А если нет?
Боюсь, что лекарство может наделать бед.
Не поможет? недоверчиво поинтересовался Дарий, думая про себя, а нет ли смысла позвать старшую жрицу и пожаловаться на странную девчонку, явно просто так пытающуюся затащить его в постель.
Дарий был зол необыкновенноон устал, он переживал за друзей, хотел ответить добром на доброту Рениты, которую она проявила к нему, выхаживая после двух ранений, и вот теперь должен переспать с какой-то худющей девчонкой в венке, все-то и достоинств которойотдаленное сходство с Гайей. Но Гайя никогда не стала бы домогаться мужчину, тем более так нагло и упрямоГайя нравилась ему прежде всего своей гордостью. И он помнил, как в Сирии она твердо запретила ему говорить кому-либо, что она женщина, и добровольно несла двойную тяжесть службы в образе лихого разведчика Гая, за безрассудной отвагой которого целая застава прикордонников не смогла распознать девушку.
Поможет. Это лекарство, а не колдовство. Но вот гнев богини может упасть на голову твою или тех, кто тебе дорог.
Старшая жрица тоже так думает? устало опустился Дарий на ступеньку лестницы.
Естественно, просто ответила девушка, тоже уставшая от спора на рассвете. Иначе не послала бы меня с тобой.
Логично, вздохнул Дарий и вдруг резко взлетел на обе ноги и попытался выхватить у жрицы мешочек с орешками.
Но неожиданно для себя он пошатнулся и едва не упал на пятую точку от неожиданностиперед его носом пролетела напряженная босая нога девушки, едва не врезавшись ему в ухо, увернуться ему помогла отточенная реакция фехтовальщика.
Ты что творишь? спросил он у девушки, уже еле сдерживая ярость.
Она решила действовать с ним по-мужски, и он счел руки развязаннымисмог оценить технику и силу ее удара, и понял, что хоть до Гайи ей далеко, но девочка тоже не только украшать венок лентами умеет. Он попробовал еще раз протянуть руку к заветному мешочкуи снова в ответ мгновенный блок и сокрушительная атака. Она не испугалась, даже когда он нарочно обозначил, но в самой крайней точке отвел в сторону удар в лицошироко распахнутые серые, как у него самого, глаза Рыбки не дрогнули.
Она отпрыгнула и рассмеялась:
Ты теряешь время, и снова посерьезнела. Да пойми ты, упрямая голова. Не мы придумали ритуалы во славу великой и щедрой Флоры. Нам остается лишь следовать им и бережно охранять.
Охранять? Ну это у тебя получается, поверь знающему человеку, перевел дыхание Дарий.
А почему не должно? Я выполняю послушание по охране храма. Кто-то выращивает растения, сутками напролет возделывая почву и таская воду для полива, и их пальцы к осени напоминают коричневые и корявые коренья. А у кого-то из моих подруг получается путешествовать и находить редкие растения. Мы здесь не боимся тяжелой и опасной работы.
А ты?
А я и еще несколько сильных девушек охраняем храм. Мужчинам сюда можно только в качестве посетителей, да и то тебе оказана особая честь, раз старшая жрица пустила тебя в хранилище со мной.
А ритуал это ваш? С опылением?
Это тоже моя обязанность.
Хорошо, сдался он. Если я тебе дам честное офицерское слово, что вернусь, как только лекарство будет в руках Рениты?
Поверю. Но шутить с богиней не советую.
Дарий принял из ее рук драгоценное снадобье, спрятал его за пазухой и опрометью выскочил из храма, прямо с третьей ступеньки запрыгнув на коня.
Наконец-то, всплеснула руками Ренита, по-прежнему мечущаяся вместе со своими добровольными помощниками среди содрогающихся и стонущих раненых, которых им удалось избавить от мешающей прерывающемуся дыханию одежды и уложить на койки, с которых они того гляди бы могли сорваться, если их не удерживать.
Она приготовила отвар, стала поить их и прикладывать к ранам смоченные этим же отваром повязки. Постепенно ребята начали успокаиваться, ровнее дышать, их взгляды стали более осмысленными. Некоторые вполне серьезно стали удивляться, как это они заснули у себя в палатке, а проснулись в госпитале, да еще и привязанные к кроватям. Ренита не стала вдаваться в подробности:
Вас всех ранили отравленным оружием. Спасибо Друзу, мы узнали это вовремя. Спасибо вашим друзьям, что заметили неладно. И спасибо Дарию, который вовремя привез противоядие. А теперь постарайтесь заснуть и отдохнуть как следует, она прошлась между ними еще раз, проверяя привычными движениями повязки и лбы, укрывая одеялами. А где, кстати, Дарий?
