Иван. Георгий! Очнись! Не время умирать! Кто из леса-то нас выведет? (Обращается к Петру). Гляди-ка, Петр, он весь посинел! А вдруг помрет старик?
Петр. Уж лучше он, чем мы.
Иван. Ты о чем?
Петр. Стрелять он вздумал! Как можно, в нечистую-то силу?! Только взбесил духа. Так пусть леший с ним счеты и сводит. До нас ему какое дело? Бросим старикапро нас и не вспомнит.
Иван. Да пусть сдерут с меня живого кожу, но Георгия я в лесу умирать не оставлю. А лешемупопадись он мне толькоплюну в рожу, да и все!
Петр. А ведь прав был Георгийты и впрямь дурак. Видать, не зря Иваном назвали. Из лесу леший нас живыми не выпустит.
Иван. Только бы ночи дождаться. Млечный Путь путь укажет. Затем Бог людям звезды и дал!
Петр. А знаешь что? Позабочусь-ка я о себе сам. С вами только беду наживать.
Иван. Одному мне старика не донести!
Петр наводит на Ивана ружье.
Петр. Рукой шевельнешьспущу курок! Думаешь, шуткую?
Иван. Нет, не шуткуешь. По глазам вижу.
Петр. Не по пути нам. Прощай, Иван-дурак!
Иван. Еще встретимся, Петр.
Петр. Не на земле, так на небесах. Если только леший не утащит тебя в преисподнюю.
Петр уходит, не опуская ружья. Иван поднимает старика себе на плечи. Ружья мешают ему, и он отбрасывает их. Уходит.
Там, куда ушел Петр, раздается звук падающего дерева и следом крик человека о помощи. Выходит Афанасий, держа в руках переломанное надвое ружье. Оглядевшись, леший направляется было следом за людьми, но замечает брошенные ружья. Поднимает, переламывает их и отбрасывает, после чего поворачивается и уходит в сторону, противоположную той, где скрылся Иван.
Трижды торжествующе ухает филин. Лес наполняется радостными птичьими трелями.
Действие 2.
Крохотная церквушка, в которой всего два придела, один из них освящен в память образа Божией Матери «Неопалимая купина». Сама икона в серебряном окладе помещена в алтарные врата. На стене напротив алтаряфреска, изображающая явление Бога Моисею в горящем терновом кусте. На стенах многочисленные иконы Богородицы. Перед ними установлены подсвечники с горящими или уже потухшими свечами.
Вечер. Последняя служба закончилась, все разошлись, и придел пуст. Афанасий притаился в темном углу. К его одеянию прибавилась только сумка на длинном ремне через плечо, наподобие тех, что носят охотники. Входит Прошка, одетый в подрясникдлинное, до пят, одеяние с наглухо застегнутым воротом, длинными узкими рукавами и поясом. Он подходит к подсвечнику перед иконой «Неопалимая купина» и пальцами гасит догорающие свечи.
Прошка. (Ворчит). Просфоры в алтарь принеси Кадильницу подай В колокол ударь Да храм прибери, когда все уже вечерять ушли Да еще каждую недогоревшую свечечку считают, не утаил ли, мол. Боятся, обогатится Прошка на этих свечах. А какой это заработок? Так, смех один. Свечкарублик А кто и вовсе норовит к Богу задарма обратиться У-у, богохульники! Одно словолюди! (Замечает Афанасия). А ты кто такой? Вор? Обворовать святой храм хочешь? Совсем стыд потерял!
Прошка хватает Афанасия за ворот рубахи и подтаскивает к подсвечнику, где еще догорают несколько свечей.
Афанасий. (Кланяется в пояс). Будь здрав, добрый человек, многие тебе лета. Только не вор я. Нужда у меня великая. Помоги за ради твоего Господа Бога! (Падает на колени).
Прошка. (Внезапно узнает лешего). Аф фанасий!
Афанасий. (Вскакивает на ноги). Прошка!
Прошка. Ты ли это? Или блазнится мне?
