вывозить самолёт из крепости. Летели, как обычно, с Арзамасом.
Сначала полетели через Мраморное море к проливу Дарданеллы, но ничего в море не обнаружив, вернулись вдоль побережья и разглядели колонну французов, со стенобитными машинами, двигающимися в направлении Константинополя. Осада Цурула была снята. Французы совсем недавно оставили Цурул, скорее всего, сегодня утром. С этими машинами, они прибудут к городу не раньше вечера, завтрашнего дня.
Зато, уже приближаясь к Константинополю, увидели колонну половцев, идти которым оставалось чуть более 40 км. Эти прибудут в лагерь уже вечером, так как их сдерживает обоз, но передовой отряд прибудет уже через 3 часа. Времени оставалось совсем ничего, поэтому я посадил самолёт в старом месте, у стен, где мы сами, совсем недавно стояли, осаждая город. Я ссадил Арзамаса, чтобы он немедленно оповестил наши войска, занимающиеся сбором добычи, а сам полетел в Галату и приземлившись, вновь заставил дружинников загнать самолёт в крепость.
Собирающие убитых и раненых, а также трофейные команды, заторопились и через пару часов, прекратили свои работы, вернувшись в город. С собой загнали всех лошадей, которых удалось поймать. Наверно тысячи три. Но ещё больше лошадей продолжали пастись снаружи стен. Все своих убитых и раненых, как и раненых наёмников, внесли в город, оставив убитых французов и половцев лежать перед своим лагерем аккуратными рядами. Обшарить все вражеские палатки не успели и оставили их, как есть. Однако захватили все продукты противника, приготовленные для обеда вместе с котлами. Большую часть добычи половцев даже не стали трогать.
Это были малоценные вещи ограбленного, местного населения. В шатре императора изъяли сундук с деньгами для ежедневных расходов. Там лежали золотые и серебряные деньги в кошелях. Их не успели сосчитать, но вес сундука составлял примерно 2 центнера. Через час после того, как последние защитники укрылись в городе, к разорённому лагерю примчались на взмыленных конях остатки разбитых половцев, с подошедшими соплеменника из Цурула, которых прибыло 2 тысячи.
Они кинулись к своим шатрам и убедившись, что награбленное ими имущество, практически не тронуто, ринулись грабить оставленные шатры французов. Однако, на подходе, нарисовались выжившие в битве, 3 тысячи французов, которые были оповещены своими разведчиками об отступлении византийцев в город и немедленно бросились на защиту своего имущества. Половцы были вынуждены отступить.
Голодные наёмники начали выискивать в лагере остатки продовольствия и готовить из него обед. В городе, несмотря на большие потери, царило праздничное настроение. Разгром основного войска наёмников, пленение императора, вызвало взрыв радости среди населения, омрачённого горем родственников погибших ополченцев. Погибших разложили в нескольких церквях, и священники уже начали производить похоронные обряды. На кладбище рылись могилы на 7 тысяч человек. Все затраты на похороны, принял на себя город. Похороны назначили на завтра.
Захваченная в лагере казна императора, также была передана городу. Византийцы занялись сортировкой добычи и подсчётом её стоимости. Мы тоже занялись этим приятным процессом. На стены города были отправлены достаточное количество наблюдателей. К вечеру в лагерь наёмников прибыл обоз половцев и последние их воиныпримерно 3 тысячи. Общее число половцев достигло 7 тысяч, менее половины первоначального состава. И нам был приготовлен сюрприз. На другую сторону Босфора прибыло пополнение, присланное никейским императором. Ещё одна тысяча катафрактов, тысяча скутатов и 4 тысячи пехотинцев псилы. Всего 6 тысяч человек.
Это было всё, что имелось у императора на сегодня, в ближайших пределах Никомедии. Их предводительсам великий доместик империи, Никифор Тарханиот, являлся одним их известнейших полководцев того времени. Император послал его, понимая всю важность сохранения Константинополя в составе империи. Никифор, тут же принял на себя командование обороной города. Его громадный авторитет высоко поднял дух защитников города, что привлекло в последующие дни, в ополчение ещё несколько тысяч добровольцев. Таким образом, гарнизон Константинополя увеличился и составил почти 16 тысяч никейцев и примерно 4000 ополченцев.
