С о ф ь я. Но я так и не понимаю, что же ты в конце концов решишь.
С у с л о в а (совсем доверительно). Соня, ну, сколько же можно мне перебирать? Пора остановиться. Но боюсь, гражданский брак с Розановым меня не остановит. Моя постоянная амплитуда: генийзверь, генийзверь. Так может, венчание это остановит? Ну и каких только чудес не бывает. Вдруг все-таки вера поможет мне. Вдруг Бог даст ребенка.
С о ф ь я. Ты готова поверить в Бога? Разве это само по себе возможно? Как можно заставить себя поверить?
С у с л о в а. Ну, во-первых, я ушла от полного атеизма. Яагностик. Я сознаю, что все сущее не могло появиться из ничего. А, во-вторыхДа. Я готова заставить себя поверить в Бога еще больше. Есть из-за чего. Мне уже столько лет, Соня. Кому-то удавалось и в этом возрасте родить.
С о ф ь я. Миша тоже убежден, что Розанов гений, а я, убей, не могу понять, в чем это проявляется.
С у с л о в а. Он создает новую литературную форму. Это самое сложное в писательстве. Даже Федору это не очень удавалось. Розанов показывает вещи с самых разных точек зрения, в исповедальной манере, обнажая перед читателем свою душу. С ним мне интересно. Но мне этого мало. Живя за границей, я думала: вот вернусь и поеду жить в деревню. Ну, если не в деревню, так в губернский город, заведу свой кружок, буду первой девкой. А как приехала, как пожила неделю, и перестало чего-то желаться. Обратно захотелось, к этим меркантильным, бездуховным европейцам. Лучше бы я не выезжала в Европу, не знала о соблазнах тамошней жизни.
С о ф ь я. То есть ты готова вернуться в Париж?
С у с л о в а. Ах, Сонечка, есть тоска по родине, а есть тоска по чужбине. И еще не известно, какая сильней.
Церковь. Венчание.
С в я щ е н н и к (вопрос к Розанову) Не обещался ли еси иной невесте?
Р о з а н о в. Не обещахся, честный отче.
Щ е г л о в а (негромко) Еще как обещахся.
С в я щ е н н и к. Даруй им плод чрева, доброчадие, единомыслие в душах И да узрят они сыновей от сынов своих Господи Боже наш, славою и честью венчай их! Славою и честью венчай их! Венчай их!
Щ е г л о в а (с болью). Венчай их скорее. И поскорее развенчай.
Квартира Сусловой (совмещение двух мест действия.)
Розанов и Полина лежат в постели. Розанов ласкает венчаную жену. Припадает к ее груди.
Р о з а н о в. Полинька, а ты знаешь, что кормление ребенка грудью возбуждает женщину?
С у с л о в а. Первый раз слышу. Какой ты, однако, знаток.
Р о з а н о в. Я теперь буду писать исключительно на темы пола, брака и семьи. С тысячи точек зрения. Об этом никто не пишет. Стесняются, боятся. А у меня мысли об этом появились. И все благодаря тебе. Ты еще будешь гордиться мной. Религиозный человек выше мудрого. Кто молится, превзойдет всех.
С у с л о в а. Ладно, давай спать. Я устала. Только отодвинься на свою сторону. А то еще начнешь трогать меня во сне.
Р о з а н о в. Как же не трогать, Полинька? Без этого ребеночек не родится.
С у с л о в а. Ты что же, хочешь прямо сейчас начать?
Р о з а н о в. А чего тянуть? Это же священный акт, Полинька.
Розанов громоздится на Суслову, пытаясь изготовиться к совокуплению. Суслова ерзает, но все же позволяет ему занять классическую позу. Свет на сцене гаснет. Слышится возня и пыхтение Розанова.
С у с л о в а. Мне больно. И мне противен твой фаллос.
Р о з а н о в. Полинька! Как же без фаллоса ребеночка зачать?
С у с л о в а. Я как представлю И семя твое тоже противно мне.