Афанасий. (С удивлением). В храме божьем?! Леший?!
Прошка. Обращенный леший. Или забыл? Человек я теперь. Поклон тебе за то земной! (Карикатурно кланяется).
Афанасий. Не я тебя обращал. По суду кара тебе. За грехи твои тяжкие против нашего мира.
Прошка. Кто из нас без греха. (Начинает творить крест, но, опомнившись, плюет на собственные пальцы, сложенные щепотью). Ты почто по божьим храмам шастаешь, дух лесной?
Афанасий. А ты?
Прошка. Я-то? (Важно). Пономарем здесь работаю.
Афанасий. Ты поди-ка!
Прошка. То-то, брат! Леший с головой и в городе не пропадет. Ты там, в лесу, так и передай Сам знаешь, кому. Они думали, сгину я. А вот им! (Показывает кукиш).
Афанасий. (После паузы). По лесу скучаешь?
Прошка. (Возмущенно). Кто? Я?! (Меняя тон, тоскливо). В полнолуние разве. (Снова зло). А ты кто такой, чтобы меня выспрашивать? Подослал кто по мою душу?
Афанасий. Упаси сатана! Икону чудотворную разыскиваю.
Прошка. (Елейно). Ту, что чудесно мироточит?
Афанасий. Сказывали мне, что земная мать божественного сына слезами плачет о грехах рода человеческого. Слезы те великую чудотворную силу имеют. Мне бы каплю единую. О большем не прошу.
Прошка. В чем нужда?
Афанасий. Не для себя, для жены моей, Ульянушки. Бесплодна она.
Прошка. Эк, удивил! Проклятия божьего на род ваш никто не отменял. (Теряет интерес и снова начинает гасить свечи).
Афанасий. Будь милостив, Прохор. Помоги. Век помнить буду!
Прошка. (Зло). И я тебя и всю твою лесную нечисть век не забуду. (Неожиданно снова меняет тон на елейный). Впрочем, почему не помочь. Ибо сказано: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними». Только, леший, готов ли ты молитву святую сотворить?
Афанасий. Окстись, Прошка. Нечистый дух я. Разве можно мне святую молитву?
Прошка. Как знаешь. Но без молитвы не выйдет. (Указывает на икону). Вот она, чудотворная. Чтобы слезу уронила, надо помолиться ей от всей своей грешной души. Или что там у вас, леших, заместо оной.
Афанасий. А помолюсь ежели
Прошка. Дойдет молитва твоя до пресвятой заступницызаплачет.
Афанасий. А не дойдет?
Прошка. Тогда возвращайся в свой лес, леший. И до скончания века плачься над своей горькой судьбинушкой.
Афанасий. Эх, где наша не пропадала! Помолюсь за ради Ульянушки, кикиморы моей ненаглядной. С меня не убудет.
Прошка. То-то же! (Простирает свою руку над головой лешего). На колени перед иконой святой, дух нечистый!
Афанасий неохотно опускается на колени.
Прошка. Повторяй за мной! Слово в слово. (Елейно). О, Пресвятая Дева, призри на меня, непотребного, припадающего к иконе Твоей.
Афанасий. (Срывающимся от волнения голосом). О, Пресвятая Дева, призри на меня, непотребного, припадающего к иконе Твоей.
Прошка. Славлю и Благодарю Тебя, что послано мне счастие супружеского состояния.
Афанасий. Славлю и Благодарю Тебя, что послано мне счастие супружеского состояния.
Прошка. Молю Тебя послать мне и супруге моей возлюбленной чадо.
Афанасий. Молю Тебя послать мне и супруге моей возлюбленной чадо. (Вытирает пот со лба). Ух-х! Тяжко как.
Прошка. (Зло, ударяя его рукой по голове). Умолкни, леший! (Елейно). Даруй ей плод чрева ее.
Афанасий. (Страстно). Даруй ей плод чрева ее!
Прошка. Перемени скорби души супруги моей возлюбленной на радость зачатия во чреве ее.
