Она, заговорив ему зубы, умудрилась развязать таки сублигакулюм и подтолкнула его к воде:
Ну же! Ты что, воды боишься? Такой большой
И он решилсяопустился в оживляющую приятную прохладу.
Не успел Рагнар прикрыть глаза от навалившейся слабости и жжения во всех ранах и ссадинах, как почувствовал плеск воды и ее нежные руки под водой.
Юлия! Что же ты творишь?! Рагнар услышал одновременно свой голос и испуганный женский.
Тетя Гортензия! Доброе утро! невозмутимо отозвалась из ванны Юлия и улыбнулась тетке ослепительной улыбкой.
Утро?! Два часа до хорапримы. Ночь глухая, а не утро. И добрым никакое время суток не назвать, если у меня в ванне такое
Это из моих снов, тетя. Я нашла его!
Как? Во сне? Гортензия опустилась на мраморную скамью, прижав руку к сердцу. Я скончаюсь, не дождавшись твоего достойного дядю! Или это мне снится кошмар!
А где дядя? всполошилась Юлия, ожидавшая найти поддержку в лице Секста Фонтея, потому что знала краем уха, что префект и его отряд борятся с проникающими во все углы римской жизни жрецами Изиды.
Ты не знаешь?! возмутилась тетя. Ну да, конечно, если бы ты была, как я и думала до сего момента, приличной послушной девочкой! Но, как я вижу, ты ночь не у себя в спальне провела, так что странно, что не знаешь, что горят склады на пристани.
Как? Разе это был не храм Изиды? невольно ляпнула Юлия, а Гортензия схватилась за грудь второй рукой.
При чем тут храм Изиды? женщина присмотрелась к не успевшему смыть сажу с лица Рагнару, который предпочел остаться в воде до плеч, чем предстать перед почтенной матроной совершенно обнаженным. Вы сожгли храм Изиды?!
И она зашлась в истерическом хохоте, который прервался так же внезапно, как начался.
И все же, это кто? Он явно не плод воображения. Хотя бы потому, что кровь уже по воде плывет, уже спокойно и сосредоточенно произнесла Гортензия, близоруко прищуриваясь и вглядывась в Рагнара.
И Юлия по возможности кратко и доходчиво рассказала тете все, начав с самых крайних событий и невольно выдав все свои предыдущие уловки.
Тетя уже не сидела и не стояла. Она то прислонялась спиной к стене, сплетя на груди руки, то принималась мерить шагами край ванны, котрую так не покинули ни Рагнар, ни Юлия.
Дитя мое, в глазах женщины блеснули слезы. Разве ты не могла мне сразу обо всем сказать?! Мы же с тобой делились всем! Неужели я бы не помогла, не подсказала! Я же знала об этой руке
И она рассказала им обоим то, что хранила в тайне много лет, сочтя пьяным бредом потерявшего жену деверя, открывшего ей душу ноябрьской дождливой и промозглой ночью.
Рагнар, слушая ее, чувствовал, как вода подступает к самому носуон не заметил, как все его мышцы потеряли контроль и перестали слушаться.
Откуда ты знаешь? Я-то это все помню, потому что был там
Гортензия села обратно на лавку.
Вот что. Поговорить у нас время будет. Вы там сейчас замерзнете уже в этой ванне. Судя повсему, как насильник он сейчас никакой, да и цепи эти. Надо же, с цепями в мою ванну Ну да ладно. Юлия, у меня сил уже нет, я прилягу. Сейчас принесу тебе мазь и бинты, сама уже управляйся. Поесть тоже найдешь.
Тетя! Ты самая хорошая тетя на свете Ты чудо
Ты тоже. Чудо
И женщина ушла, чтобы через какое-то время заглянуть снова, оставив на скамье корзинку, и удалиться окончательно.
Гортензия понимала, что сошла с ума, и это было обидно в тридцать семь лет. И решила подремать в надежде, что утром все происшедшее окажется сном, за свое поведение в котором ей стыдно не будет, а Юлияну, это всего лишь сон
Милый мой, отважный Рагнар, Юлия коснулась губами его до скрипа отмытого плеча чуть выше раны. Ты не представляешь, как я тебе благодарна!
Она прижималась мокрым телом к его груди, гладила руки и спину, и натертая мылом с мельчайшей пемзой кожа, став от этого чувствительнее, отзывалась сладкой болью во всем телеему хотелось еще и еще ее прикосновений и поцелуев. Он проклинал все еще свисающие с рук цепи, не дающие обнять и поцеловать девушку.
