Хорошо, что поп не успел ни позвонить в колокол, ни выстрелить. Теперь до утра сюда никто не придёт, а я за это время успею убраться! Так я думал, но видно мне суждено было в тот раз ошибаться на каждом шагу.
Во-первых, лошадь мэра мне больше не далась. Она действительно паслась здесь же возле церкви, но, увидев, что я подхожу, стала недоверчиво фыркать, брыкаться, лягаться и отбегать на недосягаемое для рук расстояние. Успокоить её, как накануне, не получалось, и в конце концов я оставил эту затею.
Во-вторых, я тогда не подумал, что раз в городе случилась такая кутерьма, то там будут раненые, которым потребуется медицинская помощь, умирающие, которым нужен священник, погибшие, которых требуется отпеть и их родственники, которым необходимо утешение. Это означало, что за моими попом скоро придут, ну и, конечно, обнаружат, что ему самому требуется кто-то для проводов в мир иной.
Я снял фонарь со входа в церковь с помощью шеста с крюком, стоявшего здесь же, и отправился на поиски жилья того, кого только что убил. Цель моя была очевиднадомик священника должен быть где-то рядом, а при нём обязательно будет конюшня, в которой найдется, кого оседлать. На сей раз я не повторил ошибки, которую допустил в салуневинчестер попа и полный патронташ позволили мне почувствовать себя человеком.
Лошадь в конюшне нашлась, но не такая, о которой мечтает ковбой. Седло здесь тоже было, как и уздечка, но хозяин этой невзрачной кобылки чаще запрягал её в коляску, чем ездил верхом. Пока я размышлял, как мне поступитьоседлать ли эту дохленькую лошадку или воспользоваться уродливой бричкой попа, на улице послышались голоса.
В доме его нет, говорил один из новоприбывших другому. Наверное, он в церкви. Только странно, что фонарь не горит.
Я тут же погасил церковный фонарь, свет от которого никто не заметил, и метнулся за пирамиду сенных брикетов, сложенную в углу. И вовремяв конюшню заглянули.
Его лошадь здесь! крикнул один из пришедших. Значит, он точно в церкви. Я сбегаю!
Сбегай, а я тут побуду, ответил второй, и топот ног его спутника затих вдали.
Мне надо было соображать быстрее. Вот сейчас тот, кто побежал в церковь обнаружит тело священника и поднимет тревогу. Скорее всего, он станет звонить в колокол, и тогда часть горожан бросит тушить пожары, и явится сюда
И тут я сообразилведь эти двое прибыли сюда на лошадях! Наверное, я не слышал топот из-за треска пожара, который так и гудел на всю округу, а может быть, это поповская настойка так на меня подействовала. Как бы то ни было, но лошади эти мне пригодятся. Обе! Вот только надо разобраться с их хозяевами.
Я не душегуб, зря никого убивать не стану. Мужик, оставшийся во дворе, производил шума больше чем медведь в орешникеходил туда-сюда, курил, размахивал руками, что-то бубнил себе под нос. Подойти сзади и перехватить ему горло ножом ничего не стоило, но я поступил иначе. Удар приклада в затылок отправил парня в страну сновидений. Если бы мне удалось подкараулить второго, то я поступил бы с ним точно так же, но мне не повезло
Со стороны церкви раздался душераздирающий вопль, и сразу ударил набат! Я понял, что время для меня пошло на секунды, схватил факел, торчавший здесь же воткнутым в землю, и побежал вокруг домика священника, озираясь, как полоумный!
Лошади действительно нашлись за домом, привязанные к дереву. С ними хлопот не былоя отхватил поводья ножом, позаимствованным у поверженного только что бедолаги, отшвырнул факел и вскочил в седло одного жеребца, держа в поводу второго!
Сейчас дорогу я видел хорошо и без факела. Она вела от домика священника к городу, но на полпути разветвлялась и уходила куда-то за холмы. Я выбрал этот путь. После всего что случилось, возвращаться в лагерь было бы безумием.
Когда у вас две лошади, можно скакать до тех пор, пока силы не закончатся у самого всадника. Я скакал, хоть усталость давно должна была свалить меня, так-как была помножена на потерю крови. Но что-то держало меня в седле, то ли жажда жизни, то ли настойка священника, которую я прихватил с собой и время от времени к ней прикладывался.
