Справедливости ради надо заметить, что ее почтеннейший и доблестный супруг, в день свадьбы блиставший только что полученными фалерами центуриона, все же несколько раз возвращался домойс новыми фалерами и наградами, которых Гортензия и не замечала, потому что к ним прилагались и новые раны, о некоторых их которых она узнавала по уже зажившим шрамам, а некоторые приходилось помогать ему залечивать. И все это только ради того, чтобы, едва окрепнув и смыв в римских банях свой коричневый полевой загар, ее муж снова затягивал на широкой груди доспехи, расправлял конский хвост на шлеме и возвращался в легион. А ей оставлись ближайшие годы с бессонными ночами, молитвами перед Ларами и Пенатами и горькими слезами о том, что боги снова не сделали ее счастливойне вселили в ее постепенно стреющее тело новую жизнь.
Единственной для нее радостью стала племянница. Наверное, это было первое ее самостоятельное решение Больше десяти лет назад, когда ее супруг доблестно сражался где-то в Галлии, в их дом неожиданно приехал его брат, тоже офицер Римской Армии, которого она мельком видела пару раз в жизнина своей свадьбе и на похоронах их отца. Он был расстроен и встревожен, на лице проступила двухдневная щетина, а под глазами залегли темные тени:
Вчера Ливия отправилась в хароновой лодке
Сочувствую, Гортензии было искренне жаль невестку, но она сама ее никогда не видела, довольствуясь тем, что знала о об этой семье как о хорошей и благополучной. В отличие от нее самой, у Ливии был ребенок, хоть и девочка, но все же лучше, чем ничего.
Меня отпустили из легиона ненадолго, когда пришло известие о ее тяжелой болезни. Еще хвала богам, что недалеко было добираться, с Сицилии. Туда я б и Юлию взял бы с собой. Но пока пробыл декаду в Риме, получил назначение в Сирию. А туда с ребенком Сама понимаешь
Гортензия решительно выпрямилась:
Где девочка сейчас?
Рассматривает золотых рыбок в твоем бассейне.
Ты согласишься оставить ее мне?
Думаю, брат не станет возражать. Потому и пришел просить тебя об этом, но не решился навязываться.
О чем ты? Мужу я напишу сегодня же. Но через сколько дойдет письмо? Наверное, только в следующем месяце. Это между городами виаторы летят как в крылатых сандалиях Гермеса, а искать легион в чистом поле
Мужчина простился с невесткой и дочерью и ускакал в ночь. Больше они его не виделитолько пара писем за долгие годы, одно из которых затерялось в пути и пришло позже, чем привезли урну с его прахом. Четырнадцатилетняя Юлия тогда даже не смогла сразу заплакатьникак не могла связать этот бронзовый сосуд с вычеканенными на нем сценами сражения, в котором геройски погиб ее отец, в его смутным образом в памяти. Осознание пришло к ней позже.
Они с Гортензией за десять лет привыкли быть вдовоем, привыкли делиться своими переживаниями. У Юлии долго не было подругей хватало общения с теткой, тихих домаших занятий рукоделием и чтения. Она читала запоем и все подрядтетка не возражала, но и не пыталась регулировать этот процесс, только умоляла:
Юлия, не сожги глаза! А то начнешь щуриться, будут морщины возле глаз, замуж не возьмут!
Юлия только посмеиваласьзамуж она и не собиралась. Прожить жизнь так, как ее тетка? Вроде все есть, а нет ничего. В книгах она читала про приключения отважного Одиссея, вернувшегося к своей жене через долгие годы странствийэта история казалась ей созвучной тому, что происходило у нее на глазах в семье дяди.
А Гортензия, радуясь все хорошеющей племяннице, часто задумываласьа правда ли все то, что спешно и сбивчиво поведал ей тогда ноябрьским вечером деверь? Может, он был пьян после похорон или ненадолго тронулся рассудком от горя? Ей показалась совсем неправдоподобной история про встреченных им в бою с сицилийскими пиратами воинов дальних северных стран, про их вождя, спасшего жизнь командира римского отряда, назначенного охранять ценный груз на триремах. И уж вся эта история с помолвкой только что-то рожденной Юлии с мальчишкой, сыном северного конунгаэто история, по мнению Гортензии, не годилась даже в греческие поэмы, которыми зачитывалась Юлия.
