Выносливый организм Кэмиллуса, унаследовавший здоровое начало и матери-патрицианки, и отца-воина, восстанавливался удивительно быстро, несмотря на опасения Гайи, которая вовсе не была уверена в пользе такой ночной активности для раненного. Спросить у Рениты она постесняласьвсе же дело касалось не ее одной, и, хотя Ренита не была никогда замечена в сплетнях, да и с кем бы ей обсуждать новости в лагере, но все же Гайя считала, что чем меньше круг людей, владеющих какой-то информацией, тем лучше. К тому же она видела, что Рените и без того забот хватает.
Выезды и жесткие тренировки, мало чем отличающиеся от реальной боевой работы, следовали одно за другим, и Ренита едва успевала поворачиваться, несмотря на беременность. Она постепенно смирилась со своим положением, ушли тошнота и недомогания первых месяцев, и женщина немного успокоиласьк тому же и Таранис снова стал с ней мягким и внимательным, если только успевал увидеться.
Ренита время от времени навещала Юлию и Гортензиютеперь всех троих женщин связывало общее. Беспокоило ее однородится через полгода ребенок, и куда она его принесет? В палатку, где кроме нее, еще около десятка офицеров, которым надо отдыхать в редкие свободные часы, а не слушать плач обмочившегося младенца. К тому же лагерь преторианской гвардии вряд ли украсят сохнущие пеленкихотя развешивала же она за госпитальными палатками выстиранные бинты, простыни и полотенца. Все эти мысли делали ее еще более мрачной и озабоченной, и хмурое выражение лица она усилием воли прогоняла только тогда, когда общалась с пациентамиим она неизменно старалась внушить уверенность в скором выздоровлении и в том, что она и стоящие за ее плечами Эскулап, Махаон и Подалирий вместе с Телесфором, мелким божеством выздоровления, помогут им в этом. Ребята шутили, что не иначе как именно крошечный Телесфор и сидит у в животе, чтобы быть всегда под рукой.
Совершенно выбил ее из колеи Дарий, который пришел как-то в палатку поздним вечером после утомительной тренировки, даже не вытерев холодной воды, которой облился прямо из ведра.
Ренита, ты не спишь?
Нет. Пытаюсь. Но Тараниса опять нет, и мне тревожно.
Не надо. Сегодня ему точно ничего не угрожает. Он дежурит во дворце.
Ты так говоришь, как будто он там лежит на пиршественном ложе с персиком в одной руке и грушей в другой. Я же знаю, что сидит где-то на крыше среди голубиного помета и выцеливает какие-нибудь подступы к дворцу.
Во всяком случае, кроме голубей, ему сейчас никто не угрожает. Это тебя успокаивает?
Нет, конечно, она завернулась поплотнее в грубое солдатское одеяло и откинула косу. А ты хотел о чем-то поговорить, раз окликнул?
Именно, присел он на край ее койки. Понимаешь, такое дело Мне надо знать, через сколько женщина узнает, что понесла?
Дарий, удивилась Ренита. Давай-ка выкладывай, что ты натворил. Гайя?!
Ну, знаешь, обиделся Дарий. В храм Флоры декаду назад кто меня посылал? И не говори, что не знала.
Знала, уткнулась она смущенно в подушку. Просто не подумала, что для тебя это вообще станет хоть каким-то событием.
Вот уж приласкала, протянул Дарий со смешанным чувством. Это что, у меня тут такая репутация?!
Ренита молчала, понимая, что сболтнула лишнее. Она знала, что Дарий несколько дней жил у Гайи, и что Марса уже давно нет в городе, и видела, как расцвела и похорошела ее подруга. Бесхитростный ум женщины связал все это воединои не ошибся.
Прости, спохватилась она. А что касается твоего вопроса. Обычно женщина догадывается сама по незаметным внешне изменениям в своем теле. Ну не буду же я тебе сейчас рассказывать про прервавшиеся регулы и утреннюю тошноту. Поверь на слово.
Верю. А со стороны?
Живот. И на каком-то этапе ребенок начинает там шевелиться, расправлять ручки и ножки.
А у тебя?
Пока нет. Обещаю, дам пощупать. Самой интересно. У Юлии уже вовсю борются там.
Как?
Кулачонками колотят. Все в отца.
И в деда.
Точно. Так погоди, ты беспокоишься о том, не стал ли ты отцом ребенка жрицы Флоры?
