«И в воздухе сверкнули два ножа»вспомнилась Полуэктову песня, услышанная еще в детстве, от которой он был в восторге. Выучил ее и частенько, играя с ребятами, напевал.
Петропавловский и Тобратов сошлись на расстоянии вытянутой руки и, приняв боевую стойку, нацелились ножами друг на друга, выжидая удобный момент для нападения. Сенсей первым сделал обманный выпад левой рукой, отвлекая внимание капитана, но Тобратов среагировал мгновенноотбив в прыжке ногой руку и оказавшись с левой стороны сенсея, неудобной ему для удара, сам попытался нанести удар ножом. Но и Петропавловский был наготовеизогнувшись ужом, увернулся и отбил выпад.
Они закружили по ковру, выжидая, когда можно броситься в новую атаку, используя теперь удар снизу. На лицах бойцов и оголенных телах заблестел потнесколько секунд борьбы взвинтили нервы до предела.
Теперь первым бросился Тобратов: пригнувшись и выпрямляясь в сильном толчке, как сжатая пружина в воздухе, делая полуоборот, он ударил пяткой ноги в плечо противникуудар, от которого, казалось, нет спасения, разворачивая его спиной к нападавшему и давая возможность пустить в ход нож. Однако Петропавловский сумел удержаться на ногах и снова увернуться, отбить выпад руки с ножом.
Они уже оба тяжело дышали, снова пошли по кругу, давая друг другу передышку и ловя новый подходящий момент для нападения. Никто не хотел уступать: Петропавловскийкак тренер, сенсей, авторитет которого несомненно пошатнется от поражения; Тобратовкак начальник уголовного розыска, старший по званию и по служебному положению. Да и по характеру это, видимо, были люди, не привыкшие уступать кому бы то ни было. Тобратов всем своим видом при знакомстве с Полуэктовым давал понять, что высокопоставленное начальство из Москвы для него ничего не значит: приехали, не доверив местным сыскарям серьезного расследования, ради Бога, продолжайте, я вам в этом деле не помощник. Петропавловскийотказом от офицерского звания: стать в тридцать пять лейтенантом милиции, действительно, нездорово.
Круг между противниками несколько расширилсяони разошлись, чтобы больше было маневра для нападения, и снова стали сближаться с убийственным спокойствием. И снова в атаку первым пошел Тобратов. И вновь Петропавловский отбил два выпада капитана.
Полковник Зарубин нервно переступил с ноги на ногу, потирая руки, будто они чесались у него самого.
Молодцы, ребята, проговорил он с восторгом.
«Если бы они так и с бандитами боролись», чуть не сорвалось с языка Полуэктова, но, глянув на генерала, который следил за поединком как завороженный и, чувствуется, был доволен показным занятием, промолчал.
В очередной атаке нож Тобратова скользнул у самого лица сенсея, что, похоже, взвинтило того, и он перешел в более решительное наступление. Однажды ему удалось довольно основательно достать ногой начальника уголовного розыска, ударив в локоть руки, в которой тот держал нож. Тобратов отскочил, прикусив губу от боли, сделал несколько обманных движений на атаку, и этих нескольких секунд ему, видимо, хватило, чтобы силой воли приглушить боль: Полуэктов знал, как подобные боли помогают приучить тело сносить любые физические страдания, а Тобратов, похоже, занимается самбо и карате не один год. Капитан в развороте нанес ответный удар по бедру противника и, взмахнув еще раз ножом у лица сенсея, заставляя того прикрыть лицо, чирканул красным лезвием по груди.
Бой был закончен. Наблюдавшие, в том числе и генерал, зааплодировали.
Тобратов, чуть наклонив в признательности голову, пошел с ковра. Петропавловский улыбнулся, но улыбка его была далеко не радостной. Он приподнял руку, призывая к вниманию, и заговорил с юморком, желая, видимо, преподнести поединок так, как будто он был заранее разыгран по сценарию:
Вот видите, ученик превзошел своего учителяодержал победу. Кто скажет, какую ошибку допустил сенсей?.. Ну смелее!
Разрешите? несмело поднял руку молодой оперативник, с которым Петропавловский тренировался до Тобратова.
Говорите, Кузнецов, кивнул Петропавловский.
Вас шокировал болевой удар в бедро, и вы не сумели увернуться.
Петропавловский помотал головой.