Возня стихает. Слышен плач.
С у с л о в а. Вася, ты плачешь? Ну, прости. Ну, вот такая я противная. Мне Федя больно сделал. И вот с тех пор такое у меня несчастье.
Р о з а н о в. Так зачем тогда? Зачем тогда? Семьяот слова семя, Полинька.
С у с л о в а. Вася, ты так настаивал на венчании. Как я могла отказать? Давай спать.
Свет гаснет. Но загорается прожектор, высвечивая лицо Сусловой.
С у с л о в а (себе). Где ты сейчас, мой красивый зверь? От твоих ласк мне тоже было больно, но я терпела с восторгом. С упоением.
Г о л о с Р о з а н о в а. Ты что-то сказала? Я не расслышал.
С у с л о в а. Я сказаласпи, супруг мой первый и уж точно единственный. (После паузы) Нет, я не могу спать. Лучше почитаю, а ты спи.
Софья читает рукопись. Розанов подглядывает.
С у с л о в а. Вот зачем ты это записал? «Женщина входит запахом в дом мужчины. И всего его делает пахучим, как и весь дом».
Р о з а н о в. А чего тут особенного?
С у с л о в а. Каждое слово особенное. Разве я так резко пахну?
Р о з а н о в. Что ты, Полинька, Бог с тобой. Ты очень волнительно пахнешь. Парижский парфюмэто амбра.
С у с л о в а. Похоже, ты не знаешь, что такое амбра. Это отрыжка кашалота. Не пытайся меня запутать. Ты что-то другое имел в виду. Эти слова про запахэто не только про запах.
Р о з а н о в. По-моему, ты придираешься. Ты еще упрекни, что я написал, что женщина входит в дом мужчины, тогда как я вошел в твой дом. Мои записи нельзя понимать буквально. Я не всегда пишу про себя.
С у с л о в. Тогда делай оговорку. Я не хочу, чтобы эти слова о запахе женщины ты опубликовал, когда мы когда-нибудь разойдемся.
Р о з а н о в. Ты меня пугаешь. Неужели это возможно?
С у с л о в а. Все невозможное возможно, Васенька. Но ты согласен, что писать об этом мужчине как-то не комильфо? Или ты это не улавливаешь?
Р о з а н о в. Опять ты о женском в моей психике. Ну, таков я уродился. Как я могу переделать себя? Никак.
С у с л о в а. Но ты даже не пытаешься, даже ради меня, зная, что я ненавижу это в тебе. Как я презирала и ненавидела это в Федоре, хотя в нем этого было намного меньше. Что-то я снова стала думать о нем.
Суслова поднимается с постели и одевается. Розанов с ужасом наблюдает.
Р о з а н о в. Полиночка, что с тобой, голубка моя?
С у с л о в а. Не смей за мной следить.
Суслова выходит из дома.
Розанов нервничает в своем кабинете. Много курит и поедает свой любимый королевский чернослив. Открыв дверь, замечает горничную.
Р о з а н о в. Не пришла барыня?
Г о р н и ч н а я. Нет, барин, не появлялася.
Р о з а н о в. Немедля доложи, как появится.
Г о р н и ч н а я. Я помню, барин. Будет исполнено-с.
Розанов закрывает дверь кабинета.
Г о р н и ч н а я (прислушивается к входной двери). Кажись, пришли-с.
Входит Суслова. Горничная помогает ей снять пальто.
Г о р н и ч н а я. Барин тревожили-с.
Суслова входит в кабинет. Розанов бросается к ней. Целует руки. Сусловой ласки супруга неприятны.
Р о з а н о в. Полинька, я уж думал, ты
С у с л о в а. На тебе лица нет. Что ты там придумал? Ну же!
Р о з а н о в. Что ты в речку бросилась.
С у с л о в а. Спасибо, подсказал мне концовку повести.
Р о з а н о в. Я думал, ты только переводами занимаешься. О чем же будет повесть?
