Я нервно поджала губы, обошла его стороной и напомнила:
Тебе пора на дежурство, немного даже агрессивное.
Но потухнувшее в одном мимолетном рывке и развороте, в конце которого он впился губами в мои и попытался прижатьсяснявшая варежку Соня ухватилась за его форменную куртку и запищала сильнее. Сердце защемило в сладкой истоме, будто до этого момента ему никак не давали свободы, а сейчас разрушили одну из границ.
Веди себя прилично, назидательным тоном с улыбкой сказал он малышке.
И отстранился от меня, отняв из цепких пальчиков ткань.
Ты только что приставал к её матери, считай легко отделался, развернулась обратно я, так что не лезь больше.
Весьма грозно, смешок, но, к счастью, совершенно недейственно.
Я положила дочь, расстегнула комбинезон и вернулась к двери, чтобы сказать:
Дядь Миша ждёт.
И закрыться.
Всё ещё ощущая на губах его горькую любовь.
***
Эта ночь не должна была закончиться хорошо. Я уяснила это по глазам вошедшего в квартиру Никиты, который успел понуро постоять в коридоре, смотря куда-то на пол, пьяно рассмеяться собственным мыслям в голове и, наконец, повернуться к молча замершей мне.
Это всё из-за тебя! выплюнул он, сверля меня злым взглядом. Никогда в жизни я не видела его настолько агрессивным, ты что-то ему рассказала шаг в мою сторону, от которого внутри всё задрожало, своему этому менту, ещё один шаг.
Тут я уже отшатнулась, радуясь тому, что Соня лежит в кроватке. Подальше от нас двоих.
Надо было выкинуть тебя ещё в самом начале, усмехнулся он, подойдя и оставляя не больше метра между нами, как и говорил мне Вадим.
От него сильно пахло сигаретным дымом и недавно выпитым алкоголем. Кажется, все детские деньги ушли в «необходимую» ему сторону. От его состояния мне становилось всё неприятнее и страшнее с каждой секундой.
Как быстро он примчит сюда, если я сломаю тебе руку? спокойный вопрос даже без тени былой злости, и сколько я сам пролежу в больнице?
Я узнавать не хотела. Совсем.
Ты, кстати, в курсе, что такие как он обычно намного страшнее обычных парней, таких как я или Вадим? философски заметил он.
Я же подумала о том, что Шанхай то уж точно «обычный» парень. С его списком бандитских перестрелок и поножовщин пора было бы уже войти в топ не то, что по городупо стране.
Я сглотнула.
Он не придёт, выдавила из себя шёпотом.
Плевать, если честно, его руки скользнули к груди, где скрестились, напрягая меня ещё сильнее, меня волнует не это.
Его щека дернулась.
Мы пойдём свидетелями в суд, огорошил меня он, оба, убеждающий взгляд, и ты будешь свидетельствовать против своего утырка мента, который из-за тебя хочет засадить моего брата.
Я снова опешила, понимая, что он не отдает себе отчета, иначе своим глупым мыслям не поверил бы и сам. Кто вообще меня вызовет туда? Ии кто станет слушать показания непонятного человека? Он был явно не в своем уме, раз говорил мне что-то такое.
Это заставило меня отстранённо кивнуть ему несколько раз, чтобы не провоцировать. Вот только именно этот жест стал для него провокациейрука из позы вырвалась молниеносно, и я не успела убрать лицо, оказавшееся скованным в его тисках. Он сжал пальцы на моем подбородке, давя ими на челюсть и тем самым заставляя меня клониться вниз и покачиваться от его движений.
Не так больно, однако синяки будут. Вырываться или плакать сейчас точно не следует. Ему это не понравится.
Я не слышу тебя, рычание на ухо.
Он даже наклонился, чтобы сделать это. Пальцы сомкнулись сильнее. Я вскрикнула.
Как же ты меня раздражаешь, усталое от него.
Почему я в этот момент вообще обращала внимание на его тон? Мысли крутились вокруг маленькой деревянной кроватки в углу, в которой по счастливой случайности никто сейчас не кричал, не плакал и даже не возилсяСонечка спала, будто спасая себя сама.
Действительно, а с такими родителями разве не начнешь спасаться самой? Даже если тебе всего несколько месяцев, и ты ещё практически младенец.