Дарий кивнул.
Ты этого никогда не узнаешь, заверила его Ренита. В любом случае она будет счастлива. Если родится мальчик, то ее с приданым для ребенка отправят домой к родителям, и вся семья будет гордиться подарком Флоры. Служба такой жрицы заканчивается, но ее с радостью возьмут замуж. Уже же будут видны ее способности рожать здоровых сыновей.
А если дочь?
Еще лучше. Будет расти с матерью рядом при храме. С малолетства будет изучать ботанику, траволечение. А если определят по задаткам в охрану храма, то и боевые приемы.
То есть ей ничто не угрожает?
Нет, конечно. Второй раз на этот ритуал не пошлют, если Флора подарила счастье материнства. Это же особый ритуал. Женщины, которые не могут годами забеременеть, проводят ночь в храме Флоры и платят за это немалые деньги. Считается, что на них тоже может сойти милость богини.
Ладно, ты меня все же немного успокоила. А если я все же зайду к жрице. Ей не попадет?
Попадет. Да она и сама не станет с тобой общаться. К тому же, ее уже наверняка освободили от несения охранной службы. Будущих матерей в храме Флоры берегут. Плетет венки, наверное. Или сушит яблоки. Так что ложись спать, она так глубоко зевнула, что Дарий устыдился лишать возможности отдохнуть и без того загнанного врача, к тому же уже заметно беременную.
Он и сам порядком устал, поэтому скользнул в свою койку, покрутился немного, раздумывая о худенькой юной Рыбке, которой теперь по его вине предстояло вот так же распухать и уставать, как Рените. «Ребенок у ребенкаэто совсем не хорошо», подумал Дарий, окончательно засыпая.
* * *
Гайя и Кэм вернулись домой вместе. Рана Кэмиллуса почти затянулась, и сидеть дома он отказывался категорически, хотя префект и не разрешил ему еще вернуться к своим обязанностям телохранителя. Крупное гнездо заговора было разгромлено подчистую, и сведения, которые получали спекулатории от перекупленных предателей и просто от честных людей, которые были рады поделиться с ними своими наблюдениями, это подтверждали.
Кэм, как и обещал, помогал Гайе проводить тренировкитело просило движения, привычных нагрузок, и он постепенно входил в свою обычную колею. Но вот возвращаться в лагерь пока не торопился, а Гайя и не напоминала. Ей и самой было приятно, что вечерами есть с кем поговорить, а не сидеть в пустом гулком доме, поедая в одиночестве свой ужин.
Она перестала мучиться угрызениями совести, раз за разом просыпаясь в объятиях Кэма и видя сразу, как открывает глаза, его покрытую узорами и шрамами грудь. Кэм удивительным образом умудрялся соблазнить ее даже тогда, когда они оба приволакивались домой еле живые от усталости, пропыленные, потные, оголодавшие за целый день беготни где-нибудь по окрестным лесам или старым каменным выработкам за Пыльной улицей.
Гайя радовалась, что с каждым днем она может быть все более уверена в своих бойцах, за которых несла теперь ответственность лишь ненамного меньшую, чем префект.
Секст Фонтей радовался, что у него теперь так надежно прикрыта спинаон успел испытать все трудности, свалившиеся на него в отсутствие Гайи. Казалось бы, таких центурионов было больше половины когорты, что само по себе необычно для римской армии, но вот уехала Гайяи оказалось, что не могут быстро и спокойно, не прибегая к крайним мерам, разговорить пойманного злочинника, что не сумели договориться между собой командиры групп, и в результате одна из них оказалась без прикрытия и поддержки. И так во многом, всего и не перечислить
И вот теперь Гайя, сразу окончательно повзрослевшая, ставшая еще более сдержанной и жесткой, но не утратившая гибкости и молниеносности своего ума, снова взяла на себя часть его заботи на этот раз еще и в соответствии с новым званием. Но Фонтей опытным глазом все же видел, да и собственный горький опыт подсказывалникогда уже Гайе не стать той отчаянной сорви-головой, которой она была в свои двадцать лет, служа под его началом еще в Германии. И дело не только в том, что она, наконец, поняла, что многие задачи можно решить не только отвагой, помноженной на силу и ловкость, но и хитроумными обходными путями. Она научилась предвидеть удары врага и расставлять им ловушкиэто сберегало и ее, и ребят, которых она вела за собой.
