Возможно. Наглость второе счастье. А у меня единственное.
Жрец что-то кричал ей в след, грозил небесными и земными карами вплоть до лишения звания врача. Она спокойно обернулась, сама удивившись пришедшим на ум мыслям:
Нет. Никто не сможет лишить меня звания врача по вымышленному обвинению. А нарочно вредить моим пациентам ни один врач не решится.
Что? осекся жрец, сразу теряя всю спесь и клокочущий гнев. О, всемогущий Асклепий Неужели ты могла такое подумать?
Она не ответила ничего, даже глазамипросто смотрела в его глаза. Жрец не был глупцом и не был негодяем, он беззаветно любил дело, которму посвятил всю свою жизнь. И порой требовал от других такого же самоотверженияно боги, которым он служил, были богами прежде всего жизни, и он это время от времени вспоминал. Вспомнил и сейчас.
Иди с миром. Если решила, что там в тебе больше нуждаются пациенты, иди. Но ты уверена?
Она кивнула, не отводя вгляд.
Жрец снова усмехнулся, возвращаясь к язвительно-гневному тонуему не хотелось отпускать способную и исполнительную ученицу. Он знал подробности ее странной биографии, но не стал вмешиваться, когда узнал о том, что девушку новый ланиста объявил рабынейсчел, что ничего ей не грозит, тем более из виду Рениту никогда не упускал.
Ну-ну. Учти, в бездну позора и порока ты скатываешься быстро и уверенно.
Она вскинула на него глаза:
И где же порок? В преторианской гвардии?
Жрец захлебнулся словами и махнул на нее обеими руками:
Иди уже. И да Помнишь, что накануне ид мы снова собираемся обсудить трактаты великого Гиппократа?
Она кивнула.
Перевозчик несказанно удивился, увидев ее снова на берегу:
Я б на твоем месте бы туда не стремился. Глянь, что делается!
Над городом поднимались клубы дыма, а лодки причаливали одна за другой, привозя на осторов женщин и детей, которых их мужьям удалось беспрепятственно переправить в безопасное место.
Ренита с тоской подумала, что, возможно, как и при недавнем пожаре, ее руки потребуются здесьснова привезут тех, кого вигилы вытащили из-под обломков горящих зданий. Но она действительно решила все же попытаться пробраться к лагерю преторианцевесли в городе беспорядки, то, возможно, уже льется кровь и ее друзья точно не сидят сложа руки. А это означало, что им снова может быть нужна ее помощь. Сердце Рениты сжималось по мере того, как лодка приближалась к глинистому берегу, с которого начинался Римона думала о Гайе, безрассудная отвага которой пугала Рениту.
Спрыгнув на берег и сунув положенные два обола лодочнику, тут же загрузившему в лодку новых пассажиров, стремящихся предусморительно покинуть городские кварталы, Ренита пустилась быстрым шагом по знакомым, но так разительно изменившимся улицам.
Ее, закутанную в темное покрывало, не особенно замечали спешащие по одному и целыми группами возбужденные горожане. Несколько раз ее окликали, предлагая присоединится, но ее скорбные глаза и тихий лепет служили своеобразным щитомлюди видели перед собой усталую и испуганную женщину, спешащую к своим детям и не способную ни причинить им вред, ни встать с ними рядом.
В одном из проулков она с ужасом наткнулась на разломанную мостовую, забросанные камни и полусгоревшие повозки, перегораживающие сам проулок. Она прибавила шаг, не в силах заставить себя даже посмотреть, нужна ли ее помощьудовольствовалась тем, что никто не зовет и не стонет.
Но вот и ей не повезлостремительно шагая по Субуре, дымящейся и по-прежнему шумной, но шумной не веселым оживлением торговли, а необяснимой ярости, вряд ли до конца осознаваемой самими людьми, она стала свидетелем совершенно безумной сценытолпа кидала камни в небольшой отряд урбанариев, стремившихся не пропустить ослепленных низменными инстинктами людей дальше, туда, где располагались и конторы писцов. Несколько урбанариев приотстали от вынужденных отступить товарищей, оглушенные ударами булыжников по шлемам, и толпа выхватила их из шеренги, оттеснив остальных. Все это произошло с той же скоростью, с какой пролетают над гладью Тибра ласточки, схватывая на лету насекомых.