9 июня. Суббота. День начинался обычным порядком. Все выспались и отдохнули. Ситуация вокруг города вырисовывалась следующим образом снаружи расположилась армия наёмников, в количестве 2 тысяч французов и 7000 половцев. В городе расположилась вдвое большая армия, что и вдохновило Никифора вывести из города войска в составе 1000 катафрактов,3 тысячи конных трапезитов, 5 тысяч пехотинцев и 5000 ополченцев, взятых для создания видимости огромного численного перевеса.
Наёмники быстро выстроились против ворот города и наблюдали за выходящими из города войсками, конца которым никак не наблюдалось. Определив, что их гораздо меньше, наёмники, тем не менее приготовились к бою, заняв оборону. На них, в первую очередь, двинулись катафракты, стоящие в центре, а с правого фланга 3 тысячи лёгких кавалеристов. Слева шли 5 тысяч пехотинцев, а все ополченцы наступали сзади.
Наёмники поставили в середине 2000 пеших рыцарей, а по флангам по 3 тысячи половцев, оставив тысячу половцев в резерве. Наступавшую никейскую пехоту, поддерживали на самом краю левого фланга, едущие борт о борт, БРДМ и БМД.
Против наступающей пехоты, половцы применили луки, но тяжёлые 3000 скутатов, шедших впереди, были достаточно хорошо защищены доспехами и щитами, чтобы стрелы могли нанести им ущерб. Тогда половцы ринулись вперёд, выставив копья. В это время заработали пулемёты и пушка, за минуту выпустив 500 пуль и несколько снарядов в толпу половцев, уложив первые ряды и остановив задние. Со стен города, по половцам, начали стрелять миномёты, посылая мины в середину их строя.
Половцы замешкались, раздумывая, то ли нападать, то ли отступать. Вторая очередь из пулемётов, помогла им принять решение, и они помчались прочь. В середине, конные катафракты, вполне ожидаемо, опрокинули пеших рыцарей, а следующие за ними ополченцы схватились с выжившими. Хотя рыцари были гораздо опытнее и лучше вооружёнными, но ошеломлённые и раскиданные атакой катафрактов, начали массово сдаваться, перед втрое превышающими их по количеству, ополченцами.
Ну а на нашем правом фланге, 3000 трапезитов схватились с таким же числом половцев. Однако половцы, почти сразу почувствовали превосходство обученных никейцев и повернули назад, преследуемые трапезитами. Миновав лагерь наёмников, трапезиты соединились с БМД и БРДМ и вместе погнали толпы удирающих половцев, но те применили свою тактикурассыпались в разные стороны и ушли от погони. Машины и трапезуты вернулись к шатрам. На этот раз, победа была полная. Рыцари потеряли тысячу убитыми и 2-3 сотни ранеными, а половцы не меньше 3-х тысяч убитыми. Почти 4000 ускакали в направлении Цурула, чтобы воссоединиться с подходившими к городу остатками французов.
По нашим расчётам, французских наёмников оставалось 8-9 тысяч. Никифор принял решение выступить навстречу французам. Пленные французские рыцари подтвердили, что оставшихся французов примерно 8 тысяч и во главе их стоит граф Анри де Блуа и ещё несколько высокородных рыцарей. Как я уже докладывал, французы должны были подойти к вечеру и сейчас находились в пути. Авангард, возможно уже находился в 10-15 км от города, а основная часть войска со стенобитными машинами и обозом в 20-25 км. Было решено устроить засаду на их пути следования.
Вперёд выслали разведку, а войско направилась следом. Через час, разведчики доложили о показавшейся в пределах видимости колонне авангарда, примерно в 3 тысячи лёгкой кавалерии и приставшим к ним недобитым половцам. То есть общим числом 7 тысяч всадников. БРДМ и БМД разъехались в разные стороны и заняли позиции с флангов. С каждой машиной проследовали по 1 тысяче трапезитов.
Встречать наёмников выстроились в несколько шеренг полторы тысячи арбалетчиков и 500 юнкеров, вперемешку. Сзади приготовились к атаке 800 уцелевших катафрактов. А после них 3000 ополченцев. Это число посчитали достаточным, чтобы сразиться с остатками наёмников. Все остальные войска занялись сбором убитых и захватом добычи. Ждать пришлось не долго. Предупреждённые половцами об опасности, французы выслали вперёд разведку, которая увидела перед собой ряды византийцев.