И она давно выкинула все это из головы, но вот девочка стала с затаенной улыбкой рассказывать ей свои чудесные сны, в которых фигурировал огромный светловолосый воин, почему-то с черной от рисунков рукой. И Гортензия задумалась. Она потому и согласилась даже пойти с ней на эти дурацкие гладиаторские боилишь бы отвлечь Юлию от ненужных мечтаний. Потому и согласилась с мужем, распорядившимся, чтобы Юлия дружила со своими ровестницами из тех семей, что были им ровней. «Мы не весталку растим. Не этого хотел мой брат. Хотел бы, сам бы отвез в храм Весты, а не тебе», веско и беаппеляционно заявил префект за ужином, так, как будто не каплуна ел в кругу семьи, а отдавал боевой приказ о наступлении.
Гортензия задумчиво смотрела на арену, хотя больше всего ей хотелось закрыть глаза и уши. Она в своей жизни видела только обратную сторону сраженийи деньги, доставляемые ей все эти годы резулярно из казны, сначала жалование ее мужа, а затем и полагающуюся Юлии пенсию за погибшего отца, она воспринимала осторожно. Ей казалось, что эти сестерции, такие серебристо-блестящие в кожаном мешочке, на самом деле покрыты липкой, густой кровьюза которую их и платили мужчинам ее семьи. Она сразу вспоминала, как все короткие возвращения ее супруга и были связаны с его тяжелыми ранами, долечивать которые его и отправляли легионные врачи к своим столичным коллегам.
Гортензии было восемнадцать, и с их свадьбы прошло три года, когда она увидела своего мужа второй раз в жизнии с копошащимися в глубокой ране на ноге белыми толстыми червями, выползающими даже из-под пропитанной темной зловонной жижей повязки.
Придя в себя на полу в атриуме под охания и причитания немногочисленных домашних рабов и своей личной рабыни, ставшей ей почти второй матерью, первое, что она увиделаэто полные любви, заботы и сочувствия к ней глаза мужа, вскочившего с носилок, на которых его доставили в дом, чтобы подхватить ее и не дать расшибиться о мраморный бортик бассейна. Она посмотрела в эти глаза, потряслась его мужествуи влюбилась навсегда.
Теперь, казалось бы, можно было и вздохнуть спокойноей тридцать семь, умирать от болезней она вовсе не собирается, муж наконец-то в Риме, на хорошей должности, и у них теперь новый просторный дом, красавица и умница племянница на выдании. Но вот пока что покоя и полного счастья не получалосьвся та малозаметная война, что шла в Городе, не останавливаясь, но и не трогая саму Гортензию, ее размеренный уклад жизни, разве что в сплетнях и слухах соседок, с возвращением мужа и его назначением на малопонятную ей должностьворвалась в дом. Бесконечные ночные гонцы, вырывающие ее мужа то из ванны, то из постели. Его возвращения домой намного позднее часа первого факела
Он спохватилась, что задумалась и перестала следить за происходящим на арене.
Тетя, можно мне, - Юлия подергала ее за край столы, выводя из задумчивого оцепенения.
Ты не потеряешься? Сходить с тобой?
Тетя Гортензия, с улыбкой протянула племянница. Неужели я в уборной не справлюсь? Не провалюсь же я туда, и не унесет меня водой в Тибр.
Сорока ты балаболка, проворчала Гортензия. Иди, и я смотрю за тобой отсюда.
Юлия проскользнула туда, где в проходах между трибунами были небольшие просторные коридоры, ведущие к водоразборным фонтанчикам и отхожим местам. Римляне проводили в цирках и амфитеатрах почти по целому дню, когда шли представления, активно ели принесенную с собой и купленную тут же на лотках и у разносчиков снедьконечно, им требовалось и нужду справить.
Она оглянулась на трибуны, нашла глазами теткин зонтик, которым она закрылась от солнца, не надеясь на веларий, который все еще не раскрыли над головами зрителей моряки императорского флота, специально прикомандированные управляться со сложной системой канатов и суконных полотнищ.
