Когда отправляться?
Сейчас. Мойся, проверяй оружие. Бери коня и путь. В Остии сядешь на корабль «Ворон Аида». Вот пергамент его капитану.
Веселое название.
Так и дорога у него веселая. И напоминаю, никому ни слова. Даже друзьям.
Марс без приключений добрался до сирийского порта. Едва трирема «Ворон Аида» разгрузилась, как рабы стали грузить на нее бочки с водой и корзины с провиантом, готовая в обратную дорогу. Марс, прощаясь с капитаном, с которым даже сдружился за время путешествия, заметил:
Даже отдохнуть тебе не дают! Хоть несколько дней бы здесь погулял, обвел он рукой шумный и пестрый портовый город, бурливший у причала.
Какое там, вздохнул немолодой морской трибун. Сейчас и главный груз привезут, сам поймешь, почему я так спешно отплываю назад.
И точно, не успел Марс осмотреться в порту и понять, куда ему двигаться дальше, как причал заполнился повозками, которые тащили облепленные мухами мулы, издающие характерные неприятные звуки. На повозках лежали и полусидели изможденные люди, в которых, несмотря на худые, измученные лица и покрывавшие их тела выношенные, потемневшие от грязи туники, Марс узнал легионеров. Все они страдали или от тяжелых болезней, или от ран, закрытых пропитанными желто-зеленым гноем повязками.
Марс остановился, наблюдая, как раненых грузят на трирему. Вдруг на одинх носилках, что пронесли мимо него, он увидел знакомое лицо и кинулся следом:
Дарий!
Рабы, повинуясь жесту Марса, поставили носилки на песок, и Марс опустился на колени возле друга:
Крепко тебе досталось?
Ничего. Жить буду, попытался слабо улыбнуться Дарий.
Марс вглядывался в его дочерна загорелое, исхудавшее лицо, от этого казавшееся намного старше, да и глаза Дария, и без того жесткие, сейчас стали еще более холодными и пронизывающими.
Дарий, а я тебе приказ вез. О возвращении вас с Гайей в Рим по окончании задания, растерянно проговорил Марс, боясь спросить про Гайю. Но Дарий сам догадался:
Гайя жива. Позавчера точно жива была. Они опять в рейд ушли. А меня вот, как видишь Лечиться отправляют домой. Она и настояла.
Жарко вам тут пришлось?
Дарий пожал полуголыми плечами, на которых расползалась разорванная, очевидно, при перевязке, туника:
Да тут вообще не холодно. Да и я здесь не первый раз. Гайе тяжелее пришлось. Знаешь, я постарался быть с ней рядом. И вообщебыть. Как же ты смог
Как она? жадно выспрашивал друга Марс, но говорить Дарию было трудно, он впадал в забытье, приходил в себя снова, а рабы торопили Марса, им надо было закончить погрузку скорее.
Марс сжал ладонь Дария:
Ты держись. Тебе главное, до Рима добраться. А там уж Ренита тобой займется.
Добраться бы, прошелестел Дарий, рука которого лежала на забинтованном животе, словно оберегая рану от неосторожных прикосновений. И да Учти
Но тут мужчина вновь заскрежетал зубами и потерял сознание, а рабы подхватили носилки, опасаясь крика выходившего из себя на жаре надсмотрщика, руководившего погрузкой.
Марс проклинал себя. Если бы он не устроил скандал, может, префект бы направил бы его пораньше сюда, и он бы успелне пропустил бы тот бой, в котором тяжело ранили Дария. Оставалось надеяться на Нептуна, который донесет трирему до ближайшего мирного порта, где раненых встретят настоящие римские врачи, где будет вдоволь еды и питья.
Все его мысли были только о Гайе.
Еще несколько дней ушли на то, чтобы, купив нового коня, потому что везти животное капитан «Ворона Аида» категорически отказался, и коня пришлось оставить в Остии в тамошней вигилии, отыскать затерянный в приграничных песках оазис, в котором располагался крошечный римский гарнизон.
Командир равнодушно прочитал приказ:
И что? устало спросил он Марса, тоже, конечно, за время путешествия подрастерявшего столичный лоск, но не до такой же степени.
Командир форта был небрит и немыт, несмотря на то, что Марс видел колодец в оазисе, и даже довольно большую поилку для коней, куда и отвел своего скакуна после того, как дал ему остыть после бешеной скачки по пустыне.
