У меня нет оснований тебе верить. Потому что свидетелей того, что произошло в квартире, как я понимаю, нет. Оснований не верить тебе у меня тоже нетситуация, которую ты описала, вполне вероятна. В любом случае, я тебя никуда не отпущу. Потому что, как минимумты хорошая приманка для вора.
Для какого, я сглатываю, вора?
Хороший вопрос, задумчиво произносит Ковалевский.
А почему я, снова сглатываюнесмотря на бренди, в горле какая-то неприятная сухость, приманка?
Потому что вор тоже не присутствовал в квартире, когда Степанов выкинулся из неё. Если верить твоим словам, конечно.
Я не понимаю, тихо говорю я.
Данила Степановбанкрот, занявший миллионы долларов под чужую вещь для спасения унаследованного отцовского бизнеса. Судя по тому, что он тебе сказалего кредиторы потребовали денег. И потребовали жёстко. Этой вещью и является колье, переданное в своё время мною его отцу. Передана она была на время. Степанов с помощью чёрных юристов переоформил колье на себя, в то время, как должен был его вернуть. И занял под него деньги. Фиктивность сделки я доказать могу. Но для начала колье мне нужно найти. Мои люди пасли его и если бы он не покончил с собой, они обязательно доискались бы у него правды. Но, судя по тому, что ты рассказалаколье кто-то похитил и Степанов оказался в ситуации в которой закрыть долг было просто невозможно. Тот, кто похитил колье, очень вероятно, сейчас паникует. Потому что Степанов вора мог знать. И мог сказать о нём тебе.
Внимательный взгляд.
Он ничего мне такого не говорил, уверяю вас! восклицаю я.
Может быть так. А может бытьнет. Но если с вором ты не заодно, то тебя имеет смысл устранить, чтобы оставить уникальное колье у себя без риска быть пойманным. Такими вещами редко торгуют на аукционах. И крадут их не для последующей продажи.
Страх сковывает меня. Я не могу ни шевелиться, ни говорить. Состояние близко к обморочному. Я никогда в жизни так не попадала. И что самое ужасноея понятия не имею, что мне теперь делать.
Ковалевский же ведёт себя так, будто ничего особенного не произошло, так, досадная неприятность, не более. При этом, ему наверняка ни разу не радостно. Хотя откуда мне знать, что он там себе думает? Он просто сидит в кресле, закинув ногу на ногу и курит, глядя на пламя в камине. Впечатление, будто меня для него сейчас не существует.
Но вот он снова поворачивается ко мне. Внимательный взгляд уверенного в себе мужчины.
Я проверю то, что ты мне сказала. И если ты мне солгалапеняй на себя.
Я вам не лгала в полуобморочном состоянии шепчу я.
Слова даются с трудом. Сердце учащённо колотится в груди. Перед глазами всё плывёт.
Тебе нужно отдохнуть, говорит Ковалевский и встаёт.
Он вынимает из внутреннего кармана пиджака смартфон, кликает пальцем по экрану и прижимает трубку к уху.
Подойди ко мне, говорит он и отключается.
Спустя несколько секунд раздаётся стук в дверь.
Входи, говорит Ковалевский чуть громче, чем допрашивал меня.
Дверь открывается и в комнату входит Иваныч. Видуважительный, исполнительный и даже, пожалуй, немного подобострастный.
Её нужно где-то поселить. В отель нельзя. Здесь, сам понимаешь, тоже не вариантона может оказаться кем угодно. Возьми двух своих лбов поответственнее и отвези её в дом у озера. Выстави охрану. Отвечаешь за неё головой. До завтра ничего предпринимать не будемпочитаем российские новости. Пробей уровень поиска. Узнай всё, что можешь о её контактах. Всех шерсти, без исключения. Достань мне видеозаписи с камер наблюдения.
Затем Ковалевский вновь поворачивается ко мне:
Сколько у тебя было мобильных?
Телефонов?
Их.
Один. Он, я слабо киваю на Иваныча. Его забрал.
Ковалевский поворачивается к нему.
Что с телефоном?
Симку вынул в Москве-Сити, пока её в машину сажали. Телефон скинул там же, симкучуть позже, по дороге.
Хорошо, сухо одобряет Ковалевский. Всё, забирай её.
Иваныч подходит ко мне.
Встаём и за мной, говорит он.
