Вадим КучеренкоМесть ведьмы
Действующие лица
Афанасий, леший.
Ульяна, кикимора, жена Афанасия.
Никодим, полевой.
Марина, городская ведьма.
Постень, домовой, оберегает дом Марины.
Прошка, обращенный в человека старый леший, служит пономарем в церкви.
Доможил, домовой при церкви.
Георгий, старый охотник.
Петр, охотник средних лет.
Иван, молодой охотник.
Дух-хранитель клада в образе ведуна Силантия, отца Марины.
1-й домовой.
2-й домовой.
3-й домовой.
Комментарии автора, необходимые для лучшего понимания пьесы
Лешийлесной дух, вынуждающий людей плутать по лесу, при этом он нем, но голосист, поет без слов, свистит, аукает и т.п.; может принимать образ человека, и тогда одежду запахивает направо, а волосы зачесывает налево, бровей и ресниц у него нет; считается, что он любит пасти зайцев.
Лесная кикиморалеший женского рода, лешачиха.
Полевойдух полей, лугов, степей и прочих равнинных низменностей.
Ведьмаженщина, спознавшаяся с нечистой силой; колдует во зло другим и чаще всего вредит людям.
Домовойдух домашнего очага и любого строения; при нежданной встрече лишает человека памяти, и все другие приметы, кроме той, что он космат, забываются.
Дух-хранитель клададух, призванный на помощь при заклятии владельцем клада с целью защитить сокровища от кладоискателей; принимает самые разные обличия.
Ведунзнахарь, колдун, сведущий в деле врачевания; залечивает (заговаривает) болезни и раны, насылает и снимает порчу, может изгонять ведьм и т.п.
Понома́рь (официально парамона́рь) служитель православной церкви, обязанный звонить в колокола, петь на клиросе, прислуживать при богослужении и т.д.
Морокушалесная птица, поет на все голоса.
Пролог.
Жилище лешего. Вход в него через дупло огромного старого дуба, окруженного непроходимым для человека буреломом. Внутри напоминает обычный деревенский дом, но без окон, освещается горящей лучиной. Вся мебелькровать, стол, табуретки и прочее, необходимое в обиходе, изготовлена из дерева без единого гвоздя, скреплена корой. По стенам развешены связки грибов и трав, своеобразные натюрморты, призванные украсить жилище. Под одним из них установлена старинная прялка, за которой сидит и сучит пряжу Ульяна в простом домотканом платье. Невидимый сверчок наигрывает незатейливую мелодию.
Ульяна. (Поет).
Дитятко мое качаю,
Колыбеленку спеваю.
Баю, баю, баю-бай,
Засыпай мое дитя,
Ноченьки не боитя.
Солнышко взойдете,
Красное взойдете,
Буде добрый день.
Баю-бай.
Входит Афанасий. Он в лаптях, длинной домотканой рубахе с вышивкой и штанах из той же ткани.
Афанасий. Здравствуй, свет мой, Ульянушка.
Ульяна. Здрав будь и ты, Афанасьюшка. (Подходит и целует мужа). Поди, устал да оголодал, по лесам-то плутая?
Афанасий. И то верно, Ульянушка. (Садится на табурет за стол). Вчерашняя буря всех зайцев разогнала. Пока вновь в стадо сведешьноги обобьешь. Разбежались по оврагам да буреломам, безмозглые. А там волки и лисы притаились, только и ждут поживы.
Ульяна. (Отходя). А был бы сын, помог бы
Афанасий. О чем ты, Ульяна? Прости, не расслышал.
Ульяна. Да говорю, не пойти ли мне поутру с тобой? Вдвоем оно и веселее будет.
Афанасий. Незачем, Ульянушка. Тебе ли по лесам шастать? Сиди да пряди себе тихонько, как вам, кикиморам, на роду написано. Оно и мне спокойнее.
Ульяна. Ай не пригожусь ничем муженьку?
Афанасий. Рубаху сшей. Не то порву о сучья, что надену?