Юлия выскользнула из ванны, ополоснувшись под струей воды, бьющей из медного крана и окатив его тучей брызг:
Сам вылезешь?
Он тоже смыл остатки мыла и одним махом выметнулся на мраморный бортик, звякнув таки по нему цепями.
Садись, она укутала его простыней, промакивая воду и кровь на его плече. Не бойся, я очень осторожно
Не сомневаюсь, он наклонился и поцеловал ее предплечья, с которых уже почти сошли намятые веревками полосы, не оставив синяков и ссадин, чего нельзя было сказать о его совершенно содранных кандалами руках.
Юлия, перевязав ему плечо, опустила глаза ниже, на руки, и ахнула:
А как же ты меня нес?
На руках
Она взрогнула и стала целовать его, не разбирая куда, смешивая поцелуи со слезами.
Юлия, как можно нежнее сказал Рагнар, ощущая на коже корячие капли ее слез. Ну что ты? Все же хорошо!
Я от счастья Я же ждала тебя всю жизнь! И видела во сне!
Тонкие пальчики Юлии сумели пролезть под браслеты кандалов, чтобы смазать все ссадины мазью и даже забинтовать. Ему сразу стало легче.
Поешь?
Честно говоря, не откажусь.
Она сбегала на кухню и, постаравшись не разбудить старуху-рабыню, доставшуюся еще в приданое Гортензии вместе с ее личной рабыней и составлявшей их небольшую семью, принесла лепешки, сваренные с вечера крутые яйца, плошку с моретумом из свежего мягкого козьего сыра, щедро приправленного чесноком, зеленью и немного оливковым маслом. Вернулась еще раз, прихватив холодное вареное мясо и кувшин с мульсом.
Она уселась напротив него, наблюдая, как он ест.
А ты чего? он кивнул ей на еду. Ешь. А то сил не будет.
Мне сил хватит, она улыбалась, несмотря на бессонную ночь. Мне так хочется на тебя смотреть и смотреть! Ты так красив.
Он подавился лепешкой:
Юлия
Правда И теперь, когда мы все поняли, что означают твои надписи на руке, то мне хочется смотреть на нее и смотреть. Да, понятно, что если ты выдержал такое, то все остальные раны тебе нипочем.
Он усмехнулся, вспомнив, как ему, еще совсем мальчишке, накалывали этот рисунокжрецы, выполнявшие эту работу, должны были бросить наколку при первом же стоне юноши, и на всю жизнь он бы остался с недорисованной татуировкой как свидетельством слабости. Но он выдержал. И не пожалелпотому что боевые раны были позже, и он встретил их не дрогнув.
Его глаза сами закрылись от усталостии тут вокруг поднялся крик и топот.
Ни с места! Всем оставаться на своих местах! Несравненная госпожа, ты в безопасности, отойди от него.
Он сосредоточил зрениевокруг стояла целая толпа мужчин с мечами, луками, топорами и почему-то ведрами.
Вы кто?
Декурион урабанариев Плавт. Пройдем для разбирательства и установления личности. Руки!
Он встал, удерживаемый за плечи с двух сторон, и протянул руки, волоча цепи.
Плавт присвистнул:
Так. Беглый раб. Далеко бежали?
Вперед.
Отлично. Издалека?
Из Лудус Магнус.
Еще лучше. Потому что врешь. Оттуда невозможно убежать.
Ну, извини, он пожал плечами, забыв о ране, и едва не застонал от боли.
Как проник в дом доблестного префекта спекулаториев? Цель визита? Ты сам понял, куда влез?! Плавт ничего не понимал и пытался выяснить хоть что-то у этого великана, закованного в цепи, покрытого татуировками и бинтами и взирающего на него, несмотря на это, абсолютно невозмутимым взглядом глубоких и ясных изумрудных глаз.
Рагнар устало взглянул в глаза офицера городской стражи:
Тебе правду?
Естественно.
И подробно?
Время есть. Сейчас только посажу кого-из своих ребят записывать все, что ты мне скажешь.
К нему приблизился быстрым шагом воин с ведром и веревкой через плечо, что-то быстро прошептал.
Как выяснилось, поторопились. Ну да ладно, если тут одно на одно со вчерашнего дня, то спекулатории не помешают. Хотя им сейчас не до нас. Все в порту, ответил ему декурион урбанариев.
