Иван Нежин
(Демон, облачившись в танцевальное трико, пытается пластически сыграть и станцевать себя «как Демона» но образ «Демона» у Демон не получается тот образ Демона и жалок и бездарен всегда лишь жалок и бездарен, бездарен даже в представлении себя) Дьяволу вдруг пришла неожиданная для всякого Дьявола мысль, уж коли нет собственных талантов бог не дал ему никаких талантов то надо бы стать при этом покровителем чужих талантов и далее уже Дьявол продолжил свою новую игру в том смысле, что надо бы ему стать покровителем и собирателем всяческих талантов но только стать необычайным покровителем покровителем, где всякий «суд» над всяким талантом возможен лишь вот этим самым «покровителем» иные ж «судьи», иные же «суды» уже никак не допустимы возможен «суд» лишь этой его властью, его единственной и безграничной властью пусть одинокой, но единой для всех и всякого пусть одинокой, но всеохватной, тотально всеохватно одержимой, его звериной, властью пусть одинокой НоВластью в том числе и безраздельной полной властью над полубезумным «гениальным идиотом», который требовал всевластным разумом огранки огранки дикой огранки разумом таинственного Демона огранки бестиальной, и звериной звериносумрачной огранки кто требовал хоть толику, пусть и чужим и инородным разумом, как инородным духом, нотщательной огранки по мысли Демона он требовал звериным духом тщательной огранки И вот иль преднамеренно случайно ль но Демон столкнулся с уже Великим тогда Танцовщиком в одном из петербургских клубов, куда привёл Шутатанцовщика, тогда, его Шута, владелец, по сути подлинный хозяин, и опекун, известный в Петербурге не в меру шаловливый Князь, носитель великодержавной царственной фамилии беспутный Князь и тут же Демон, приняв от Князя им выкупленную Жертву, сам наложил свою опеку на бессловесную и вверенную Жертву сам наложил свою бестийную опеку так что в накладе не остались, не новый её владелец владелец бедной Жертвы не прежний её хозяинрастлитель, нуждающихся в опекунстве сильных мира, юношей, беспутно сладострастный Князь столь мутный Князь. Но привязав к себе «предмет столь вожделенного искусства» на душу Жертвы искусно покусившись, сам Демон душу потерял Сам Демон душу потерял не тем, не этим, став сам Демон потерялся сам душу потерял сам был таков Сам Демон был таков и мысль о невозможности исправить, то что никак нельзя было исправить что не возможно было изменить растлила горький его бессмысленный, и демонический, конец так встретил он его бессмысленный конец он встретил его пред самым болевым порогом его бесславной смерти в том смысле, чтосам он, Демон, ничего не мог сам ничего не мог могли лишь жертвы им «опекаемые» жертвы а сам он, их «хозяин», ничего не мог А сам он ничего не мог исправить уже не мог а сам он ничего не мог а сферой его власти он начертал на схеме жизни дьявола«великое искусство дьявольски великих лицедеев» и пас «великих» и он их подчинял и он их сочинял но привязавшись однажды к одному из них К великому из них он потерял власть дьявола, мысль изменить непоправимое не отпускала дьявола, до самой его смерти, до самого его конца Впрочем он умер так сам Дьявол умер так как умирал он тыщу раз Сам Дьявол умер так как умирал он тыщу раз в бесславии его конца, в бессмыслии его бестийной власти в безмерности его ничтожной Власти так он умирал по многу раз
Иван Нежин
(Шут облитый в гостях нарочно кем-то из гостей чаем танцует как Шут нарочно облитый, кем-то равнодушным, чаем) Ранней весной в день отъезда Русского балета в Париж Великий Русский Танцовщик Нежинский проследовал в вагон со специально для него выделенным отдельным купе, проследовал вместе со слугой Директора, и ныне слугой Нежинского, Василием теперь немного слов о самом Василии то что он, Василий, до революции служил в царской охранке было известным местом, в том смысле что это было известно и самому Директору, и многим тем кто в это время так или иначе имел с Директором какоелибо дело но, вот, в дальнейшей, после революции, Василий стал слугой его единственного ныне, как тогда казалось, Хозяинавсевластного Директора а о судьбе же соглядатая, и