Книжица наших забав - Шмараков Роман Львович 6 стр.

6

Два еретика пришли в Безансон. Худые и бледные, босые, ежедневно постящиеся, прилежно посещающие церковные службы, они снискали приязнь народную и принялись разливать среди неграмотных людей яд своего лжеучения. Чтобы им верили, они велели рассыпать муку по мостовой и ходили, не оставляя следов. Ходили они и по водам; входили в хижины, велели их поджигать и, когда те сгорали дотла, выходили невредимыми. «Если не верите словам нашим,говорили они,верьте чудесам». Епископ, растревоженный этими проказами, пытался им помешать, но, когда клирики начали называть новых чудотворцев обманщиками и слугами дьявола, народ едва не побил их камнями. Тогда епископ призвал одного клирика, искусного в чернокнижии, и сказал, что-де эти люди учинили в его городе то и то и что не мог бы он, клирик, вызнать у дьявола, кто они такие и какой силой все это творят, ибо не может быть, чтобы они, с их еретическим учением, делали что-то Божьею силой.Клирик говорит: увольте, я с этим делом давно завязал, никакой некромантии, только балет и керамика.«Войди в мое положение,говорит епископ,либо принять их учение, либо меня камнями побьют. Выполни мою просьбу, будь любезен, а я тебе грехи отпущу». Видя, какая кругом напряженная политическая обстановка, клирик, натурально, вызывает дьявола; тот приходит и, помня, что они официально порвали отношения, очень сухо спрашивает, что причиною, что про него, убогого, вспомнили. «Мне очень жаль,говорит клирик,что мы расстались; давай начнем сначала; а чтобы впредь быть тебе послушней, прошу, поведай мне, кто эти люди, и в чем их сила, и кто им вождь, и как они творят свои чудеса».«Все это,отвечает дьявол,мое: мной они посланы, что я им в уста вложил, то они и проповедуют».«Как же так выходит,говорит клирик,что им нельзя причинить вреда: ни в воде не тонут, ни в огне не горят?»«Моею рукою,говорит дьявол,написаны грамотки, в коих эти люди принесли мне оммаж, и зашиты у них под мышками, между кожей и плотью; с их помощью все чудеса учиняются».«Что же будет, если эти грамотки у них отнять?»«Будут немощны, как все прочие люди».«Спасибо,говорит клирик,поди покамест, а когда надобно будет, я тебя позову». Он отправляется к епископу и излагает ему это дело во всех подробностях. Епископ, в великой радости, сзывает все горожан и говорит: «Я ваш пастырь, а вы овцы; если сии мужи, как вы говорите, подтверждают свое учение знаменьями, я хочу с вами вместе им подражать; если же они заслуживают наказания, вы со мною вернетесь к вере отцов ваших».«Много мы видели знамений от них»,отвечают ему. «Но я не видел»,говорит епископ. «Так за чем дело стало?» Призывают еретиков, разводят костер посреди города; однако епископ тайно призывает к себе этих людей и говорит: «Прежде чем вы войдете в огонь, хочу видеть, нет ли при вас чего колдовского». Они тотчас раздеваются и спокойно отвечают: «Ищите усердно, и на телах наших, и в платье». Воины, предупрежденные епископом, поднимают им руки и находят под мышками шрамы; вскрывают их ножами и вытягивают грамотки. Епископ выходит с еретиками к народу и, дождавшись, когда все умолкнут, восклицает: «Теперь пусть войдут пророки ваши в огонь: коли останутся невредимы, поверю им». Несчастные, охваченные дрожью, говорят: «Сейчас мы войти не можем». Тогда епископ открывает народу их злодейство и показывает бесовские хартии; разъяренный народ хватает клевретов дьявола и швыряет в огонь. Так милостью Божией и усердием епископа истреблена была ересь, а чернь, обольщенная еретиками, очищена покаянием (Caes. Dial. V. 18).

7

Жил в Равенне некий Вильгард, предававшийся изучению грамматики, как принято у итальянцев, пренебрегая всеми прочими искусствами. Однажды ночью явились ему демоны в обличье поэтов Вергилия, Горация и Ювенала, благодаря за усердие, с каким он изучал их книги, и суля, что он разделит их славу. После этого он совсем сошел с пути и начал проповедовать вещи, противные святой вере, утверждая, что сказанному поэтами надо верить во всем. Архиепископ Равеннский его осудил, но ересь распространилась (Rod. Gl. Hist. II. 12).