Как что? не понял Марс, вглядываясь в эти потухшие, воспаленные от песка и яркого солнца глаза.
Что я должен делать с этим приказом, центурион? устало повторил командир, и совсем другим тоном добавил. Выпить хочешь? Тут неплохое местное вино. Не фалерн, но по мозгам дает. И сразу все забываешь.
Что именно, центурион? холодно осведомился Марс.
А все, махнул рукой офицер, и Марс догадался, что он и сейчас пьян. Этот бесконечный песок, отупляющий ветер, этих дикарей, налетающих из пустыни.
Ясно, присвистнул Марс. Так что с приказом будем делать?
А ничего. В костер. Дарий? Так отправили его с партией раненых. Доживет ли? Не знаю, у нас и врача-то нет. Был, да сам заболел. Пожелтел да и помер.
И ты не сообщил в Рим? Не попросил прислать замену?!
А толку? Да плевать на нас Риму. Мы далеко. У нас песок, ветер и дикари. Это вы там в Риме жрете лежа соловьиные языки в меду, офицер терял контроль над собой, к тому же он и во время разговора несколько раз приложился к небольшому бурдюку, валяющемуся тут же на полу палатки, заваленной в беспорядке разбросанными доспехами.
Гайя где? взяв его за грудки и встряхнув пару раз, рявкнул Марс.
Так вот в том и дело, пьяно возразил ему командир гарнизона, так и не удосужившийся представиться. Что никакой Гайи и не было.
Что?! Да я Дария видел в порту! И он мне сказал. Что здесь она! Да без него я бы не нашел твою задницу мира, которая по ошибке называется римским фортом. Распустился! Еще одна пьяная выходка, расстреляю, как собаку. Перед строем. Хотя, наверное, у тебя и солдаты такие же Так где Гайя?!
Да что прилип? Нет Гайи. С Дарием вместе мальчишка какой-то приехал, от нешуточной угрозы Марса офицер начал трезветь. И надо сказать, лихой разведчик. Отчаянный. Под все стрелы лезет. Так он тут как в рейд ни пойдет, так банду и разнесет. Еще рейдеще банда. Так что простительно, что парень греческому греху подвержен. Да пусть спит с мужиками, все одно баб тут толком нет, зато воюет неплохо.
Как его зовут? уточнил Марс, с ужасом пытаясь осознать последнюю фразу.
«Неужели Гайя спала с Дарием? И при этом все же выдавала себя за парня? Как ей это удалось-то при ее красоте? Эти глаза, эта грудь, это все не спрятать. И принять на себя такой позор» у него не укладывалось в голове, и припомнились слова Дария про «только учти». Что хотел сказать друг, прежде чем впал в беспамятство? Предупредить, что Гайя переодета в мужчину и работает под прикрытием? Или признаться, что спал с ней все это время?
Марс настороженно ждал ответ командира форта.
Хель. Сам понимаешь, это же не его настоящее имя. Вроде, припоминаю, Дарий его Гаем вроде как-то назвал. Да, вот, на днях, когда ранили его, в бреду. Хель его сам перевязывал и настоял, чтобы отправили все же с кораблем в Рим.
В душе у Марса все запело. Это могла быть только его Гайя.
Да вот и они вроде возвращаются! ткнул его в бок локтем командир форта.
Вдали показалось облако пыли. Небольшой отряд в десять всадников ворвался на территорию форта. Впереди скакал хрупкий юноша, в котором сразу можно было распознать великолепного наездника, тем более конь под ним был полудикий, местной горячей породысам Марс намучился с таким вдоволь только что, а этот парень управлял бешеным животным одной рукой, потому что вторая висела на перевязи у груди. Лица всадника Марс не виделоно было обернуто тряпкой, как и у остальных. Но фигура, движения, с которыми он спрыгнул с еще не остановившегося скакуна, как бросил поводья подбежавшему караульному и выслушал его докладМарс окончательно узнал любимую.
Он бросился к ней, увязая в сухом и колючем песке, сразу набившемся в кальцеи:
Гайя!
Юноша повернул к нему голову, распуская здоровой рукой закрывающую лицо ткань:
Гайя мертва, и медленно, равнодушно развернулся к нему спиной, намереваясь идти дальше.
Марс, чувствуя, что снова находится на границе разума, бросился за ней:
Ты меня не узнала?
Приветствую тебя, центурион Марсиус.
