Мужчина медлил раздеться, обессилено присев на широкую мраморную скамью и гладя на нее сквозь полуприкрытые длинные ресницы. Гайя подошла к нему и стала расстегивать пояс:
Приподнимись, я сниму штаны с тебя, они все заскорузли от засохшей крови, и присела на колени, развязывая ремешки, стягивающие странного для римского взгляда сапоги мягкой кожи, облегающие ногу.
Гайя, дернулся он. Я сам.
Вот уж не надо. Чего ты испугался? Что я ног не видела?! У меня тоже не плавники.
Странно, полусерьезно возразил Кэм. Когда ты плаваешь, то мне иной раз кажется, что у тебя и плавники, и жабры есть.
И чешуя?!
Нет. Чешуи нет, и он не удержался, провел рукой по ее обнаженному плечу, сотрясаясь от мелкой дрожи.
Тебе холодно? всполошилась Гайя. Давай-ка в ванну. Не ложись, чтобы рану не мочить, присядь на колени и я тебя обмою.
Кэм опустился в теплую воду и закрыл глаза, положив одну руку на бортик, чтобы не рухнуть от нахлынувших чувств. Ее руки скользили по его телу, проворно и уверенно забираясь в самые укромные уголкии он поразился той целомудренности, с которой она это делала. Окажись он сейчас в руках милосердных и непорочных весталоки они точно также обмыли бы раненного воина, без тени намека на ласку или заигрывание, но очень бережно.
Гайя, прошептал он снова, наслаждаясь каждым ее прикосновением и все больше теряя присутствие силы воли.
Даже боль в ране отступила куда-тотолько ее теплые нежные руки. Ненадолго ему показалось, что он проваливается в пропасть, наполненную сладкой темнотой, и назад вернул ее встревоженный голос:
Что с тобой? Кэмиллус, держись, не теряй сознание.
Гайя с тревогой вглядывалась в глаза мужчины, которые он с трудом разлепил, и ей показалось, что в них светится то же самое выражение, что и у Лонгина перед смертьюбесконечная тоска и любовь уже без всякой надежды. Она испугаласьнеужели и он уйдет к Харону сегодня у нее на руках. Гайя поняла, что смириться с потерей Кэма не сможет, что он ей необыкновенно дорог, что она, наверное, даже любит его. Но вслух этого не сказала:
Никуда ты не пойдешь. Даже не собирайся. Остаешься у меня.
Хорошо, но тогда с тобой и в твоей постели.
Что ты говоришь? У меня тут места много.
Нет, с упрямством пьяного возразил он. Если останусь, то только с тобой рядом
Хорошо, согласилась она, понимая, что он начал бредить.
И пойми, Гайя, любимая моя Если я останусь, то не смогу уже совладать с собой Я же предупреждал.
Помню, кивнула она, закусив нижнюю губу о напряжения и помогая ему вылезти из воды.
Гайя взяла свежую простыню из целой стопки, заботливо оставленной безмолвно исчезнувшими рабынями, которые даже среди ночи не отказали себе в невинном удовольствии пострелять глазами по великолепной фигуре гостя, но были остановлены одним лишь мимолетным взглядом хозяйки.
Посиди, обсохни, я мигом.
Не торопись, моя красавица Я полюбуюсь на это великолепное зрелище, прошептал Кэм, снова проводя рукой по ее обнаженному, в одном сублигакулюме телу.
Гайя с сожалением глянула на перемешанную с его кровью теплую воду и прыгнула в холодный бассейн, с наслаждением смывая пот и усталость. Она нырнула несколько раз, чувствуя, как проходит сразу головная боль.
Завернувшись тоже в простыню, она протянула руку Кэму:
Идем, я отведу тебя в твою комнату.
Э нет, протянул он. Ты же обещала В твою.
Она сдаласьв конце концов, сейчас он не представлял для нее угрозы. Девушка уложила его в постель, достала небольшой запас лекарств и бинтов, которым снабдила ее Ренита, и принялась обрабатывать рану Кэма, даже не предлагая ему обезболивающего отвара или вина, потому что твердо знала, что он не просто откажется, а и обидится. Кэм не пил вообще, и, как он ей объяснил еще на триреме, потому, что насмотрелся в детстве на пьяных, живя в бедном квартале.
Я люблю тебя, Гайя, он накрыл своими руками ее пальцы, копошащиеся у его бока.