VIIIО справедливости, искушении и их встрече

1

Бертольф, пфальцграф Виттельсбахский, был суровый судья, так что воров казнил смертью за один украденный пфенниг. Из дому он не выходил, не повесив петлю на кушак: вдруг приведется кого казнить, так чтоб не тянуть с этим. И вот однажды утром он поднимается в прекрасном настроении, петельку, как обычно, за пояс заправляет, как вдруг некий голос из воздуха ему говорит: «Бертольф! кто тебе нынче первым встретится на выходе из города, повесь его на этой петле». Бертольф, конечно, принимает эти слова как должноеведь голос из воздуха плохого не посоветуети вот встречается ему сельский староста. Бертольф его знал, относился к нему с приязнью и оттого немного расстроился. «Жаль, говорит, что ты мне попался».«Отчего ж?»«Да придется, брат, тебя повесить».«За что?..»«Не знаю, голос из воздуха велел; так что ты готовься покамест, исповедайся и распорядись напоследок по хозяйству». Тот, видя, что делать нечего: «Справедлив Господь! много народу забредало ко мне в дом, и никто не вышел; скольких я зарезал, сколько крови честных христиан пролилэто,говорит,уму непостижимо». Тут, конечно, вздернули раба Божия, а все присутствующие справедливо удивлялись, какими путями ходит небесное правосудие (Caes. Dial. VI. 26).

2

Одна женщина, воспаленная похотью, слюбилась со своим сыном, зачала от него и родила другого сына. Ужаснувшись несказанному своему нечестию, всякую минуту боясь достаться сатане или умереть незапною смертью, она задумалась о покаянии. Посоветовавшись со священником, взяла свое малое дитя и отправилась в Рим. Там она добралась до папы Иннокентия и с такими слезами и воплями исповедала свой грех, держа на руках дитя, неложное свидетельство ее деяния, что всех слушателей изумила и ошеломила. Видя в ней столь глубокое раскаяние, папа, движимый состраданием, как опытный врач, пожелав исцелить ее болезнь быстро и в полной мере, и заодно и испытать лекарство раскаяния, велел, чтобы предстала ему в той одежде, в какой шла грешить с сыном. Женщина вышла и скоро вернулась в одной сорочке, сим послушаньем показывая, что готова дать за свою вину любое удовлетворение. При зрелище сего смирения папа в присутствии всех сказал ей: «Отпускается грех твой; иди с миром», никакой на нее епитимьи более не наложив. Один из кардиналов начал роптать и осуждать таковую снисходительность. «Если я не по справедливости поступил с сею женою,отвечал ему папа,если недостаточно ее покаяние в очах Божиих: пусть дана будет дьяволу власть войти в тело мое и мучить меня пред всем собором; если же ты несправедливо меня порицаешь, пусть то же с тобою учинится». И тотчас дьявол начал ломать кардинала. Избавленный от беса общею молитвою, кардинал научился наперед не лаять на божественное милосердие (Caes. Dial. II. 11).

3

Эркенбальд де Бурбон был великий ревнитель справедливости. Однажды, лежа в тяжелой болезни, он услышал в соседней комнате шум и женские крики. Никто не отваживался сказать ему причину. Тогда он послал одного из слуг, пригрозив ослепить его, если не скажет правды. «Господин,говорит он запинаясь,молодой хозяин, ваш племянник, хотел изнасиловать женщину, из-за этого весь шум». Прогневленный Эркенбальд говорит воинам: «Идите и повесьте его». С притворною покорностью те выходят из комнаты, говоря друг другу: «Если мы его вздернем, а господин наш (похоже на то) скоро помрет, нас казнят или прочь из этих краев выгонят». Они побеседовали с барчуком, были любезны и убедительны, уговорили его убраться с дядиных глаз, а сами через несколько часов вернулись к Эркенбальду с докладом об исполнении.

На пятый день молодому человеку сделалось скучно, и он, думая, что дядя простил или забыл его вину, выглянул в окошко. Больной его приметил и ласково позвал, приглашая сесть с собою рядом. Он сжал беспечному племяннику шею одной рукой, а другой вынул нож и вонзил ему в горло. Вопль скорби поднимается в доме, округу охватывает ужас. Между тем Эркенбальд, чувствуя, что недуг его усиливается, посылает за епископом, прося причастить его. Приходит епископ; Эркенбальд с обильными слезами исповедает свои грехи, умалчивая, однако же, об умерщвлении юноши. «Почему,говорит епископ, весьма удивленный,вы ни словом не обмолвитесь о том, что убили своего родича?»«Разве это был грех?»вопрошает Эркенбальд. «И еще какой!»отвечает епископ. На это Эркенбальд: «Я же,говорит,это грехом не считаю и у Бога за него отпущения не прошу».«Я вам,говорит епископ,Тела Господня не дам, пока вы не исповедаетесь в убийстве».«Надобно вам знать,ответствует Эркенбальд,что я убил его не по злопамятству и не по внушению гнева, но единственно из страха Божия и ревности к правде. Никто никогда не мог любить племянника сильней, чем я. Если вы мне откажете в Теле Господнем, я препоручу Ему тело мое и душу».