профессионального шпиона, Василия мы поговорим немного ниже после после мы поговорим об этом после мы погорим об этом ниже Ещё в услужении у Директора была старушка няня, кто присматривала за своим, с самого его детства, хозяином, за его обиходом, и повседневным бытом кто также разливала чай всем тем гостям своего Хозяина, кто бывали у него, всей этой шумной богеме она служила сидела она при том за огромным необъятным самоваром во главе хозяйского стола, всегда величественно и молчаливо всегда молчала и лишь изредка, по не понятному окружающим поводу, кивала головой какбудто одобряла чтото а иногда и нет А иногда и нет и лишь гудела возмущённо, когда в столовой её Хозяина являлся любимец Директора Нежинский, будто хотела ему сказать, «Что ты здесь делаешь, мой бедный что тебе здесь надо тебе ли здесь место шут» А однажды просто опрокинула чашку с чаем на парадный фрак Танцовщика и все при этом сделали вид, что никто ничего какбудто не заметил все при этом сделали вид но все видели что она это сделала нарочно не случайно но все при этом приняли фальшивый вид, что будто никто проделки лукавой няни не заметил, никто какбудто бы не видел: как на глазах у Вечного Шута при этом навернулись слёзы и все замолкли Замолкли и при этом мертвящая живое тишина ещё тянулась долго долго, пока Хозяин дома, сам властный Демон, ни разрядил тишину безумным жутким смехом какбудто бы всё что здесь произошло, вот в эту злосчастную минуту было вполне естественно, и допустимо и прочие все гости при этом захохотали таким же безудержным фальшивым смехом и не смеялась лишь няня и бедный бедный потерянный духТанцовщик нисколько не смеялся Он не смеялся Он не смеялся, потерянный вселенский Дух вот этот не смеялся.
Иван Нежин
(Танец Шута облитого чаем превращается в танец Альберта из «Жизели» страдающего от потери им духовной сути жизни, пытавшегося плоть, прекраснейшую плоть, земную плоть почившей Девы, принять за дух небесный принять за ангельскую суть прекраснейшую плоть с тем став, в страданиях его, на веки преданным слугой затем почившей Девыбезумной Девы) Быть может вначале ему виделось спасением эта его встреча с Дьяволом тем более что Великого русского Танцовщика тогда изгнали из императорского театра казалосьчто вот его спасение но это так ему казалось И в самом деле, чего он достиг как самый великий в мире Танцовщик он прыгал так как не прыгал до него никто Никто чрез танец взывал к блаженно таинственной и эфемерноэротичной звериной плоти Он исповедник вверенной Луны, и трепетной Лиллит Онпроповедник Плоти Он зачинатель новой Плоти Он однако классический балет ещё тогда себя не исчерпал Не исчерпал Нежинский тогда уже поведал Директору о всегдашнем его страстном желании, его Великого Танцовщика, станцевать Альберта в «Жизели» но так как лишь он его и понимал а именно станцевать того, кто искал на земле эфемерную неземную красоту принимая земную телесность за духовность превращая не замечаемый, не понимаемый им дух небесной извечно благой красоты, вискание, прекрасной телесно, нофальшивой духовно по сути, тленной, не вечной, смертью стареющей плоти тем самым превращая живой прекрасный дух в его полное безумие Вот ощущение грядущей близкой катастрофы в мечтах ухода от реального в пока ещё немые звуки идеального и даже не столько идеального нет аинфернального в пока ещё звериной пневмы инфернального пока ещё Так зверь, так демон, превращается в благую ангельскую суть в божественную суть но после после а пока в его уходе от реального в иную ангельскую суть Но после после Но вот на сцене он вышел в траурном плаще к могиле сошедшей с ума, погибшей от отвергнутой её Любви к нему, безумной Девы с букетом белых роз точно таких какими был усеян её смертельный саван приблизился к могильному кресту взывая к призраку почившей ныне его Возлюбленной с тем он явил её туманный призрак пал на колено пред явленной ему небесной красотой в её безумстве и поклонился трепетно Безумству почившей Девы, прижав к груди её безумный образ сам отошёл туда где может быть уже была Она сам стал при том безумием небесной Красоты сам стал он тем, что так