Ульяна. Рубах и порток у тебя ни на один век хватит. Иль думаешь, пока муж в заботах, жена от дела отлынивает?
Афанасий. Что-ты, Ульянушка, и в мыслях не было так тебя обидеть. Ладушка ты моя работящая!
Афанасий пытается обнять жену, но та уворачивается, грозит ему пальцем и начинает расставлять на столе изготовленную из бересты посуду.
Ульяна. Откушай на здоровьице!
Входит Никодим. Он одет так же просто, как и Афанасий, но поверх рубахи на нем еще и пиджак, а вместо лаптейсапоги.
Никодим. Здравия вам, хозяева, и долгих веков жизни!
Афанасий. Никодим! Друг милый! (Обнимает Никодима).
Никодим. Не то не забыл еще? Почитай, полвека не видались! С тех самых пор, как ведьму да ее подручного, старого лешего Прошку, прогнали из леса
Афанасий. (Перебивает его, незаметно от Ульяны делая предостерегающий знак). Каким ветром занесло в наши лесные края степного духа?
Никодим. Да отпусти, медведь, задушишь ненароком! (Освобождается из объятий друга). Дай с женушкой твоей поздоровкаться. Доброго здоровья, тебе, Ульяна!
Ульяна. И тебя пусть хранят в ночи духи, полевой. Поснедаешь с нами?
Никодим. А не откажусь!
Афанасий и Никодим садятся за стол. Ульяна приносит тарелку для полевого.
Афанасий. Ульянушка! Гость дорогой в нашем доме. По чарочке бы. Или ты, Никодим, откажешься от перебродившего березового сока?
Никодим. Обидеть хочешь, Афанасий? Что может быть слаще твоей браги?! Под нее и беседа развязнее, и думы веселее. Не то еще и споем.
Афанасий. Окстись, Никодим. Какой из лешего певун?
Никодим. Не ври, леший. Вот уж не поверю, что ты Ульяну своей немотой прельстил. Небось, пел, как морокуша, когда в жены из девок сманивал? Было, Ульяна?
Ульяна. Не за песни я его полюбила, гостюшка дорогой, а за доброту и ласковый нрав. Будто и не леший вовсе. (Целует мужа). Хлеб да соль! Пити во здравие!
Ульяна ставит на стол деревянный жбан с березовым соком и отходит к своей прялке. Садится и начинает прясть.
Никодим. Славная кикимора!
Афанасий. Не сглазь только. (Наливает из жбана и поднимает стакан). За встречу!
Никодим. Я не глазливый. (Три раза сплевывает через левое плечо, стучит о столешницу и тоже поднимает стакан). За нашу вечную дружбу!
Пьют и закусывают.
Никодим. Вижу, дом у тебя полная чаша, Афанасий.
Афанасий. Все есть. Только счастья нет.
Никодим. Что так?
Афанасий. Мне-то грех жалиться. За Ульяну болею.
Никодим. Отчего?
Афанасий. А вот сам погляди. (Встает). Ульянушка, иль почудилось мненевдалеке будто заяц всплакнул? Выглянуть надо бы.
Ульяна. Сама гляну. Негоже гостя одного оставлять. (Выходит).
Афанасий подходит к прялке и показывает Никодиму, что прядет Ульяна. Это крошечная рубаха.
Никодим. Ай да Афанасий! Неужли?..
Афанасий. Окстись, Никодим. Сам ведаешь, бесплодна нежить. Нет и не может быть у нас с Ульяной лешачонка.
Никодим. Так что же Ульяна тогда (Осекается).
Афанасий. Теперь уразумел?
Никодим. Вот беда так беда!
Афанасий. Втемяшилась в ее бабью башку блажь о ребенке. Кикимора она и есть кикимора, что с нее взять? (После паузы). За то и полюбил я мою Ульянушку.
Афанасий и Никодим возвращаются за стол. Входит Ульяна.
