Они продолжали путь с таким упорством и поспешностью, что к концу дня находились уже, по расчету Натана, в нескольких часах ходьбы от деревни Черного Коршуна, и за следующий день легко могли добраться до нее. На утро они снова двинулись вперед, избегая тропинок и осторожно прокрадываясь напрямик сквозь густую чащобу.
До сих пор во время довольно продолжительного пути не приключилось с ними ничего особенного. Но произошел, наконец, случай, который по своим последствиям должен был оказать большое влияние на судьбу путешественников.
По составленному ими плану они только к ночи рассчитывали добраться до индейской деревни и продвигались теперь так медленно вперед, что к полудню преодолели только полпути. Они достигли небольшого ущелья, такого дикого и пустынного, что Натан предложил отдохнуть здесь несколько часов и пообедать как следует, поскольку в последние дни они пробавлялись только маисом да сухарями. Тем более, что случай незадолго перед тем предоставил им этот обед: они наткнулись на оленя, которого терзала пума, прогнали хищное животное и раздобыли таким образом великолепное жаркое. Осмотрев добычу, они увидели, что олень перед нападением хищника был уже ранен пулей. Обстоятельство это обеспокоило осторожного и подозрительного Натана. Более подробный осмотр оленя убедил его, однако, что легкая и несмертельная рана не могла помешать животному бегать несколько часов, пока, совершенно изнеможенное, оно не попалось в когти пумы. Это соображение успокоило Натана, который отрезал бедро оленя, вскинул его себе на плечо, принес к ущелью и теперь намеревался приготовить лакомый обед.
Место, где расположились путники, было совершенно замкнуто скалами. Одна сторона, откуда они пришли, спускалась к долине отлогим, поросшим деревьями склоном, тогда как другая круто, отвесно подымалась из лощины. Маленький ручей извивался по долине, образовывая местами болотистые заводи и исчезая в дальнем конце долины. Здесь, в этом пустынном уголке Роланд и Натан сняли свое оружие, чтобы расположиться поудобнее. Не так вел себя маленький Пит: он обеспокоенно подымал нос, нюхал воздух и фыркал, обращая на себя внимание Натана, обнюхивал берег ручья, у которого они стояли, смотрел туда и сюда в ущелье, вилял хвостом, суетился и наконец взбежал на скалистый гребень, откуда постоянно оглядывался на своего хозяина, как бы стараясь привлечь его внимание.
Ну, сказал Натан, вскочив и схватившись за винтовку, однажды ты потревожил меня напрасно, а второй раз вряд ли захочешь меня обмануть, хотя я, право, не знаю, кого мог ты учуять, когда тут не может быть следов ни белых, ни краснокожих!
С этими словами он сам вскарабкался на гору. Примеру его последовал и Роланд, хотя и не придавал суетливости собаки большого значения. Осторожно поднимаясь наверх, путники скоро достигли гребня горы, и с высоты пятидесятифутового обрыва увидели дикую прекрасную долину и порадовались своей осторожности и тому, что не пренебрегли предостережениями своего маленького четвероногого друга. Далее долина переходила в широкую равнину, где протекала речка. В эту речку впадал ручей, который плескался и шумел у их ног в долине, откуда он брал свое начало. Гора с другой стороны долины была крута и обрывиста, подобно той, на которой они стояли, и соединялась с нею своей вершиною, образуя большой полукруг. В скалах здесь и там виднелись расщелины, и только с одной стороны склоны долины поросли деревьями, роскошные кроны которых образовывали как бы крышу над журчащей речкой.
Под этими деревьями шагах в четырехстах от себя Роланд и Натан заметили сперва дым большого костра, свет от которого падал на пятерых индейцев, оживленно разговаривавших. Поблизости от них на земле лежал белый, по-видимому, пленник, поскольку он был крепко прикручен к дереву за ноги. Вдруг дикие вскочили, стали плясать вокруг своей жертвы и избивали пленника прутьями и хлыстами по голове и плечам; а он, обороняясь от них и улучив удобный случай, оборонялся от них кулаками так энергично, что один из подошедших чересчур близко к нему от мощного удара кулака даже свалился на землю.
Других это еще больше развеселило, и они с большим удовольствием продолжали свои издевательства.
Это зрелище произвело, конечно, удручающее впечатление на обоих путников, следивших с большим участием за страданиями своего собрата и земляка, за которыми, без сомнения, должны были последовать пытки и, наконец, смерть. Они посмотрели друг на друга, и Натан спросил, стиснув в руке приклад ружья:
Ну, друг, что ты думаешь об этом?