И ты раздражаешь, и твой бывший урод, и твоя вечно орущая дочь, и Карина, которая придумала всю эту хрень! он касался своим носом моего, когда выплёвывал все это, смотря в мои глаза.
Сердце было где-то в животе, пожирая меня изнутри. Боль, страх и ненавистья словно копировала его самого сейчас, вот только всё это было причинено мне им, а не кучей людей, которых винил он в своём выборе.
Вы все должны были сдохнуть, как и обещал мне брат, выдал всех с головой Никита, вытри свои гребаные слёзы, тупая идиотка! Ты должна была сдохнуть первой! Чего молчишь?
Руки судорожно стирали с глаз и щек слёзы, пока не успели набежать другие. Я держала рыдания в груди.
Ты вернёшь Вадима, потаскуха! заорал он, мне плевать как, но ты сделаешь то, что я тебе сказал!
Послышался сперва всхлип из кроватки, а потом громкий плачСоня проснулась, и я сразу же взяла себя в руки. Мне казалось, что убей он меня, я всё равно буду способна на защиту. Во мне резко появились силы, чтобы оттолкнуть его и прошипеть:
Шаг к ней, и я тебя убью! я не узнала свой собственный голос.
Никита пьяно рассмеялся, расставил руки, мол «И что ты сделаешь?». А после, даже не оборачиваясь, шагнул к дочери. Я практически запрыгнула на него, когда над головой послышался вой полицейских сирен, мой телефон затрезвонил, а мы с ним упали на пол. Никита оттолкнул меня, впечатав виском в угол дивана, а после поднялся и рванул на выход.
Я выдохнула лишь в тот момент, когда входная дверь хлопнула за ним о стену подъезда, вывернувшись полностью. В голове было мутновсё плясало, играясь с оттенками жёлтого на стенах и потолке.
К дочери я практически ползла, только под конец пути поймав фокус и координацию. Пелёнку я меняла уже в нормальном состоянии, как и брала её на руки.
Вася! из прихожей в комнату вбежал Артём, всё хорошо?
Он быстрыми шагами преодолел комнату, добрался пальцами до моего очевидно синего от гематом лица и остановился на улыбке.
Пойдём, хмуро выдохнул он, когда вернётся, я его заберу. Но здесь оставаться на ночь небезопасно.
Я кивнула, взяла со спинки кроватки сухой тёплый плед и закутала Соню, понимая, что в подъезде будет прохладно. А мне и в самом деле нужно было обдумать всё и побыть в безопасности. Хотя бы одну ночь.
Скорая? поджал губы Тёма, дождавшись пока я сделаю шаг за ним.
Его глаза искали на моём лице серьёзные повреждения, выдавая беспокойство, которое он прятал за холодной маской.
Смеёшься? почему-то спросила я, тут два синяка.
Два? переспросил он, не буду тебя расстраивать, Вася, но выглядишь ты не так хорошо, как обычно.
Я хмыкнула. Давно ли я выглядела хорошо? Что-то из разряда фантастики. Потому и приятно. Даже не смотря на то, что сердце всё ещё колотилось в панике.
Прости, неожиданно сказал он, вновь дожидаясь меня.
Теперь мы шли по ступеням.
Тебе не за что извиняться, поджала губы и с сомнением взглянула на дверь его квартиры.
Правильно ли я вообще поступала сейчас, доверяя его помощи? Он не сделает мне плохов этом я была уверена. Проблема таилась в другомя сама могла сделать себе хуже.
Я должен был остаться, но подумал, что он не рискнет открыто навредить тебе. Тем более у меня была прослушка. Я предугадал всё, он был хмур и зол, как никогда, кроме того, что у него появится смелость. Прости, Вась.
Я пожала плечами и вошла в любезно открытую перед нами дверь. Металлическую, прочную и надежную.
Я могу подержать её, Тёма застыл напротив, смотря на то, как я пытаюсь удержать вертлявого ребёнка одной рукой.
На том этаже я предусмотрела специальное место в коридоре, чтобы класть Соню, когда обуваюсь. Здесь же его не было.
Не стоит, ловко опустила её голову на свое плечо я.
Скорее всего это выглядело как недоверие, однако раньше я могла доверить свою дочь только Карине. Которая оказалась той ещё подругой. Нужно будет узнать, что имел ввиду Никита, сказав тогда, что она тоже во всём виновата. И что она всё придумала. Что именно придумала?