Она негромко, между делом поинтересовалась у капсария, так как тоже беспокоилась о Дарии и хотела поблагодарить его за то, что безотказно отправился в храм. Ренита запоздало вспомнила, что храмовые охранницы могли потребовать от него ритуала опыления, но не думала, что для красавца Дария это может быть затруднительнымжрицы Флоры все были очень красивы, их тщательно отбирали, а часть из них выросла из девочек, родившихся в результате как раз таки священного опыления юных охранниц.
Дарий велел передать, что вернулся в храм Флоры и будет в лагере позже, ответил ей капсарий, и Ренита содрогнулась от нехорошего предчувствия.
Дарий снова проделал путь к храмулишь заменил почти загнанного коня да накинул плащ. Он подумал, что и сам порядком загнан, и может просто не суметь ответить на все ожидания жрицы, но он дал слово, а выбор за нейона должна была заметить, что он едва не падает от усталости.
Жрица встретила его на пороге храмаи ему показалось, что цветы в ее венке уже другие, свежие.
Я знала, что ты вернешься. Ты же дал слово офицера.
Вернулся. Но знаешь, я тебе честно признаюсь, что поспал бы не с тобой, а рядом с тобой. Или просто на этом крыльце
Она подхватила его под руку и заглянула в глаза:
Ты отважный воин и честный человек. Никто не собирается над тобой издеваться. Я предлагаю тебе ванну, хороший завтрак, отдых в мягкой чистой постели.
Звучит потрясающе, вздохнул Дарий, и она радостно протянула ему руку.
А дальше он действительно забыл обо всемхудое с первого взгляда тело девушки оказалось жилистым и сильным, почти таким же гибким, как у Гайи, а ее познания в деле любви были гораздо солиднее. Рыбка была раскована и откровенна, она выгибалась от каждого его прикосновения, урчала от восторга и не стеснялась дарить ему такие ласки, о которых ни он, ни Гайя и помыслить не могли быщекотала языком живот и грудь, терлась своей небольшой крепкой грудкой о его грудь, сползая к бедрам и заставляя его забыть про сон и усталость. Наконец, совершенно обезумевший от ее ласк Дарий обхватил трепещущее тело Рыбки и бросил на себяона только того и ждала, описала, ломаясь в талии, круг над ним и опустилась на его ждущее приказа, как взведенная баллиста, естество.
И вот тут Дарий едва не потерял сознание от наслажденияи от изумления. Рыбка, несмотря на свою потрясающую наглость, оказалась девственницей. Рухнув на него, она вскрикнула неожиданно тонким голосом и всхлипнула:
Ой, мамочка Великая богиня
Дарий приподнял торс, притянул ее лицо к себе и поцеловал этот чувственный пухлый рот с закушенными от страха и боли губами:
Несмышленыш. Ну все, все Успокойся Неужели так больно?
Она покачала головой, сглатывая слезы:
Нет. Вовсе нет. Я просто испугалась.
Эх ты, воин
Дарий понял, что девчонку научили приемам обольщения и вбили в голову уверенность в незыблемости ритуалаи попади она в руки кого-нибудь другого, могла бы и погибнуть, пасть жертвой своего же лицедейства. Они и сам едва не принял ее за искушенную в делах любвии только врожденная способность быть мягким только в постели с женщиной спасала девчонку от грубого вторжения.
Он постарался сгладить свою невнимательностьласкал и целовал ее, слизывал слезинки с длинных ресниц, и в конце концов она заснула в его объятиях после того, как Дарий сумел ей показать, что на самом деле она должна была ожидать от него.
* * *
Гайя освободилась от дел только ближе к вечеру. Даже тренируя молодых воинов, она украдкой поглядывалане появилась ли рослая фигура Кэма. Она совершенно не исключала, что могучий организм Кэма справится с болью и с действием яда, и он, проснувшись и не застав ее дома, отправится на службу.
Но, к ее облегчению, Кэм не появился, а раз управляющий не прислал гонца с тревожными сообщениями, то значит, все там в порядке.
