Вечером кто-то тронул Ирьиллина за плечо, и он обернулся сначала бездумно, не позаботившись придать лицу огонек человечности, но тот, кто звал его, не отпрянул и не вздрогнул. Ирь не спеша влез в маску и только потом вполголоса отозвался:
Чего? Я в твоем распоряжении, дружище.
Тот тряхнул головой. Молодой, как все они, даже те, которым минуло полсотни лет, красивый, как все они, живой и горячий, как все они.
Во-первых, Лу хотела знать, кто ты такой, если не человек и не демон (многозначительная пауза, предназначавшаяся для ответа). Ты знаешь, Лу, красавица Лу, это та, которая пригласила вас сесть и ехать с ней.
А во-вторых?
Тебе передают привет из самого Дублина, паренек хмыкнул, с другой стороны. Сейчас тот человек просит звать его Томми, но я опять не уверен, вообще правда ли он
Почему не демон?
Парень рассмеялся, словно над детской загадкой.
Легче легкого. Жрец.
Взлетевшая на лоб бровь.
Жрец?
Он изгнал бы тебя.
И Ирьиллин расхохотался, заливисто, безудержно, почти истерично. Его собеседник не знал, над чем тот хохочет, но присоединился к нему уже мгновение спустя, запрокидывая голову к небу и открывая красивую шею, усыпанную родинками.
Из ночи, дышавшей скрипом дерева, смешением наречий и ирландским виски, вынырнул Лакс. Пошел рядом с повозкой, оперся рукой и запрыгнул через край, немного тяжеловато по сравнению с тем, как сделал бы это Ирь, но восхитительно для человека. На его щеках и скулах горели поцелуи.
Лу, говоришь? жрец, кажется, запыхался. Слушай, она правда хочет тебя видеть.
Лакс помолчал, глядя в спину подорвавшемуся с места парню, и потом закончил ворчливым "и только тебя", а Ирьиллин снова расхохотался.
Так они ехали на повозке в караване пэйви, смеялись или молчали, говорили вполголоса или роняли выкрики в ночную тишь. Никто вокруг не знал ничего ни о Святом Граале, ни о кричащем человеческим голосом камне, ни о колдунье, стерегущей некий волшебный котел. Зато они знали все о танцах под звездами и тысячу историй, над которыми можно хохотать и плакать, которые разобьют вновь и соберут твое сердце.
Ирь так и уснул, кажется, посередине какого-то рассказа, когда позади него хихикали проснувшиеся подростки. Лакс фыркнул, но набросил на него валявшуюся там же попону. Воиныони такие. Жизнь или смерть, сон или явь, день или ночь. Жрецы же привычно блуждали по сумеркам и предрассветной зорьке, и то, что они думали о такой черно-белой жизни, никто не знал.
Со странствующим ирландским народом они задержались по меньшей мере на три дня. Очень уж хорошо было жить такую жизнь, отчасти похожую на их, но только в окружении семьи и друзей и не обремененную предназначением и долгом.
Время это прошло незаметно и на удивление мирнокроме разве что одной истории, в которую господин Айбер, конечно, не мог не вляпаться, просто потому что онэто он.
В тот день воин и двое мальчишек, находящихся где-то между детскими играми и взрослым времяпрепровождением ребят возраста примерно средней школы, кашеварили что-то на спонтанный второй завтрак. Шкворчали сосиски и помидоры, щедро посоленные с легкой руки Ирьллина, и вроде бы делать было уже нечего, стой да смотри, жди, когда все будет готово. Мальчишкам было невмоготу наблюдать за завтраком целых десять минут и не иметь возможность тут же затолкать его в рот.
Поэтому они сели прямо на землю, один поманил другого к себе пальцем, и они принялись рассказывать друг другу историисперва увлекательные, потом мрачные, а от них и до страшилок было недалеко. Завтрак, учиненный среди туманов в это сумрачное утро, был почти позабыт.
Господин Айбер как раз был по уши в делах: одной рукой он придерживал крышку, другойдлинную вилку, коленом, балансируя на одной ноге, пытался удержать тарелку, прислонив ее к ручке переносного очагаземля была насквозь сырой, и очаг спас час или около того от их жизней. Так или иначе, Ирьиллину было не пошевелиться никак, кроме как скупыми движениями продолжать убирать едва не подгорающие сосиски с огня, а за его спиной уже целая небольшая ватага мальчишек наперебой обсуждала бабадука, пиковую леди и матерного морского кота.