невольно и греховно, предав свою неразделённую судьбу, бесстрастно создал сам стал теперь слугой Её Безумству сам ныне он восчувствовал Безумную Судьбу сам ныне со́здал он Безумную Судьбу, как собственную плоть сам ныне со́здал он смертельную Судьбу сам ныне создал безумием своим Иную Красоту Безумства сам ныне со́здал он Иную Красоту Толпа кричала при том она кричала«Он гениальный идиот» но он не «гениальный идиот» нет, не «гениальный» человек и даже не «гениальный идиот» а просто Бог а Бог не может быть не тем не этим Бог это «Бог» и Бог совсем не идиот Он так танцует Он просто так танцует А почему, и для чего, танцует Бог сказать нельзя Нет, не возможно А для чего танцует Бог нет, не возможно сказать так выразить нет, не возможно какбудто бы нарочно всё в тумане сказать нельзя, и не возможно нет, не возможно возможно ли танцовщику повиснуть в воздухе но для чего, и как, завис в пространстве танцовщик сказать и объяснить при этом не возможно Нет, не возможно на завтра же газеты написали так, «Танцор был в дьявольском ударе не раз во время танца своего он зависал в пространстве в воздухе он виснул так какбудто бы сам воздух поддерживал танцора, не дав ему упасть» писали так на завтра в колонках «театр» писали так парижские газеты писали так они о танце безумного Танцора писали так на завтра так об этом писали писали газеты так писали ещё и так «Он что-то начинает чувствовать пред выходом на сцену тем чувством какое не бывало ещё не до него, не после тем чувством какого не было в природе до него и это было его единственное чувство магическое чувство свидетельствующее прочим о том, чтоТам Там за пределами есть Нечто и это Нечто важнее всего того, что Здесь Здесь на Земле и по сравнению с тем Нечто Здесь нету ничего Здесь нету ничего Здесь больше ничего Здесь больше Ничего» на завтра писали так газеты газеты писали так и вот уже их двое в парижской гостиницеАльберт, и озадаченный им Дьявол, взирают на призрак почившей Жизели вот призрак безумной Девы исчез в проёме окна с рассветом он исчез и вот обоим привиделась РоссияРодина И Дьявол и обнажённый Танцовщик и тень Альберта, прикинувшегося горестным безумным призраком безумной в её отчаянье Жизели оба узрели в проёме окна их несчастную Родину один в несомненной её трагедии колыхнувших миры Перемен другойвидел мать видел юностьотчаянье видел мачехуРодину скитаньем мятежнотревожного детства видел блики родимой природы уставившись в точку, видел тени суровых жестоких но близких столь близких ему гонимых людей видел милую Родину видел страстно влекущую видел нитью невидимой привязавшего детства безумную Родину А дом этот дом в Париже чуждом далёком Париже чуждый ему грузный дом казался на время привалом и вот под правильным углом по стенам разбежались двойные разминочные для танцора палки по стенам разбежались от печки до рояля разбежались а сними он отпрыгнул из угла, где спрятался рояль и тут же взлёт его к стене обвил ногами всем телом он обвил разминочные палки и заиграл на простенькой свирели из камыша затеянной свирели запел камыш о Родине и о тоске о вечной каменной тоске по милой Родине Запел камыш о Родине о столь далёкой и о близкой Родине о милой сердцу Родине Запел Запел поющий в его руках камыш Великий русский Танцовщик запел свирель его запела Он пел о Родине так пел в его руках воображаемый камыш воображаемого «Фавна» камыш о Родине запел запел магически возлюбленный родной камыш запел тоской «о Родине» запел в его руках с родных болот камыш запел его родной камыш
Иван Нежин