И вот на взвозе осталась только небольшая группа людей, не больше трех-четырех человек, пытающихся добраться до совсем еще молодого урбанария, из последних сил отбивающегося мечом от каких-то лопат и палок. Его лицо было наполовину залито кровью, его шатало, но он старался не причинить вреда нападавшим на него согражданамлишь пытался выбить у них из рук их «оружие».
Ренита в ужасе прижалась спиной к стене, чувствуя все неровности грубо отшлифованного песчаника. Она лихорадочно пыталась вспомнить, есть ли обходные путии не могла вспомнить, все же привыкла ходить по основным улицам, ей же были интересны только надежные, годами проверенные лавки, торгующие снадобьями и требующими тщательного изготовления инструментами. Поэтому в грязные кварталы с сомнительными лавчонками она и не забредалаи что занесло ее сейчас, так только страх перед перегороженными то баррикадами, то повозками вигилов улицами центральной части Рима.
Она, не дыша, наблюдала за неравной схваткой подраненного урбанария и озверевших мужчин, в которых по виду легко распознала любителей египетской дури. Ренита, научившись под руководством Гайи держать в руках оружие, понимала, что силы парня на исходесила и скорость, с которой он отражал удары, уменьшались с каждым разом. И вот он опустился на одно колено, а затем и рухнул навзничь. И тут она, уже перестав рассуждать, в несколько прыжков, подобрав руками подол столы, оказалась рядом с упавшим урбанарием, подхватила с мостовой его меч.
В голове и у горла стучали молотки, она чувствовала, как ноги сначала начали подгибаться от страха, а затем вдруг стали легкими и послушными, отводя ее тело от занесенных палок. Она мгновенно сообразила, что этим людям абсолютно все равно, кто стоит перед нимина ее не оставляющий сомнений женский облик они обратили внимание только в первое мгновение.
Она отбила удар лопаты, направленный в шею бессильно лежащего у ее ног урбанария. И почувствовала, что ее хватит на пару ударови все. Вульфрика на арене она завалила трезубцема он значительно увеличивал расстояние от врага, вооруженного мечом, а тут ситуация была совсем другой, и короткий римский меч делал ее досягаемой для обломков жердей, выломанных бунтовщиками из велариев, прикрывающих от солнца прилавки на рынке.
Стоять! Ни с места! Оружие на землю! услышала она резкий, не оставляющий места сомнениям и возражениям мужской голос.
Ее противники бросились врассыпную, но были накрыты пронесшейся по взвозу волной сильных тренированных тел и скручены на мостовой. Ренита от неожиданности просто выронила меч, что спасло ее от участи остальных. Или же преторианцы, а это были они, заметили ее мгновенное движение к распростертому на камнях урбанарию, постепенно приходящему в себя, и видели, что она прикрывала его собой во время короткой схватки.
Ренита, проклинала себя за то, что, забрав свои врачебные принадлежности, когда покидала дом Марса, не догадалась в сумку положить несколько чистых бинтовзнала, что уж этого добра в храмовой лечебнице с избытком. Но вот захватить их оттуда, возвращаясь снова в город, она действительно забыласбил с толку жрец. Хотя он же и подтолкнул ее к такому решению. Кто знает, прими он ее с улыбкой всепрощения, и даже мысль покинуть безопасный остров, хоть и сулящий ей тяжкий труд, в голову бы не пришло.
Она сняла головное покрывало, разорвала на несколько полос и стала перевязывать уже окончательно пришедшего в себя урбанария, и правда оказавшегося очень молодымвряд ли ему исполнилось и двадцать.
Все, милый мой мальчик, привычно шептала она ему, не замечая, как совсем рядом остановился крупный белый конь.
Точнее, ноги коня она видела, но опасности в нем не чувствовала, потому что такие лошади были только у преторианцев, да и вряд ли кто другой мог бы оказаться здесь и сейчас. Закончив перевязку, она подняла глазаи встретилась с изучающим взгядом префекта когорты спекулаториев, с которым уже хорошо была знакома, передавая сообщения Гайи.
Вот где встретились, мужчина улыбнулся ей, спешиваясь.
Она кивнула ему, но даже не сделала попытки приподнятьсяна ее коленях лежала голова юноши, а своей рукой она придерживала его поврежденную руку, которую тоже перехватила остатками покрывала.