Афанасий. Перемени скорби души супруги моей возлюбленной на радость зачатия во чреве ее.
В темном углу, где до этого прятался Афанасий, появляется Доможил. На нем длинное, до пят, одеяние наподобие монашеской рясы.
Прошка. (Приставляет ладонь к уху, прислушивается). Слышал что-нибудь?
Афанасий. Вроде мышь пробежала.
Прошка. Развелось тьма-тьмущая! И что только жрут, проклятые? Свечи, что ли? (После паузы). Что-то мне нехорошо стало. Предчувствие недоброе томит.
Прошка, потеряв интерес к происходящему, поворачивается к Афанасию спиной и снова начинает гасить свечи в подсвечнике перед иконой.
Афанасий. Прохор! Все, что ли?
Прошка. Скажи: «Аминь».
Афанасий. Аминь!
Леший встает, подходит к иконе и ждет.
Афанасий. (После паузы). Эй, Прохор!
Прошка. Изыди, нечистый дух.
Афанасий. Не лайся, аки пес! Когда слеза-то капнет?
Прошка. (Разговаривает сам с собой). Простак он простак и есть. Думал, смешно будет. А не смешно. Ох-хо-хо! Что ж так в груди тяжко? Повиниться, что ль? Снять грех с души?
Афанасий. Что ты все о своих грехах талдычишь? Одно только скажиждать долго?
Прошка, загасив последнюю свечу, подходит к аналою, высокой подставке с наклонным верхом, на которую возлагаются иконы или богослужебные книги, и манит лешего. Тот подходит. Повинуясь знаку, подставляет ухо.
Прошка. Не мироточит икона-то, леший.
Афанасий. Сам вижу.
Прошка. А ты послушай. (Садится перед аналоем). Да рядом присядь, не орать же мне на всю церковь. (Снова прислушивается). Ничего не слышишь?
Афанасий. Опять вроде мышь пробежала. Туда вон! (Показывает пальцем в угол). Или домовой это?
Прошка. Типун тебе на язык! Сколько лет в этой церкви служу, ни одного не встречал.
Из угла, где притаился Доможил, раздается шорох и мышиный писк.
Афанасий. Точно, мышь.
Прошка. (Кидает в невидимую мышь свечку). Чтоб тебя! Вот ужо кота заведу.
Доможил исчезает.
Афанасий. Так что с иконой не так, Прошка? Не томи.
Прошка. Приход наш самый незавидный в городе. Ни куполов золоченых, ни колоколов с малиновым звоном, ни хора певчих. На окраине города церковь поставили. Кто сюда забредет? Старушка какая нищая. И что пожертвует?! В общем, Лазаря пели, тем и сыты зачастую бывали. Тебе этого не понять, леший.
Афанасий. Ты про икону, про икону говори.
Прошка. Всю жизнь мечтал я разбогатеть. Еще когда лешим был. Вот и пришла мне однажды в голову мысль. А что как слух распустить, будто икона Богородицы мироточить начала? И болящих исцеляет, от кого уже даже врачи открестились. В городе таких много, леший.
Афанасий. И то, как в городе не болеть. Воздух-то какой смрадный!
Прошка. Люди в слухи охотно верят. Поверили и в этот. Оглянуться не успелвалом повалили. Так и пошлоя людям слезы, они мне рублики.
Афанасий. И не побили ни разу? За обман-то?
Прошка. Так ведь не один я, с ведьмой на пару дела веду. Ее зелье лечит не хуже святых слез. За то и берет себе с каждого рублика девяносто девять копеечек. (Вздыхает). Грабеж! Но с ведьмой не поспоришь. Того и гляди, порчу нашлет.
Афанасий. Не жалься.
Прошка. (Елейно). Да и то, птичка по зернышку клюет. Глядишь, скоро и в стихарь облачусь. Не век же в подряснике ходить.
Афанасий. (Встает). Пойду-ка я обратно в лес. Там все без обмана. Не судьба, видать, нам с Ульяной.