Ульяна. Почудилось тебе, Афанасий. Сова ухнула. (Садится за прялку и начинает прясть, тихо напевая).
Птичка на двор залетала,
Добры вести щебетала.
Баю, баю, баю-бай,
Засыпай мое дитя,
Ноченьки не боитя.
Солнышко взойдете,
Красное взойдете,
Буде добрый день.
Баю-бай.
Афанасий и Никодим пьют, не говоря ни слова. Некоторое время они сидят, задумавшись и слушая пение Ульяны.
Ульяна. (Поет).
Буде лето не пекливо,
Зимня стужа не злоблива.
Баю, баю, баю-бай,
Засыпай мое дитя,
Ноченьки не боитя.
Солнышко взойдете,
Красное взойдете,
Буде добрый день.
Баю-бай.
Афанасий вытирает рукой набежавшие на глаза слезы и снова наливает из жбана. Никодим берет стакан, но, внезапно на что-то решившись, опускает его на стол.
Никодим. Эх, Афанасий! Друг ты мне сердечный. Едино только за ради дружбы нашей и посылаю тебя на верную гибель.
Афанасий. Куда сходить-то, Никодим?
Никодим. В город тебе надо, Афанасий.
Афанасий. (От неожиданности роняет стакан на стол). Ты, Никодим, того Пей да не заговаривайся. Или брага слишком крепка?
Никодим. Молчи и слушай, леший. (Оглядывается на Ульяну и понижает голос). Случилось это много лет тому назад. Закружил я как-то одной лютой зимой путников в степи. Весь день плутали они, выискали дорогу, а в ночь развели костер, чтобы согреться. И разговор завели. Много о чем, но одно мне запомнилось. Мол, в городе, в самой убогой из церквей, появилась икона чудотворная. На ней земная мать божественного сынасмекаешь, о ком речь, леший?! слезами настоящими плачет. И каждая ее слезинка чудо творит. Кого от слепоты избавляет, когоот внутренней язвы. А женок безутешныхот бесплодия. Как выпьют слезу ее святую, тут же и беременеют. Но скрывают икону эту от людей, чтобы не вводить в соблазн понапрасну. На всех слез не хватит. Не наплачется на весь род человеческий богородица.
Афанасий. А что еще поведал тот баюн?
Никодим. На том и заснул вечным сном. И путники его тоже.
Афанасий. Эх, Никодим, Никодим!
Никодим. Будто тебе не случалось в лесу человека с тропы в болото завести.
Афанасий. О том всегда сокрушаюсь.
Никодим. Теперь и я жалею, что так тогда вышло.
Некоторое время раздается только монотонный напев без слов Ульяны. Афанасий задумчиво чешет затылок, Никодим переливает брагу из стакана в жбан и обратно.
Афанасий. (Бьет кулаком по столешнице). А вот и пойду!
Никодим. Афанасий, в городах не живут даже совы
Афанасий. Только люди живут в городах. Я знаю, Никодим. Но за ради Ульяны готов рискнуть.
Никодим. А встретишь там ведьму? Сам ведаешь, от любви до ненависти короток путь.
Афанасий. Авось сатана милует.
Никодим. Ульяне что скажешь?
Афанасий. Утаю. Ни к чему ей надежду внушать. И тревожиться ей за меня не надо. Опосля скажу, что зайцев искал, разбежались по лесу. Оно и взаправду так. (После паузы). А не вернусь
Никодим. А не вернешься?
Афанасий. Тогда тебе заботу о ней поручаю. Обещаешь?
Никодим. Слово друга. Свято и нерушимо.
Афанасий и Никодим обнимаются и троекратно целуются.
Ульяна. (Поет).
Колыбеленку спеваю,
Снова сон я зазываю.
Баю, баю, баю-бай,
Засыпай мое дитя,
Да никого не боитя
Буде добрым свет.
Баю-бай, баю-бай, баю-бай
Действие 1.