Вот именно! с нескрываемой яростью отзвался мужчина с ведром. Ребята два пожара сегодня таких потушили! Наш наряд как последние дураки, в патруле. Подумаешь, девчонка с гладиатором лепешки ест. Нашел угрозу империи!
Соседи нашли, устало ответил ему Плавт. Не я же. Видишь, мы его даже не крутим. Парень и правда вроде как подвиг совершил. Эй, Корнелий, ты с девушкой побеседуй. Тоже под запись. И есть кто еще в доме?
Тетя моя, Гортензия.
И с тетей побеседовать.
Новая волна шума и топота. Урбанарии вытянулись по стойке «смирно», а вигилы и вовсе постарались слиться с колоннами. По образовавшемуся коридору воинов четкими быстрыми шагами пронесся офицер-преторианец с хорошо заметными знаками различия когорты спекулаториев.
Рагнар поднял головуперед ним стояла Гайя собственной персоной. Но какая! Все такая же подтянутая, стройная, как и несколько дней назад, когда он видел ее крайний раз, но неузнаваемая в полной форме преторианской гвардии, даже алый плащ развевался за плечами.
Что тут происходит? Докладывай, кивнула она Плавту.
Рад тебе, доблестный центурион, внешне суровый Плавт искренне улыбнулся, узнав отважного центуриона спекулаториев, не побоявшуюся пойти добровольно в заложники сегодня днем. Он удивился про себявидел же своими глазами, что ее ранили, и один из ее товарищей второпях накладывал ей прямо стоя повязку, заслонившись от остальных двумя лошадьми, своей и ее. И вот она тут, все такая же собранная, только губы сжаты в бледную нитку.
Он постарался как можно яснее изложить то, что знал сам: как примчалась навстречу патрулю вигилов соседка префекта с диким криком и закатанными под лоб глазами. Она, цепляясь за руки и веревки пожарных, рассказала им, что страшный злочинец с руками, покрытыми до плеч черной кровью, притащил под утро связанную воспитанницу префекта и заперся в доме с ней и милой, доброй и такой беззащитной Гортензией.
Вигилы, естественно, бросились туда и за урбанариями, а вестового послали к спекулаториямуже знали о том, что произошло на улице Шорников вечером накануне.
Благодарю за службу, она отсалютовала Плавту. Все в порядке. Это наш воин. Прости, выехала спешно, не захватила приказ о его назначении. Копию пришлю с вестовым в течение часа префекту урбанариев. Вигилам высылать?
Им тоже надо.
Храм-то сгорел, вмешался вигил. Мы ж документы составлять должны. Одно дело, беглый гладиатор поджег, а другое, спекулатории громили поганское гнездо с дурью. Хочешь, напишем, что там они сами, дури наевшись, лампионы поопрокидывали?
Хочу, спокойно и твердо ответила Гайя. Так оно и было.
Она обернулась к Рагнару:
Давай свои браслеты.
Отстегнула фибулу, которой был скреплен плащ на ее плече, и длинной иглой ее застежки быстро раскрыла замки кандалов.
Он потер уставшие руки:
Спасибо.
Не за что, улыбнулась она ему одними глазами. Все, поехали.
Куда? кинулась к ней Юлия, которую еле удержал молодой, не по годам серьезный урбанарий Корнелий, внимательно записывающий все, что она рассказала про ее пленение жрецами храма Изиды, умолчав только о месте, где это произошло. Юлия сочла за благо сказать, что это произошло на соседней улице, в лавке с лентами и бусами.
Юная госпожа, официальным голосом, но максимально вежливо и даже почти ласково осадила ее Гайя. Ты пережила многое сегодня. Тебе надо успокоиться. И прошу, ответь на все вопросы доблестных урбанариев. Не волнуйся, все закончилось.
Гайя? вгляделась под опущенный налобник Юлия и, получив утвердительный кивок, уточнила. Куда ты его? Это Рагнар, он хороший. Я люблю его! Я все урбанариям сказала, объяснила! Он герой, он меня спас! Они, египтяне эти, меня хотели Они хотели
И Юлия разрыдалась громко и самозабвенно, упав головой на плечо Гайи. Та похлопала осторожно девушку по спине:
Будет, будет. За Рагнара не волнуйся. Он теперь мой боец. Скоро увидетесь. Все, отдыхай и не волнуйся. Вернется с выезда командир, он не должен застать тут слезы и панику. Договорились?
Юлия кивнула.