Гайя самозабвенно отдалась тренировке, чувствуя себя несколько виноватой перед ребятамито она была в командировке, то лечилась, то вот это нудное задание во дворце, с которым получилось, что она даже по возвращении из Сирии не слишком часто проводила занятия, а уж с появлением Лонгина была рада, что он готов поделиться с ребятами своими приемами.
Наконец, загнав себя и парней, она отпустила их мыться и отдыхать.
Гайя, а ты теперь снова будешь тренировки сама проводить? спросил у нее задержавшийся на площадке Вариний.
Постараюсь. А ты делаешь успехи! Молодец!
А что толку? Вот и ты, и остальные командиры, и даже Рагнар, все твердят, что у меня хорошая хватка, что я выносливый. А на боевые выезды не берут.
А ты просил?
Постоянно, признался юноша. Каждый раз. Говорят, рано еще, иди коней чисти.
А на учениях ты что-то делал?
Да все. Квинт даже как-то похвалил. Но на следующий же день снова не взял.
Гайе было приятно слышать, что у Вариния не пропало желание служить, что он справляется со всеми трудностями и умеет дружить с товарищами. Она уже слышала хорошие отзывы того же Квинта о юноше. Но как ей было объяснить рвущемуся в бой молодому солдату, что они все из последних сил берегут его, стараясь до последнего не бросать в ту бойню, в которую иной раз вляпываются сами.
Погоди. Не торопи коней. Всему свое время.
А ты возьмешь меня? Или тоже не доверяешь?
Доверяю. И возьму. Но это не означает, что завтра.
И то хорошо, он улыбнулся ей широкой открытой улыбкой на усталом и перемазанном за несколько часов возни в пыли лице.
Все, беги мойся и отдыхай. Надеюсь, тут ты не прячешься от воды? вспомнила она страхи Вариния в лудусе.
Он рассмеялся свободным и счастливым смехом:
Нет! Конечно, нет. В лудусе я не от воды прятался. А от некоторых купающихся ну ты меня поняла
Поняла, кивнула она серьезно. Все, беги. Я тоже устала
Она не кривила душойвсе же сказывались пережитые ранения, и ей стало немного труднее тренироваться в таком темпе наравне с молодыми мужчинами. На каком-то моменте сегодня она даже почувствовала, что ей не хватает дыхания
Сил мыться в ледяной воде не было, просить согреть тоже было неудобноона знала, что греют воду в котлах для госпиталя по просьбе Рениты, но самой досаждать лишними просьбами не хотелось. Гайя заглянула в свою палатку, где переодевалась к тренировке и оставила форму с доспехаминадевать сейчас белоснежную тунику на потное и пропыленное тело тоже не хотелось. В конце концов она плюнула, сдернула со стены простой походный плащ, завернулась в него и поехала домой, чтобы там спокойно плюхнуться в теплую ванну, перекусить вместе с Кэмом и заползти под одеяло в своей комнате. Девушка была уверена, что если Кэм и ждет ее дома, то наверняка для того, чтобы извиниться за слова, сказанные ночью. В душе она боялась этоговозможно, оттого так безжалостно и гоняла саму себя на тренировке, хотя могла бы стоять и просто отдавать команды, показав прием пару раз и все. Ей так хотелось ночью верить, что Кэм был искренен с нейи вот утром, узнав о действии яда, под которое он тоже попал, она снова ощутила удар под колени.
Гайя остановила коня, чувствуя, как вместе с замолчавшим цоканием подков по мостовой перестало биться и ее сердце. Она не знала, чего хочет сейчас большеузнать, что Кэм проснулся без нее и уехал или застать его спящим с неизбежным объяснением о произошедшем между ними ночью.
Ее сердце забилось снова и очень быстро, едва не выпрыгивая из грудиГайя подумала, что была б в доспехах, точно погнулись бы грудные пластины. Кэм сбежал к ней навстречу с парадной лестницы:
Наконец-то! и протянул руки, снимая ее с коня.
Гайя запротестовала было:
Не хватай меня на руки! Рана откроется.
Но он быстро и весело сказал ей, накрывая протестующий рот девушки легким приветственным поцелуем:
Если дергаться не будешь, то ничего не откроется, и прибавил совсем тихо. Я так скучал без тебя.
Гайя смутиласьона ожидала чего угодно, но не продолжения нежности, и подумала, что, возможно, Кэмиллус хочет таким образом загладить свое черезчур откровенное поведение накануне.