Когда я чувствовал, что скакун подо мной начинает уставать, останавливался и пересаживался на другого, и скачка продолжалась. Не знаю, сколько прошло времени. С одной стороны мои нервы были взвинчены и натянуты, как струны на банджо, а с другой стороны я как будто спал В результате я ухитрился без остановки пересечь огромную пустошь, считавшуюся почти непроходимой, но я почти не помню, как это сделал.
Под конец этого странного перехода одна из моих лошадей пала, другая была на грани и шаталась подо мной, как пьяная. Но на горизонте, как раз показался какой-то город, и я издалека услышал шум поезда.
В голове немедленно созрел планберу билет до Чикаго или хоть до какой-нибудь станции в северном направлении. Когда доберусь до Иллинойса, либо наймусь до конца года батраком, либо поработаю кочегаромтак меня никто не найдёт среди массы рабочего люда, а работа меня не пугает! Потом снова погоню партию скота, но в обратном направлении. Главное успешно перезимовать, после чего выбрать маршрут в обход злополучного города, и гори огнём его знаменитый виски!
С такими мыслями я въехал в город, не обратив внимание на то, какими удивлёнными взглядами меня встречали его обитатели. Хотел было сразу отправиться на вокзал, но, сунув руку в карман, обнаружил там кукиш с маслом и ни единого цента!
Как я забыл? Мы с ребятами ещё не делили заработанных денеграновато было это делать, а всю наличность я успел потратить ещё до входа в салун, уже не помню на что. За выпивку решили расплачиваться из артельных сбережений, которые хранились у старшего группы, павшего одним из первых во время шерифского расстрела в салуне. Пока я убегал, о деньгах как-то не думалось, а теперь весь мой план летел бизону под хвост из-за их полного отсутствия!
Понимаю, что вышеупомянутое душевное состояние заставило меня тогда страшно тупить. Мне вдруг пришло в голову, что я смогу продать своего оставшегося коня, и на вырученные деньги купить билет на поезд. Сказано-сделано! Торговцы лошадьми есть в каждом городе, выглядят они одинаково, обитают в похожих местах, а потому здешнего я нашёл быстро.
Что бы вы думали? Этот негодяй рассмеялся мне в лицо! Среди прочих насмешек он сказал мне, что эта кляча заинтересует в лучшем случае живодёра, но в здешних краях не уважают конину, а потому врядли мне удастся продать своего доходягу хотя бы за пару центов. Самое лучшее для меня, дескать, отвести конягу подальше от города и пристрелить, чтобы не мучилась. А то, если она околеет на дороге, то городские власти могут наложить на меня штраф.
Я не дал ему по морде, только потому, что он был по-своему прав. Лошадь я загнал, и теперь ей нужно долго приходить в себя, отдыхать, отъедаться, а ещё, ей не помешал бы осмотр ветеринара.
От конеторговца я вышел на взводе, ругаясь, на чём свет стоит. Коня я действительно отвёл за околицу, но не пристрелил, а дал бедняге хорошего шлепка по крупувыбирайся сам, авось выживешь!
Вернулся в город совсем в дурном расположении духа. Может, будь у меня неделя времени, я заработал бы достаточно для путешествия по железной дороге, но я подозревал, что в скором времени погоня, которая должна меня преследовать, будет здесь. Значит, недели не было.
Не угонять же мне ещё и паровоз! Глупости, так я долго не протяну, ведь я на грани.
Критически оглядев винчестер, я понял, что в оружейной лавке повторится история с лошадью. Священник не был ни охотником, ни любителем хороших дорогих стволов. Его винтовка была старая, битая и носила следы ремонта. Хорошее оружие, если из него стрелять очень редко. Можно пугать воров и бродяг, но и только. Нет, продать его тоже не выйдет.
Потоптавшись немного на городской площади, я отправился в банк, который был здесь же, рядом с ратушей. Охранник встретил меня суровым взглядом и потребовал, чтобы я оставил оружие при входе. Я безропотно поставил винтовку в стойку и прошёл к окошечку кассы, благо в этот час посетителей, кроме меня, здесь не было.
Кассир сперва был подчеркнуто, вежлив и приветлив, но когда я объясни ему, что хотел бы сделать заём, сначала критически оглядел меня, а затем спросил, какое у меня есть обеспечение. Я ответил, что только моё доброе имя, и в доказательство вытащил несколько смятых просоленных бумаг, среди которых был, кажется, паспорт и рекомендательные письма.