Префект махнул рукой своим воинам, и они тут же бережно подняли парня, пристроив на коня впереди одного их них, а Фонтей протянул руку Рените, помогая подняться с колен:
Куда направлялась? Ты же вроде у Марса гостила? Гайю на ноги ставила? Наслышан. Хвалю.
Она промолчала, смущаясь его похвалы и не понимая, может ли она сказать ему, что как раз в их лагерь и пыталась пробраться.
Сект Фонтей понял ее замешательство:
Одну все равно тут не оставлю. Поедешь со мной. Жаль, тут и до моего дома далеко, и до Марса.
Мне туда не надо, негромко, но твердо произнесла Ренита. Я искала Гайю. Она мне предложила поступить на службу Но я даже не прошусь Понимаю, что не место и не время Но я могла бы быть полезной сейчас. А там видно будет.
А что будет? Оно и так видно. И я сразу согласился с идеей Гайи. Она умная, глупостей не посоветует, в людях разбирается. Да и ты себя проявила неплохо, он призадумался, оглядывая улицу, на которой вновь воцарился порядок, потому что его воины уже увели задержанных бунтовщиков, а тот, кому поручили раненного урбанария, тоже мягкой рысью направил своего коня в сторону казарм городской стражи.
Эй, Квинт, берешь нашего нового врача, и доставляешь в лагерь. Кезона заткни. Мягко, но твердо.
К удивлению Рениты, воин, которому ее поручили, вполне сориентировался в противоречивом приказании своего командира, молча подхватил ее за талию и усадил впереди себя:
Не свались.
Она вцепилась в жесткую гриву, страяясь не прижиматься к его телу, горячему даже сквозь кожу и металл доспехов.
Ренита! радости Вариния, встретившего их у коновязи, не было предела.
Квинт с удивлением переводил взгляд с мальчишки-новичка на эту немолодую, как ему показалось, растрепанную женщину, и думал, уж не родня ли она Варинию.
Вы знакомы? осведомился он на всякий случай.
Да, в лудусе, с юношеской непосредственностью выпалил взволнованный встречей Вариний, не заметив расширенных от удивления глаз офицера.
Квинт предпочел не развивать эту тему сейчас, а при случае все же уточнить подробности. Раз уж сам префект так приветливо обошелся с этой женщиной сейчас, а еще раньше взял на службу не достигшего совершеннолетия юношу и даже двух варваров, покрытых татуировками, то его, квинтово, дело небольшое.
Мне что сейчас надо делать? осторожно поинтересовалась Ренита, поправляя столу после верховой скачки, в которой участвовала, зажатая между шеей коня и грудью Квинта.
Он устало пожал плечами:
Я тебе не командир. Ты же врач? Пойдем отведу к санитарным палаткам.
Кто такой Кезон? она слышала показавшиеся ей странными слова префекта и решила уточнить заранее.
Врач нашей когорты, неохотно бросил Квинт, на ходу срывая какой-то уцелевший среди вытоптанного дочиста лагеря спепной колосок и углубляясь в его сосредоточенное пережевывание. Тебе туда.
Она взглянула в том направлении, куда показал Квинт, и увидела стоящие почти в центре лагеря две большие армейские палатки, какими был заставлен и весть остальной лагерь, но над ними была поднята аквила с атрибутами Асклепиячаша с обвившей ее змеей. Она оглянулась в поисках своего провожатогоно он уже скрылся в еще одной палатке, у входа в которую стояли двое часовых. Женщина заметила, что и рядом с палатками врачей тоже прохаживается охрана и подумала, что здравый смысл в этом естьс одной стороны, может, раненым и больным нужны покой и тишина, но с другойпри случае нападения на лагерь они будут защищены вместе со штабом.
Ренита стояла, не осмеливаясь сама зайти и оттягивая встречу с загадочным Кезоном. Но вот сзади нее возникло какое-то движение, последовавшее за простучавшими по дороге копытами небольшого отряда. Она оглянуласьнесколько спекулаториев, по обыкновению с закрытыми до глаз лицами, бегом несли двоих своих наскоро перевязанных товарищей. Ребята были измучены донельзя, измазаны копотью и кровью.