(играя при это на флейте, Шут танцует получеловекаполузверя «Фавна» с нежностью звериной но и со страстью не земной Шут Так его танцует танцует «БогОгня» Шут истинно танцует «Фавна» его звериночеловеческую суть) А дальше больше Альберт наш вовсе обезумел, и волею судьбы его стал полузверемчеловеком Фавном с тем Шут отобразил суть повторяемого времени тревожнонечеловеческую суть суть в прошлом а может быть и в будущем а может быть и в будущем в грядущем в ином грядущем человеке в ином зверином огнечеловеке и томный полёт его звериный полёт его так томно и дьявольски сверкал Так томно и дьявольски сверкал зазывно так блистал над томно и маняще свернувшимися девами кто с трепетом и ужасом взирали на нежнодьявольский полёт летающего в небе Фавна бесстрастный огнезвериный полёт его зовущий испуганных и нежных дев к неизъяснимому блаженству зовущий дев к их родовому, неизбывному блаженству не Фавн летал то в небе то Демон парил вертелся в воздухе то Демон был, прикинувшись в пространстве «Фавном» то Демон вертелся, и парил в горевшем пламенем пространстве то «Фавн» парил Он объяснял в его полёте испуганным нежнейшим нимфам его загадочным полупрозрачным нимфам, «не зверь то кружит перед вами по пространству, и в пространстве не зверь то кружит перед вами а если зверь, тот зверь как запечатлённый исходным трепетным огнежеланьем небесной сути ребёнокчеловек в нём, в новом и исходном человеке, нет похоти животной и звериной, но есть лишь нежность, и трепетстрах страх пред начальной до сели неизведанной им близости с прекрасным телом как истинно эфирным духом бескровно призрачной, как тонкий и прозрачный воздух, нимфы как воздух оставленный в вечерних сумерках растаявшей в воде, волшебницей воде, лукавой нимфы самой природой оставленный эфирный дух, как воздух то музыка живущая не столько по истинным законам самой живой природы, сколь музыка живущая по праведным законам природы духочеловека а по его особым неведомым до селе самому Творцу законом а по его, иным но праведным законам а по его творимым заново законам законам иного духочеловека его иным, и вверенным «Иному» Творцом законам и вверенным ему иным законам» Так объяснял Нежинский «Фавна» так он его и танцевал так он его и танцевал. Он танцевал его как духэфирочеловека он так его творил, и танцевал так он его творил, и танцевал он танцевал его как демонического ДухоЧеловека а Дьявол, на тот момент его учитель, к его холодной радости вдруг понял, что его блаженный Танцовщик не собирается использовать движения в обычном смысле его привычного классического танца он вовсе так парить над дольней твердью не собирается Не собирается но собирается парить в безумной горней невесомости и именно так двигаясь, сначала он едва заметными кивком склонной на бок головы, дрожащим движеньем пальцев рук и ног, откликнулся на первый такт звучащей гдетам в неясном далеке быть может даже российском далеке тревожной музыки Но вот благое тело его поплыло став невесомым, и тревожным, в угоду звучавшей гдетам в неясном дольнем далеке, пока ещё не ясной ему тревожной музыки Танцующий сейчас вот здесь Вот этот бог Бог Танца, благословлённый Дьяволом темнейший бог знал, что там там, где-то далеко в России, за странным её жестоким тёмным формотворчеством, скрывается иная пластика скрывается иная жизнь, иная музыка для обретённых вновь темнейших образов и тел, и мыслей живого тела, как новых мыслей, иного тела, как новой тревожной музыки для теламыслей Вот встал он на пальцы переплетённых ног сначала вытянул вперёд просящие свободы руки а после раздвинул, словно крылья, изгибы рук И полетел И полетел он далеко на крыльях утраченной былой гармонии за новой, пока не ведомой не Богу не бедной Его Жертве иной гармонии, пока разрушенного мира И полетел он вслед за вверенным предчувствованием благого мира Иного мира иной гармонии и полетел он вслед за предвиденьем Иной Гармонии там в неясном дольнем далеке сейчас «разрушенного миры» И полетел затем во след и далее он взялся объяснять Директору, чтоФавн вот этот его безумный Фавн есть подлинно химера, составленная из двух частей, одна из них есть часть какбудто бы людская другая половинкаесть облик таинственного зверя две половинки два образа в одном одна из половинок есть человеческая суть другая половинкаесть образ таинственного зверя химера ж эта в целом есть одновременно и человек, и зверь то облик Фавна Фавн одновременно есть человек как зверь и зверь как человек сама ж в себе и по себе химера творимая земным ТворцомХудожником там в далёкой и несчастной раздираемой войной России творимая единым воинственным «ХудожникомРоссией» безумная Химера безумная Химера Парижский критик тогда писал, «Эта звериная сущность