Едва епископ вышел за порог, больной зовет его: «Воротитесь, господин епископ, воротитесь и посмотрите, есть ли у вас в пиксиде Тело Христово». Епископ смотрит: пиксида его пуста. «Вот,молвит больной,в чем вы мне отказали, в том Он мне не отказал». И явилась гостия в устах его. Так исполнилось сказанное в Книге Премудрости: «Любите справедливость, судящие землю» и пр. Епископ, устрашенный, разгласил увиденное, и все прославили Господа, творящего такие чудеса (Caes. Dial. IX. 38).

4

Люттихский епископ был человек благочестивый и богобоязненный. Однажды, когда в пору Четыредесятницы он сидел один в своей капелле за чтением Псалтири, открылся ему стих: «Кто возглаголет силы Господни, слышаны сотворит все хвалы Его?» (Пс. 105:2). Тут вошел кто-то из канцелярии с вопросом: «Владыка, что прикажешь насчет такого-то злоумышленника?» Подвигнутый жалостью, епископ отвечал: «Пощади его ради святой Четыредесятницы». Тот ушел, а епископ вновь обратился к Псалтири и прочел следующий стих: «Блаженны хранящие суд и творящие правду во всякое время» (Пс. 105:3). Устрашенный этим, словно выслушав укоризну и наставление, он вновь призвал судью и сказал: «Разберите его дело тщательно и судите по справедливости». Тот был осужден и казнен (Caes. Dial. III. 20).

5

Один рыцарь исповедался священнику во множестве грехов. Тот наложил на него епитимью, которой рыцарь не выдержал, и так раз за разом. Наконец священник говорит: «Этак мы никуда не продвинемся. Есть хоть что-то, что ты в состоянии соблюсти?» Рыцарь: «О да! на моей земле растет яблонька с такими горькими и отвратными плодами, что я никак не могу их есть. Если вы рассудите за благо, предпишите мне в покаяние, чтоб я никогда не ел ее яблок». Священник: «Прекрасно, за все грехи твои я предписываю, чтобы ты никогда не ел от плода древа сего».

Ушел рыцарь, считая эту епитимью пустячной. Каждый раз, выходя со своего двора или входя к себе, он видел эту яблоню, и нечистый, набивший руку кормить людей яблоками, донимал его хуже некуда. В один прекрасный день рыцарь, разглядывая ее, ощутил такое неописуемое желание наесться этими плодами, что подошел к яблоне и, то протягивая руку, то отдергивая ее, целый день мучился противоположными устремлениями, пока наконец от изнурения не упал под ней замертво (Caes. Dial. IV. 77).

6

Священник, исповедуя благочестивую девицу, спрашивает, не грешила ли она тем-то и тем-то. Девица впервые слышит о таких грехах, но в дальнейшем с трудом от них удерживается (Caes. Dial. III. 47).

7

Один монах в Оттерберге, жестоко искушаемый дьяволом, думал покинуть монастырь. Однажды ночью стоит он в хоре; все поют, он один размышляет, когда и как уйти из обители. Настает время петь из пророка Аввакума; меж тем аббат обходит братию: видя, что тот не поет, и почитая его спящим, как закричит ему в ухо стих, который надлежало петь: «Изыдет диавол пред стопами его!» (Авв. 3:5). Тот вздрагивает, думая, что аббат чудесным образом раскрыл его помыслы, и оставляет мысль выйти отсюда с дьяволом в провожатых (Caes. Dial. IV. 55).

8

В одном женском монастыре жила девица по имени Беатриса, прекрасная видом, благочестивая душою, усерднейшая в поклонении Богородице. Назначенная ризничей, она ревностно отправляла свою должность. Некий клирик увидел ее, влюбился и начал искать ее любезности. Она гнушалась его речами, внушенными сладострастием, а он тем настойчивей ее осаждал, и наконец древний враг так воспламенил ее сердце, что она не могла более этого сносить. Приступив к алтарю блаженной Девы, она сказала: «Владычица, я служила Тебе как могла благоговейно, а ныне отдаю Тебе Твои ключи, не в силах дольше терпеть искушения плоти». И, положив ключи на алтарь, тайком ушла вслед за возлюбленным. Он совратил ее и через несколько дней оставил. Не имея жилья и стыдясь вернуться в монастырь, она сделалась блудницей. 15 лет провела она за этим промыслом и однажды пришла к вратам монастыря. «Знаешь ли,спросила она у привратника,Беатрису? когда-то она была здесь ризничей».«Как не знать,отвечает тот,честная и святая жена; сыздетства и доныне обретается в этой обители беспорочно». Не разумея, что такое он ей сказал, Беатриса хотела уйти прочь, но тут Матерь милосердия, явившись ей, молвила так: «Пятнадцать лет, пока тебя не было, Я исполняла твою должность; ныне возвращайся на свое место и твори покаяние, ибо никто отсутствия твоего не заметил» (Caes. Dial. VII. 34).