И проскользнула в сторону малоприметного служебного входа. Что ее вело, что придавало решимости, Юлия и сказать бы сейчас не могла. Как она могла сама организвать себе покупку времени с Рагнаром, ошеломившим ее своим видом на вечеринке друзиллиных родителейЮлия и сама удивлялась. Все вышло так, как будто на флейте играланоту за нотой. Все согласились, все поддались на ее улыбки, и никому правды она не сказала
Девочка содрогнулась, физически почувствовав ту паутину лжи, которая опутывала ее все больше и больше. Может, стоило рассказать все тетке как есть? Что она увидела наяву мужчину из своих снов? Но тогда придется рассказать, что на вечеринке у Друзилл они вовсе не играли в шарады и не смотрели новые сорта масличной троянды в саду
Она подхватила полы длинного паллия и побежала по пустому коридоруне хотела терять ни мгновения. Юлия видела, как в бок Рагнара вонзился дротик, как мужчина продолжал сражаться, лишь обломив древко, и как переводил дыхание, опустившись на одно колено, пятная песок своей кровью и даже не пытаясь зажать рану. Девочка умом понимала, что гладиаторов пользуют врачи, причем неплохие, а она и не смогла бы ему ничем помочьно все равно хотела вблизи удостовериться, что с ним все в порядке и он не умер за Воротами жизни от потери крови.
Неподкупный и невразумляемый урбанарий сбил все ее планы. Заплаканная и взъерошенная от быстрого шага она вернулась под крыло уже порядком взволнованной тетки.
Где ты пропадала? Там что, отдельное зрелище показывали? Хлеб в уборной раздавали?
Народу много было, солгала Юлия. И все неповоротливые такие матроны, они пока рыбыне зонтик отдадут и паллий, пока столу поднимут, пока сядут
Ой, избавь меня от подробностей, остановила ее Гортензия. Если устала, можем пойти домой.
Пожалуй, я согласна, даже обрадовалась Юлия, удивляясь тому, как все вновь складывается в ее пользу.
Ей было важно опередить Друзиллу, которая важно сидела в кругу многочисленной родни на другой трибуне и пока не собиралась уходить. И суметь уговорить ланисту перепродать ночь Рагнара. Юлия призадумалась.
Она умудрилась столкнуться с ланистой в коридоре под ареной, когда пробиралась назад. Но он был занят своими мыслями, и разговор не получился, хотя ланиста и узнал ее, оклабившись в подобострастной улыбке:
Ждем-ждем, прекрасная госпожа. И можешь ни о чем не беспокоиться. Все будет шито-крыто, в моем лудусе умеют держать язык за зубами.
Ренита возилась со сквозной раной на боку у Рагнара, развлекавшего ее какими-то забавными, но мало понятными ей байками про морских чудовищ и дальние острова, покрытые снегом, как те вершины гор, с которых текла водопроводная вода в Рим.
Тебе повезло, она бросила в ведро с соленой водой очередной кусок полотна, которым промывала его рану. Мышцы почти не задеты, только кожу пропороло. Заживет быстро. И крови много вытекло, так что всю грязь вымыло оттуда. И ты молодец, терпеливый, дал мне все очистить и зашить как следует.
А надо было покапризничать? мужчина буквально опалил ее темным огнем своих изумрудно-зеленых глаз.
Она удивленно взглянула на неготакого тона с нотками лукавства не ожидала от сурового северного воина.
Разве тут кто капризничает? вздохнула она, затягивая широкий бинт на его торсе чуть выше пояса. А вот добить просят иногда
За ним зашел надсмотрщик:
Все? Вставай, тебе еще предстоит приятное свидание с юной красоткой.
Какой красоткой?! возмутилась Ренита. Хотите, что б он на ней умер?
От такой царапины? Кого ты пытаешься и в чем убедить? рыкнул на нее заглянувший в дверь следом ланиста. Мое дело делать на них деньги. А твое, помочь мне в этом. Ясно?
Он проходил по коридору и услышал сварливый голос Рениты, снова спорящей с его людьми. Ланиста давно бы выгнал бы или перепродал противную во всех отношениях, включая убогую внешность, врачиху, если бы не ее мастерство. Та скорость, с которой она ставила в строй его бойцов, удерживала ланисту от крутых мер в отношении нее и даже провоцировала его на новые поблажкиотпустить в город за снадобьями, отпустить в храм Эскулапа на лекцию.
Рагнар, уходя, подмигнул ей, оставив женщину в полном недоумении.
Северянин видел, в какое замешательство привел врача. На самом деле, он сделал это совершенно сознательнохотел отвлечь ее от мрачных мыслей о возлюбленном. Он прекрасно знал, а, принеся Вариния в валентрудий в неурочный час, лишний раз убедился, что его друг сумел найти какие-то ключики к ее спящему естеству.