Ну, что стоило этому дураку-кассиру остаться вежливым? Я не слишком надеялся на успех, но всё же думала вдруг банк не откажет человеку в небольшой ссуде под разумные проценты на определённый срок, если у того документы в порядке! На вежливый отказ я бы не обиделся и постарался бы изыскать другое решение своих проблем. По шпалам пошёл бы, в крайнем случае!
Однако эта банковская крыса вдруг преобразилась! С брезгливым видом очкастый крючкотвор швырнул мне бумаги обратно, после чего разразился целой речью в мой адрес, в которой называл меня нищебродом, оборванцем и ещё кем-то похуже того.
В другое время я плюнул бы уроду под ноги и ушёл бы, не оборачиваясь. Но, говорю ещё разя был на взводе, крайне уставший и держался каким-то чудом. Разум уже не служил мне, глаза застилала какая-то муть, и даже момент, когда я сорвался, я не запомнил
Помню только, что в ушах затрещало, и я вдруг очухался с дымящимся револьвером в руке, а незадачливый дурак-кассир в это время сползал на пол по спинке кресла, вытаращив на меня полные ужаса и изумления глаза В его конторском жилете зияли шесть отверстий от пуль, и кровь хлестала из них, как вода из сита, если зачерпнуть им из бочки.
Выходит, я высадил в него весь барабан! Это свидетельствует о том, что я был не в себе, ведь хватило бы одного выстрела, если бы я изначально измышлял убийство и ограбление. Однако, первое было уже свершившимся фактом, а второе только усугубило бы моё и без того неважное положение. Но меня не хватило на то, чтобы кого-то или что-то ограбить!
Наверное, я мог бы неплохо поживиться, так-как грозный охранник при звуках выстрелов сбежал, а больше в банке никого не было. Но я был не в себе, и в моей голове крутилось однораздобыть денег для покупки билета на поезд. А потому я перегнулся через окошко кассы и вытащил из ящика стола мешок с мелочью, после чего вышел, забыв в стойке у двери винчестер.
До вокзала я доковылял, шатаясь, как пьяный. Как ни странно, но именно это обстоятельство позволило мне дойти до места, не вызвав ни у кого подозрения. Понятное дело, сбежавший охранник поднял тревогу, но здешний шериф, его помощники и все остальные никак не думали, что «бандит ограбивший банк», не спеша, пойдёт к вокзалу, а не вскочет в седло лихого скакуна, чтобы раствориться в прериях!
Пока за мной снаряжали очередную погоню, я дошёл-таки до вокзала и успел, как раз к прибытию поезда. Не помню, как предъявлял кондуктору билет, но, видимо я сделал это, не вызвав подозрений. Мало личеловек немного перебрал в салуне, но не нашёл в себе силы, чтобы ехать дальше верхом? Очевидно, безоружен, ведёт себя смирно, вот и ладушки!
Я уснул, привалившись к стеклу окна вагона, и спал так мирно, как будто почивал на самом мягком ложе! А когда проснулся, то почувствовал, что действительно лежу на чём-то мягком, только вокруг тишина, темнота и воняет гнилым сеном, мочой и блевотиной
Да, я проснулся в тюрьме того самого города, который недавно поджёг, убив при этом шерифа, его дочь, двух его помощников, мэра и священника. (Кассира я шлёпнул в другом городе, но это, вроде как, неважно!) Почему-то судить меня решили именно там, где убили моих товарищей, не сделавших ничего такого, что могло бы угрожать жизни и спокойствию города.
Всё простоменя вычислили-таки в том месте, где я застрелил кассира, телеграфировали на следующую станцию и сняли с поезда спящим! Когда вернули на место последнего преступления, подоспела погоня оттуда, где были совершены первые пять убийств.
Как меня только не линчевали на месте? Наверное, выручило то, что меня никак нельзя было разбудить, а спящий преступник, вроде как неподсуден. Ха! С любым другим убийцей люди знали что делать, а со спящим, нет!
Решили перевезти моё бесчувственное тело сюда, и, судя по тому, в каком я проснулся состоянии, в дороге не церемонились. М-м, я их за это не осуждаюне знаю, как бы я поступил с тем, кто учинил такое в моём родном городе. (Ведь доказать, что всё это учинил не я, а я был просто невольным участником сложившихся обстоятельств, будет непросто, даже если все мои показания подтвердятся Нет, это просто невозможно!)