Нет, Вадим. Ошибка тренера заключается в том, что он, прикрывая лицо рукой, упустил из поля зрения нож противника. Вот и весь секрет. В следующий раз мы будем отрабатывать защиту от огнестрельного оружия. На сегоднявсе свободны.
Полуэктова покоробила независимость сержанта: в присутствии генерала, полковниканепосредственного своего начальника, командовать, не спросив разрешения. Но Водовозов и Зарубин то ли не обратили на это внимания: тренировка проходила в неслужебное время, то ли сделали вид, что так и должно быть.
Тобратов забрал лежавшие на скамейке у шведской стенки свои вещи и, тоже не глянув на начальников, первым попытался покинуть зал.
«Чует кошка, чье мясо съела, злорадно подумал Полуэктов, все более убеждаясь в причастности начальника уголовного розыска к банде налетчиков, не зря прячет глаза И эти тренировки В его-то положении Прямо-таки бандитские. В воображении мелькнул последний эпизод, когда у лица Петропавловского дважды молнией сверкнул нож и оставил красную отметину на груди первоклассного тренера. И такая решительность, злоба сверкали в глазах Тобратова. Нет, это не тот человек, который станет радеть за пострадавших, стоять на страже законов. Милицейская форма нужна ему только для прикрытия Надо сделать все, чтобы побыстрее вывести его на чистую воду»
Генерал шепнул что-то полковнику, и Зарубин окликнул начальника уголовного розыска:
Капитан Тобратов, задержитесь.
Тобратов остановился, подумал и нехотя подошел к начальникам.
Слушаю вас, сказал сухо, без особого почтения.
Куда вы так заторопились? Хотя бы подошли представитьсяне так часто уделяют нам внимание генералы из Управления внутренних дел, пожурил подчиненного Зарубин.
Виноват, товарищ полковник, в глазах Тобратова сверкали злые огоньки, губы кривила ехидная усмешка, голыми представляются только проституткам и то в постели.
Лицо полковника пошло бурыми пятнами, а у генераланалилось кровью. Офицеры, двинувшиеся было к двери, приостановились и с напряженным вниманием ждали развязки этой комичной сцены, которая грозила окончиться трагедией.
От неожиданности и дерзости генерал и полковник онемели, растерянно смотрели широко раскрытыми глазами на непочтительного подчиненного, который, заложив руки за спину, переминался с ноги на ногу, продолжая нагло ухмыляться.
Что ж, пришел наконец генерал в себя, кому что: однимдела по службе, другимзанятия с проститутками. Идите мойтесь, одевайтесь и через пятнадцать минут ждем вас в кабинете начальника горотдела внутренних дел.
Офицеры, словно после пронесшейся бури, но еще не окончившейся, устремились из спортивного зала. Следом за ними направился и капитан Тобратов, с несклоненной головой, твердой, уверенной поступью.
«Видно, хороший запасец сделал, сам напрашивается на увольнение, подумал Полуэктов. Шалишь, брат, так просто тебе уйти не удастся. Но поработать над ним придетсясилен, умен, хитер».
Хорошего ты, Александр Михайлович, воспитал подчиненного, когда зал опустел, сказал генерал, направляясь к двери.
Не знаю, что с ним произошло, виновато пожал плечами Зарубин. Будто с цепи сорвался. Такого раньше с ним никогда не случалось. Возможно, о нашем совещании от кого-то узнал.
Неудивительно, генерал достал на ходу сигарету, сунул в рот. Коль бандитов у вас информируют, начальника уголовного розыскасам Бог велел, остановился, прикурил. Вот что, выясни, кто у него осведомительи вместе с ним к чертовой матери из органов! повернулся к Полуэктову:А тебе, Виктор Петрович, ни днем ни ночью глаз с него не спускать. Землю рой, но так прищучь его, чтоб рыпнуться не мог. Ишь, расхрабрился на милицейских харчах и на ворованном коньяке Пусть арестантскую баланду похлебает, узнает другие казенные харчи.
Сделаю, Иван Петрович Распустились тут. Другим будет неповадно.
Они расселись за столом начальника горотдела внутренних дел за Т-образным столомгенерал и полковникза рабочим, Полуэктовза совещательным. Молчали в напряженном ожидании, каждый обдумывал, что сказать строптивому, заносчивому капитану, подозреваемому в страшном преступлении. Полуэктовым все больше овладевала уверенность в том, что Тобратов не рядовой участник бандыколь генерала не признает, под другими и вовсе ходить не будет, да и выходки у него, не как у офицера милиции, а у разнузданного пахана, привыкшего унижать, издеваться над другими Как вот только подцепить его на крючок, чтоб не трепыхался, не смог бы выкрутиться? Повозиться придется
Тобратов постучал в дверь ровно через пятнадцать минут, наверное, специально выжидал, чтоб минута в минуту.