Глава 7
Состав сопровождающих меня мужчин не меняется. Те же двое в машине и Иваныч, задержавшийся на крыльце. Ковалевский что-то говорит ему, пока я сажусь на заднее сиденье привезшего меня сюда автомобиля. Иваныч задерживается и приходится подождать. Двое в машине молчат и смотрят в стороны, будто меня и нет.
Наконец Иваныч кивает в ответ на очередную беззвучную для меня реплику деловито сложившего на груди руки Ковалевского, и идёт к автомобилю. Садится и приказывает водителю:
Синий дом.
Водитель молча кивает и тихонько утапливает педаль газа. Автомобиль степенно, неторопливо выезжает за ворота.
Снова те же пейзажи за окнами. Стараюсь ни о чём не думатьустала бесполезно трепать себе нервы. Сейчас от меня всё равно ничего не зависит. Я однозначно в их власти. И, как я поняла, слово Ковалевского здесьжелезобетонный закон. Как он скажет, так и будет. По его общению со мной, я не поняла толком, как он ко мне отнёсся. Нельзя сказать, что безразлично, но и назвать это отношение "с интересом" я бы тоже не смогла. Похоже, он просто привык скрывать свои эмоции. И, надо сказать, у него это хорошо получается. В любом случае, я ожидала худшего. Хамства, наездов, агрессии. Но нет. Он даже произвёл на меня впечатление довольно приятного человека, несмотря на всю эту спокойную холодность и отстранённость.
Значит, слушай сюда, Милана, оборачивается вдруг ко мне Иваныч, и первая моя реакцияудивление, что он знает моё имя, а втораявсё объясняющее воспоминание о прослушке. Правил всего два. Ты ведёшь себя тихо и не пытаешься сбежать. Будешь их придерживатьсявсё будет пучком. Нетпеняй на себя. Всё поняла?
Да тихо говорю я.
Я не слышу! рявкает Иваныч.
Да, я же сказала, немного громче говорю я.
Ну, вот и хорошо, удовлетворяется моим ответом он.
Затем снова поворачивается к водителю:
У супермаркета тормозни.
Водитель молча кивает. И этот безмолвный кивок Иваныча вполне устраивает. Если бы я так сделала в ответ на его распоряжение, он бы, наверное, стал бы на меня орать. А тут вонвполне всё окей.
Мы едем минут двадцать. Проезжаем мимо нескольких деревенек и какого-то несерьёзного перелеска. Затем заезжаем на гору и кружим по серпантину. Съезжаем вниз и оказываемся в небольшом посёлке с красивыми аутентичными домишками. Вдали светится вывеской супермаркеткакое-то незнакомое название на немецком, мне оно ни о чём не говорит. Мы подъезжаем к магазину и Иваныч берёт с собой парня, ехавшего со мной рядом. Водителю приказывает следить за мной, как за собой. Тот снова молча кивает. Болтатьу них тут точно не в тренде.
Минут двадцать, наверное, Иваныч с помощником отсутствуют. Затем выходят и направляются к машине. У парнячетыре набитых продуктами пакета. Иванычналегке. Видимо, не царское это делопакеты носить.
Парень, имени которого я не знаю, закидывает пакеты в открытый водителем багажник, затем легонько хлопает крышкой и садится в машину рядом со мной. Ни одного словаводитель молча даёт по газам и, спустя несколько минут, мы снова выезжаем на шоссе.
Ещё минут через десять в полной тишине машина сворачивает в лес, а затем петляет по извилистой дороге и выезжает через очередной перелесок к двухэтажном синему с чёрными полосами домику у подножья большой горы. Рядом блестит водная гладь длинного, заросшего у берегов камышами, озера. Тут нет ни домов по соседству, ни забора вокруг. Просто дом с покатой крышей и тёмными окнами в траве на фоне огромного горного кряжа.
Машина останавливается и мы выходим. Иваныч достаёт из кармана ключи и снимает с двери тяжёлый амбарный замок. Затем опускает вниз широкую железную планку и отпирает дверь уже другим ключом. Открывает её и жестом зовёт меня. Я послушно выхожу из автомобиля. Здесь очень свежо. Над головой покрикивают летящие в сером небе птицы. Пожухлая серая трава позади машины примята двумя полосамиследами колёс.
Следом за мной идёт подчинённый Иваныча. Несёт пакеты со снедью. Видимо, это всё мне. Если так, они явно рассчитывают на то, что я проведу здесь не одни сутки. Грустно, но какие у меня варианты? Хорошо хоть голодной не оставляют.