Ирь замер, не в силах пошевелиться. У него все холодело внутри, и бессмысленный, иррациональный страх едва не парализовал его на месте.
Воин знал, что может убить все, даже то, что люди считают бессмертным. И он с удовольствием убивал и демонов, и экзорцистов, и, при желании, мог бы убивать жрецов, знаменитых своей защитой. Его атакующая все живое, неживое и отчасти живое оборона была идеальна. Хаос выше даже самой смерти, как и жизнино все же Ирь чертовски, прямо-таки ублюдки боялся.
И когда четверть часа спустя кто-то крадучись приблизился к нему, сосиски разлетелись веером по земле, тарелка и вилка загремели следом, а в воздухе едва слышно просвистел кинжал.
Лакс, сонный и растрепанный, с отросшей длиннее обычного бородой и травой в волосах, был в одном, самом последнем и самом важном миллиметре в его жизни от острия безумно острого клинка. Ирь стоял и шипел на него, Лакс тупо хлопал глазами и подбирал нецензурную брань, все бабадуки на лиги окрест были испепелены одной лишь этой ненавистью в сощуренных глазах.
Того паренька, который рассказал Ирьиллину про демона, звали Дакей. И он сейчас вместе со жмущейся к нему Лу заорал что-то изумленное, оказавшись случайным свидетелем этой утренней сцены.
Ирь, ты что, сдурел?! прохрипел Лакс, набравшись смелости и вытаращив на друга глаза. Я имею ввиду, сдурел еще больше?!
Тогда Айбер выматерился и с размаху метнул кинжал себе под ноги, а Дакей бросился поднимать еще теплые, своим запахом как раз и приманившие его сосиски. Жареные помидорные ломтики было не спасти.
Ненавижу эти детские страшилки! гаркнул воин, так же резко вырывая кинжал и пряча его в ножны быстрее, чем уследил бы человеческий глаз. Тупое дерьмо!
Дакей и Лакс переглянулись.
Ты принял меня за бабадука? (молчание). Серьезно? (молчание с укоризной). Ладно, я понимаю, Ирь, но они же даже не страшные на самом деле! В чем проблема?
Воин снова зашипел, на этот раз сложив руки на груди и зло кривясь на весь мир вокруг.
Думаешь, эти дурни хоть раз позаботились о том, чтобы придумать, как этих тварей убивать? А? он поднял второй кинжал и спрятал и его тоже. Они жуткие! И, главное, ни слова об их слабостях! А я не такой тупой, чтобы поверить, что такую тварь изгонит какой-нибудь стишок. Это просто ну очень ублюдски!
Дослушав этот монолог до конца, Лу хотела было ободряюще положить руку Ирьллину на плечоно Лакс за секунду до этого успел отрицательно качнуть головой, девушка отдернула руку, а сапог воина пришелся по воздуху, а не хрупкому девичьему колену или животу.
Полегче! бросил жрец и сгреб друга в охапку.
Тот обозвал его, потом обозвал еще хуже, а потомуж совсем отвратительно, но Лакс мастерски овладел медвежьей хваткой и способностью пропускать гадости от господина Айбера мимо ушей, так что тому не оставалось ничего, как смириться и прекратить истерику. Впрочем, отдышавшись, он повторил другу все точно то же самое: какие жуткие создания из детских историй и как мало способов уничтожить их известно кому бы то ни было, зато вызывать их умеет, кажется, каждый ребенок, который уже умеет говорить.
Может быть, беда была в том, что Ирь уж слишком сильно во все это верил? Потому что знал куда больше людей, ведь, как говорится, многие знаниямногие печали
Только попробуй припомнить мне это, буркнул он немного позже, доедая холодную сосиску, поднятую с земли заботливым Дакеем.
Конечно, нет, старина, Лакс был серьезен, как никогда. Бабадуками и пиковым леди передашь все это сам, и жрец нырнул за повозку, а в доски на месте, где он только что стоял, врезалась пустая жестяная миска, брошенная меткой, управляемой гневом рукой.
Пугать девчонку было не обязательно, жрец потянулся, сытый и сонный. Но что сделано, то сделано. Таким придуркам, какими мы себя выставили, я бы и сам не отдал Грааль.
Она бесстрашная, по глазам видно, Ирьиллин остыл уже окончательно, и теперь только посмеивался над шутливыми терзаниями друга. Один в один как та, которая налетела на нас на Бельтайн.