Я привез приказ. И заберу тебя с собой. Тебя отзывают в Рим.
Что ж, приказ есть приказ. В Рим я прибуду. Задание выполнено, сегодня мы окончательно разгромили лагерь, в котором готовили лазутчиков для засылки в Рим. Их переправляли под видом раненых легионеров, которых убивали по дороге, перехватывая обозы, везущие их в порт для отправки в Рим.
Дарий жив. Я видел его в порту.
Хорошая весть. Мы позаботились об охране этого обоза. Можешь не беспокоиться, центурион, возврашайся в Рим, к жене. Не думаешь же ты, что я проигнорирую приказ? Тебя не конвоировать прислали?
В ее голосе было столько усталости и равнодушия, что Марс оторопел. Она оживилась только при известии о Дарии, и его сердце сжала ревность.
Гайя? сделал он последнюю попытку, но она его не слышала. Обернулась к своему отряду, что-то стала с ними обсуждать, даже послышался короткий мужской смех.
Он не мог отделаться от мысли, что видит дурной сон. Встретив Дария, он, конечно, умом понимал, что время, проведенное здесь, конечно, не могло не отразиться на внешности его любимой, но не настолько же! Исхудавшая почти до костлявости, но не ослабевшаяон видел, как стальные канаты мускулов обвивают ее обнаженные руки и широкие плечи. И, самое главноеона лишилась своих золотых локонов! Ее волосы, свалявшиеся от пота и грязи под головным покрывалом, которым здесь пользовались все, были коротко, как и положено римскому воину, острижены и казались темнее, чем привычные Марсу ее золотые локоны. От короткой стрижки и темно-коричневого пополам с пылью загара черты ее лица казались тонкими, как будто вырезанными из драгоценного дерева. И только огромные глаза оставались прежнимипрекрасными, умными, но еще более жесткими.
Марс с тоской смотрел на нее издали, не смея подойти еще раз. Она и сейчас, покрытая сплошным слоем пыли, в задубевшей от пота оборванной грязной тунике, с этой небрежной, в бурых пятнах повязкой, была для него прекраснее всех. Он уже и забыл, как выглядела Лавиния, его несостоявшаяся невеста.
Гайя, закончив дела и отпустив отряд отдыхать, ушла в свою палатку. С тоской посмотрела на пустующее место Дария, и бессильно опустилась на пол. Ее сотрясали беззвучные рыдания. Ей вдруг, впервые за все свои двадцать семь лет, стало невыносимо жаль себя. Разом навалилась боль от потери друзей, от многодневной скачки по раскаленной пустыне, от простреленного левого запястья. Она была готова заплакать по-настоящемуслезами, в голос, но не умела. Поэтому просто сидела на полу маленькой палатки, лишенной каких-либо удобств, даже складных коек, и раскачивалась из стороны в сторону.
Она сдернула полосу от плаща, на которой была подвешена раненая рука, и зубами дернула залипший узел. Повязка, пропитанная кровью и так и не смененная за те три дня, что они были в рейде, крепко прилипла к ране, и она просто сорвала ее вместе с коркой крови, не имея ни сил, ни желания отмачивать. Боль в запястье невольно заглушила боль душевную.
«Зачем? Зачем все это? Для кого беречь себя? Плевать. Мне плевать на все, кроме задания. А его я выполнила. Осталось только выполнить приказ и вернуться в Рим. А что там делать?! Жить в палатке рядом с Марсом, бежать на штурм рядом с Марсом, а после провожать его к жене? И ходить к ним в гости на Сатурналии?! Нет» она уже давно приняла решение. И официальный приезд Марса был ей на рукуон просто подтвердит в Риме ее решение и отвезет соответствующие пергаменты.
Она с первого дня пребывания в форте поняла, что его командир, центурион Порций, никуда не годится. Немногим ее старше, он выглядел опустившимся и разочарованным в жизни. Вяло выслушав приказ, он повел на них с Дарием сонными глазами:
Ваш приказ, вы и выполняйте. Я не мешаю.
Он не мешал, когла она сумела где взглядом, а где и окриком, за пару дней привести в чувство его солдат и фактически возглавить гарнизон. Порций был сам потрясен, как эти двое столичных офицеров, молодые парни, сумели вывести всех здесь из сонного отупения и заставить воеватьсобственно, для этого гарнизон тут и стоял.