Яне он, Вась, дёрнул щекой Артем, проходи в гостиную. Я принесу чай или вино? Тебе станет легче.
Я отрицательно мотнула головой.
Понял, попытался улыбнуться он, возьму на всякий случай. Ты всё равно Соню не м-да, его взгляд сместился к моей груди.
После чего он удалился в первый проём, мне же нужно было идти в ту комнату, где тогда сидели они с Кариной.
И чего все мои мысли возвращались к ней? Насколько же сильно она любила Артема, раз пыталась шантажировать меня? Она ведь не знала его настолько, чтобы хоть немного понимать, куда лезет. Тёма точно не был пай-мальчиком, каким считали его практически все. И Никита был правне будь Артём самим собой, со своим совершенно неуступчивым характером, то не смог бы подняться по службе так быстро. У него практически идеальная раскрываемость. А так же проклятые мной принципы, которые он сейчас скрывает за покладистостью и, можно сказать, услужливостью. Я согласилась на поход в больницу, те деньги, лекарства и нередкие разговоры только потому, что от него не избавиться. От него не скрыться. Он не отступит с тем, с чем уверен. И он никогда не станет лгать или терпеть ложьпоэтому я сразу всё ему рассказала, иначе меня бы давно заперли в той самой детской и презрительно носили мне еду через узкое окошечко в двери.
Вино, поставил уже открытую бутылку на столик между креслом и диваном, дать тебе качалку?
Я вновь мотнула головой.
Еда уже едет, он похлопал по дивану рядом, садись, Вася. Тебе нужно расслабиться.
Его взгляд был таким, каким я видела его сотню раз. Странно было видеть его сейчас. Однако уже в этот момент я понимала, чем всё это закончится. Плохаяникто и не отрицал. Но я села, как он и сказал мне. В метре от него.
Мазь от синяков, он махнул ею в воздухе и положил тюбик на стол рядом с бутылкой, но сперва успокойся. Обещаю, что и не прикоснусь к Соне, пака ты мне не разрешишь. Просто положи её, так будет лучше.
Я поднялась на ноги, туша шумный выдох и улыбку. Откуда ей здесь было вообще взяться? Но она была иронично-предвкушающая. Как и моя совесть, которая будет молить меня остановиться, когда эта игра завершится моим проигрышем.
Соня в «люльке». Я нажала на кнопку, выкрутив отметку на середину. А после села в кресло, чтобы нас разделяло хоть что-нибудь посущественнее воздуха.
Я поеду к маме, опомнилась я.
Но вставать не спешила, увидев его уверенный взгляд на себеон не планировал отпускать меня сегодня.
Поздно звонить, подтвердил мои догадки он.
И налил вино в бокалы, не забыв протянуть мне один.
Ты должна понимать, что это самое безопасное место для тебя и Сони, правдивые слова, но настолько же верные, насколько я не желала их слышать и принимать.
Потому кивнула, соглашаясь только номинально.
Крем, Вась, напомнил он, могу сходить в аптеку за обезболивающим или ещё чем.
Я даже почувствовала насколько сильно замахала головой в этот момент. Мне было страшно оставаться одной после того, что произошло. И я смогла понять и осознать это только сейчаскогда некрепкий алкоголь позволил расслабить зажатые в нервные тиски мышцы и немного освободиться от паники.
Я могу помочь, он не делал попыток приблизиться или подсесть, однако это был тот самый момент, когда я чувствовала себя ближе к нему, чем к кому-либо другому.
Кроме дочери, конечно.
Я про синяки, пояснил он.
Мне пришлось вновь помотать головой, начинающей пульсировать болью каждый раз, когда мысли касались мужа или квартиры на этаж ниже.
Не стоит, ещё один глоток из бокала, и я смогла спокойно откинуться на спинку кресла, расслабив затёкшее и болящее от прошлых ударов тело.
Где-то внутри гудящей головы вопила только одна мысль: я шла по тонкому льду, скрипящему и нещадно трескающемуся от каждого шага. Однако я предпочитала не видеть своё очередное падение, пренебрегая логикой и совестью. А потому бесстыдно смотрела в спокойные карие глаза и искала в них себя.
Можешь выбрать любую комнату, он закинул ногу на ногу, впервые за всё это время улыбаясь, лучше, конечно, если ты будешь спать в хозяйской спальне, но зная тебя
Он усмехнулся, я взглянула на него удивлённо-ожидающе. Настолько открытое наступление? Наш диалог длится от силы полчаса.