Заходи, Зарубин нервно отодвинул какой-то документ, который до этого пытался прочитать, но мысли, видимо, были заняты совсем другим, и он так и не смог вникнуть в его суть.
Тобратов вошел смело, твердой походкой приблизился к столу и доложил:
Капитан Тобратов явился по вашему приказанию.
Являются святые, а ты, как погляжу, на святого далеко не похож. Кто тебя научил так со старшими разговаривать? генерал старался сдержать гнев, но голос его дрожал и прерывался хрипотой, лицо и шея снова налились кровью.
Каков привет, таков и ответ, спокойно возразил Тобратов. Не надо из меня мальчика для битья делать, товарищ или господни генерал, не знаю, как вас теперь величать.
Не понял. Что значит, «мальчик для битья»?
Ну если вы хотите продолжать игру в кошки-мышки, пожалуйста. Выясним, у кого нервы крепче, кто умеет дольше хранить секреты.
Понятно, генерал помолчал. Значит, откровенности захотел. Что ж, очень хорошо. Тебя обидело то, что не пригласили на совещание? Водовозов пытливо смотрел капитану в глаза. Тот молчал. Но стало ясно, что именно это разозлило и переполнило чашу терпения начальника уголовного розыска. А как бы ты поступил на нашем месте? В городе орудует банда. Ты занимаешься какой-то мелкой шантрапой, укрываешь преступников. Можно после этого тебе верить?
Тогда отстраните меня от должности, назначьте расследование, арестуйте, в конце концов, заговорил Тобратов горячо, но не повышая голоса. Вы же до генерала, до полковника дослужились, кивнул на Зарубина, умные люди, а других дураками считаете. Вы меня в такое положение поставили, что либо застрелиться, либо кого-то застрелить. Заберите от греха пистолет и ключи от сейфа. Вручите их тому, кто у вас заслуживает доверия, он достал из кармана связку ключей и положил перед генералом.
Тот от неожиданности опешил, водил глазами с ключей на Тобратова, с Тобратова на Зарубина. Полковник тоже растерялся и молчал.
«А он еще и артист, с раздражением заключил Полуэктов, достиг, чего хотел. Вера генерала и полковника в его виновность пошатнулась, и они готовы пойти на попятную».
Так и получилось. Суровость с лица генерала исчезла, и он заговорил более примирительно, хотя и с нотацией в голосе.
Ну, ты вот что, ключами не разбрасывайся. Как говорил в одном кино фельдмаршал, это тебе не цацки и игрушки, от должности тебя еще никто не отстранял, но ключи взял, протянул их Зарубину:Пистолет заберите, а то он и вправду сдуру чего-нибудь наделать может, и снова к Тобратову:А если невиновен, постарайся доказать это, помоги вот следователю по особо важным делам поймать преступников, генерал вытер платком блестевший от пота лоб, шею, устало махнул рукой начальнику уголовного розыска:Свободны.
Тобратов глянул на Полуэктова вроде бы безразличным взглядом, так смотрят на пустое, ничем не примечательное место, которое надо осмотреть лишь по указке начальника для очистки совести, но следователь по особо важным делам разглядел и то, что для других было недоступно: злорадное торжество в глазах Тобратова и полное к нему презрение. «Мы еще с тобой посчитаемся», прочитал в них Полуэктов. И уверенность в причастности Тобратова к банде еще более укрепилась. Какой очередной шаг предпримет этот коварный и очень опасный человек?
5
В тот же вечер генерал Водовозов уехал, разрешив Полуэктову полную свободу действий и потребовав в самые ближайшие дни разоблачения и поимки банды.
Полуэктов и без его ценных указаний понимал, что надо торопиться, пока Тобратов не опередил его. На следующее же утро (Полуэктов привык вставать рано) он приказал вызвать на допрос Татарникова и Ракова.