Она невольно бросилась им навстречу, но не успелаони разминулись с ней и скрылись в палатке медиков. Все произошло так быстро, что следующим взглядом она заметила из выходящих оттуда уже без своей ноши, направлявшихся к кринице, тоже расположенной в центре лагеря. И, справедливо решив, что пациентов принесли двоих, а она слышала только об одном враче, решительно побежала в ту же палатку.
Ее наметанный взгляд сразу выхватил ремень, затянутый на бедре одного из воиновниже виднелась небольшая, уже не кровоточащая, но глубокая рана. Она знала этот способ остановки сильных кровотечений и пользовалась имно ненадолго. Из греческих трактатов Ренита хорошо знала, что оставлять перетянутой таким образом конечность надолго нельзя. Лишенная естественной связи с остальным телом, она начнет умирать еще при жизни раненного, обрекая его на мучительные страдания и смерть в конце. Но, почему-то врач, который, очевидно, и был тем самым Кезоном, предпочел переключить свое внимание на второго пациента, ранение которого внешне было пугающим и кровавым, а на самом деле Ренита хорошо знала, что рассеченный лоб, если только не задета кость, кровоточит обильно, но редко когда внушает опасения в дальшейшем.
Почтеннейший Кезон, позволь мне заняться твоим пациентом, она уже направилась к тазу с чистой водой, предназначенному для мытья рук, ничуть не сомневаясь в отказе. Сама же не брезговала помощью Гайи и даже тупой похотливой мулатки, так и сгинувшей в постели Вульфрика.
Врач едва глянул на нее:
Да, можешь умыть его и напоить, пока я занимаюсь тяжелораненым.
Но, позволь, она оторопела. Ему срочно нужна помощь!
С чего бы? насмешливо и недоумевающее ответил ей Кезон, делая спокойно какие-то записи в кодикиллус, неторопливо поворачивая стило и задавая парню нелепые в данной ситуации вопросы о том, как долго его мать кормила его грудью в детстве.
У него нога перетянута, судя по всему, почти час! Это предел! Его же где-то ранили, сколько-то везли сюда. Это же не в крылатых сандалиях Гермеса происходит!
Что ты не в свое дело лезешь, если не знаешь! как от назойливой мухи, отмахнулся от нее врач, продолжая заниматься своими делами. Кровотечения же нет.
Ренита, поняв, что спорить бессмысленно, да и не полагается врачам спорить при пациентах, просто шагнула к рукомойнику и начала торопливо мыть руки, на которых еще оставались следы крови перевязанного ею на улице урбанария.
Это что за самоуправство?! подошел к ней Кезон с таким видом, как рассерженные родители водворяют на место потерявшего меру ребенка.
Она вскинула на него недоумевающий взгляд, не переставая оттирать дочиста кончики пальцев:
Прости, моя ошибка только в том, что нас не представили. Ренита, бывший врач Лудус магнус.
Бывший? Выкинули?
Скажем так, разобрались с формальностями, она резким движением сбросила с рук капли воды и шагнула к пациенту, все это время сквозь болевой туман наблюдавшему за перепалкой врачей и крайне заинтересованному в ее разумном завершении.
И?
И я врач когорты спекулаторум. Рада, что мы будем работать вместе. Все же даже в лудусе мне одной приходилось порой сложно. А тут почти война, она проверила пульс у пациента, не замечая, как багровеет и меняется в лице Кезон.
О боги Олимпа, вы сошли с ума! воздел руки Кезон. Да тут одни бабы! Тебя же приволокла сюда эта белая лошадь?!
Ну да, кивнула Ренита, осторожно ослабляя ремень, стягивающий бедро воина, старясь при этом зажать пальцем кровоточащий сосуд. Только не волокла. Я спокойно сидела с доблестным центурионом Квинтом
Где?! На ней?!
Ну да, снова согласилась Ренита, которой разговор ни о чем был соврешенно не интересен, и обратилась к пациенту. Пошевели пальцами этой ноги. Ты их чувствуешь?
Да.
Я отказываюсь что-либо понимать, топнул ногой в хорошей сандалии Кезон. Ты явно издеваешься!
Кажется, это ты издеваешься над раненым. Прекрати кричать и топать ногами. Ты завяжешь сосуд, а я подержу? Или наоборот?