Мазарини. Орден святого духа, полученный вами из рук Генриха III за храбрость в бытность вашу телохранителем его величества в чине капитана, а также за участие в боях.
Ришелье. Странно. И почему это вам не по душе? Я-то думал
Мазарини. Некоторые войны в наше время похожи на игрища и маскарады, а вы своей решительностью напоминаете нам, что на войне должно быть, как на войне. Только такие войны не длятся десятки лет.
Ришелье. Ваши слова западают в память, Мазарини. Я найду для вас место в своих мемуарах. Даже знаю уже, что напишу. Но об этом потом. Я уверен, что мы еще встретимся, кавалер Мазарини. Вы хотите стать французом. Что ж, буду ждать подтверждение вашего желания. 15 бочек пороханеплохой аванс, не правда ли?
ПОКОИ МАЗАРИНИ
Эльпидио. И вы прислали порох?
Мазарини. Иначе кто бы мне поверил, что я хочу служить Франции? Никто, а уж Ришелье тем более.
Эльпидио. Но как вы могли, вы, дипломат Ватикана? А если бы это дошло до папы? Вы рисковали головой. Почему вам так хотелось попасть во Францию? Почему вы так желали поражения Испании?
Мазарини. Испания поджимала Францию с юга, с севера давила Англия, с северо-западата же Испания с ее нидерландскими провинциями, с западасвященная Римская империя. Я должен был помочь Франции обрести естественные для ее географического положения границы. Но надо же было с чего-то начать. Вот я и начал, с 15 центнеров пороха. Франция вернула себе часть южного подбрюшья.
Эльпидио. Погодите, ваше преосвященство. Позвольте все же усомниться. Сдается мне, вы чего-то недоговариваете. Не возник ли еще какой-то мотив через два года, когда вы снова приехали во Францию? Вы можете, конечно, сделать вид, что не понимаете моего намека.
Мазарини. Именно так я и поступлю, Эльпидио. И вы смекнете, что наши беседы никогда не превратятся в откровения выжившего из ума старика.
Эльпидио. Если позволите, мы еще вернемся к вашим отношениям с Ришелье. Можно не сомневаться, что ваши имена будут стоять в истории рядышком.
Мазарини. Почту за честь.
Эльпидио. А теперьваша первая встреча с Людовиком ХIII
ПАРИЖ, ЛУВР, 1632-й год
Покои короля Людовика ХIII
Людовик ХIII, Ришелье и Мазарини за огромным обеденным столом.
Людовик ХIII (изредка заикаясь). Попробуйте вот этот зеленый горошек, прелат. Его продают на нашем парижском рынке, чем я очень горжусь. Я выращиваю этот горошек сам, в своей оранжерее. Попробуйте и марципаны моего приготовления. Если не будете против, после обеда я подправлю вам бородку и усы по своему фасону. Как вы наверняка осведомлены, мой младший брат Гастон по прозвищу Месье упрямо поглядывает на мой трон. Не исключено, что ему повезет, и тогда Нет, я не пропаду. Пойду в огородники, или в кондитеры, либо стану цирюльником.
Мазарини. Ваше величество, если я расскажу о ваших талантах в Риме, мне не поверят.
Людовик ХIII. А почему бы папе не пригласить меня в Вечный город? Я так люблю итальянскую кухню и мечтаю научиться выбривать тонзуру.
Мазарини переглядывается с Ришелье.
Ришелье. Их величество из скромности назвал только три своих особенности. Он также чеканит монеты, кует дула ружей для соколиной охоты, плетет сети для рыбной ловли, выращивает фрукты и варит варенье.
Людовик ХIII. Я знаю, что говорят у меня за спиной: «Какой отменный слуга вышел бы из этого негодного монарха». Что ж, я действительно слуга своего народа. Да, повелитель, но и слуга. Невозможно хорошо править, не служа. Хотя, конечно, правит у нас больше его преосвященство. Повезло нам с кардиналом, что там говорить, чего, наверное, он не может сказать обо мне. Зато у меня есть время выращивать горошек.
Ришелье. Ах, государь, вы к себе несправедливы! Вы определяете общее направление французской внешней и внутренней политики, а это самое главное.
Людовик ХIII. Мое направлениеобратное тому, которое предпочитает супруга моя, сестра короля испанского. Голос кровистрашная вещь, господа. А голос королевской кровитем более. Наши родители свели нас в браке в расчете на установление мира. Но прошло уже немало лет, а наши страны все еще воюют. Месье Мазарини, вас считают дипломатом с большим будущим. Придумайте средство примирения стран получше, чем установление династических браков.
Ришелье. Ваше величество, позвольте месье Мазарини поговорить о поисках мира с супругой вашей.
