Прости. Раз ты здесь, то и она неожиданно для себя стала целовать эту грудь, такую широкую и такую надежную, чувствуется, как он тоже согревается под ее губами и как его руки снова смыкаются на ее спине.
Нет. Это не одно и тоже
Таранис обнимал любимую, но в его памяти одна за другой всплывали картины, которые он старался забыть эти годы.
Безумная, продымленная, в сполохах пламени душная летняя ночь. Подступающий к священной роще огонь, летящий по сухой траве выжженного солнем луга. Хлопанье крыльев и испуганное ухание обитающих в дуплах сов, не желающих покинуть своих совят, еще не вставших на крыло. Суровая решимость старцев-жрецов, намеренных сгреть вместе со своим святилищем, но не оставить свои знания чужеземцам в блестящих шлемах и кроваво-красных плащах.
Он тогда с отчанием смотрел, как один за другим падают на сухую, вдыбленную ногами подстилку из ломких дубовых листьев и желудей его воины, пытаясь обломить древки римских дротиков. Те, кто еще оставался на ногах, в основном были ранены, и не по разу, как и он сам. Они на ходу перевязывали наскоро друг друга и продолжали отстреливаться. Таранис понимал, что запаса стрел им хватитбыло бы, кому стрелять. Но, к сожалению, римлянам удалось пробить стену из толстых бревен, которой было прикрыто святилище, и теперь его защитники были просто как на ладони, в отличие от успевших окопаться римлян. Поэтому стрелы кельтов не всегда достигали целинесмотря на то, что его воины могли поразить в глаз ястреба-стревятника, собирающегося покуситься на совенка-подлетка.
Он раздраженно обломил очередную стрелу, зубами выдернул из предплечья наконечник и ругнулсятеперь будет чуть сложнее удерживать тяжелый тисовый лук. Окинул взглядом своих ребяткак же мало их осталось. Но роща еще стояла и огонь к ней пе подобрался, потому что часть его воинов сбивала пламя с травы пучками веток этих же дубовсвятотатство, но шанс сохранить всю рощу.
Они и правда ее отстояликак, он бы и сам не смог рассказать: шатаясь от дыма и усталости, они встали плечом к плечу на черной, кое-где дымящейся луговине, сами такие же черные от дыма и крови. И слаженыыми залпами своих луков заставили римлян отступить, согласиться на переговоры.
Предутренний туман, подаривший ему желанную прохладу. Осознание того, что надо пройти еще несколько шагов, и впереди криница, полная свежей воды, родная хижина, где ждет его мать, которая обмоет и перевяжет ранычтобы завтра он снова заступил на охрану рощи, откуда его только что сменил товарищ, подоспевший со свежими силами. Таранис передал ему пост только после того, как удостоверился, что уцелевшие воины его отряда в надежных руках двух немолодых, но еще крепких и рассудительных женщин, специально пришешедших сюда с новым отрядом, чтобы помочь раненым.
Стрела пропела так тихо, что он даже не понял, что вдруг ткнулось в его грудь, только увидел совсем близко-близко колпачок от прошлогоднего желудя и успел подивиться, какой он ребристый и шишковатый А очнулся уже в клетке, которую сопровождали римские солдаты.
Рените он всего этого не сказал. Только обнял покрепче и прошептал:
Роща и сейчас стоит. Наши жрецы пообещали слишком страшные проклятия тем, кто ее тронет.
* * *
Гайя с наставником, чтобы не терять драгоценное время тренировок, решили использовать хотя бы те возможности, которые у нее есть сейчас, и отправились метать ножи. Присоединился к ним и Рагнар, который тоже снова не мог участвовать в тренировках полноценно.
Марс время от времени бросал на них через весь двор ревнивый взглядкак бы ни заверял его друг, но Марс все равно был уверен, что потрясающе зеленые глаза северянина, его разрисованное тело и длинные светло-пестрые волосы могут свести с ума любую девушку.
Гайя раз за разом посылала ножи точно в цель, обогнав даже наставника, хотя она бросала левой рукой и не могла даже как следует развернуть корпус.
Как ты умудряешься точно направить нож, бросая снизу и даже не напрягая руку выше локтя? удивился Рагнар.
Могу показать.