Ночь в лесу перед рассветом. На поляне вокруг костра в живописных позах расположились Георгий, Петр и Иван, составив свои ружья в козлы неподалеку. Шумит ветер в кронах деревьев, поют ночные птицы. Огонь то почти затухает, погружая все в темноту, то снова разгорается, освещая окрестности. Охотники пьют и закусывают, Иван иногда подбрасывает ветки в костер.
Георгий. От зайцев одно разорение. Вот уж антихристово племя! Ни одного огорода в селе не пощадили.
Иван. Сегодня мы их славно постреляем! (Берет ружье из козел, прицеливается). Бах! Бах! (Роняет ружье и с жалобным криком падает на землю, изображая раненого умирающего зайца). Уи-и-и! Уи-и-и!
Внезапно все лесные звуки стихают. Трижды зловеще ухает филин. На краю поляны, укрываясь за деревом, появляется Афанасий. Но люди, увлеченные разговором, этого не замечают.
Георгий. А все оттого, что плодятся зайцы без меры. А охотников на них мало. Старики, как я, почитай, все повымерли. А вам, птенцам желторотым, крупную дичь подавай. Зайцем они брезгуют!
Петр. А по мне, так нет ничего вкусней заячьего мяса. Как покроется заяц румяной корочкойвынимай из духовки да обгладывай до косточек. (Показывает жестами, как обсасывает кости).
Иван. Жаль, без собаки мы. В лесах не только зайцы. Встречаются звери и пострашнее.
Георгий. Со мной не боись, малец! Слыхал о Георгии-победоносце? Меня недаром в честь него нарекли.
К костру выходит Афанасий. Георгий вскакивает, хватает ружье и наводит на лешего.
Георгий. Стой! А то стрельну! Кто таков?
Афанасий. Не стреляй, добрый человек! В город я шел, да заблудился. Куда ни пойдувсюду лес, не пропускает, в глаза ветками тыкает. Звери кругом ходят, рыкают. Ужо совсем было с жизнью распростился. Да, слышу, голоса. Люди, значит. Ай прогоните?
Георгий. Коли так, оставайся. А задумал что худое (Выразительно похлопывает по прикладу ружья). Я в нашей округе первейший стрелок. Промаху не дам.
Афанасий. Мне бы только ночь скоротать.
Леший присаживается у костра и вскоре начинает деланно похрапывать, изображая спящего.
Петр. Заснул будто. (С тревогой). Что-то не нравится он мне, Георгий. Все рожу воротит, в глаза не смотрит. И что ему в том городе за нужда?
Георгий. А мне почем знать?
Петр. Не городской он житель, за версту видать.
Георгий. В лесу бояться надо лишь огня. Да затеряться меж трех сосен.
Петр. Как знаешь, старик. Но глаз я с него не спущу. А тыружья. И если чтожми курок, не сомневайся.
Георгий. В лесу не медведь хозяин, а тот, у кого ружье. Пока со мной моя двухстволочка, мне сам черт не брат! И довольно об этом.
Иван. Георгий, а правду люди говорятв лесу медведь-оборотень бродит? И коль встретит девкув берлогу свою тащит?!
Георгий. Не бывает медведей-оборотней. В медведе нечистый дух не приживается. Волкэто да! Его, малец, и пули не берут. Молитвой разве да серебряным крестом от него и спасешься.
Иван. Молитвой? Ну, тогда пиши пропал Иван. Ни одной, как на грех, не знаю. Научи, Георгий! Век за тебя буду Бога молить.
Георгий. Не будь дураком! Рассвет скоро. До полнолунья страха нет. А к тому часу мы уж дома будем, на печи лежать.
Иван. Слышь, Георгий, а зайцы-оборотни есть?
Георгий. Ох, чтой-то кулаки мои заныли! К дождю, что ль? Или к затрещине?!
Георгий встает и отвешивает Ивану пару подзатыльников. Затем расталкивает Афанасия.
Георгий. Вставай, заблудшая душа! А то бросим, и блуди по лесу до второго пришествия.
Афанасий. А не рано ли? Только небо посветлело.