Иди за мной, через плечо бросает мне Иваныч и исчезает в темноте прихожей. Судя по щелчкам, он поднимает вверх рубильники. Его помощник складывает пакеты у порога, достаёт из пачки сигарету, отворачивается, и закуривает, глядя вдаль. Я ему интересна примерно так же, как содержимое этих пакетов.
Захожу внутрь. Легонько тянет сыростью, но в целом пахнет скорее приятно, чем наоборотвлажным деревом и чем-то цитрусовым.
Небольшой коридорчик справа освещается из дверного проёма. Иваныч исчезает там и я иду следом. Передо мной открывается крохотная комнатка с белыми обоями без рисунка, раскладным серым диваном, небольшим письменным тоже серым столом у стены с какими-то фотками в рамках и серым же угловым шкафом. Шторы закрывают широкое окно и потому тут довольно сумрачно. Иваныч включает свет в торшере и становится более-менее уютно.
Здесь будешь жить, говорит Иваныч.
Я оторопело оглядываюсь. Дверь только одната, в которую мы вошли. Помощник Иваныча заносит в комнату пакеты и молча выходит.
Значит, здесь всякая жрачка, кивнув на пакеты, говорит Иваныч. Чё-то надо готовить, чё-то нет. Туалет и кухня на этом же этаже. Плита рабочая, вода есть. С голоду не помрёшь. Выходить на улицу запрещено. Входную дверь закроют и тебя будут охранять. Что-то понадобитсянажимай вот эту кнопку, Иваныч показывает на тёмно-серую круглую кнопку у дверного проёма на высоте моего лица. Всё поняла?
Да, говорю я.
Иваныч молча кивает и тяжело шагая, выходит из комнаты. Подхожу к окну и отодвигаю в сторону серую штору. Иваныч даёт распоряжения своему помощнику. До меня доносятся фразы: "Без повода не общаться" и "Ставить в известность". Затем помощник уходит в сторону и скрывается из виду, а Иваныч садится в машину. Тихонько хлопает дверь и, спустя несколько секунд, автомобиль уезжает и скрывается вдали за деревьями.
Если не считать куда-то девшегося охранника, я остаюсь в доме одна.
Растерянно оглядываюсь по сторонам и понимаю, что моя жизнь целиком и полностью во власти этого сурового, молчаливого человека. Что меня запросто могут грохнуть прямо в этом доме и никто посторонний даже не узнает об этомпо документам меня в этой стране просто нет.
Но страх будто приглушён. Состояние скорее апатично-усталое. Слабость во всём теле, вот что я чувствую. И, пожалуй, больше ничего.
Я скидываю обувь и ложусь на диван. Сворачиваюсь на боку калачиком, укрываюсь пледом до подбородка, и закрываю глаза. Спать мне не хочется, но бодрствовать сейчас слишком тяжело.
Перед глазами рисуются картинки произошедших событийпадение Данилы в окно, мой побег, моё похищение, лица подчинённых Ковалевского, он самнепонятный, загадочный миллиардер, задумчиво курящий у камина, его внимательный, проникновенный взгляд.
Мне некуда бежать. В моём побеге сейчас нет никакого смысла: прямой угрозы моему здоровью и моей жизни нет, я под охраной и что немаловажнов чужой стране. По-немецки я говорю свободно, английский, уверена, тут тоже многие понимают, но даже если я сбегу из этого домаскажем тихонько выберусь через окно и как-нибудь выломаю кованные металлические решётки на нём, что я буду делать дальше? Ну, поймаю машину у дороги. Ну подвезут меня в аэропорт. А дальше-то что? Ни документов, ни денег. Если я подойду к полицейскому и скажу, что меня похитили и я гражданка другой страны, то меня депортируют. И прямо в аэропорту передадут в руки российской полиции.
Я сбежала после самоубийства Данилы, которое для полиции сейчас не обязательно является именно суицидом, мой телефон был выключен. Ковалевский наверняка отмажется, подкупит следователей, задействует крутых адвокатов. Я незаконно пересекла границу по поддельным документам и камеры слежения из Домодедово покажут, что я при регистрации подала паспорт сама, собственными руками. Для того, чтобы быстро закрыть уголовное дело, проще всего будет обвинить меня в убийстве Данилы и попытке скрыться от правосудия путём нелегального пересечения границы в другую страну.
А если не подходить к полицейскому? Если как-нибудь сделать здесь новые документы, устроиться на работу в какой-нибудь ресторанчик официанткой и остаться здесь? Тогда, если меня поймают, я влечу ещё больше.