Натан! сказал капитан, их пятеро, а нас только двое Но на этот раз нет с нами Эдит, которая прежде сдерживала мои порывы, так как я тогда опасался не за себя, а за нее!
Натан бросил задумчивый взгляд на диких и озабоченно посмотрел на своего спутника.
Друг, ты прав, сказал он. Нас только двое, а диких пятеро. Да и нападение среди бела днядалеко не шуточное дело. При всем том, что мы храбры и сильны, и мне сдается, что мы могли бы освободить несчастного пленного. Но не забудь Сейчас ты говорил о своей сестре: а ведь отправившись в это сражение, ты, может быть, никогда не увидишь ее
Если меня убьют, с жаром возразил Роланд, то
Натан живо перебил его:
Нет, не об этом должен ты сейчас помышлять. Ты можешь сражаться с дикарями и победишь их. Но если твоя совесть не позволит тебе уничтожить их всех
Зачем же всех? удивился Роланд. Достаточно освободить несчастного пленника!
О, друг, это не так-то просто, возразил Натан. Если только хоть один из индейцев возвратится живым в свою деревню, он поднимет тревогу, и все пропало. Тогда не спасти тебе сестру!.. Теперь и выбирай, кого спасатьпленника или сестру.
Веские доводы Натана смутили Роланда. Квакер безусловно прав: нельзя ставить под угрозу осуществление их основной задачивызволение из плена Эдит. И в то же время молодой человек не допускал и мысли о том, чтобы малодушно оставить своего собрата во власти краснокожих. Он тут же вспомнил о своем недавнем беспомощном положении, из которого его бескорыстно вызволил Натан, и твердо заявил:
Натан, мы можем и должны освободить несчастного! Я был сам схвачен подобно ему, и лежал беспомощный и связанный, трое индейцев стерегли меня; и всего один друг выручил меня Стыд мне и позор, если я теперь покину этого несчастного! Во власти Господа Бога участь моей бедной сестры; мы же, Натан, должны освободить этого человека!
Правда, друг, сказал Натан, и луч радости блеснул в его глазах, право, ты человек, лучше которого я не знаю! Исполним же наш долг, и почем знать, быть может, твоей сестре не станет от этого хуже?
Не тратя более слов, они подкрались к краю холма и задержались посоветоваться, как действовать наилучшим образом. Роланд предложил, чтобы один из них подбирался к костру сверху, другой внизу долины, чтобы потом подползти насколько возможно близко к врагу с разных сторон, и открыть огонь. Прежде, чем дикие оправятся от неожиданности, они оба одновременно накинутся на них и, с топорами в руках, доведут сражение до победного конца.
В самом деле, сказал Натан, мы подкрадемся так близко, чтобы при удаче каждый из нас постарался сразить сразу двоих одним выстрелом. Или, продолжал он, мы можем, пожалуй, выждать момент, когда они отойдут от своих ружей, чтобы принести хвороста для костра. Тогда мы можем их угостить вторичным залпом из их собственных ружей. Если же из этого ничего не выйдет, то я представляю, каким образом индейцы непременно попадутся в наши руки.
С этими словами он зарядил ружье и приказал Питу спрятаться в кусты; потом они прокрались вдоль гребня горы, пока не достигли густого кустарника, под защитой которого надеялись добраться в долину незамеченными.
Им повезло: глубокая промытая дождевыми потоками ложбина вела отсюда в долину и была прикрыта сводом из кустов, росших по обеим ее сторонам. По ней струился маленький ручеек, и его плеск и журчанье могли заглушить и скрыть любой случайный шум, который Натан и Роланд могли произвести при спуске.
А ведь краснокожие в наших руках! шепнул Натан со злорадной улыбкой, не уйти им от нас теперь, брат.
Поспешно они спустились в ложбину и вскоре достигли такого места, откуда могли осмотреть всю долину и легко застрелить диких. Они видели индейцев на расстоянии сорока шагов, по-видимому, совершенно не подозревающих о приближении опасности.
Краснокожие прекратили жестокую забаву с пленным, который был человек, по-видимому, сильного и крепкого сложения. Запыхавшийся, растянувшись под деревом, лежал он так близко, что Роланд и Натан ясно могли видеть, как судорожно вздымалась его грудь от учащенного дыхания. Два индейца с томагавками сидели возле на траве и сторожили его. Ружья свои они прислонили к стволу полусгнившего дерева. Два других дикаря скорчились у огня с ружьями в руках и внимательно следили, как над костром жарилось на вертеле мясо. Взгляды, которыми они время от времени окидывали пленника, не предвещали ему добра и явно выражали желание поскорее поджарить и его на таком же костре. Вероятно, с этой целью пятый краснокожий припасал хворост.