Людовик ХIII. Если месье Мазарини проявит свой талант, я буду только рад. Но эти испанки Их набожность равна их упрямству. Действуйте, господа, а мне пора к лекарям Выдам вам государственную тайну, прелат. С юности страдаю катаром желудка и малокровием. Это все последствия наших близкородственных браков, будь они неладны. Но я держусь, мое здоровье нужно Франции. Без меня ее растащат по кускам свои же патриоты.
Мазарини. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы помочь вам, ваше величество. В Ватикане хорошие лекари.
Людовик ХIII. О, нет, нет! Я знаю, на чьей стороне папа в нашем противостоянии с Испанией. Не стоит рисковать.
Ришелье и Мазарини выходят из покоев короля.
Ришелье. Страдалец. Почти каждый день ему делают клистиры. Вы наверняка даже не видели, как проходит эта процедура. Не приведи господь. Корольв позе, столь далекой не величественной Я представлю вас королеве завтра в это же время, если позволите. Во время ее завтрака.
Мазарини. Мне хотелось бы оправдать надежды короля.
Ришелье. Едва ли вам нужно собирать информацию о королеве Анне.
Мазарини. Я осведомлен только в общих чертах.
Ришелье. Не таитесь от меня, Мазарини. Вы ничего не постигаете в общих чертах. Тем более, если речь идет о царственных особах. Давайте-ка выкладывайте, в чем слабости королевы Анны. Мне важно знать, что о ней говорят в Ватикане.
Мазарини. После истории с герцогом Бэкингемом прошло уже четыре года, а в Риме до сих пор судачат об этом. На первый взглядвзаимное опьянение, потеря рассудка. А на самом деле
Ришелье. Договаривайте же, прелат!
Мазарини. На самом деле, королева Анна показала, что может пойти на странные отношения с врагом Франции. Но я думаю, это больше объясняется молодостью ее величества, чем ее злонамеренностью.
Ришелье. То есть, вы считаете, что ее можно понять и простить?
Мазарини. Едва ли я имею право высказывать на этот счет свое мнение, ваше преосвященство.
Ришелье. Ах, Мазарини, если бы я вел переговоры с дьяволом, я бы обязательно взял вас с собой. А ведь вам всего 28 лет Вы превзойдете меня, в этом уже не может быть сомнений. Но поприще На каком поприще вы желали бы проявить себя во Франции?
Мазарини. Служение ей рядом с вами, ваше преосвященство.
Ришелье. Ну-ну. Но вам придется многое вынести, прежде чем я смогу доверять вам.
ЛУВР, 1661-й год
Королевские покои.
Людовик ХIV. Матушка, он ничего не делает просто так. Зачем он искушает меня? Какой в этом кроется смысл или подвох? Ну, предположим, я приму эти пятнадцать миллионов? Что он при этом выиграет?
Анна. Вот именно! Ну, продолжаете, сын мой. Мне интересен ход ваших мыслей. Если вы считаете, что кардинал не может просто взять и подарить вам эту сумму, значит? Значит, вы не верите в его чувство к вам?
Людовик ХIV. Нет, не так. Я верю ине верю.
Анна. Пусть вас это не терзает, сын. Это нормально. Это естественно. Так уж мы устроеныне верить самым ближним.
Людовик ХIV. Вам, матушка, я верю.
Анна. И я верю тебе, сын. И это самое большое счастье, которое только может быть у королей.
Людовик ХIV. И что отсюда следует? Какое мне решение принять?
Анна. Такое, какое подскажет тебе твое сердце, а не разум, сын.
ПОКОИ МАЗАРИНИ
Эльпидио. Как странен этот Ришелье. Ведь именно он свел Бэкингема с королевой Анной. Он лучше многих знал Я могу говорить прямо?
Мазарини. Договаривай уж, коли начал.
Эльпидио. Королева Анна страдала от равнодушия супруга своего и изнывала от жажды любви со всей страстью своей испанской натуры. Но отвергла притязания Ришелье. Вот он и задумал месть. Он знал, что Бэкингем способен увлечь королеву. Люди говорят, что кардинал повел себя, как отвратительнейший сводник.
Мазарини. Эльпидио! Ты говори, да не заговаривайся!
Эльпидио. А как назвать его иначе, если он свел эту пару не напрямую, а с помощью фрейлины Мари де Шеврёз, своей бывшей любовницы? По другим сведениям, позднее Ришелье имел отношение к заговору против короля, когда королеву Анну пытались выдать замуж за ее шурина Гастона, или Месье. Как недостойны настоящего мужчины такие мелкие интриги! И я вот думаю Может, кардинал и вас решил использовать, чтобы расквитаться с королевой?
Мазарини. Все может быть в жизни, но зачем копаться в этом?
Эльпидио. О, ваше преосвященство! А справедливость? А правда? Разве это пустые слова?
Мазарини. Ладно, хватит на сегодня.
Эльпидио уходит. Мазарини берет со столика свиток, разворачивает его.