Они наслаждались каждой возможностью поделиться друг с другом своими знаниямипотому что понимали, что другого шанса может и не быть. Гайя так увлеклась, что забыла о вывихнутом плече, но попытка бросить нож в кувырке отозвалась нещадной вспышкой боли, несмотря на очень прочную повязку, сделанную Ренитой перед тренировкой.
Рагнар заметил, как дернулась девушка, хотя она не издала ни одного звука.
Все же больно?
Она промолчала, отрицательно мотнув головой, заставляя рыжие кудри, собранные на макушке, окружить ненадолго ее голову целым солнечным диском. Рагнар наклонился к ней с высоты своего роста:
Ты такая гордая, что не можешь признаться даже мне. И напрасно. Я и сам не люблю звать на помощь, но это не значит, что сам ничего не чувствую. Давай слегка разомну плечо.
Она согласилась и присела по его настоянию на выступ стены. Он оглянулся по сторонам и как бы невзначай проговорил так, чтобы слышали его только Гайя и наставник:
Когда шел сюда, случайно слышал разговор оружейника с кем-то. Голос не узнал. Но вот сам разговор
А оружейника ты хорошо узнал? Уверен? переспросила Гайя.
Не удивлен, хмыкнул галл.
Или я что-то не понимаю, может, это просто нехватка знаний латыни. Но мне показалось, что гость говорил оружейнику, чтобы тот передал ланисте, что тот, он осекся, натолкнувшись на внимательный и ставший непривычно жестким взгляд Гайи.
Продолжай, кивнула она, не отстраняясь от его рук, и замечая, какие бешеные взгляды метает Марс в их сторону через весь тренировочный дворик.
Понимаешь, тщательно подбирал слова Рагнар. Если я правильно понял, то ланиста должен позаботиться о том, чтобы подготовить гладиатора, способного устранить цезаря.
Как? Где гладиаторы, где цезарь? скептически заметил наставник. На арене метать хоть копье, хоть те же ножи в ложу цезаря бессмысленно. Там же преторианцы стоят выученные, они собой прикроют. А солдаты охраны расстреляют из луков. Это же не первый раз, насколько я знаю, идея возникает.
Нет, покачал головой северянин, и серебряные подвески на кожаном шнурке, стягивающем его волосы в косу, скользнули на грудь и сверкнули в лучах солнца. Там что-то другое имелось ввиду, я не расслышал дальше. Они вроде собирались бунт поднять и под шумок проникнуть в его покои и убить. Или отравить?
Проникнуть в покои императора? тут уже стало весело даже Гайе, представившей одинокую фигуру даже такого могучего воина, как сам Рагнар, пытающуюся пройти через несколько контуров безопасности, обеспечиваемых ее же ребятами.
Но разговор был вполне серьезным, заметил Рагнар в ответ на ее сомнения.
Не сомневаюсь, что ты все правильно услышал, поспешила она его успокоить. Но вот теперь надо разобраться, что к чему. А ты случайно не видел, как выглядел человек?
Рагнар сокрушенно покачал головой:
Судя по голосу этого человека, если б я попался ему на пути подслушивающим, то вряд ли бы стоял тут перед тобой.
Дела, протянул наставник, тоже присевший рядом с Гайей, исподволь наблюдая за выражением глаз Марса, продолжавшего сражаться в учебном поединке с только что вышедшим на занятия мальчишкой, с лица и тела которого еще не сошли следы жутких побоев и плетки. Да, кстати! Я же, когда шел сюда, видел уходящего человека. И еще удивился. Почему так неплохо одетый человек уходит через заднюю калитку, ту, через которую фуллон забирает свои чаши из отхожих мест.
Неплохо одетый, это как? уточнила Гайя.
Не, я не так выразился. Одежду он как раз натянул хуже, чем Ренита. А вот меч у него из-под рваного и замурзанного плаща высовывался не какой-нибудь меч. Да я и потому не особо забеспокоился, как раз увидев меч.
Интересный ход мыслей. На человека, испугавшегося меча, ты никогда не сможешь быть похож, усмехнулась Гайя, ловя взгляд галла, но он смотрел куда-то вдаль.
Испугался? При чем тут? К нашему оружейнику ходят и частные клиенты. Ланиста вроде как в курсе, но делает вид, что не замечает.
И не запрещает?
Оружейник больно хорош. А лишить его приработка, это значит, лишиться и его самого. Хотя он тоже гусь тот еще. Он же не платит ланисте за аренду мастерской, инструмента. Пойди разберись, где он делал свое налево, а где для лудуса.