Расположение индейцев не позволяло осуществить план Натана одним выстрелом уложить на месте двоих дикарей, что, однако, нисколько не смутило квакера. У него имелись планы на всевозможные случаи, и вот он что-то шепотом сообщил Роланду о своем намерении. Капитан последовал его указанию: воткнул рядом с собой в край ложбины свой томагавк, а на него надел свою шапку и следил за одним из сидевших у огня дикарей. Натан проделал то же самое, взяв на прицел другого дикаря. Оба индейца, казалось, не подозревали об опасности. Но едва слышный шум, происшедший, быть может, от падения камня, нечаянно задетого Натаном, внезапно насторожил их, заставил подняться и оглянуться в беспокойстве.
Теперь, друг, прошептал Натан, гляди в оба! Один промах может стоить тебе жизни. Ты готов?
Готов.
Пли! скомандовал квакер.
Винтовки выпалили, и оба индейца упали на землю. Другие испуганно вскочили, с ревом схватились за оружие, и стали озираться, ища невидимого врага, внезапно пославшего смерть двоим соплеменникам. Пленник также поднял голову и, тоже осматривался вокруг. Два облачка голубого дыма, расстилавшиеся из-за куста, выдали индейцам место, где засели их противники. Сквозь зелень
увидели они темные шапки и, приняв их за головы своих врагов, слепо ринулись в ловушку, которую Натан так удачно подставил им. С диким ревом оба выстрелили в предполагаемого врага. Шапки свалились, и раздался громовой голос Натана:
Теперь, друг, вперед! Руби их!
Кусты раздвинулись, и оба бросились к костру, где лежали заряженные ружья застреленных индейцев.
Дикие все с воплями бросились навстречу нападавшим, чтобы не дать им захватить ружья. Пятый краснокожий, услышав выстрелы, кинулся на помощь соплеменникам. Сорвав с плеча винтовку, он с сатанинской ухмылкой направил дуло прямо в грудь Натана.
Но недолго длилось его торжество. Выстрел, угрожавший жизни Натана, неожиданно предотвратил пленник. Ободренный подоспевшей помощью, он неимоверным усилием разорвал свои путы, вскочил с земли, кинулся на дикаря, выбил у него оружие из рук, обхватил его своими могучими руками и с криком: «Да здравствует Кентукки!»свалил его наземь. Сдавливая друг друга в объятиях, противники покатились по траве, скрежеща зубами и громко завывая, точно дикие звери, и скатились, наконец, по крутому откосу ложбины, исчезнув совершенно из виду.
Пока все это происходило, другие тоже вступили в рукопашный бой. Никто и не думал более о ружьях; враги накинулись друг на друга с единственным желанием: победить или погибнуть.
Натан высоко занес свой топор и кинулся на сильнейшего из противников, который тоже держал свой томагавк наготове. Страшное оружие зазвенело, ударившись друг о друга, невредимые бойцы, не устояв, свалились на землю. Индеец вскочил было на ноги и схватился за нож, но рука Натана с невероятной мощью вновь свалила краснокожего. Натан придавил коленом в грудь противника, схватил его за горло, и удар топора квакера завершил земной путь индейца.
Натан вскочил, с пронзительным криком поднял окровавленный топор над головой и огляделся. Роланд навалился на дикаря, который не мог противостоять отчаянному натиску молодого и отважного противника. Перед нападением оба метнули друг в друга свои томагавки, но оба неудачно: Роланд мало упражнялся в употреблении этого оружия и плохо владел им, а ослепленный яростью дикарь споткнулся о труп соплеменника и упал. Роланд не дал ему опомниться и теперь, прижимая его к земле, не мог, однако, его убить, так как был безоружен. Увидев это, Натан поспешил на помощь к другу и одним взмахом томагавка прикончил противника капитана.
Только теперь победители вспомнили про индейца и пленника, за которыми, в пылу схватки, конечно, не смогли уследить. Несшиеся от ручья шум, крики, брань и проклятия привели их к берегу, и здесь они увидели сцену, которая, пожалуй, была самой ужасной из всей стычки.