Мазарини. Это что такое!? Бумага, на которой пишут только в канцелярии Папы! (пробегает глазами текст) Нет, это более чем странно. Что бы тут ни было написано, я уже не поверю. Ай да Эльпидио! Что же ему нужно? Убить меня? Зачем? Я сам вот-вот умру. Выведать секреты? Не исключено. Склонить к чему-то? Вот это вероятнее всего. В любом случае это меня бодрит. Я чувствую себя в привычном деле. Ну надо же, Эльпидио Каков негодяй! Чуть не провел меня.
ПАРИЖ, ЛУВР, 1632-й год
Покои королевы Анны Австрийской
Ришелье. Ваше величество, позвольте представить вам прелата Мазарини, о котором я уже докладывал.
Мазарини смотрит на королеву восхищенным взглядом, чего она никак не может не заметить, и что никак не может укрыться от проницательного взора Ришелье.
Королева делает Мазарини знак, что он может подойти к ее руке. Он подходит и склоняет голову в поклоне.
Анна. Вы не поцелуете мне руку, прелат?
Мазарини. Я наслышан, что за это можно поплатиться головой.
Анна. Если только без дозволения, но это не тот случай.
Мазарини целует Анне руку и отходит в сторону.
Ришелье. Я оставлю вас Дела (делает знак Мазарини, чтобы он отошел подальше, и говорит вполголоса королеве) Ваше величество, не кажется ли вам, что прелат Мазарини может чем-то напоминать вам известное лицо?
Анна. То лицо, монсеньер, было не так стеснительно, и к тому же на голову выше.
Ришелье. В мужчинах, робких в сердечных делах, как и в робких женщинах, все черти водятся, мадам.
Анна. Ох Неймется вам, монсеньер, опять задумали какую-то интригу. Это ваш агент? Хотя зачем я спрашиваю? У него на лбу написаношпион.
Ришелье. У вас есть возможность перевербовать его, мадам.
Кардинал удаляется со снисходительным поклоном.
Анна (вслед ему). Сегодня кардинал неузнаваем. (Мазарини) Вы завтракали, прелат? Или благоразумно воздержались, зная, что я завтракаю обильно?
Мазарини не знает, что ответить.
Анна. Что с вами? Куда делось ваше красноречие? Или слухи о ней врут?
Мазарини. Ваше величество
Анна. Как странно вы молчите. А вам наверняка покажется странной моя страсть к еде. Вот мой обычный завтрак. Бульон, котлеты, колбаски, пудинг, сдоба, шоколадЯ заразила парижанок шоколадом. Страсть к еде заменяет женщине неутоленную другого рода страсть, или вы об этом не знаете? Мне сказали, что вы хотите завоевать Париж. Это так? (Мазарини продолжает в замешательстве молчать) Значит, так оно и есть. (все более кокетливо) И стало быть, вы увидите лет через десять, как я раздобрею из-за пристрастия к еде, и уже не будете смотреть на меня, как сейчас. Все, я умолкаю, давайте приступим (некоторое время они едят молча, посматривая друга на друга, потом королева не выдерживает) Странно, у меня сегодня совсем нет аппетита. Что бы это значило? Да подайте же вы голос, прелат! Ну, хорошо, тогда буду говорить я. Мои дуэньи в детстве приучали меня к тому, что я не должна много есть, смеяться, бегать, играя со сверстницами. Они приучали меня носить жесткие платья с каркасом из китового уса и волочащимся шлейфом. Я завидовала простолюдинкам и мечтала жить среди них. Но меня, испанскую инфанту, сосватали за французского дофина и отправили сюда, в Париж, в эту безбожную по сравнению с моей родиной страну. Боже, зачем я вам это рассказываю? Я читаю в ваших глазах, что вы знаете обо мне больше, чем я сама. Тогда скажите, что будет дальше. Когда закончатся мои мучения?
Мазарини (осмелев). Я думаю, не раньше, чем лет через десять, ваше величество.
Анна. О, как вы жестоки, прелат. С какого потолка вы взяли эту цифру? Неужели с моих же слов? Это дерзость. Хотя, возможно, вы прикинули, сколько осталось жить двум известным особам. Неужели это не произойдет раньше? Как жаль. А нельзя это ускорить? Понимаю, все в руках Господа. Что ж, буду молиться еще усердней, чем это делаю сейчас.
Мазарини. Я наслышан о вашей набожности, ваше величество.
Анна. Теперь вы будете думать, что я молюсь только об одном Но это не так. Я прошу Господа дать мне силы. Вы даже не представляете, как это тяжеложить в стране, которая воюет с твоей родиной, постоянно находиться под подозрением в передаче каких-то секретов Вот и сейчас Думаете, я уверена, что меня никто не слушает, кроме вас? Напротив, я уверена как раз в обратном. И это будет длиться еще десять лет? Я потеряю сон, я буду еще больше есть, я буду медленно сходить с ума
Мазарини (он растроган и не может этого скрыть, говорит по-испански). О, ваше величество!