С у с л о в а. Все о том же.
Р о з а н о в. Ясно. Как же он в тебя вошел! Неужели ты была у него?
С у с л о в а. Умеешь ты предчувствовать. Я ему простила. Я была сейчас у него. Он меня поначалу не узнал. Представляешь, я откинула вуаль, и он меня не узнал!
Р о з а н о в. Как можно тебя не узнать! Или были свидетели?
С у с л о в а. Его старшая дочь.
Р о з а н о в. Вот! Он не хотел, чтобы она знала тебя.
С у с л о в а. Он все такой же трус! Но теперь совсем старый и тяжко хворый. Разрыв легочной артерии. Но все такой же. У жены заплаканные глаза. Хлебом не кормитерзать и терзаться. Я пришла для последнего «прости». В конце концов, он узнал меня, справился с собой и даже назвал меня другом вечным.
Р о з а н о в. При дочери?
С у с л о в а. Нет, когда прогнал ее.
Р о з а н о в (задумчивосебе). Друг вечный
С у с л о в а. Интересно. На столе у него все тот же королевский чернослив. Скоро его не будет, а его пристрастия останутся с тобой.
Р о з а н о в (в тон ей). Как и его судьба, связанная с тобой. Ты будешь только принимать от меня ласки.
С у с л о в а. Хочешь сказатьбез взаимной отдачи?
Р о з а н о в. С меня не убудет. Я умею ставить тебя выше себя. С легкостью и даже с ощущением счастья. Хотя ты меня не любишь и даже презираешь.
С у с л о в а. Как и его. Ну, уж извини, чего заслуживаете. Аз воздам.
Р о з а н о в (с несвойственной ему решимостью). Это прощальный разговор? Что ж, может, это и к лучшему. Какое-то время я буду никому не нужен, но это только закалит меня.
С у с л о в а (передразнивает) Никому не нужен. Ну, чего ты все ноешь? Нельзя же быть таким нытиком. Ты не нужен тем, кому ты хочешь быть нужным. Но кому не хочешьих просто пруд пруди. Что же касается твоей угрозы, что станешь лучше писать Я бы сказала о тебе словами Белинского о Некрасове: «Что за топор его талант!»
Р о з а н о в (удрученно) Я сам чувствую: что-то противное есть в моем слоге.
С у с л о в а. Но ты будешь читаем. Это надо признать. И чем дальше, тем больше. Людям нравится, когда автор раздевается перед ними, смотрясь при этом в зеркало.
Р о з а н о в. Вот ты не можешь не унижать.
С у с л о в а. Правда всегда унизительна. Но ты сам же поставил ее, правду, выше Бога. Тебе судьбу благодарить надо, что кто-то рядом каждый день говорит тебе правду. А ты хнычешь, обижаешься. Единственное, что тебя извиняетвсе пишущие такие. Все, кто что-то изображает. В каждом сидит обидчивая, капризная бабенка.
Р о з а н о в. Ты хочешь, чтобы я терпел твою правду. Почему бы тебе не терпеть женское во мне? Все умное и благородное, что есть в моих писаниях, вышло не из меня, как мужчины. Я умею только, как женщина, воспринять это умное и благородное и выполнить на бумаге. Все это принадлежит гораздо лучшему меня человеку.
С у с л о в у. Ой, этот твой стиль. Ведь ты можешь говорить и писать правильно. Что ж ты искажаешь себя же?
Р о з а н о в. В этой неправильности и заключено художественное. Странно, что ты этого не понимаешь.
С у с л о в а (озадаченно). Мог бы раньше это сказать. В самом деле Если ты так специально
Суслова отходит от Розанова. Свет на сцене гаснет. Прожектор высвечивает одну Суслову.