Дом постепенно опустел
* * *
Префект был готов сам себе отрезать голову и выкинуть ее собаками то есть не станут, так она раскалывалась и пульсировала.
Вторая выходка поганцев за эти суткимноговато для Рима, где его ребята бдили на каждом углу.
Вигилы и в этот раз не постеснялись запросить помощь спекулаториевих декуриону показалось странным, как именно загорелись склады с земляным маслом. Они заподозрили не только поджог, который их префект, толковый и жесткий, мог и должен был расследовать сам, а преступление, выходящее за рамки их компетенциисреди черепков метретов плавали и не успевшие до конца развалиться на мелкие части небольшие амфоры, так уже ему надоевшие, что только один взгляд вызывал тошноту. Ему казалось, что египетская отрава заполонила весь город и скоро будет вываливаться из акведуков.
Как думаешь, что тут в основе? он переглянулся с Марсом.
Разборки. Вигилы говорят, такое уже было, когда на пожарах находили такие склады с заморским товаром, вроде как и не относящимся к хозяевам пепелища.
Они явно нервничают. Я там Гайе оставил задание со жрецом ихним пообщаться
Она озлилась окончательно?
С чего бы? Она с каких пор злится на приказы? В лудусе, что-ли, научили?
Марс усмехнулся:
Она зла на меня. За то, что не сдержался и поцеловал на арене на глазах у всего города.
Поцеловал? Ты ее зацеловал. Думаю, тут и я б обиделся.
Марс невольно хохотнулпредставил, как стал бы целовать седого префекта на глазах у всего Рима.
Префект подумал, что правильно поступил, оставив Гайю в лагеретам тоже есть надежный человек, на которого он может положиться и в решениях которого не сомневается. Сегодняшний дежурный офицер, Друз, заставил его посомневаться вообще в том, что этого Друза взяли в спекулатории, когда вместо того, чтобы поддержать Марса с Дарием в таверне, он фактически бросил их самих разбираться с поганцамиблаго тех оказалось немного, а выучка ребят была отточена до филигранности. А случись там кто менее опытный? Префект тогда сгоряча хотел и вовсе отстранить Друза от службы в когорте и вернуть назад в тот легион, откуда его перевели, но прикинул все, побеседовал с мужчиной, и убедилсяДруз разумный исполнитель, честный и верный Империи офицер. А то, что не у всех ум такой живой, как у его любимицы Гайи
Секст Фонтей посмотрел еще раз на Друзаи оставил его начальником табулярия когорты. Уж что-что, а ведение неизбежной переписки с сенатом и консулами, учет счетов за продовольствие и снаряжение, а то и скорбные пергаменты родителям и семьям погибших бойцоввсе это можно было со спокойной совестью поручить дотошному и исполнительному Друзу.
Гайя вылетела по сигналу букцины, затягивая на бегу ремни доспехов. Секст Фонетй сразу заметил девушку, отметив про себя, что, не сомтря на заметную даже в свете факелов бледность, она подтянута и даже ее золотые локоны аккуратно убраны под шлем.
Гайя, останься.
Она недоуменно бросила на него взгляд, не смея возразить командиру, но и отказываясь поверить своим ушам.
Останься, центурион, повторил он как можно жестче. Ты нужна здесь на случай других происщшествий в городе. Если за сутки это второй серьезный выезд, не исключаю и третьего. Дежурный офицер сегодня Друз. Он не сможет действовать сам и один. Оставить тебе никого, кроме часовых, не могу. Горит пристань. Сейча весь город в панику впадет.
Тем более! Я смогу остановить рвущихся на пристань владельцев складов.
Это сделает оцепление урбанариев. Все, выполняй. И допроси жреца. Мне к нашему возвращению надо знать все имена связанных с ним лиц в Сенате. И вообще всю их поганую паучью сеть.
И он вскочил на коня, и обернулся, чтобы удостовериться в ее:
Есть, командир, и еще раз столкнуться с непониманием и обидой в ее глазах.
Беседа со жрецом среди ночиГайе это было по нраву. В ее глазах горела вся ярость, которую она не выплеснула на голову Марса, сначала выставляющего ее на посмешище города своими поцелуями, а затем бросающего в пасть этому отвратительному Кезону, и на голову префекта, не взявшего ее на крупное происшестве. Все они пытались что-то решать за нее
Ну как? Сразу расскажешь? она не отрываясь посмотрела в темные, пугающие своей холодной чернотой глаза жреца.