Немедленно доложили в основную группу. Весь авангард постепенно собрался в 200 метрах от нас. Французы не решались начать наступление, хотя, на первый взгляд их было больше. Но они уже скакали целых 4 часа и устали. Видя их колебания, мы решили напасть первыми. С флангов выехали машины и показались скачущие в атаку трапезиты. Тут же открыли огонь 500 юнкеров и машины.
В рядах наёмников началась паника. Половцы уже больше не стали ожидать последствий и ускакали, как оказалось, навсегда. По пути они грабили попадающиеся селения, но достигнув Болгарии, были взяты в плен. Французы, оставшись в явном меньшинстве, повернули коней и помчались прочь. Трапезиты и машины погнались за ними, а следом уже не так быстро поспешали катафракты. За ними последовали 500 юнкеров на трофейных конях и ещё 500 последних трапезитов.
Пехота двинулась пешком. По сведениям разведки, до главных сил французов оставалось не более 10 км. Уставшие кони французов не могли мчаться быстро и трапезиты, нагоняя их, рубили и кололи копьями, оставляя упавших лежать на дороге. Машины прибавляли паники, расстреливая с флангов удирающих наёмников, без труда выдерживая скорость. Французы не сдавались, надеясь на помощь и, загоняя насмерть лошадей, мчались к основной колонне.
Эти 10-12 км, удирающие французы и настигающие их трапезиты, промчались за 15 минут, а затем всем скопом обрушились на ничего не понимающих пеших воинов. Возникла жуткая свалка. Конные французы уже не имели возможности скакать на падающих от усталости конях и смешались с пехотой. А трапезиты, ворвавшись в строй, начали избивать пехотинцев, тоже уставших от длительного похода. БРДМ и БМД поливали свинцом, сбившуюся в кучу толпу всадников и пехотинцев. Подоспели катафракты, на ходу выстроившись в клин и врезавшись в противника. Бой разгорался, когда прискакали отставшие 500 трапезитов и юнкера. Последние немедленно спешились и установив на щиты карабины, начали отстреливать французов.
Толпа ринулась мимо брошенных камнемётов и стенобитных машин в поле, избиваемая никейцами. Тут, в середине французского строя, взвился белый флаг на копье, которым махал один из рыцарей. Атака остановилась, а французы сбились в каре, опустив мечи и копья к земле. К французам подъехал Никифор Тарханиот с десятком офицеров и встретился с группой рыцарей, обступивших своего главаря, графа де Блуа. Враги представились друг другу и граф сообщил, что он сдаётся на милость победителей. Начали обговаривать условия сдачи.
В это время начали подтягиваться пехота никейцев и ополченцы, окружая наёмников. Обговорили и утвердили условия сдачи. Наёмники разоружались тут же и отправлялись в Константинополь, ожидать выкупа от Людовика IX го или от венецианцев. Французы начали освобождаться от лат и оружия, которое складывалось на повозки, тянувшие на себе детали стенобитных машин. Сами же эти детали складывали в кучу, чтобы забрать позже. Карманные деньги и драгоценности, имеющиеся при наёмниках, разрешили оставить при себе, всё остальное отходило победителям в качестве трофея, как и имущество убитых в сражении.
После этого, всех пленных выстроили в колонну и погнали в Константинополь в лучах заходящего солнца. Пленных должны были привести в город сегодня, без остановки. Пленных сопровождали конные трапезиты. Весь обоз отправился следом, а на месте остались ополченцы, чтобы сторожить трофеи до прибытия повозок. Добычи было слишком много. Одних доспехов и оружия набиралось 80 тонн.
Здесь пришлось пожалеть о том, что следовало бы оставить доспехи на пленных, чтобы они на себе притащили их в лагерь, а там уже сняли с себя. Все остальные вернулись в город, чтобы отпраздновать победу. В Цурул выслали гонца с известием о разгроме наёмников. В городе вновь царил праздник. Гудели колокола, звучали фанфары. Люди веселились на улицах. В первую очередь определились с пленными.