Когда Хель и Дарий привели отряд из рейда, почти не потеряв бойцов, да еще и захватив пленников, которые вывели их на следующую бандуПорций удивился и напился. А дальше напивался без удивления.
Гайя потому и обрадовалась Марсу, что уже давно они с Дарием решили, что ей надо в интересах империи брать командование на себя, а Дарий был готов сопроводить Порция в Рим, чтобы отдать под трибуналведь именно благодаря его попустительству свилось такое змеиное гнездо под самыми дверями Римской империи.
Немного отсидевшись и успокоившись, Гайя все же решила пойти помытьсявъевшийся в кожу мелкий песок до кровавых ссадин стер нежную кожу бедер и под ее тяжелыми, затянутыми плотной тканью грудями, которые она тщательно стала прятать еще перед посадкой на корабль, твердо решив больше никому и никогда не показывать, что она женщина.
Она приподнялась, но почувствовала, что сил нет. Да и Марс бродит где-то неподалеку, и, если на остальных солдат ей было наплевать, то снова показываться ему на глаза в таком виде она почему-то не захотелаи сама удивилась себе. «Неужели его мнение мне небезразлично? Да ему же плевать на тебя, дурочка ущербная! У него красавица жена в Риме. А ты кто? Ободранная, тощая, рука и та гноится Гадость Все, забудь о нем. Мыться и спать. Отсыпаться. А там отправить Порция с Марсом в Рим, и вообще забыть обо всем, кроме дела. И давить поганцев прямо в их гнезде, как гадючат. А там, может, стрела и успокоит» думала она.
Выглянув из палатки, подозвала караульного и попросила принести ей сюда побольше водыво всех ведрах, какие он найдет. Она не боялась налить воду прямо в палаткеона все равно стояла на песке, и вода уходила бесследно.
Спартовые осмоленные ведра появились очень быстро, и она, превозмогая усталость, тщательно вымылась, с наслаждением избавляясь от конского запаха, которым пропиталась за эти дни, и слоя пота пополам с коричневой пылью. Воды было так много, что она напоследок несколько раз окатила себя с головы до ног, чувствуя, как наполняется влагой ее пересохшая кожа.
Наконец, девушка вытянулась на свернутом запасном, выстиранном перед рейдом плаще. Она лежала полностью обнаженная, потому что в остатках воды выстирала тунику и сублигакулюм и развесила их на веревках, поддерживающих изнутри палатку. В случае тревоги она успеет быстро одетьсяпроверено не раз.
Из последних сил она все же перевязала руку чистым бинтом и даже приложила мазьрука ей еще нужна была в бою.
Во сне она снова увидела Дарияего серые смеющиеся глаза над своим лицом, его умелые руки.
Дарий, ну разве так можно? воспротивилась она тогда, когда он предложил ей впервые помыться в палатке, которую они делили на двоих.
А что такого? удивился он. Ты же моешься вместе со всеми, и ничего. А тут и сблигакулюм можешь скинуть.
Он обдал ее полным восторга взглядом, как будто и не было за плечами трехсуточного рейда по пустыне, и прибавил заговорщицким шопотом:
И складочки потайные все свои промоешь. А?
Что ты несешь? вытаращилась она на друга, от которого такой вольности не ожидала.
Несу? Воду. Нам с тобой, моя красавица Гайя.
Красавица! Нашел красавицу, горько усмехнулась она, проведя рукой с въевшейся под обломанные ногти чернотой по почти наголо, как и у него, обритой голове. Это тоже была идея Дария, успевшего до когорты спекулаторум повоевать в здешних краях.
Гайя, ты и правда красавица! А египетские царицы тоже, кстати, голову брили. Они парики носили.
Все-то ты знаешь! усмехнулась она, но признала, что такое мытье гораздо удобнее и приятнее, чем на глазах у всего гарнизона, так и не понявшего, парень она или девушка. Да и не гадавшего особоне бывает же таких римских девушек, обритых наголо и скачущих на диких лошадях за бандитами.
Они помогли друг другу содрать с себя многодневный пот, покрывавший их тела липкой коричневой грязью, причем Дарий откровенно хулиганил и, пользуясь теснотой палатки и прикрываясь необходимостью помочь Гайе то отмыть спину, то и вовсе ягодицы, всячески норовил провести своей грудью по ее груди, соприкоснуться животами, размазывая по ним обоим нежную, густую пену местного мыла с одуряющим запахом троянды. Эти ощущения будоражили Гайю, несмотря на усталость.