Лакс приподнял бровь.
На парковке что ли? Да не, Ирь, они же разные, как земля и небо.
Все одно, пожал плечами воин, мигом теряя к разговору интерес, кажется, что это та девчонка переоделась, подсела к пэйви и обзавелась парнем. Может, вообще так и было, а?
Это было бы странно услышать от половины знакомых Лаксу жрецов, которые не трудились даже смотреть на лица, и тем более обращать на них внимание. Но на то они и были друидскими жрецами, тенями века древнего, века вечного. А Ирь был последним на земле, кого пришло бы в голову с ними сравнивать.
А еще подросла на пару лет, перекрасила волосы и сменила оттенок кожи, глаз, тембр голоса и сложение?
Ирьиллин кивнул:
Да-да, что-то как раз в таком духе. Она по крайней мере очень на нее похожа, Лакс, поверь мне и не ной. Вроде той же, но с другим лицом. Даже задала тот же вопрос и как-то похоже на меня смотрела, он откинул косу за спину и вздохнул. А священник, как его там, был как тысяча таких же священников в других городишках. Точь в точь. Со временем перестаешь чувствовать разницу, Лакс, дружище. Так что можешь не трудиться и забить сразу.
Лакс не ответил ему, только провел рукой по отросшей бороде и задумчиво уставился куда-то в пустоту над Айберовским левым плечом. Нет, он все-таки, определенно, сдурел
Каким-то благожелательным колдовом они проехали сквозь город, полный тысяч машин, людей и, благо, по крайней мере еще как-то обходившихся без метро. Город просто проплыл мимо них, упрятанный в бездонную глотку тумана, и остался позади, даже не запечатлевшись в памяти. И это было хорошо. К чему на душе лапы чужих городов?
А потом, когда Дублин оставили позади, состоялась Встреча. Тогда что-то заискрилось в воздухе, замерцало в траве и зашелестело в тумане, а кончики пальцев стало покалывать совершенно необычным образоммогло ли это быть случайностью? Было ли это случайностью? И вообще, было ли?
Никто этого не знает. По крайней мере, никто не признается, что знает, а кто знаеттот, определенно, ни за что не признается.
Он подошел, словно явился к себе домой. Подошели повозки пэйви остановились, откуда-то сзади раздались приветственный окрики на шельта.[15] Кто-то лихо заиграл плясовую мелодию на скрипке, и он рассмеялся, вспыхивая улыбкой.
О, и я скучал, и я скучал, мои любимые путешественники! Stafa tapa hu! [16]
И они расхохотались, совершенно довольные его шуткой, а он все смеялся и смеялся тоже, окруженный этими веселыми людьми, вечными странниками, как и он сам.
И потом, когда ему дали что-то выпить, расстегнули доломан и расстреляли сигареты, он выпутался из объятий этого многорукого, многоликого существа. Скулы ныли от улыбки, глаза горели.
А где бытолько начал он, но проныра Лу уже махнула рукой в сторону Ирьиллина и Лакса, маячивших чуть поотдаль.
И они столкнулись взглядами, словно ветры, вырвавшись из-за спины утеса. Лакса почти не тронуло этой волной, а вот Ирь и Лофт, почти полностью уже рыжий, с волосами, обрезанными по плечи и влажными от тумана, с сетью мелких шрамиков вокруг губ и лукавым прищуром На обоих были бордовые доломаныновый, не битый еще жизнью на Айбере и бывалый, но от этого более уютный, больше сросшийся со своим владельцемна Томми. Открытый горящий взгляд убийцы и веселый, тлеющий искрами азарта взгляд трикстера-путника.
И именно Лакс, даром, что человек, прочитал все быстрее них и схоронил у себя в памяти. Потом то, что он понял теперь, было обнаружено ценой пролившейся крови и двух бессонных ночей, но жрец все равно не пожалел никогда о том, что тогда смолчал.
Быть жрецомэто не только разжигать костры.
Дакей, издалека глядя на эту встречу, тут же чуть было не сказал что-то про зеркала, сбои в матрице и отражения, пораженно рассматривая путников. Но Лу, прильнувшая к его плечу, перехватила его слова еще до самого первого и решительно тряхнула головой.
Нет?
Нет, Дакей. Они же как небо и земля! Смотри внимательно.