На арене Рагнар, несмотря на то, что и самому досталось, по привычке командира, видел и всех своих товарищей, и догадывался, как тяжело пришлось Таранису. Какой бы легкой Гайя не была, все же бросить ее на щите одному потребовало усилий, и, выскакивая из колесницы уже за Воротами жизни, Таранис закусил губы, опершись рукой на высокий борт. Тем не менее, к Рените его не отвелиможет, не заметили ничего опасного, потому что грудь мужчины как раз с поврежденной стороны была скрыта маникой.
Услышав про юную гостью, Рагнар мысленно воззвал к Фрейе, чтобы это снова оказалась та девочка, хотя его рассудок молил о другомчтобы Юлия и думать забыла о гладиаторах и сомнительных приключениях. Попадись она Вульфрику или многим другим из Лудус Магнусне ушла бы целой.
Ренита, вытерев начисто стол после Рагнара и вымыв в очередной раз руки, выбежала из валентрудиясудя по гулу толпы, заканчивался следующий бой. К тому же ей не удалось повидать Таранисавидела только, что крови на нем не былоа та, которой он был забрызган, не оставляла сомнений в ее происхождении. И тут же, нос к носу, столкнулась в Вульфриком. Конечно, не носомее нос разве что уперся бы в его волосатую грудь, котрую германец, вопреки римским правилам приличия, не потрудился избавить от растительности, в отличие от остальных гладиаторов.
А, мышь! Не пустили тебя еще на арену? Жаль, а то мне просто таки не с кем сразиться тут! Слабаки сплошные. На тебя, мышь, одна надежда, он откровенно издевался над ней. Не хочешь заранее попробовать мой бархатный меч? Чтобы было что вспомнить, принимая в свой живот стальной?
Ренита заметалась глазами по мужчинам, стоящим неподалеку, но все онии наставники, и надсмотрщики, и урбанарии, и даже Требонийвсе они или правда были увлечены происходящим на арене, или сделали вид, что не слышат и не видят того, что их не касается. Она не нашлась, что возразить, лишь из служебного долга окинула быстрым оценивающим взглядом сплошь забрызганного кровью германца:
Не ранен? Тогда не мешай, дай пройти.
Куда собралась, мышь-трупоедка? Нет там для тебя ничего. У меня живыми не уходят.
Так уж и не уходят, выпалила со зла Ренита и крепко пожалела, но было поздно.
Вульфрик Безжалостный упер руки в бока и захохотал:
Ты про любовничка своего и рыжую сучку? Так им просто повезло! В следующем бою я не просто прирежу твоего кельта, я еще ему и причиндалы отрежу. Тебе на память. Высушишь и будешь любоваться, когда я не буду спать с тобой. Потому что чаще буду спать с рыжей сукой. В ней есть огонь, о который я хочу погреться.
Ты не посмеешь, прошептала Ренита, вжимаясь в стену.
Он склонился над ней, обдав жарким запахом резкого, звериного пота:
А кто мне запретит? Ты, мышь? С каким оружием? Ночной вазой? Да до этой рыжей я доберусь уже сегодня ночь, раз не удалось в прошлый раз. А после упокою твоего ненаглядного галла и покажу тебе, что такое настоящий мужчина.
Ренита оползла по стене под ноги Требонию.
Это еще что за представление? рявкнул помощник ланисты. Вставай! Или, хочешь, пока валяйся тут. Все равно этот Вульфрик вырезал всех, а следующий бой только начался.
Он переступил ноги полулежащей женщины и удалился.
Она пришла в себя от нескольких ощутимых оплеух. Возле нее на колене стоял немолодой урбанарий:
Ты чего? Беременная?
Неееет, протянула она. Просто жарко.
Ну-ну, усмехнулся солдат. Воды тебе принести? Или проводить до фонтанчика?
Я сама. Врач, исцелись сам. Спасибо, она неловко поднялась на ноги, боясь следующего приступа слабости, но голова полностью прояснилась, и она ушла к себе, так и не найдя Тараниса.
* * *
Нет, ну ты подумай! Марс со всей силы и злости ударил кулаком по известняковой стене коридора казармы, оставляя кровавый след от сорванной кожи. Молодой! Гаденыш! Подкараулить его
И что? пытался успокоить друга рассудительный Таранис. Прирежешь патриция? И куда дальше?
А дальше арены все равно не пошлют!
Ошибаешься. Так ты выходишь с оружием против оружия, а бросят голым к тиграм, запоешь по-другому.