Анна отвечает по-испански. Мазарини снова говорит по-испански. И неожиданно всплескивает руками.
Мазарини. О, матерь божья, что это со мной. Я уйду, не вручив подарки. (вынимает из карманов камзола флакон духов и перчатки, с поклоном протягивает Анне).
Анна. О! Как вы узнали? Мои вкусыгосударственная тайна. (примеривает перчатки) Мои размерытем более! (после короткого колебания) Позвольте же отблагодарить вас по достоинству.
Анна снимает перчатку и протягивает руку Мазарини, тот с плохо скрываемой пылкостью припадает к ее руке. Оба взволнованы.
Анна. Всегда рада видеть вас, прелат.
ПОКОИ МАЗАРИНИ
Эльпидио. Вы заговорили по-испански, причем на родном для королевы кастильском диалекте. В этом был какой-то расчет? Надеялись, что это сблизило вас? Что она вам ответила?
Мазарини. Слишком много вопросов об одном и том же. Она сказала: какое онавеличество, если от нее ничего не зависит?
Эльпидио. А вы в ответ?
Мазарини. Я сказал: простите меня за дерзость, ваше величество Ваши мучения закончатся раньше, лет через семь.
Эльпидио. Очень интересно. Почему вы сказали о дерзости, ваше преосвященство? Почему вы изменили сроки? Здесь напрашивается только одно предположение. Вы не надеялись сделать свою карьеру раньше, чтобы оказаться рядом с королевой. Вы влюбились в нее. Ну, конечно. Вы не могли не влюбиться. Те, кто выше нас, вызывают особое вожделение. А тут такая высота Должно быть, у вас кружилась голова, когда вы смотрели на нее. Отсюда и потеря дара речи.
Мазарини. Ты говори, да не заговаривайся, Эльпидио. Каков нахал, однако. Я всего лишь испытал величайшую потребность послужить Франции и ее королеве. Остальноетвои непристойные бредни.
Эльпидио. Ваше преосвященство, зачем вы отказываете себе в обычных человеческих чувствах? Или это такая привычкадумать одно, говорить другое, а делать третье?
Мазарини. Такое бывает, когда обычный человеческий ум под влиянием обстоятельств становится умом государственным. А вместе с умом такими становятся и чувства. Этого не понять простому смертному.
Эльпидио. И слава богу, монсеньер. Слава богу, ибо такой человек уже не человек, а какой-то механизм, который порой только хочет обратно стать человеком, но уже не получается. Разве не так? Вы хотели бы сейчас, у края жизни, поговорить с королевой просто по-человечески? Наверное, хотели бы. Но я могу понять, что вас останавливает опасение, что она-то не у края жизни, а значитзачем ей эта ваша простота?
Мазарини. Ты утомил меня, Эльпидио. С меня довольно, прочь с глаз, развязный щелкопёр. Впрочем, нет. Давай продолжим. Я взял себя в руки.
Эльпидио. Итак, вы вернулись во Францию через семь лет. Почему не раньше? Этот срок ставит под сомнение ваше чувство к королеве.
Мазарини. Опять ты за свое. Не мельчи меня, Эльпидио.
Эльпидио. Я понял. Вы хотели вернуться в Париж миротворцем, уже известным всей Европе. Как же вас ласкали газеты, когда вы привезли мир Испании и Франции прямо на поле боя. Вы скакали на коне и кричали, размахивая бумагой: «Мир! Остановитесь, мир!» Это было не только очень артистично. Все в Европе сразу поняли, как для вас на самом деле важен мир. Ведь вы были не на сцене, а в гуще боя. Вы очень рисковали, но вы не могли допустить, чтобы хоть кто-то сложил голову, когда с вашей помощью был заключен мир. Должно быть, эта сцена снилась много лет, и не только вам.Считают, что этим поступком вы излечили королеву Анну от тоски по Бэкингему, и смогли предстать перед ней в лучах славы. Женщины так любят победителей. А победили не Испания и не Францияпобедили вы, как дипломат. (после паузы) А сейчас, простите, я задам вам бестактный вопрос, ваше преосвященство. У вас были женщины все эти семь лет? Молва не называет ни одного имени, и я теряюсь. Как такое возможно? Вы тщательно скрывали свои связи, чтобы слух о них не дошел до королевы? Или вы так были захвачены поисками мирато там, то сям? Горела вся Европа. Вам было в то время слегка за тридцать. И после вашего триумфа газеты раскопали в вашей предшествующей биографииТам были даже связи с замужними матронами Вы были способны на безумства, и вдруг такое благочестие. Не вынуждайте потомков мучиться этой загадкой.