IXО строгании палок в воскресенье и других опрометчивых поступках

1

Однажды в воскресенье славный король Олаф, впоследствии мученик, подобрал с земли прутик и строгал его ножиком. В Норвегии на это смотрят строго. Один из окружавших его людей, видя, что король строгает в воскресенье, и не осмеливаясь сказать прямо, промолвил: «А завтра еще один праздник». Тут король опомнился, устыдился и, собрав стружки, протянул руку в огонь. Стружки сгорели, а рука осталась невредима (Herb. Clar. De mir. III. 38).

2

Были два друга. Когда одному пришла пора умирать, второй заклял его вернуться с того света и рассказать, каково ему там приходится. Тот выполняет клятву: однажды ночью возвращается черною тенью и сообщает, что он в аду, потому что хоть и исповедался и причастился свв. даров перед смертью, но против желания. Его жестокосердый товарищ допытывается, видал ли он на том свете Вергилия. «Да вот как тебя,отвечает ему покойник,мы с ним вместе мучимся: он за свои басни, а яза то, что любил их больше всего на свете». Товарищ, ухватившись за такое удачное обстоятельство (бывают люди нечуткие), велит спросить у Вергилия, что он имел в виду в таких-то двух стихах, и вернуться с ответом. Покойник соглашается, но перед уходом, чтобы дать живому отведать своих тягот, пальцем наносит ему на лоб капельку своего пота. Через несколько дней он приходит вновь, чтобы передать, что Вергилий сказал ему: «Дурак ты, и вопросы у тебя дурацкие» (stultus es et stulta quaestio tua), но спрашивавшему это уже не очень важно: от одной капли адского пота, проникшей в его состав, как раскаленное железо в масло, он мучится ежеминутной мукой, извел все деньги на врачей и остается неизлеченным. Потом, конечно, он исцелился святой водой и отрекся от мирских забав, а мораль такая, что чтение и комментирование Вергилия никого еще до добра не доводило (Leclercq 1958).

3

Один человек вступил в цистерцианский монастырь. Его братья, узнав об этом, пришли в обитель, нашли новиция, уговаривали его вернуться, представляя ему суровость монашеского правила, надобность уладить мирские делаи успели в своем намерении: забрали его из обители, обещав, что он вернется. Аббат сказал им: «Ныне вы исторгли брата вашего из рая и водворили в преисподней». Он вернулся в мир и принялся не столько исполнять свою должность, сколько утолять порочность. Через несколько лет разбила его болезнь, перешедшая в безумие; увещевали его исповедаться и причаститься, но он слов не понимал, а только звал, громко крича, женщин, с которыми грешил в прежние времена. Раскромсав щенков, теплым мясом обкладывали ему голову, но и это не помогло (Caes. Dial. I. 14).

4

В нашем краю, говорит Цезарий, у женщин есть обыкновение избирать себе апостола по жребию. На двенадцати свечах пишут имена апостолов, по одному на каждой, благословляют свечи у священника и кладут все вместе на алтарь. Засим подходят по одной, чтобы вытянуть свечу, и которого апостола имя на ней обнаружится, тот делается для женщины предметом особливого почитания и благоговения.

Одна женщина, вытянув апостола Андрея, осталась сим недовольна и, положив свечу обратно, захотела другого. Снова вынулся ей Андрей; она, однако ж, упорствовала, пока не достался кто-то ей по нраву. Этому обретенному заступнику она усердно поклонялась всю жизнь, однако в смертный час увидела, что при одре ее стоит и ей помогает не он, а другой. «Смотри,говорит тот,я Андрей, коим ты пренебрегла». Из сего следует, замечает Цезарий, что иногда святые по своей воле навязывают себя людскому благоговению (Caes. Dial. VIII. 56).

5

Один конверс, в молитвах своих стяжавший от небес медвяную сладость, по этой причине часто пренебрегал положенной работой. Наставник выговаривал ему, напоминая, что есть время молиться и время трудиться. Конверс, человек простодушный, отвечал на то: «Господин мой, будь вам ведома причина, вы бы на мне не взыскали; прошу, поцелуйте меня». Он думал, что тот, коснувшись его губами, почует божественную сладость у него во рту. Однако ж, едва наставник дал ему лобзание, сия милость Божия из уст его ушлаи, надо полагать, безвозвратно. Легко потерять сего рода утешение, если о нем распространяешься (Caes. Dial. VIII. 95).