С у с л о в а (в зал). Я в самом деле хочу оставить его. Я привыкла жить одна. Спать одна. Вставать одна. Завтракать одна. Гулять одна. Это как болезнь, от которой трудно, наверное, невозможно излечиться. Но мне нужны мужские ласки. Ведь это нормально. Это извинительно. Но я никак не могу совместить эту потребность с необходимостью жить бок о бок с мужчиной. Ну, никак не получается. Я уж думала, Бог поможет. Нет, и у него не получается. Или он меня не видит и не слышит. А ведь я иногда прошу его, есть грех. Что же делать?
После паузы.
С у с л о в а. Но я не всю правду сейчас сказала. Вся правда в том, что меня преследуют видения «красивого сильного зверя». Мне нужны ласки молодого, пылкого мужчины. И вот я прочла заметку Розанова о связи пола с Богом. Маленькую такую заметочку, где эта тема никак не раскрыта, а только заявлена. Но я поняла. Точнее, меня это заинтриговало. Я почувствовала обещание непередаваемой неги и услады. Розанов как бы забросил удочку, а я клюнула. Сама пришла к нему. Потом сама позвала к себе. Вот теперь и мучаюсь. Его красивая нега оказалась слюнявым сладострастием. Но это не его обман. Сам он в этом никак не виноват. Во всякой идеализации больше виноват тот, кто идеализирует. Виновата я. Но чем я могу утешиться. Правильно. Только приключением с настоящим «красивым и сильным зверем». Этот «зверь» совсем рядом. Я вижу его почти каждый день. Он хорошо чувствует меня. Но я не могу переступить, несмотря на весь мой нигилизм. Несмотря на способность делать то, что хочу. Это мучительно. И он не может. Розанов для него кумир. Как это все ужасно. Но как же это волнует кровь
Спустя несколько лет
На пустой сцене Розанов и Михаил.
Р о з а н о в. Шесть лет мы прожили вместе. Шесть лет я страдал от нее. Но когда Полина от меня уехала, я плакал и месяца два не знал, что делать, куда каждый час времени девать. С женой жизнь так ежесекундно слита и так глубоко слита, что образуется при разлуке ужасное зияние пустоты, и искание забвения вот на этот часнеминуемо.
М и х а и л. Василий, друг мой, почему же спустя четыре года, как она тебя покинула, ты все еще отказывал ей в выдаче вида на отдельное жительство? Скажи, как на духу.
Р о з а н о в. Нет уж уволь, не буду я говорить о своей боли, Миша.
М и х а и л (в зал). После многих лет Василию все же повезло. По крайней мере, он сам так считает. Но он не может жениться на этой женщине. Полина не дает ему развода. Если раньше я думал, что он не нужен ей, а только она нужна ему, то сейчас я уже сомневаюсь. Они даже переписываются.
Суслова и Розановна противоположных сторонах пустой сцены.
Диалог как бы озвучивает их переписку.
Р о з а н о в. Ах, Полинька! Как Бог меня любит, что дал мне Вареньку! Теперь я люблю без всякой примеси идейного, и без этого же полюбило меня это доброе, хорошее и чистое существо. Мы рассказали друг другу свою жизнь, со всеми ее подробностями, не скрывая ничего, и на этой почве взаимного доверия, уважения и сочувствия все сильнее и сильнее росла наша дружба, пока не превратилась в любовь.
С у с л о в а. Словом «теперь» на меня намекаешь? По-моему, ты путаешься. Нельзя любить в постели идейно. И жизнь свою со мной ты не мог рассказать во всех подробностях. А если рассказал, то дурак. Твоя простая Варенька тебе это припомнит. И дружба у вас непонятно какая, если она не идейная.
Р о з а н о в. Позволь, Полинька, сказать тебе банальную вещь. Любовь есть совершенная отдача себя другому. Любовь есть чудо. Нравственно чудо. А мамочка моянравственный гений. И от этого я так к ней привязался, и такая у меня от нее зависимость. Она бы скорее умерла, нежели бы произнесла неправду, даже в мелочи. Она просто этого не смогла бы, не сумела. Ей никогда в голову не приходит возможность сказать не то, что она определенно думает.