Я тебя тоже, вполне искренне ответила Гайя, разве что вкладывая в эти слова несколько иное чувство. Она была восхищена тем, как он стойко держится, потому что ей пришлось промыть рану жгучим настоем, встречу с которым и сама вспоминала с содроганием, зато можно было быть почти уверенной, что не возникнет воспаление. Ее испугали то лихорадочно блестящие, то затуманивающиеся глаза Кэмилуса и сотрясающая время от времени его крупное тело дрожь, поэтому она пошла на самые решительные меры в лечении и твердо вознамерилась завтра все же вызвать сюда Рениту, хотя и предвидела возражения Кэма. Она так до конца и не поняла, почему он так ее не любит, но спорить и доказывать что либо ему было бессмысленно, и Гайя решила, что время все расставит на места.
Она закончила перевязку и дала ему напиться воды, слегка подкисленной цитроном. Кэм снова обхватил ее руку с чашейи снова очень чувственно и нежно, а не так, как хватался бы умирающий. Это ее немного успокоило, хотя она и сочла время для проявления ласк совершенно не подходящим.
Гайя укрыла его простыней и легким одеялом:
Спи.
А ты?
Ты же хотел спать в моей постели. Так что я пойду в гостевую спальню.
Нечестно. А еще трибун! А еще из такой когорты! пробормотал Кэм, не выпуская ее руку. Учти, уйдешь, и я сбегу. Конь-то тут. Его кстати, покормили?
Естественно. И распрягли, так что далеко не убежишь. Спи.
Он обвил рукой ее талию:
Милая моя, я же так люблю тебя! Не лишай меня хотя бы возможности полежать рядом с тобой!
И она сдалась, легла поверх одеяла и обняла его:
Доволен? Спи.
Она проснулась под утро от того, что ее ночной очередной кошмар вдруг сменился необыкновенно приятным сновидением, в котором она купалась в каком-то необыкновенно теплом море, в бухте, сплошь заросшей нежными, тонкими водорослями, которые щекотали ей обнаженное тело, а маленькие пестрые рыбки касались ее своими круглыми жадными ротиками, и даже дотрагивались до лица, когда она погружалась под воду.
Сон был настолько приятен и так разительно отличался от ее привычных кошмаров, что Гайя открыла глаза. В полузанавешенном окне виднелся край неба, почти заслоненный окрестными домами, но уже начавший терять лиловую черноту июльской ночи. Ощущения, снившиеся ей, не прекратилисьгубы Кэма скользили по ее лицу и груди, а руки ласкали живот, спускаясь к бедрам. Оказалось, что она каким-то образом оказалась уже не на одеяле, а рядом с ним, укрытая простыней.
Кэм, ты с головой не дружишь, прошептала она, отстраняясь. В твоем состоянии надо спать.
С тобой, таким же шопотом ответил он, но его голос был прерывистым, горячечным.
Гайя хотела потрогать его лобесли началась лихорадка, то надо немедленно посылать за Ренитой, иначе Кэм может не дожить до утра. Но он перехватил ее руку:
Губами
Что? не поняла она, одновременно тревожась за его состояние и теряя контроль над собой под его ласками.
Хочешь потрогать мой лоб, так потрогай губами
Она послушно прикоснулась к его высокому, гладкому лбу, лишь слегка покрытому легкой испаринойникакого особого жара не было.
Что с тобой? Что ты со мной делаешь? она таяла под его ласками. Разве тебе можно?
Нужно, Кэм ласкал ее кончиками пальцев, забираясь все дальше и дальше к самым укромным местам ее тела, заставляя Гайю стонать от наслаждения.
Хорошо тебе? заглянул он ей в глаза своими сияющими от глубокого блеска васильковыми глазами.
Гайя смогла только простонать в ответ что-то нечленораздельное, удивившись сама себеона не издала ни звука, когда прижигали ей раны каленым железом, когда сирийская стрела с зазубренным наконечником пробила запястье. А сейчас с ней происходило что-то невероятноевсе ее тело отказывалось повиноваться разуму.
Он отбросил простыню, и она увидела его тело во всей мужской красетаким, каким никогда не видела его, с вздыбленным мужским достоинством, по размеру вполне соответствующим его размерам.
Кэм подтянулся на руках и накрыл ее тело своим, огромным и горячим. Гайя не посмела дернутьсяона боялась причинить ему боль. Девушка вцепилась обеими руками в простыню, приготовившись к разрывающей болино то, что сделал Кэм, оказалось продолжением его ласк, и восторг, наполняющий ее тело, шел только по нарастающей. Гайя распахнула снова глазаи встретилась с глазами Кэма, еще более счастливыми и восхищенными, чем мгновение назад. И единственное, чего она в них не увиделаэто боли.