И они смотрели, а Томми, Ирь и Лакс ушли за туманную пелену, и, казалось бы, только что обменялись парой фраз, а сейчас уже разливали пунш по жестяным кружкам и чокались. Томми и Ирь пили на брудершафт, хохотали, пили сноваи, чуть помедлив, с гостем выпил и жрец.
А потом, когда почувствовались взаимно плечи и спины, когда каждый что-то для себя решил и тут же позабыл, Ирьиллин приблизился к новому знакомому и выдохнул ему в самое ухо:
Уже можно звать тебя Локи? Пора?
И тот улыбнулся открыто и искренне, как деревенский мальчишка:
Подожди до Самайна. Я как раз собирался явиться на Самайн, а?
Заиграла веселая скрипка, раздался заливистый клич заводилы, и кто-то бросился танцевать, а остальные заголосили, захлопали, засмеялись. Туман приглушал эти звуки, обнимая бережно и ласково и скрадывая очертания мира. У Лакса мурашки побежали по спине от этого чувства.
Выждав пару мгновений, Ирь ответил Томми ухмылкой на улыбку, показал клыки.
К Самайну мы должны отыскать то, что ищем, сделать кое-что важное и уйти в законный отпуск до следующей весны. Может, поможешь? Выглядишь как тот, кто что-то об этом знает.
Скрипка словно плясала сама, зазывая остальных и разгоняя сердца.
Грааль? Томми подмигнул жрецу, стрельнув в него взглядом. Вижу, Грааль. Ну, что ж (Ирьиллин и Лакс сами не заметили, как затаили дыхание. Зато заметил трикстер). Это только легенда, вы знаете, парни? он выудил сигареты из кармана и поджег одну, и за его руками было не уследить, пока он высекал огонек. Как, черт возьми, возьмите черти, он это сделал?!..
Да ты сампросто легенда, буркнул жрец.
Трикстер фыркнул от смеха.
Приму это за комплимент, дружище, затянулся. Так вот. Это легенда. Байка для малышни. Старая сказочка. Россказни, байки, пустой пьяный треп и глупая болтовня. Смекаете?
Как его отыскать?
Иди тайными тропами.
С боем?
С миром, отрезал Томми строго. Не будь таким засранцем. Грааль не для засранцев, и не думай обойти это правило потому, что я ты не человек.
Мистер Айбер досадливо крякнул, а Лакс похлопал его по плечу со смесью сочувствия и глумливого я же говорил. И оба они были готовы кричать от восторга и, возможно, кого-нибудь убить.
А после их позвали обедать похлебкой из общего котла, и Томми тоже пошел со всеми. Он ел медленно, долго дул на суп, потом на суп в ложке и наконец на ложку, а после долго смотрел на суетящихся пэйви, на их гостей, повозки, пелену тумана и на огонь. И когда из-за его плеч вынырнули две руки и сгребли его в охапку, он почему-то даже не удивился, только пустая миска полетела куда-то в траву.
Томми и Ирьиллин покатились по земле.
Если одолею, ты рассказываешь все, бросил воин, ставя его перед фактом.
Томми ему не отвечалтолько улыбался уголками тонких губ и вяло сопротивлялся. Кажется, кто-то крикнул им после обеда?! Да вы с катушек послетали! и блть, Ирь, ты опять за свое! Какой же ты все-таки конченный!, а еще шарахались в стороны, спасали еду и ценные вещи и кричали что-то подбадривающее, что-то вроде так его! Наваляй рыжему! и ставлю десятку на Томми!. А потом тот, на кого только что поставили десятку, неожиданно поддался и оказался снизу, с раскинутыми в стороны руками и с той же, будто приросшей к лицу улыбочкой.
Ага! рыкнул было Ирь, но тут все вокруг него задрожало. Трикстер сощурился, будто видел что-то, предназначенное ему одному. Как-то весь подобрался, замер на мгновениеа потом задержал дыхание и дернул за что-то.
Мир будто чихнул, вздрогнула Томми, запыхавшийся, вдруг каким-то непостижимым образом повалился на Айбера сверху, и тот успел разве что выругаться, прежде чем его повалили на землю, обездвижили и приставили горлом к острию его собственного кинжала. Томас не имел оружия.
Кажется, кто-то сегодня будет без сказки на ночь, хмыкнул он, проглатывая признаки сбившегося дыхания и не подавая виду, что сердце буквально разрывает ему грудь, а легкие горят. Что мне за это будет?