Бывший заключенный Раков, а теперь строитель, уже неделю содержался в следственном изоляторе. Как ни бились Полуэктов со своим помощником Скородумовым на допросах, добиться пока результатов не смогли: арестованный стоял на своемв ограблении не участвовал и ничего о нем не знает, кроме слухов да сообщений самих следователей. Что же касается ворованных машины и мотора к ней, на них это было не написано; покупку машины он оформлял через комиссионный магазин, там-де вон какие опытные люди, но тоже ничего не заметили. Мотор купил у знакомого, который тот тоже приобрел по дешевке у каких-то барыг. «Разве ныне запрещено покупать поношенные вещи на рынке? А ворованные они или нетдело милиции следить».
Тертый, упорный мужик оказался. Понимает, что улик прямых против него нет, вот и выкобенивается, еще грозится, что за незаконное задержание и нарушение сроков предварительного заключения они еще ответят. Пусть ждет, надеется
На этот раз Татарников повел себя еще наглее, потребовал немедленно выпустить его и отказался отвечать на вопросы.
Можешь и голодовку объявить, все равно тебе ничего не поможет, пригрозил Полуэктов. Твой сообщник Раков на многое открыл нам глаза, и ты сам своим молчанием усугубляешь свое положение, туже затягиваешь петлю.
Негоже такой важной персоне, следователю по особо важным делам, такой дешевой приманкой пользоваться, со злой усмешкой возразил Татарников. Ничего мой сообщник («сообщник» он сказал подчеркнуто с иронией) вам не сказал и не скажет, потому что в тот день мы не видели друг друга, и вообще никаких, кроме покупки мотора, я с ним дел не имел.
Это ты так думаешь. А Ракову незачем лишнюю вину на себя брать: ворованные машины он покупал, ремонтировал их, перекрашивал и перепродавал, а в нападении на инкассатора не участвовал. Так или не так?
Татарников пожал плечами.
Вам виднее.
Кто был третьим вашим сообщником?
Татарников издевательски-нагло смотрел ему в глаза.
По моему мнению, грабителей было больше.
Сколько?
Ну вот, вы даже этого не знаете, а делаете из меня козла отпущения. Плохо работаете, господа следователи.
Плохо, хорошоне тебе судить, вышел из себя Полуэктов. Но тебя-то мы все равно лет на десять упрячем за решетку.
Давай, господин начальник. Тебе, видно, не впервой липовые дела стряпать. Не берешь умом, берешь наглостью и клеветой
Полуэктов еле сдержался, чтобы не трахнуть по ухмыляющейся бандитской роже.
Увести! рявкнул он дежурному. Никаких передач ему не даватьпусть тюремной баландой пробавляется, никаких свиданий не разрешать. И глаз не спускайте, чтоб никакой ниоткуда информации, и скорее для собственного успокоения добавил:Расколется. Не таких раскалывали.
Когда дежурный увел Татарникова, Полуэктов, потирая переносицу, походил по кабинету, думая над более хитрыми вопросами Ракову, которые смогли бы развязать язык подозреваемому, потом сказал Скородумову:
Давай-ка сюда акт обыска квартиры и гаража Ракова. Посмотрим, чем его можно прижать.
Скородумов достал из сейфа папку, развернул на нужной странице.
Вот тут есть непонятный чертежик, Виктор Петрович. Очень похож на план нападения на инкассаторскую машину: вот этот кружочекИваново-Константиново, эта линиядорога, а эти штришкиместа нападения и засады.
Полуэктов внимательно всмотрелся в чертеж.
Примитивно, конечно, но чем черт не шутит. Давай его сюда.
Скородумов вышел и тут же вернулся с последственнымдолговязым мужчиной лет тридцати пяти, с виноватым, испуганным лицом, за неделю допросов осунувшимся, постаревшим. Глаза нервно поблескивали и бегали из стороны в сторону.
«Чует кошка, чье мясо съела, удовлетворенно подумал Полуэктов. Не был бы виновен, не дрожал бы как овечий хвост. Такой долго не продержится». И не давая вошедшему опомниться, прикрикнул:
Одумался? Каяться пришел или снова мозги нам будешь морочить?
У Ракова на глаза навернулись слезы.
Ну детьми своими клянусь, матерьюне грабил я инкассатора, заблажил он. И чем хотите поклянусь.
Клясться в церковь пойдешь, оборвал его Полуэктов. А нам расскажи для начала, что это вот у тебя за схема? Что за населенный пункт, куда ведет дорога?
Раков посмотрел на схему, и лицо его омрачилось, затравленно глянул на Полуэктова, на Скородумова.