Когда Гайя проснулась второй раз, уже давно наступил рассвет. Она полежала несколько мгновений, пытаясь осознать, приснилось ли ей то, что произошло ночью. Ее тело было обессиленным и расслабленным, а бедра так и остались слегка влажными и скользкимитакое присниться не могло, хотя ей и доводилось после кошмаров просыпаться с ощущением избитого до темных синяков тела. Но сейчас ощущения были такими, как будто она провела ночь среди дриад и нимф, танцуя на венчиках цветковно танцуя до упаду.
Она встревожено оглядела Кэмамужчина спал, раскинувшись почти на всю кровать и обнимая ее левой рукой. Гайя убедилась, что повязка, несмотря на всю его ночную активность, осталась на месте и не промоклаона мысленно похвалила себя, потому что часто повторяла на тренировках новичкам, что воин должен уметь оказать помощь себе и раненому товарищу.
Гайя тихонько коснулась его лба губамилоб был обычный, слегка прохладный, и она вздохнула с облегчением. Девушка завозилась, выбираясь из его объятий, боясь потревожить и так не спавшего почти всю ночь мужчину, да еще потратившего столько сил на ласки. К ее радости, Кэм спал глубоким спокойным сном и не услышал ее беззвучных шагов, когда она прокралась к выходу из спальни.
Ванна встретила ее безупречной чистотойи она в очередной раз убедилась, что управляющий, несмотря на его потешные «доблестная матрона» и «прекраснейшая трибун», свое дело знает отлично. По привычке, сложившейся годами, она сначала ополоснулась, сгоняя остатки сна, и сделал несколько упражнений, помогающих разбудить каждую мышцу. Тело было гибким и послушным, как всегда, а после ночных событий даже более пластичным, чем обычно, и она легко перекувырнулась несколько раз вперед и назад, выгнулась спиной так, что ее руки оказались рядом с ногами, прошлась в такой позе туда-сюда по атриуму, а затем вывернулась на руки и стала отжиматься.
Единственное, что заставило ее огорчитьсяэто не проходящая уже много месяцев боль в запястье. Шрам давно спрятался под изящно нарисованным черной вязью «браслетом», а в жизни закрывался и наручемно боль постоянно давала о себе знать, как только она перебрасывала отточенным движением меч в левую руку или брала второй. Больно было и отжиматьсяона еле дотянула до пятидесяти, еще двадцать сделала на правой руке, закинув разламывающуюся левую на поясницу, и встала прыжком. Наверное, Ренита была правастрела не просто повредила мышцы, а слегка раздробила край кости, и он сросся как-то неправильно
Она тщательно вымылась, растерлась лотосовым маслом и оглядела себя в большом бронзовом зеркалена нее глянуло незнакомое лицо взрослой женщины с правильными чертами лица и чувственным, слегка кошачьим и хищным оскалом, вот только слишком бледное и с залегшими вокруг глаз темными тенями. Гайя поняла, что сейчас, хоть и не во дворец, а в лагерь и в полной форме, но без косметики не обойтисьиначе ей будут смотреть в след, а Ренита наверняка кинется со своими отварами.
Как быть с гостем? поинтересовался управляющий, открывая ей дверь и выводя коня, уже даже взнузданного. Я услышал, как ты встала, и позволил себе подготовить тебе коня.
Спасибо, искренне ответила Гайя, вскакивая на смирно стоящее крупное животное, привыкшее к обстоятельному Друзу и сейчас с опаской поглядывающее на нее, животным чутьем распознав за видом и запахом кожи и металла доспехов женщину. Он и вчера нес эту всадницу, но тогда с нею рядом был мужчина, а его самого пугал еще и запах крови, исходивший от них обоих. Сегодня же конь решил показать на всякий случай, что мужчина тут все же он, а не всадница, и встал на дыбы. Гайя удержала поводья, осадила упрямца и поймала еще один восхищенный взгляд управляющего, успевшего отпрыгнуть на верхнюю ступеньку крыльца.
Вот только не заржи, наклонилась она к уху коня, слегка погладила теплый бархатистый лоскут, и добавила уже коню и управляющему вместе. Не будить, конечно. Проснется, предложи легкий завтрак. Ну и все, что попросит. Ванну. Но лучше, если в доме будет такая тишина, что он спокойно поспит. Поверь, сейчас он нуждается только в этом.