Сейчас меня отмыли, одели в приличную одежду, поместили в чистую камеру с нормальной койкой, столом и стулом. Кормят, как на убой. Хотя бы ради этого стоило пострелять столько народу! Шучу, конечно!..
Мои объяснения никто не слушаетбандит и точка! Ага, бандит Выходит, что я должен был дать застрелить себя, озверевшему шерифу и его помощникам, стрелявшим в упор в безоружных, только ради того, чтобы доказать, что я не бандит? Или может, я должен был дать разорвать себя толпе, которая шла на приступ салуна, полного трупов, где живым был только я один?
Согласенпохищение лошади мэра города, дело плохое, но ведь это же был акт отчаяния! Что же до убийства самого мэра, то его можно назвать несчастным случаем, как и гибель той девушки А можно и актом самообороны, ведь в меня стреляли, а я стрелял в ответ!
Каюсьсвященника я убил совершено сознательно, но что же мне было делать? Ни за что не поверю, что он не спустил бы курок, если бы я, скажем, попытался его разоружить. Он был человеком решительным, несмотря на внешнюю мягкость, за что я его безгранично уважаю! В другое время мы могли бы стать друзьями, приятелями или хотя бы компаньонами!.. Эх
Итак, у меня снова был богатый выборверёвка, если бы я не стал сопротивляться или пуля, если бы сопротивлялся! Гуманно, нда-а
Банковский кассир, единственный, кто не угрожал моей жизни, если не считать дочку шерифа. Как ни странно, но его мне жаль мене всех остальных, даже тех, кто стрелял в меня, не имея к тому ни малейшего повода. Просто такие люди отравляют воздух на земле! Не знаю, стоит ли их при этом отстреливать, но воспитывать, прежде чем допускать к ответственной работе, определённо стоит!
В своё оправдание могу сказать только то, что я был под действием зелья, отупляющего мозг, усталости и потери крови после ранения. Сожалею о своей слабости, позволившей мне убить дурака!
Не знаю, как выкарабкался бы из этой ситуации без мешка мелочи из стола кассира. Наверное, снова украл бы чью-то лошадь. Но ведь за это тоже полагается верёвка, не так ли? Тут верёвкатам верёвка, тут пулятам пуля!.. Мне одному кажется, что с правосудием и справедливостью в этом мире что-то не так?!
Как бы то ни было, я благодарю всех, кто дал мне возможность предстать в приличном виде перед земным судом и перед судом Божьим! Завтра То есть, уже сегодняутро моей казни. Виселица готова, я хорошо вижу её из окошка моей камеры. Надеюсь, что здешние плотники знают своё дело!
Моей последней волей было исправное перо для письма, полная чернильница и пачка писчей бумаги. Не удалось оправдаться перед местным судьёй и присяжными, так пусть меня судит всё человечество! Надеюсь, рукопись попадёт в хорошие руки, недаром же я потратил ночь, отказавшись от услуг проститутки и шикарного ужина с доброй выпивкой в компании палача. (Это фатальномне опять не повезло со здешним виски!)
С этим позвольте откланяться! Я ухожу, но верьтеэто не последняя наша встреча. Рейнджеры не сдаются!
.........................................................
Эта рукопись была найдена на столе в камере бандита Дейси Дойса, осуждённого на казнь через повешениеноября 18 года за убийство шести человек, поджог, уничтожение чужого имущества, конокрадство и ограбление банка.
К сожалению, этот приговор так и не был приведён к исполнению, так-как вышеозначенный Дейси Дойс, до того, зарекомендовавший себя образцовым заключённым, внезапно оказал сопротивление представителям власти, пришедшим сопроводить его к месту казни. Воспользовавшись конторским пером, как кинжалом, бандит проткнул правую руку нового шерифа города, приколов её к его же бедру. После этого, преступник завладел револьверами шерифа и его растерявшегося помощника, обездвижил их обоих ударами по голове, после чего закрыл в камере.
Затем, беглый преступник захватил в заложники нового священника города, пришедшего, чтобы наставить его для отправки в последний путь, судью округа и его секретаря. Ему удалось выйти с заложниками незамеченным во двор тюрьмы и завладеть привязанными там лошадьми.
Заставив заложников связать друг друга, бандит засунул им в рты кляпы и оставил священника и помощника судьи, привязанными к коновязи в неприличных оскорбительных позах. Судью округа он взял с собой, перекинув его через седло, и таким образом покинул город вместе с заложником, не поднимая тревоги.