Прошка. Постой, Афанасий! Я вот что подумал. А не все ли тебе равно, с чего твоя женка затяжелеетот слез Богородицы или ведьминого зелья?
Афанасий. Все едино.
Прошка. Тогда в чем печаль? Бери зелье.
Афанасий. А давай! (Протягивает руку).
Прошка. Ты пустую-то не протягивай. Примета плохая. Пожертвуй, сколь не жалко.
Афанасий. Так ведь нет у меня ничего. Леший я.
Прошка. Ведьма задарма не даст. Это тебе не Богородица.
Афанасий. (Просительно). Прошка, а ты не мог бы?..
Прошка. Креста на тебе нет, Афанасий! Я сам беден, как церковная мышь.
Афанасий. (Размышляет вслух). Никодим разве даст. Друг он мне. Делов-тотуда да обратно!
Прошка. Послушай, леший, умного совета. Наберись сил перед обратной дорогой. Устал, поди, из леса в город добираясь. А утром
Афанасий. Утра ждать не буду. А вот часик бы покемарил.
Прошка. Вот и ладно. Да прямо здесь и кемарь, под аналоем. А я только в ризницу, разоблачусьи провожу тебя в путь-дороженьку.
Афанасий ложится рядом с аналоем, кладет сумку под голову и сразу засыпает. Прошка достает из-под подрясника мобильный телефон и набирает номер. Во время последующего разговора ему отвечает голос за сценой.
Марина. Новый клиент?
Прошка. Да еще какой, Марина Силантьевна! Афанасий! Леший! Помните?
Марина. (Радостно). Афанасий? Сам пришел? (С надеждой). Зачем?
Прошка. Прослышал про икону чудотворную. Женка его бесплодна. Вот он и надумал
Марина. Молчи! (После паузы). Что хочешь?
Прошка. Обдерем как липку. Простак он, Афанасий. Леший, одно слово.
Марина. Про меня ему говорил?
Прошка. Имени не называл.
Марина. И не надо. Где он сейчас?
Прошка. В церкви. Спит.
Марина. Задержи его, если проснется. Я скоро буду.
Звучат гудки отбоя. Прошка прячет телефон и подходит к спящему Афанасию.
Прошка. (С сожалением). Попал ты, брат, как кур в ощип. Уж извини. Но каждый в этой жизни сам за себя.
Входит Марина, она в брючном костюме из ярко-красной кожи, с длинными распущенными рыжими волосами. Следом за ней незаметно прокрадываются Доможил и Постень, на котором ботфорты с голенищами выше колен и кожаная куртка, перетянутая в талии ремнем. Домовые затаиваются в темном углу.
Марина. У тебя здесь домовые случайно не завелись?
Прошка. Бог пока миловал.
Марина. Что-то попахивает.
Прошка. Это мышами.
Марина. Хорошо, если так. Пакостный народец. (Подходит к спящему лешему, всматривается в его лицо). Вот мы и свиделись снова, Афанасий. А ты совсем не изменился.
Прошка. Что с ним будет?
Марина. Еще не решила.
Прошка. Только не здесь. Не в церкви.
Марина. Это ты о чем?
Прошка. Да так, ни о чем.
Марина. Вот и помалкивай. Или забыл о кладе? На который мой отец, ведун Силантий наложил заклятие благих помыслов.
Прошка. Помню. Не нашел пока никого. У всех помыслы нечистые.
Марина. И даже у Афанасия?
Прошка. А ведь и верно! У этого может выйти. И как я сам не додумался?
Марина. Потому что дурак безмозглый.
Прошка. Пономаря обидеть всякая ведьма может.
Марина. Вот и не забывай об этом.
Прошка. Век не забуду, Марина Силантьевна.
Марина. То-то же! (Показывает жестом на лешего). Проснетсяприведешь в мой дом. Да не забудь свечу и ореховый подсвечник. В дом войдетезажжете свечу в подсвечнике. Чем ближе будет клад, тем сильнее начнет мерцать пламя. А где свеча потухнет, там и копать пусть начинает.