Со взятыми в плен ранее и византийцами, общее число пленных составило 12 тысяч человек, плюс до 2000 раненых. Всех их поместили на территории католического собора, выросшего в городе, за годы правления латинян. Своих пленных, до этого находившихся с нами, мы ещё вчера передали городу. Пока ещё не была подсчитана вся добыча, каждому воину выдали по 3 золотых дуката и 10 милисиариев, из уже подсчитанной части трофеев. Офицеры получили в соответствии со своим рангом. Нас это тоже касалось и деньги эти не засчитывались в сумму положенной нам выплаты.
Венецианцы.
10 июня. Воскресенье. С утра зазвонили все колокола в церквях, Духовенство организовало крестный ход по городу в ознаменование освобождения города от латинян и празднование победы над наёмниками. Все наши тоже приняли участие в торжествах, кроме меня. Я вновь вылетал на разведку, что узнать место нахождения венецианского флота и вообще наличия каких-либо врагов. Кроме этого, к месту захвата в плен остатков французов, под командованием графа де Блуа, отправили 380 повозок для доставки в город трофеев, охраняемых ополченцами.
Я, как обычно, вылетел с Арзамасом в направлении Мраморного моря. С высоты полёта мы разглядели вереницу пустых повозок, направляющихся за трофеями. Я свернул к Цурулу, чтобы увидеть, как защитники крепости начали работы по восстановлению разрушенных стен. Затем направился вдоль берега к Дарданеллам. Венецианский флот я встретил, уже прошедшими пролив, и проделавшими первые десяток миль по
Мраморному морю в направлении к Константинополю. На фоне синих вод, ясно виделись 8 парусных галер. Понятно. При длине моря в 280 км, галеры прибудут к городу не раньше, чем через 20 часов, то есть утром завтра. Надеюсь, мы успеем к этому времени подготовить им сюрприз. Я развернулся и полетел обратно.
Слава Богу, до сих пор у меня не было никаких претензий к самолёту. Он, всё ещё летал безупречно. Арзамас вполне наловчился заправлять самолёт на лету. Мы провели в кабину заливную горловину трубы и могли позволить себе полёт за 300 км, а может и дальше. Но рано или поздно, скорее всего, лет через 7-8, летать на нём, станет опасно. Сомневаюсь, что нам удастся придумать и построить новый двигатель. Вернулись в 13 часов. Сегодня мы приземлились у бывшего лагеря наёмников и поставили самолёт в Константинополе. Мы уже особо не скрывали своих возможностей, не до этого было.
Многие жители видели воочию нашу технику и ознакомились с её возможностями, преклоняясь перед людьми в форме 20 века. Я отправился к Судейкину и доложил о результатах разведки. Затем пошёл обедать. Торжества прервались и после обеда состоялись торжественные похороны погибших в сражениях воинов. Хоронили и латинян с половцами. Для этой церемонии допустили католических священников, которые провели свой обряд и похоронили латинян и половцев, на своём кладбище.
После траурной церемонии, вновь вернулись к празднествам и вечером устроили торжественное угощение для горожан, а руководство города отмечало праздник в резиденции эпарха, занятого Василаки. Пригласили туда всех руководителей от «Совета десяти». Я пошёл, хотелось немного расслабиться. Кстати, каждому из нас предоставили по комнате в крепости Акрополя, так что я имел свой, весьма недурственный «угол». Вечер проходил традиционно, пили за императора и императрицу, за Никифора Тарханиота и за Судейкина.
Столов в зале было несколько, чтобы не выделять кого-то особо. Мы заняли один из столов, члены совета, а также, Архип, Кочебор,, Твердоус. Некоторые военачальники одели гражданские одежды, которые я называл бесстыдными, поскольку они подчёркивали некоторые отдельные органы человеческого тела. Однако сами византийцы нисколько не стыдились своих одежд. Может быть, мы и смотрелись экзотично в глазах местных модников, но я считал, что меня больше никто не заставит надеть такую одежду. Между прочим, европейцы, особенно византийцы, считали варварами всех тех, кто носил штаны.
Итак, мы исправно пили здоровье всех перечисленных персон и закусывали. Наш стол привлекал внимание окружающих, и они, с каким-то страхом следили за нашими
действиями, возможно, ожидая от нас каких-то неординарных поступков, типа пьяного разгула с дракой и членовредительством окружающих или поедания сырого мяса и питья крови. Было как-то неприятно ощущать на себе подобные взгляды, но мы старались их не замечать, пили и ели в своём кругу, ведя разговоры на русском языке.