Гоню от себя любые мысли, заставляю себя заснуть. Это трудно, но я действительно очень устала. Прежде всего вымоталась нервно. Стресс за стрессома теперь тишина в пустой комнате одиноко стоящего дома.
Наверное, в какой-то момент я всё-таки вырубаюсь, потому что я вдруг открываю глаза и понимаю, что слышу за окном какой-то шум. После сна немного зябко и я встаю, кутаясь в плед. Подхожу к окну и вижу тёмный автомобиль. На улице уже смеркается и у машины ярко горят фары. Глохнет мотор и фары тухнут. Вышедший наружу водитель тихонько хлопает дверцей. Судя по всему это тот же самый парень, что привёз меня сюда и потом увёз Иваныча.
Откуда-то сбокумне не видно откуда именнонавстречу водителю выходит мой сторож. Они пожимают друг другу руки и синхронно глянув в моё окно, проходят мимо, влевотуда, откуда только что вышел этот парень.
Я слышу глухое лязганье двери и затем вновь наступает тишина. Прижимаюсь носом к стеклу и осторожно смотрю в ту сторону, куда они ушли. Судя по всему, там дверь в другое, отдельное крыло дома. Волнуясь, сначала легонько, а потом сильнее, пытаюсь повернуть оконные ручки. Но они не поддаются. Зашториваю окно и возвращаюсь на диван.
Лёжа, тупо осматриваю интерьер. Здесь только мебель и картинки в рамочках на стене. Ни книг, ни телевизора, ни радиоприёмника. Движимая любопытсвом, встаю и подхожу к ним. Ничего особенноговиды каких-то городов. Возможно, швейцарских.
Выхожу из комнаты в темноту коридора. Нащупываю выключатель и включаю свет. Чуть дальшекрохотная ниша, в которой ютится маленькая кухнярукомойник, электрическая плита, пара навесных шкафов, вытяжка. Слева дверь. Открываю её и вижу душевую кабинку и торчащий из стены унитаз. Рядом, на полочке стоит рулон белой туалетной бумаги.
Интересно, кто жил здесь до моего появления? Или эта "квартирка" существует для скрытия похищенных людей? Сомневаюсь, что Ковалевский промышляет этим, но мало ли? Откуда мне знать?
Покопавшись в оставленных пакетах, выуживаю овощи и делаю себе салат из помидора, пары огурцов и зелени. Заправляю оливковым маслом. Хлеб здесь какой-то странный и я решаю обойтись без него.
Заставляю себя поесть. Мою посуду, писаю, быстренько принимаю душ и вытираюсь висящим на крючке махровым бежевым полотенцем. Предварительно брезгливо нюхаю егооно пахнет приятно, цитрусовым кондиционером для белья: судя по всемусвежее.
Возвращаюсь в комнату и снова ложусь. Спать не хочется и я просто лежу в густых сумерках, а чуть позжев кромешной тьме. Открываю глаза, закрываю, снова открываюодинаково темно. И очень тихо. Время тянется очень медленно. Я лежу и осмысливаю свою жизнь, особенно подробно вчерашний и сегодняшний дни. Не приедь я к Даниле, сейчас бы, наверное, гуляла бы по центру Москвы, пила бы кофе из картонного стаканчика, сходила бы в какой-нибудь музей. А может осталась бы дома и немножко поработала.
Внезапно темноту прорезывает луч светаон проникает в щель между шторами и проносится по стене. Я слышу шум подъезжающего автомобиля, новое лязганье соседней двери и гул мужских голосов. Не включая свет, осторожно подкрадываюсь к окну, немного отодвигаю штору и вижу вышедшего из большой тёмной машины Ковалевского. Напротив него, спинами ко мне стоят двое моих надзирателей. Их фигуры и фигуру и лицо Ковалевского освещает свет фар. Они о чём-то говорят.
Зачем он приехал сюда? Что ему нужно?!
Глава 8
Звук поворачиваемого в двери замка не заставляет себя ждать. Ещё мгновениеи с тихим стуком закрывается входная дверь, а затем слышится ровное постукивание шагов по деревянному полу.
Ковалевский входит в комнату и включает верхний свет. Я сижу на краешке кровати, накинув на плечи плед.
Доброй ночи, сухо говорит Ковалевский.
Доброй ночи отвечаю я.
Красивый, широкоплечий, с ровной осанкой, он одет в тёмно-серый костюм с жилетом. Галстука нет, ворот расстёгнут.
Вы приехали за мной? осторожно спрашиваю я.