Прошка. Что ему рассказать?
Марина. Самую малость. Чужой он нам. И по крови, и по духу.
Прошка. А когда найдет..?
Марина. Знак подам. (Направляет большой палец вниз, затем вверх). Или другой. Но ты поймешь. (Отсылает его небрежным жестом). А теперь поди прочь. Мне надо проститься.
Прошка отходит. Марина склоняется над лешим.
Марина. Поцеловала бы я тебя, Афанасий. Но ты предпочел мне другую. Поэтому умрешь. Если я не передумаю. Решать тебе.
Марина уходит. Прошка подходит к Афанасию и пробуждает его ударом ноги.
Прошка. Просыпайся, леший! Ишь, разлегся, как у себя в лесу.
Афанасий. (Вставая). Уже? Будто и не спал. Кошмары какие-то грезились. Голоса Один, женский, показался мне знакомым. Но так и не вспомнил. Хорошо, что ты меня разбудил. Я весь в холодном поту. Не простыть бы. Почему в церкви такой ледяной холод? В лесу всегда тепло, даже в лютую стужу.
Прошка. Что-то ты разговорился, леший. Лучше помолился бы перед дорогой. Путь-то дальний, опасный.
Афанасий. За ради Ульянушки моей
Прошка. А ведь можно и ближе деньжат найти. Пока ты спал, вспомнилось мне.
Афанасий. Говори, не томи!
Прошка. Ведом мне в городе дом, где схоронен клад. Золота, каменьев драгоценных в немроссыпи! И тебе, и мне на все хватит.
Афанасий. (Недоверчиво). А зачем тебе со мной делиться, Прошка?
Прошка. (Со вздохом). Клад этот заговоренный. Не каждому откроется. А лишь тому, у кого благие намерения. Иначе сгинет под землю навеки и никому не достанется. Кому, как не тебе, искать?
Афанасий. И то верно. Намерения мои самые благие.
Прошка. Не это бы, и не заговорил бы с тобой.
Афанасий. Постой, Прошка! А хозяин клада кто был? Тот, что схоронил-то его? Да еще такое чудное заклятие наложил.
Прошка. Да кто его ведает. Чудак-человек. Ни себе, ни людям. Говорят, даже родной дочери ничего не оставил. И чуть ли не проклял ее за что-то. Или это она его прокляла за то, что наследства лишил? Уж и не помню.
Афанасий. Я и говорю, что чудной был человек. А дочка, верно, та еще ведьма, ежели родимый батюшка
Прошка. Не наше с тобой дело судить, леший.
Афанасий. И то истина.
Прошка. Готов клад сей открыть, Афанасий?
Афанасий. Пожалуй.
Прошка. И не испужаешься, ежели што?
Афанасий. Мы, лешие, народ не пугливый. А за ради Ульянушки моей ненаглядной.
Прошка. Оно и ладно. Пойдем перед рассветом. Самое лучшее время для таких кладов.
Афанасий. (Зевает). О-ох! Так я тогда досплю, не возражаешь?
Прошка. Все бы тебе только дрыхнуть, леший. А мне вот отчего-то не спится по ночам. Все брожу, брожу
Афанасий. Так ведь ежели совесть чистая, то и спится всласть.
Прошка. Ты еще о душе со мной поговори, нечисть. Вот уж воистину, последние времена настают! Лешие в святых церквах проповедуют.
Афанасий. Так я посплю чуток?
Прошка. На-ка, выкуси, Афанасий! (Показывает кукиш). Мы с тобой теперь партнеры, все у нас общее. А знать, мне не спится, и тебе не спать.
Афанасий. Тогда соври что-нибудь. О городской жизни. В лес вернусь, будет о чем Ульянушке рассказать.
Прошка. На кой ляд вам, лешим, город? Меньше знаете, крепче спите. А вот о кладах, что ведаю, расскажу. Глядишь, и пригодится. Кто знает, что нас поджидает на рассвете.