С у с л о в а. Подожди, какая мамочка? Ты так свою Вареньку зовешь?
Р о з а н о в. У нее есть дочка от первого брака. А теперь есть дочка от меня. Вот я и зову ее, как зовут мужья во множестве других семей, мамочкой. Муж ее, Бутыгин, из священнического рода, умер рано, внезапно ослепнув, оставил ее с двухлетней дочкой. А она любила его с 14 лет. И я влюбился в эту ее любовь, и в память к этому человеку, такому несчастному, и в бедность ее, в страдание ее. Но япо твоей милостией не законный муж, что ее страшно мучает. Жить с женатым мужчиной для нее тяжкий грех. В общем, я все-таки надеюсь, что ты дашь мне развод.
С у с л о в а. Это как же? Ты сколько пел мне сладко, что брак церковныйвечный. А теперь хочешь пойти против Господа? Ты вынудил меня обмануть Бога и сам его обманул, а теперь хочешь, чтобы я помогла тебе освободиться от своей лжи. Нет, Васенька, что Бог сочетал, того человек не разлучает.
Р о з а н о в. Не ради себя прошу, Полинька, ради детей. Детки растут незаконнорожденными. Это стыдно, и для них вредно. И ведь остальных детей ждет та же участь. Мамочка еще рожать хочет.
Собрание декадентов.
Здесь, помимо прочих, Суслова и Софья. Отдельно от всех сидит Розанов.
З и н а и д а Г и п п и у с (читает свои стихи).
Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовьодна.
Мы негодуем иль играем,
Иль лжемно в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одналюбовь одна.
Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь
И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменномбесконечность,
Лишь в постоянномглубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душаверна,
И любим мы одной любовью
Любовь одна, как смерть одна.
С о ф ь я (Сусловой). Зина, как она ни на кого не похожа!
С у с л о в а. Говорят, она часто подписывается мужскими псевдонимами. Антон Крайний, Лев Пущин
С о ф ь я. Это теперь называется мистикой пола.
С у с л о в а. И при этом живет с литератором и философом одной семьей. Знаем мы эту мистику. (С горькой иронией). Вот я и думаю сейчас: не станет ли Вася в этой чудной семье третьим мужчиной? Представляешь, какая у них будет творческую атмосфера и какая писательская продуктивность.
С о ф ь я. Ты считаешь, он на это способен?
С у с л о в а. А ты читала его «распоясанные письма» к Зине? Они гуляют по рукам в списках. Я несколько раз перечитала, могу воспроизвести. (будто читает) Зиночка, милая Козочка с безмолочным выменем, ну, как поживают твои сосочки? Это наш Вася пишет! Как грудки? Какая тоска, если их никто не ласкает. Сегодня в час ночи я прилечу мысленно к тебе и поцелую, крепко поцелую, как захочу, груди твои. Хотя, признаюсь, грубое «титьки» волнует меня более, чем «груди». Считаешь, что это безумие? Что меня надо пороть? Ну, дери-дери меня за уши. Дери целые сутки. Что ж, заложу письмо твое в Карамзина. Это мой способ прятать бумаги. Или сразу истреблю. Очень уж ответственное содержание. Когда пишу бабену, не умею воздержаться от этих глупостей. Там, на том свете (как ты грозишь) хоть распори-пори меня, а на этом свете хочется поиграть белыми грудями. Да и не только грудямиа больше. Прости, миленькая, прости, губастенькая, тягучие у тебя губки, прости остренькая. Я знаю, что ты меня любишь, и все мне извинишь. Так-то, Зиночка. Всех вас троих я люблю, за то, что высвободные люди. Ничего нет лучше свободы, ничего нет счастливее свободы, ничего нет благороднее свободы. И все потому, что в ней одной может вырасти безгранично индивидуальность. (Смачно) Твою мать! Теперь мне понятно, зачем ему Зина Гиппиус. Надо ж как-то разгонять скуку мамочки.