Я останусь здесь, он скосил глаза к дивану и добавил со смешком, пошлячка.
И я вдруг поняла один факт, о котором не задумывалась всё это времямы начали встречаться ещё детьми. Точнее подростками, но сути «взрослости» это не отменяет. Сейчас же я видела в нём равного себе взрослого человека, которым он не являлся.
Его смешил собственный намёк на соблазнение. И это удручало.
Однако одновременно заставляло расслабиться и принять то, что между нами ничего не будет. Плохо это или хорошо? Спорный вопрос.
Нет разницы, безэмоционально ответила ему я.
Он нахмурился. Словно понял, что где-то ошибся.
Вась, давай будем честны, ты не вернёшься к нему, тяжёлый прямой взгляд, от которого хотелось закрыть глаза, планируешь остаться у мамы? В этом нет смысла, он поджал губы, вы не терпеть друг друга сможете больше недели. Твой отец будет в ярости из-за того, что ты ушла от своего «мужа». Ты сделаешь только хуже.
Ты хочешь сказать, что у меня нет выбора, кроме как остаться с тобой? макушка коснулась стены, а взгляд метнулся к окну за полупрозрачной шторой.
Она была для меня сейчас, как признак адекватности. От этого жизнь казалось тухлой, но понятной.
Я не настолько кардинален, его палец постучал по его же бокалу.
Почти полному, в отличие от пустого моего.
Но именно этой цели я придерживаюсь, признался он, судьба Никиты предрешена. Как и ваша с Соней.
Предлагаешь мне поменять одного абьюзера на другого, выдохнула я, только Никита манипулировать не способен, а ты только этим и промышляешь.
Вась, дернулся он.
Я хочу ещё вина, перебила его, взмахнув бокалом в воздухе.
Он встал, подошёл ко мне и забрал посуду. А после, не спрашивая моего мнения, подхватил меня на руки и сел в кресло сам, чтобы расположить меня в нашей привычной позе. Я зажмурилась, закусила щеку с внутренней стороны и откинулась спиной на его грудь, а головой на плечо.
Он не сдержал шумного расслабленного выдоха. И слов, почти касаясь моего виска губами:
Тебе нельзя столько пить, Вась. Будет плохо, а ты ещё и болеешь.
Я хмыкнула.
Это ты придумал мне болезни.
Я и еще пара десятков врачей, к которым тебя направили, усмехнулся он, хочешь я отнесу тебя спать? Выглядишь кх-м не живой.
Я рассмеялась. Хороший комплимент, ничего не скажешь.
А ещё очень измученной и тощей, добил меня Тема, да, сперва точно нужно покушать.
Это было странно слышать. Когда последний раз кто-то интересовался моим состоянием? Кажется, он сам и говорил это больше года назад.
Его пальцы медленно проскользили по руке от плеча вниз, остановившись на ладони. А после сковали её в кулаке. Не знаю, как он, но я в этот момент забыла обо всём на свете и выдохнуланасколько это показалось мне «тёплым» жестом.
И до ужаса плохим.
Это неправильно, прошептала я.
Неправильно было оставлять эти отметины на твоём лице, его вторая рука, почти не касаясь, прошлась по подбородку, моё предложение застрелить его всё ещё в силе.
Я поджала губы.
Не стоит, выдавила.
Прикосновение губами к виску. Даже не поцелуй. Обычное действие, вызвавшее в моём сердце ураган.
Я очень устала, Тём, прошептала я.
Даже не знаю от чего. Это просто вырвалось из моего рта.
Пара месяцев, озадачил он меня, полечишься, отдохнешь. Я помогу, он улыбнулся и рассмеялся, отчего уху стало щекотно, уверяю тебя, что мне можно доверить Соню. В отличие от него.
Я прищурилась.
Так уверенно принимаешь чужого ребенка? Раньше ты говорил мне, что стоит мне тебе изменить, как ты убьешь меня. А теперь принимаешь дочь, которую я сделала, изменяя тебе.
Эти слова дались мне только благодаря алкоголю и пережитой, можно сказать, пытке. В обычное время я бы не осмелилась. Понимала последствия. Даже сейчас они дали о себе знатьАртём напрягся так, что полулежать на нём стало неудобно, сжал челюсти до скрипа, а ещё немного сжал мою руку, не больно, но ощутимо.