Я была в лагере. Провела тренировку. Посмотрела протоколы допросов. А заодно забежала к Рените. Оказалось, что им там лихо пришлось всем. Все оружие у поганцев было отравлено. Ребят еле спасли. А твой организм, видать, действительно к ядам не очень восприимчив.
А вообще-то я так и подумал уже днем, когда проснулся. Что все же яд какой-то в крови бродил. Еле встал. Голова как не своя. Оторвать, в канаву бросить и собаки есть не станут.
И сейчас? Гайя слишком хорощо знала, каково это терпеть головную боль.
Прошла. Отлежался, отсиделся. У тебя тут и библиотека потрясающая. Не помню, когда уже и свиток в руки брал крайний раз и не так, чтобы доходы с расходами посчитать, а для души. Гомер, Гесиод
Рада, что тебе полегче. И что голова прояснилась. Ничего страшного, я все понимаю. Наверное, в горячке тоже чушь несла? Так что забудь, мы все также друзья.
О чем ты? не понял сначала Кэм, но по тому, как при этих словах напряглось ее тело в его руках, догадался обо всем.
О то, о чем ты проболтался ночью ее голос был абсолютным спокойствием, и лишь по телу пробежала каменеющая дорожка дрожи.
Он понял ее сомнения, но не ответил ничего, а только улыбнулся.
Он ногой открыл дверь в ванную, уже наполненную легким паром, поднимающимся от горячей воды, поставил ее на ноги и решительно снял с Гайи плащ, откинув капюшон, под которым она спрятала свалявшиеся, жесткие от пота и посеревшие от пыли волосы.
Котенок ты мой. Маленький и серенький, рассмеялся Кэм, взъерошивая ее слипшиеся колечки. В твоей голове можно посеять репу.
Девушка полыхнула от смущения, и он поспешил прижать ее к себе такую, как естьвсю в пыли, в пропотевшем строфосе и сублигакулюме.
Ты прекрасна. Персефона, вышедшая на земную поверхность. И твои драконы нарезвились вдоволь?
Она кивнула, успокаиваясь.
Работы непочатый край. Много молодых ребят. Рвение есть, сил полно, но им не хватает знаний, еще не вошли в плоть и кровь те приемы, которые у опытных воинов получаются сами собой. Они рвутся в бой, а я понимаю, что не вернутся оттуда.
Понимаю, кивнул он. Погоди, сейчас чуть подживет бок, и составлю тебе компанию. Жаль, Лонгин погиб. Сам хотел у него кое-чему поучиться.
Они замолчали одновременно, потому что каждого из них захлестнули тяжелые воспоминания. Кэмиллус первым нарушил воцарившуюся тишину:
Ложись-ка на скамью, и я разотру тебя мылом.
Она отдалась во власть его сильных и одновременно нежных рук, растирающих ее усталое, покрывшееся свежими синяками тело, разведенным с водой и взбитым в пену галльским мылом. Он оттирал грязь, въевшуюся в ее кожу за день бросков и захватов на покрытой слоем мягкой пыли утоптанной площадки для тренировок, и одновременно массировал ее мышцы, заставляя их расслабиться. Кэм несколько раз окатил ее теплой водой, смывая пену, а затем снова подхватил на руки, расслабленную и полудремлющую:
Точно котенок. Теперь золотисто-белый, но все равно крошечный легкий гибкий котенок.
Мужчина опустил ее в ванну с теплой водой, продолжая ласкать все ее тело, обводя поцелуями контуры драконов, и Гайя опомнилась ненадолго лишь тогда, когда сама потянулась за его поцелуем.
А дальше мир перестал для нее существовать, и она не смогла возразить даже тогда, когда Кэм присоединился к ней в ванне.
Придя в себя окончательно и выбравшись из сладких облаков непривычных ощущений, она тут же забеспокоилась о Кэме:
Ты же намочил повязку! Так мы вообще не продвинемся в лечении!
Он снова поцеловал ееи снова удивительно легко, воздушно и при этом так, что мурашки снова побежали по ее телу и голове. Но Гайя побоялась снова расслабиться, и остановила его:
Кэм, дай теперь я за тобой поухаживаю.
Ну хорошо, прикрыл он глаза в предвкушении предстоящего удовольствия от ее ласковых аккуратных прикосновений, когда она будет обрабатывать рану и накладывать новую повязку, невольно обхватывая его всего руками вокруг талии.