Но видел Фонтей и обратную сторону честной и беззаветной службыпусть Гайя и скрывала тщательно не только от всех, но и от самой себя, но тяжелые ранения давали о себе знать. Префект видел, как она часто уходила с тренировочной площадки, где потрясала закаленных молодых воинов своей ловкостью и выносливостью, белая как лилия, а не раскрасневшаяся от напряжения, как остальные. Однажды Фонтей заметил, как клинок выскользнул у нее из левой руки после напряженного учебного боя возле деревянного чучелаи порадовался, что девушка в этот час была одна там, потому что знал, насколько она горда и как не потерпит чьего-либо сочувствия.
Он выбрал момент и попытался поговорить с ней:
Ты великолепный командир. И за короткое время сумела подготовить толковых молодых офицеров. Хватит уже тебе влетать первой на штурме или ночевать в чистом поле.
Это отставка? ледяным голосом поинтересовалась Гайя, взглянув ему в глаза таким взглядом спокойных кошачьих глаз, что префект содрогнулся от силы ее взора. Хочешь списать?
Не сходи с ума, осадил он ее. Хочу, чтобы ты занялась той работой, до которой у нас до сих пор не дошли руки. А я понял, насколько она важна. Речь идет о предателях с опытом. О тех, кто за сестерции продал Отечество, а затем перепродал нам своих новых «друзей».
Что ж, я не привыкла обсуждать приказы и выбирать задания по вкусу. Если Риму надо, чтобы я возилась с этой мразью, я готова. Кто-то все равно должен это делать. А мы таки убедились, что вовремя полученные сведения сберегают головы наших ребят.
Если эти сведения достоверны, подчеркнул префект.
Да. согласилась она.
Марс сейчас в Брундизии занимается похожим делом, как бы между прочим заметил префект.
Он не вернется в ближайшее время? она попыталась казаться как можно спокойнее, но сердце снова заколотилось так, что едва не разнесло доспехи.
Жду со дня на день. Недавно присылал донесение с виаторами. Марс молодец. И в этом твоя заслуга немалая.
При чем тут я?
Не скромничай. Я прекрасно помню и тебя, и его в самом начале службы. Вообще не думал, что из капризного сопляка получится такой воин.
Я тоже была соплячкой. Взбалмошная девчонка, побежавшая навстречу судьбе.
Ты никогда не была соплячкой. И девчонкой. Если хочешь знать, ты всегда была красавицей. Только не понимала этого. А я, болван, не умел тебе этого объяснить. Разбивал тебе нос на тренировках, а после сам не спал и мучился угрызениями совести. А наутро снова посылал тебя в разведку, отдавая себе отчет, что оттуда тебя могут и принести.
Конечно. Не бросят же в овраге, не поняла она его мысль, и префект в душе отругал себя за плохо подвешенный язык, помешавший ему сделать политическую карьеру по возвращении в Рим, и тут же утешил себя тем, что командовал всегда членораздельно.
Прости меня, Гайя, выдохнул Фонтей слова, просившиеся на язык еще много лет назад, когда хрупкая девочка в иссеченных доспехах молча и тихо лежала с пробитым бедром на вытоптанной траве среди ругающихся на чем свет стоит таких же окровавленных легионеров, ждущих своей доли внимания сбившихся с ног легионных врачей после кровопролитной стычки с варварами.
Он тогда не мог сделать для нее ничегодаже приказать забрать раньше других на операционный стол, потому что многие его воины были ранены гораздо тяжелее. А девочка и не просила ни о чемсмотрела в небо своими глубокими кошачьими глазами и только смаргивала иногда, не давая слезинкам вытечь из глаз.
Командир, она всмотрелась в его лицо. Что с тобой сегодня? Что-то с Юлией? С Гортензией?
Префект взял себя в руки:
Старею, трибун Флавия. Устал я уже от всего этого. И ко дворцу никогда не привыкну. А вот у тебя получается великолепно. Ты так красива, что никто и не думает о тебе в этот момент как об офицере при исполнении.
Однако ты бы знал, как надоели расспросами именно о службе. И ты не представляешь, какие подробности интересуют молодых матрон!
Догадываюсь, хохотнул префект. Удиви их, Гайя Но тем не менее, заметь, ты для них такая же диковинка, как разрисованные Кэмиллус и Рагнар. И виться вокруг тебя престижно. Вот и пользуйся этим. Аквилу тебе в руки.
И барабан на шею?