Странно, пожала плечами Гайя и невольно поморщилась о боли.
Гайя, укоризненно протянул Рагнар, снова принимаясь растирать ей плечо. Ну что тебе не сидится спокойно!
Она презрительно фыркнула:
Да прекратите все из меня делать калеку! Еще одно слово, я сниму эту удавку. Хватит!
Да делай, что хочешь, наставник невозмутимо затянул ремешок сандалия. Откажет рука на арене, и мне придется напиться
А когда на арену снова? искренне обрадовалась Гайя и заинтересованно повернулась к наставнику.
Через четыре дня. А разве не знала?
Ой. А у меня к тебе просьба.
Опять новая идея? Три меча вынесешь, один в зубах? Стрелами плеваться затеешь? Ты можешь
Нет. Смотри. Я же с мечами. Значит, моим противником может быть и ретиарий.
Да.
А Марс как раз ретиарий.
И что? Тут таких ретиариев, хоть их же сетью собирай. Выбирай любого.
А мне с Марсом хочется.
Ну, давай сейчас на тренировочный поставлю, и он осекся, глядя на ее повязку.
Но она уже зубами дернула крепкий ренитин узел.
Марс, фехтуя с Варинием только на мышечной памяти, мыслями был от своего партнераон пытался понять, о чем Гайя так вдумчиво и долго беседует с Рагнаром, почему она так оживилась.
Ему уже сообщилис ухмылочками и прищуриванием наглых глазчто Гайя целовалась с Рагнаром поздним вечером в портике. Он даже не винил уже друга и не пытался с ним объясниться и уж тем более, поколотить, как едва не сорвался вначале. Но вот Гайя Может, она потому и не согласилась отдаться ему, что в душе успела полюбить Рагнара? Он все же красив. И если в него влюбляются молоденькие патрицианочки, то что говорить о Гайе.
Он вспомнил, что она ему торопливо рассказала про племянницу командираи он еще подивился, как же повезло Юлии, что она не нарвалась на обычного обитателя лудуса, который был бы раз бездумно отработать деньги, полученные ланистой, а себе оставить невинное удовольствие забавы с девственницей.
Он содрогнулсяГайя была девственна, и сомнений у него в том не было. Если только
В ушах зазвенел голос Тараниса: «Если бы сам ее взял, а не только целовался бы по углам». Мужчина не заметил, как меч выпал из его руки и воткнулся в песок.
Я тебя победил! радостно вскрикнул Вариний.
А Марс посмотрел на него невидящим взором, словно не понимая, кто это вообще рядом с ним и чем они заняты.
Гайя, да погоди ты, Рагнар своими ладонями накрыл ее руку, терзающую туго затянутый вокруг торса и через плечо широкий бинт, прижимающий другую, поврежденную, плотно к телу. Со стороны показалось, что он обнимает ее.
И я не договорил, так, как будто ничего не произошло, продолжил наставник. Этот человек, тот, который с хорошим мечом, он вовсе не старый, а спину держит как-то странно, то ли горбится, то ли болит она у него. А если болит, то зачем ему такой меч, он же с ним не совладает.
Гайя затихла, впитывая каждое слово наставника. Образ рождался в ее голове, всплывал в памятии она невольно взрогнула.
Погоди, а волосы? Какого цвета, не заметил?
У него плащ был наброшен на голову, и капюшон закрывал пол-лица.
А походка?
Торопливая, даже суетливая, наставник прищурился. У нас про таких говорили, что как будто кур воровал.
Рагнар подавил короткий смешок.
Знаешь, а было кое-что. Он капюшон-то свой поправил, а на руке, на левой Или на правой? Нет, на левой. Точно, на левой руке нет двух пальцев в середине.
Гайя втянула воздух через плотно сжатые зубыона вспомнила того, кто подходил под это описание.
* * *
Мерзавец Публий пришел в их когорту уже в Риме, причем не успев отслужить в маршевом легионе. Его отец, даже не патриций по присхождению, а самый обычный ростовщик, сделавший свое богатство на умелой торговле рабами, а после переключившийся на «более чистое» дело, сумел каким-то образом обеспечить своему сыну не только спокойную службу в столице, но и подсуетился пристроить в новое подразделение.
У нас тут масса новых возможностей! разглагольстовал среди новых товарищей Публий, являя собой настоящий образец молодого офицера римской армии.