Индеец лежал на спине, по горло в грязи и воде, и чуть не захлебывался, а пленник сидел на нем верхом. Не имея при себе оружия, он, однако, в отчаянной ярости наносил противнику удар за ударом в голову, и удары эти были так сильны, что дикарь, который уже при падении с высоты был оглушен, находился при последнем издыхании. При этом из уст победителя несся непрерывный поток проклятий, которые, не менее ударов, свидетельствовали о его ненависти к своему мучителю, еще несколько минут назад избивавшему его плетью.
В это мгновение подскочили Роланд и Натан и, ухватив разъяренного человека за плечи, оторвали его от мертвого краснокожего.
Бывший пленник вскочил на ноги, отряхнул руки и закричал хвастливо:
Отлично я его отделал! Да здравствует Кентукки и аллигатор с Соленой реки! Кукареку, кукареку-у-у!
Роланд и Натан едва поверили своим ушам, лишь по голосу опознав Ральфа Стакпола, поскольку раньше кора из крови и грязи на его лице делала его совершенно неузнаваемым.
Глава XVIРассказ Ральфа
Радость Ральфа Стакпола, когда он увидел, кому обязан своим неожиданным освобождением, была едва ли меньшей, нежели удивление Роланда и Натана, и сейчас же приняла самое нелепое выражение. Ральф обнимал странника Натана, обнимал Роланда, который напрасно старался отстраняться от него и прижимал обоих к груди с искренней радостью и восторженными восклицаниями.
Чужестранец! вскричал он, вися на шее у Роланда, недавно вы спасли меня от петли, хотя это случилось только по настоянию ангелоподобной леди. Теперь же вы спасли меня по доброй воле, хоть я не просил вас о помощи. Я ваш, я ваш, понимаете? Я, Ральф Стакпол, ваш и буду вечно вам предан, и если вам когда-нибудь понадобятся мои услуги, то можете рассчитывать на меня Если же вам нужен солдат, то с сегодняшнего дня Ральф Стакпол ваш вояка!
Но, ради Бога, скажите, какими судьбами вы попали сюда? прервал Роланд излияния Ральфа. Я ведь собственными глазами видел, как вы улепетывали от индейцев!
Чужестранец, сказал Ральф, расспрашивайте меня хоть до самого страшного суда, и получите только один единственный ответ. Я желал освободить ангелоподобную леди из когтей индейского вождя, и был уже совсем близок к ней, но убитые теперь злодеи пленили меня!
Что, что? изумился Роланд и вдруг преисполнился каким-то нежным чувством к конокраду, услышав, что тот так преданно следовал за Эдит. Вы хотели помочь сестре? Вас не притащили сюда насильно? Она была здесь, так близко?
Что хотите, делайте со мной хоть застрелите, если я вру! воскликнул Ральф. Эти собаки поймали меня очень близко отсюда, когда я выстрелил в оленя. Они набросились на меня, прежде чем я снова успел зарядить ружье, и вот я попался в их лапы. Нет, лучше позвольте: я вам все расскажу по порядку. После того, как Том Бруце пришел в себя
Как, прервал его Роланд, разве молодой человек не убит?
Нет, нет, только ранен. Он тогда внезапно ослабел от боли, как это и обыкновенно бывает, если пуля раздробит кость. Тогда я сказал Тому Бруце, что ухожу на помощь ангелоподобной леди. Но прежде я его самого устроил так, чтобы он был в безопасности, и Бруце поклялся мне, что тотчас же приедет с отцом и всеми людьми, которых он может привести, чтобы освободить пленных.
Далее Ральф рассказал, что он крался вслед за дикарями и все время шел за ними по пятам. Его надежды освободить Эдит были отнюдь не безосновательны: он знал индейские деревни, где он не раз крал лошадей. Так как у него было мало припасов и он не решался охотиться, чтобы стрельбой не привлечь дикарей, то он, конечно, вскоре съел все, что у него было. Три дня боролся он с голодом; наконец природа победила его волю, и когда подвернулся олень, он и пустил в него пулю. Что он попал в оленя, нельзя было сомневаться: от животного остался кровавый след, по которому Ральф долго и упорно шел, и притом так увлекся выслеживанием, что забыл зарядить ружье. Это была большая неосторожность: вскоре пятеро индейцев, вероятно, отставшие от отряда, который он преследовал, услышали его выстрел, внезапно напали на него и захватили. Дикари тотчас узнали прославленного конокрада и так озлобились на него, что вместо того, чтобы следовать за главным отрядом, расположились в долине, чтобы пытать пленного. Они непременно казнили бы его, не подоспей Роланд и Натан вовремя.