Георгий. То-то и оно! Зайцам, как людям, в час этот самый сон. Пули не надо тратить, прикладом бить можно.
Леший невольно поднимает для удара руку, но, спохватившись, делает вид, что чешет себе затылок. Затем, повернувшись спиной к Георгию, чтобы тот не видел выражения его лица начинает затаптывать догорающее кострище.
Афанасий. (Глухо). И не жаль тебе их, добрый человек? Об эту пору зайчихи в аккурат на сносях ходят.
Георгий. Плодитесь и размножайтесьэто не про них было сказано, дурень! Что человек и заяц что? Несоразмерные величины! Ябожья тварь, а он?! Души в нем нет. Плоть одна.
Афанасий. А почему тогда заяц от боли плачет, как человек?
Георгий. Эк. невидаль, заяц может плакать! Но может ли он, как я, или даже ты, страдать?
Афанасий. Разное говорят. Слыхал я, в одной мудрой книге написано
Георгий. А теперь меня послушай. Зайцев своей болтовней распугаешьне взыщи. (Выразительно гладит приклад ружья). Иди следом, молчком да тишком, да не отставай. Или сам из леса выбирайся. (Обращается к охотникам). Айда, ребята!
Афанасий. (Со скрытой угрозой). Теперь-то я от тебя точно не отстану!
Охотники и леший уходят в лес. Затем они появляются снова, но Афанасия с ними уже нет. Время к вечеру, сгустились сумерки. Люди идут, пошатываясь от усталости, Иван волочит ружье по земле.
Иван. А ведь мы уже были здесь в полдень.
Георгий. Не ври, дурак! Чтобы я в лесу да заблудился?
Иван. А кто тогда на этой самой сосне вот этим самым ножом вырезал: «Великий и ужасный я был здесь»?
Петр. А ведь верно. Вот и моя банка. (Поднимает с земли пустую алюминиевую банку из-под пива). Я пиво пил! Последняя была.
Георгий. Вам только в курятник на охоту ходить!
Петр. Хватит тебе лаяться, Георгий! По всему видать, нас леший кружит. Как деда твоего. Сам рассказывал. Или забыл?
Охотники крестятся, и каждый трижды сплевывает через левое плечо.
Георгий. Оно и верно! Будто пелена с глаз спала. Дед мой покойный говорил, что насылает дух лесной на человека морок. И во всем человек будет лешему покорен, пока тот тешится.
Тихий до этого лес вдруг начинает грозно шуметь. В поднявшейся какофонии можно расслышать и плач, и свист, и уханье совы, и звериное рычание, и множество других звуков.
Иван. Георгий, что это?
Георгий. Лесной дух гневается.
Петр. А мужичок где приблудный? Всю дорогу семенил за нами, И вдруг исчез, как не бывало.
Георгий. То не мужик, а леший сам и был. Прислушайсяне узнаешь голос?
Петр. А ведь верно, старик. Теперь признал.
Иван. До полуночи бы домой вернуться. Полнолуние нынче!
Георгий. Не узнаю я здешние места. И на душе маета
Иван. Георгий, а молитва? Святой молитвой прогоним нечистого!
Георгий. Сбрехал мой дед. С рассвета леший за нами шел, а разве боялся его? (Показывает крест, висящий у него на груди под рубахой). Ни крест, ни молитва нам не помогут. Вот разве испробовать мне пулю. Даже у лесного духа шкура есть таки! (Наводит ружье на лес). Коль ты не трус, то покажись, леший!
Шум вдруг стихает, из-за сосны выходит Афанасий. Раздаются два выстрела. Афанасий скрывается за деревом. Раздается волчий вой. Лесная какофония возобновляется.
Георгий. Промахнулся Впервые в жизни Видимо, и впрямь пришел мой смертный час.
Георгий ложится на спину на землю, складывает руки на груди, держа в них крест, и закрывает глаза. Иван опускается перед ним и кладет его голову себе на колени.