Я издала наполовину стон, наполовину рычание, и Рагавурр снова слегка коснулся метки. Моё тело пылало от его прикосновений, а в голове что-то гудело. И этот гул становился всё громче.
Очередная обжигающая волна придавила меня к кровати, и я, боясь шелохнуться, замерла и зажмурила глаза. Лёгкий поток воды от чьего-то движения коснулся кожи. Жар утих. Я открыла глазапосол снова сидел на софе.
Эта пытка повторялась снова и снова, не успевала я прийти в себя, сладость опять обжигала мне горло. Но только теперь мучение было совсем иным. Я больше не чувствовала боли. Мне хотелось его прикосновений, я ждала, когда метка начнёт пульсировать, и с грустью наблюдала, как он снова возвращался на софу.
Гул в голове больше не затихал. Он сводил с ума. И только прикосновения Рагавурра отвлекали и возвращали к реальности. Мир кружился уже не переставая, тело было объято приятным пламенем, которое согревало, но больше не жгло. Когда Рагавурр в очередной раз вёл пальцами к метке, я перехватила его руку и прижала плотнее, чтобы вся его ладонь касалась кожи. Он медленно опустил руку к кисти, проскользнул пальцами меж моих и сжал ненадолго, потом быстрым движением соединил наши метки. Резкая вспышка света резала глаза, а гул в голове стал оглушительным до боли. Я закричала.
Я не слышу, сказал Рагавурр мне на ухо.
Я закричала громче.
Нет, милая Лэина, скажи мне через Связь.
Я стала биться в невидимую стену, которая разделяла наши метки, пытаясь достучаться до него, мечтая, чтобы эта пытка прекратилась. Удар за ударом, я билась, пока стена не дала трещину. Мне казалось, я видела это своими глазами. Как она стала рушиться и осыпаться на кровать.
И как только она обратилась в песок, всё затихло. В голове прояснилось, и время снова возобновило ход. Сильные руки Рагавурра прижали меня к груди, он гладил меня по голове и повторял сквозь открывшуюся Связь.
Тиише, тиише. Всё уже хорошо. Ты справилась. Сильная гордая девочка. Всё позади.
И я впервые со дня смерти матери зарыдала.
Он опустил меня на кровать, укрыл пледом и, продолжая гладить по голове, что-то говорил. Но я не помню, что именно это было.
Проснулась я только утром, и, к моему удивлению, тело ни капли не болело. Я чувствовала себя прекрасно, будто произошедшее вчера мне лишь привиделось, хотя видение это было слишком реалистичным. Вчера я прошла через изощрённую пытку, которую даже опытный палач постеснялся бы провести со своей жертвой.
Пусть меня и связывали с Рагавурром особые обязательства, это не значило, что я дала ему право причинять мне вред. Я закрыла глаза, пытаясь нащупать свою Волю. Намеренное причинение вреда всегда оставляет следы, и по законам Океана пострадавший может назначить за это цену. Но сколько я ни заглядывала в себя и ни искала, всё было чисто, он ничем передо мной не провинился. Я ужаснулась.
Какую сделку должен был заключить этот Оиилэ с Океаном, чтобы безнаказанно нарушать его законы? По телу прошла лёгкая дрожь. Если он мог совершать преступления безнаказанно, то отец был прав, отказ Морскому змею мог легко стоить мне жизни.