человека пусть и опосредовано в Танце никогда нами не будет понята полностью, и без остатка Никогда не будет принята Это слишком жестоко Это слишком страшно и слишком напоминает нам об иллюзорной будто бы «человечности» нашего мира Это слишком жестоко поскольку напоминает нам что мир этот звериный непомнящий себя мир будет разрушен рано, или поздно Но этот мир будет разрушен знать это предчувствовать это слишком страшно Это жестоко и страшно эта разрывает покой наш на части будто Война Будто Вселенская Война уже идёт Это разодранная на части Вселенная и это так страшно Это так страшно»Вот Фавн зашевелился проснулся, поднялся и пластикой тела представил пространству в пространстве внезапно нахлынувший на него весь жар раскрылённого им воздуха от жара обжегшего тело Фавна нестерпимого воздуха тот бросился в воды реки в которой плескалась случайно заплывшая нимфа бог бросил в прохладу воды и Фавна, и нимфу случайно заплывшую нимфу Он бросил туда безуамного «Фавна» где нимфа, немая благая вода, плескалась уже а Фавн, как проснувшейся разум огня, поджёг ту прохладную воду и вот в кипящей исходной воде возник волшебный пожар Огонь ожививший внезапно и воду и нимфу дав разум в зверином явив в полудетской звериной душе огоньчеловеческий разум, как чувство влюблённой воды явив человеческий разум, как пламя горящей воды влюблённое пламя воды пугающей тенью тревоги открывшее разум, разрушив покой безмятежной природы покой безмятежной природы разумным пожаром отныне разрушен и вот наконец, он приблизился к нимфе и нимфаводы упала в объятия безумного зверяогня как в мысли благого огня вода закипелабыл явлен вселенский космический разумпожар Был явлен в воистину дольнем миру́ подвижный шумливый, как шум от кипяще бегущей воды, человеческий разум Он, разум, был явлен тем разум был истинно явлен пугающей тенью тревоги влюблённое пламя воды открыло Космический Разум тем Разум был явлен эфироогонь как истинный Разум Огня, был истинно явлен с тем Разум Космический РазумОгонь был вверено явлен в единстве Огня, и Воды Он Разум Космический Разум Вселенной тем самым был явлен Сей Разум Иной и Новой Вселенной Космический Разум был явлен Был явлен Танцующий «Шут от Огня» был явлен божественный Шут Вселенной был явлен Танцующий «Шут от Огня» Вселенной был явлен Безумный Космический Шут Был явлен безумный танцующий «Шут от Огня» с тем этот танцующий Бог «от Огня» был Миру вновь явлен с тем явлен он БЫЛ
Иван Нежин
(Петрушкамеханическая сгорбленная сломанная игрушка, танцуя воет и ноет о лучшей для всех в мире игрушек жизни воет о так и не пришедшей ко всем игрушкам в мире лучшей жизни) По истечении совсем небольшого времени «Фавн» усилиями Лучшего в мире Танцора превратился в некий манекен то есть,-то в куклу выструганную из куска загубленного дерева то в куклу набитую горой отживших, старых, уже никому не нужных обветшалых тряпок механическая же случайность движений этого теперь «никому не нужного» всеми оставленного манекена была ныне пугающе омертвелой, в их бесконечных, как у сломанного автомата, в их бесконечных повторах беспомощно, с расширенным от ужаса полубезумным диким взглядом, глядела свалившаяся на бок голова этой куклы Болтались её руки носки, болтающихся при всякой шаге куклы неправдоподобно гибких ног, глядели всегда во внутрь и когда вот эта, кое-как скреплённая, бесхозность в виде независимо скреплённых частей вдруг приходило в движение То, казалось, что вот этим, рассыпающимся на глазах у потрясённого зрителя, телом движет уже не разум Нет не разум, а некая, должно быть, дьявольская сила, какая сбивает красоту и цельность телесных гармонией рождённых человеческий частей пришла на Землю дьявольская сила казалось, гармония на веки в этой самой кукле, а вместе с ней и в целом в мире, вдруг рухнула и никогда уже не восстановится не станет подлинной гармонией казалось, что всякой гармонии на вверенной разумному Земле пришёл конец на веки пришёл разумному конец здесь в этом теле пришёл от дьявола разумному униженный конец гармонии пришёл конец казалось и всё же и всё же, ещё казалось, что тот кто двигается так кто так