Вот уж не сомневался, пробормотал себе под нос управляющий, кивнув ей. Он примерно догадывался, чем занимались его хозяйка и Кэмиллус, к визитам которого управляющий успел привыкнуть, и не осуждал их. В конце концов, жизнь воинов скоротечна, а уж если судить по количеству шрамов, покрывающих тела их обоих, то явно становится понятно, что эти ребята не прятались за кустами. Так пусть хоть сейчас насладятся кусочком жизни, если даже с праздничного вечера умудрились вернуться изрубленнымион же видел, что ее стола не была разорвана жадными мужскими руками, а рассечена в нескольких местах клинками, да и чтоб кольчугу поддевали, идя на праздник, он тоже не встречал.
Она спрыгнула с коня у штабной палатки, бросив поводья молодому солдату из числа тех, кого еще не брали на боевые выезды и допускали только до тренировок и всей рутинной работы по лагерю, на которую у спекулаториев не хватало ни сил, ни времени, и прошла к Фонтею. Тот вместе с Друзом разбирал целую стопку деревянных навощеных табличек с записями допросов и очень образовался Гайе:
Рад заметить, что не подвела и в этот раз. Хочешь взглянуть, что тут нам напели эти чижики?
Хочу, она взяла протянутый ей кодикиллус и стала всматриваться в скоропись дежурного скрибы. Ого! Значит, Квинт с ребятами успели перехватить отряд наемников, который мог и пожар в городе устроить? Так это получается, что надо быть готовыми и к таким масштабным вылазкам?
Выходит, так, префект потер глаза, покрасневшие от чада светильников и бессонной ночи.
Дарий вернулся? Во дворце все тихо?
Дарий вернулся рано утром, когда поменялся караул и он сам лично еще раз проинструктировал ребят. Но
Что?! Опять ранен?
Да нет, нашел силы на улыбку сквозь наваливающуюся все больше усталость префект. Но вляпался все равно. Думаю, он толком сам тебе расскажет, я так и не понял.
Что с ним?
Да все хорошо, отмахнулся префект. Молодо-зелено, какие еще ваши годы. Гуляйте, пока силы есть.
Гайя недоуменно пожала плечами и подумала, к чему бы заговорил префект про «гуляйте», уж не донесли ли ему про то, что Кэм ночевал у нее и сейчас, как она надеялась, там и находится? Она поспешила проинформировать его на всякий случай сама:
Кэмиллус ранен. Я вчера взяла на себя смелость и отправила его не к Рените, а ко мне домой. Ребята сказали, у нее тут завал был? Как они?
Префект поморщился:
Да ужасно Вот Дарий потому и влип. А Кэм? Ну забрала Кэмиллуса и забрала. Тебе виднее. В конце концов, если уж будет тревога такая, что за тобой домой пошлют, так и он не отстанет, и тут же спохватился, глянул взволнованно. А он вообще в каком состоянии?! Ты его видела перед отъездом?!
Да, конечно. Рана нетяжелая, я все сделала. Отсыпается. Хотела забежать к Рените, позвать ее вечером с собой, чтоб взглянула на упрямца. А что ужасного с ребятами? У нас вроде четверо только было раненых, и то, порезы пустяковые, их девчонка от дежурной декурии вигилов перевязала. Она там что-то начудила?! Придушу.
Да при чем тут она, отмахнулся Фонтей. Там оказалось, что все оружие отравлено. И стрелы. И мечи. И на вилле, и у тех, кто полез на вчерашнюю вечеринку.
И?
И в результате все, кого Ренита осмотрела и даже спать по своим местам отправила, вдруг начали метаться среди ночи, нести бред и порываться куда-то бежать. Парни вскакивали и валились в судорогах. Весь лагерь вскочил. Их снова к ней оттащили. Ну а мы с Друзом и Таранисом вытрясли из них всю правду, что за дрянь на клинках. Да и Ренита догадалась уже по признакам. Вот она-то и отправила подвернувшегося под руку Дария в храм Флоры за противоядием. Трава какая-то редкая или семена какие ей понадобились. Вот он, не слезая с коня, и помчался. А что делать? Десяток парней в корчах бьется и околесину несет.
Гайя невольно зажала рот рукойтеперь она явственно поняла причину откровений Кэма и его странное поведение. Она вспомнила, как он в свое время небрежно упомянул, что яд скорпионов не особо повредил ему, когда они жалили его, валяющегося в пустыне израненным и без сознания, и что это дало ему особое положение среди суеверных кочевниковотношение как к «повелителю скорпионов», почему они и подобрали его, возились и выхаживали.