Нет. Вот его не надо. Чем тише и чище будем работать, тем лучше. Шум и шорох были нужны в первое время. Мы должны были дать всем понять, что мы есть и многое можем. Что появляемся внезапно и действуем безжалостно. Это никуда не уйдет. И штурмы будут, и захваты. Но тебе придется дело иметь не с мелкой сошкой, и даже не с главарями наемников и предателей. У них у всех есть заказчики и патроны в высшей части римского общества. В Сенате. В ближайшем окружении Августа. Вот где ты будешь вылавливать погань, а не в канализации.
Ясно. Постараюсь не подвести.
* * *
Марс вернулся внезапно.
Гайя и Кэм в этот день никуда не спешили утром, потому что накануне вернулись из Палатинского дворца перед самым рассветом.
Гайя снова мучилась от головной боли, сжимавшей ее лоб железными обручами. Запах курящихся благовоний, гирлянд вянущей в духоте троянды, насыщенного пряностями дорогого густого вина, разбавляемого в кратерах кипящей водой из серебряной аутепты, пышущей паром, изысканные сирийские духи женщинвсе это смешивалось в один ужасный миазм, пропитавший дворец императора. Октавиан и сам ненавидел все эти сборищано поощрял, так как это давало ему возможность видеть постоянно и во всей «красе» весь цвет Рима. А Гайя не отказывалась бросить лепестки друг другу в чашу какому-нибудь изрядно нанектарившемуся патрицию и сочувственно выслушать пьяный треп о тяжкой доле лучшего помощника императора в деле управления государством. Чего она не бояласьэто приставаний, с которыми было как-то незаметно покончено. Защиту давал ее статус старшего офицера, боевые заслугиа вот поболтать к ней шли и пооткровенничать как к красивой и умной женщине.
И вот поздним утром, полулежа на кушетке, выставленной на открытую террасу, Гайя в легкой домашней столе, с распущенными после мытья волосами, наслаждалась гроздью первого в этом году розового винограда. Кэм, которого утром сменил Рагнар, приняв под свою охрану Марциала на выходе из дворца, тоже дремал, нежась на солнце. Сил на спарринги у них не было, и они отложили их на послеобеденное время, чтобы размяться, намыться, нарядиться и отправиться вновь нести свою службу.
Легкие шаги простучали по атриуму:
Гайя!
Она вскочила на знакомый голос.
Марс! Живой!
Она бросилась ему навстречу, путаясь в складках упавшего пледа, и оглядывала его со всех сторон. Гайя поняла, что Марс нарочно явился к ней уже из дома, не только умытый и побритый с дороги, но и переодетый в легкую короткую эксомиду, едва прикрывшую бедра и левое плечоон хотел сразу показать ей, что не только жив, но и совершенно здоров. Но у Гайи уже сорвалось с языка:
Не ранен?
Ни царапинки! он подхватил ее на руки и закружил по террасе, целуя в губы и в смеющиеся глаза. Гайя! Ты стала такой красавицей!
Да уж, фыркнула она. Невыспавшаяся и растрепанная.
Да какая угодно! Марс целовал ее снова и снова, не в силах оторваться от этой гладкой душистой кожи. Ты все так же пахнешь лотосом!
Далеко не всегда, и ты это знаешь, кокетливо заметила она, пытаясь достать ногами пол.
Для меня всегда. Ты снилась мне каждую ночь, и тут он осекся, встретившись с взглядом незамеченного им Кэмиллуса.
Марс, ты же наверное, голодный с дороги? Гайя наконец, обрела под ногами твердую почву и смогла поцеловать Марса в ответ. Она была так рада тому, что он вернулся живым и здоровым, что он снова рядом, что целовала его самозабвенно, пока не сообразила, что раз он с утра появился у нее дома, значит, провел на коне всю ночь.
Не откажусь, ответил он уже гораздо спокойнее, не сводя края зрения с Кэмиллуса, застывшего изваянием в стороне. Я же сразу доложил префекту о возвращении, сдал привезенные документы, там же в лагере ополоснулся, доспехи сбросил и к тебе. А тут
Погоди, я сейчас скажу управляющему, чтобы поторопился с завтраком, и она выпорхнула за дверь.
Кэм и Марс обнялись, похлопывая друг друга по спиневсе же они были боевыми товарищами и прошли вместе через серьезные испытания. Но Марс после первых приветствий вдруг отшатнулся от Кэма и тот все понял без слов.