безумно двигается там, за пределами страдательных телесных его движений, его бессмысленных потуг, униженных порывов там в далеке он видел Нечто он видит Нечто он видит Так Иное видит невидимое видит он видит Так он видит Так «иной» Иное видит он видит Так Так видит безумный этот казалось в безумном танце он видит себя «Богом» себя он видит «безумным Богом» себя он видит Так он видит Так. Так возвестила о трепетном трагическом разладе с жизнью Петрушки скорбь Петрушки скорбная душа об этом Миру возвестила так возвестила жертвой Бога Петрушки скорбная душа душа завыла Так заплакала душа «о лучшей Жизни» Так душа заныла Так Душа мучительно молчала Так душа беспомощно сказала Так душа молчала душа молчала перед бездной неземного «Так» Душа танцую молчала «Так» и вдруг душа остановилась взметнула руку вверх, и пригрозила висевшему в углу портрету «Директора театров всех, всех цирков», «Ужо тебе!» душа грозила так душа явилась так душа ответила насмешливому взгляду Дьявола душа ответила брезгливому уму «от Дьявола» душа ответила самодовольной роже Дьявола душа ответила ей так Душа ответила ей так«Ты тень от Дьявола ты Тень Ужо тебе!.. я так решил я вижу я ненавижу Тень я вижу так» Элеонора, мать Нежинского, одно время часто возила его, и его сестру Брониславу, в клинику к их сумасшедшему старшему брату Станиславу, кто в ещё в раннем детстве свалившись с дерева, и ударившись головой о землю потерял разум Станислав потерял разум так говорили но на самом же деле то была несомненно родовая болезнь их семьи то была родовая болезнь семьи Нежинских многие в роду тех, кого звался Нежинскими, становились танцорами большими танцорами становились Нежинские но многие, так или иначе, но, рано иль поздно, сходили с ума много их них вышло в танцоры но много из них сходило с ума много Нежинских сходило с ума. Элеонора возили детей к их старшему брату до той поры пока окончательно ни стало ясно, что Станислав родных не узнают он никого не узнают а постоянно, ежесекундно, он ныне отгорожен от мира немой и плотной завесой его отсутствующего взгляда и эта его извечно застывшая улыбка на плотно стиснутых губах и эта его улыбка, его безумная улыбка, пугала более всего столь впечатлительного жалостливого брата настолько жестоко она его жестоко так пугала, что возвратившись в дом его несчастный младший брат уединившись плакал он плакал от жалости к безумной и несчастной жертве он плакал от жалости к себя, кого он постоянно сравнивал с безумном старшим братом, кто также подавал великие надежды как будущий великий танцовщик вселенной но вот сошёл с ума сошёл с ума ушёл из жизни «великого искусства» несостоявшийся танцор, его несчастный брат Зачем и для чего кто ж может знать один Творец должно быть знает когда-нибудь Он, Бог, расскажет любящему брату, зачем и для чего сошёл с ума его блаженный брат зачем и для чего так думал младший брат так думал младший брат так думал он и вместе с этим в нём зрело что-то недвижно глубоко застывшее так глубоко, что заставляло бедного часами невидяще смотреть в одну недвижно магическую точку смотреть в одну недвижно избранную точку, и видеть то, что никогда не видят прочие он видел нечто невидимое прочим увидел Нечто, что видит вне земной реальной жизни благая горняя душа увидеть может увидеть Нечто и это был начальный шаг к бездонной пропасти слепого подчиненья воле, не принимающей мертвящей жизни, и то был шаг вселенской магии безумной и вселенской воли по направлению к бездонной пропасти пытаясь убежать при том в блаженные иллюзии какие нами правят, но нам они принадлежать не могут. Нет, не могут они иным мирам и духам, вселившихся в наш образ, творимый нами художнический образ, уже принадлежат Уже принадлежат Иным мирам уже принадлежат Иным мирам Они уже не нам принадлежат Не нам они принадлежат а нам принадлежать они никак не могут Нет, не могут они принадлежат Иным Мирам Иным мирам они принадлежат принадлежат Иным мирам а нам они принадлежать уже не могу Нет, не могут Миры Иные уже не нам принадлежат принадлежат не нам Вселенной они принадлежат Вселенной не нам они принадлежат они принадлежат не нам