Красивый, ухоженный, подтянутый и всегда улыбающийся, он выгодно отличался на парадных построениях от большинства воинов только сформированной когорты спекулаториевеще не отмывшихся от въевшегося годами полевого загар, не привыкших к тому, что есть под боком водопровод и горячая ванна, не умеющих спать двумя глазами и видеть сладкие сны. Их глаза смотрели настроженно, с привычным прищуромне показались ли вражьи всадники там, на краю пустини или горного перевала, не крадется ли враг лесной тропой? А Публий смотрел на мир, впитывая все новые впечатления и умело отыскивая самое теплое и удобное место под солнцем. Он щеголял отличной строевой выправкойно, стоило Гайе отвести свою центурию на несколько миль от города к Помптинским болотам, и нарядный красавчик Публий, не стесняясь, стал проклинать черную липкую грязь, комаров, отсутствие дороги и обеда.
Гайя тогда впервые столкнулась с подобным явлением, и не знала, как себя вести. В недоумении поглядывали на своего товарища и остальные воинывсе уже закаленные боями мужчины, в своих прежних подразделениях в остновном занимавшиеся разведкой и участвовавшие в сложных боевых операциях. Для них такой выход за пределы городских стен, подальше от душного императорского дворца, был настоящей радостью, а заодно и возможностью ощутить всю полноту жизни своими натренированными телами, пробежать по бездорожью, развернуться цепью в мелколесьесловом, вновь окунуться в привычные дела.
И такое повторилось несколько раз: великолепно выглядящий на посту в импрераторском дворце или в других местах, где появлялся цезарьв Сенате, на Форуме, в Большом ЦиркеПублий терялся там, где надо было приложить физические усилия, проявить инициативу или просто измазаться. Ему не нравилось проверять вместе с урбанариями чердаки и подвалы, спускаться в подземные коммуникациизато он с удовольствием отправлялся наводить порядок на какой-нибудь храмовой церемонии, которых в Риме проводилось бессчетное множество. И никогда не отказывался от угощения, которое после окончания праздников от щедорот и из элементарного чувства благодарности за тихо и спокойно прошедший день предлагали жрецы тем, кто обеспечивал их безопасностьнарядам урбанариев и преторианцев.
Многие ребята, да и Гайя с Марсом в том числе, избегали таких, пусть и кратковременных, посиделок с посторонними людьми, придерживаясь убеждения, что спекулаториям совершенно ни к чему позволять себе вольности на глазах у гражданского населенияпричем не только пить, что даже и не подразумевалось, но и просто сидеть за одним столом, если только это не продиктовано серьезными соображениями.
Сама Гайя, конечно, могла бы использовать такой момент для сбора важной информации о том, чем и как живет жреческая коллегия, но присутствие Публия было при этом совершенно ни к чему. Всегда напыщенный, произносящий к месту и ни к месту заученные слова о судьбах великой империи, он безумно раздражал Гайю, первой по долгу службы столкнувшейся с ним, а затем и всех ребят ее центурии тем, что сам не желал лишний раз шевельнуть пальцем для этой самой империи, когда приходилось делать что-то, не входящее в заранее оговоренные обязанности их подразделения.
Когда до нее стали доноситься слухи о том, что Публий во время поголовной проверки всех лавок и лавчонок Субуры, когда каждому из них, чтобы обеспечить одновременность и скорость, пришлось действовать по одному или по двое, согласился взять небольшое подношение от лавочника, чтобы не перерывать ему все дальние полки и складские помещения, обрекая на долгую и утомительную уборку после ухода солат, а посмотреть быстро и аккуратноГайя не поверила. В голове такое не укладывалосьэто же их город, они его защищают, и если сами же пропустят гнездо поганцев с припрятанными запасами дури, то себе же обеспечат еще более тяжелую и опасную работу.
Но такие сигналы пришли к ней и второй, и третий раз, причем слишком часто и из разных источников, чтобы оставить место для сомнений. И она вызвала парня для беседы в свою палатку в постоянном лагере Преторианской гвардиисобственно, лагерем это называлось уже чисто формально, стояли они там прочно и уходить не собирались, а палатки были укреплены деревянными настилами, между ними проложена хорошая дорога, позволяющая колесницам с огромной скоростью сорваться с места и оказаться в любой точке города даже быстрее, чем это умели делать вигилы.