Как видим, он «всегда считал», больше того, это мнение его «подтверждено партией». Действительно, здесь выражено глубокое и искреннее убеждение, формировавшееся годами. В 1921 году в первый же месяц пребывания в Москве, после просмотра пьесы Луначарского «Слесарь и канцлер», он подвергает ее автора резкой критике: «Ведь вот Луначарский! Талантливый человек, великолепно изображает весь ужас рухнувшего строя но только пытается дать частицу нового быта и новых людей, моментально съезжает на слабенькую французскую мелодраму. И в творчестве всех наших талантливых интеллигентов я все натыкаюсь на «сей печальный факт». Из этого «печального факта» делается вывод: «Бесконечно правы пролетарские поэты, когда говорят, что новая поэзия и литература будут созданы самим пролетариатом». И в этом таится одно из главных заблуждений А. Фадеева, от которого он освободится лишь в 1932 году.
В конце 1921 года, ознакомившись со всевозможными «поэтическими кафе» (футуристами, имажинистами, «ничевоками»), он констатирует их «несомненный прогрессирующий упадок из-за собственной идеологической слабости». И дальше опять провозглашается ясно выраженная позиция: «Придет время, и о первых забудет «неблагодарное» потомство, вспомнит история только Маяковского, а Пролеткульты станут рассадником нового искусства. Так будет, что бы ни писал и о чем бы ни плакал Чужак».
Просьба Фадеева о переводе на газетную работу была удовлетворена. 6 октября 1924 года он становится заведующим отделом партийной жизни газеты «Советский юг» в Ростове-на-Дону. Два года пребывания на Северном Кавказе были исключительно плодотворными в деятельности молодого писателя. Здесь он (с конца 1924 г.) начинает работать непосредственно над «Разгромом» (первоначальное название «Враги») и в основном заканчивает его к отъезду на постоянное жительство в Москву.
В конце 1924 года Фадеев вступает в Ростовскую ассоциацию пролетарских писателей, и 10 января 1925 года газета «Советский юг» извещает литературную общественность края, что на заседании этой ассоциации было прочитано автором начало повести «Враги». Причем в информации давалась оценка прочитанного: «Как и прежде, отмечены неторопливая толстовская манера в развертывании событий и, что особенно удается т. Фадееву, характеристика его персонажей». Утверждалось также, что повесть Фадееванаиболее значительное из прозы последнего времени. Это был первый печатный отзыв о «Разгроме». В нем проявилась зрелость его авторовчленов РАПП (Ростовской ассоциации). С одобрением отмечается влияние Толстого на Фадеева. Видимо, проблема классического наследства в Ростовской ассоциации понималась правильно. Тот факт, что уже первые отрывки «Разгрома» оценивались так высоко, а в манере Фадеева, как особое достижение автора, выделяются удачные характеристики персонажей, свидетельствует о зрелости эстетических критериев руководителей и членов ассоциации. Это и сделало их первый отзыв о набросках «Разгрома» столь проницательным.
Ростовская ассоциация, созданная в 1923 году и вскоре превратившаяся в Северо-Кавказское объединение АПП, была по составу одной из самых сильных организаций пролетарских писателей страны. Со второй половины 20-х годов из ее рядов вышли на арену всесоюзного литературного движения такие писатели и деятели, как А. Фадеев, В. Киршон, В. Ставский, М. Серебрянский, И. Макарьев, Н. Погодин, Ю. Юзовский. Большинство из них стали ответственными руководителями Российской ассоциации и Всесоюзного объединения ассоциаций пролетарских писателей и возглавили второй этап рапповского литературного движения, который начался после постановления ЦК РКП(б) от 18 июня 1925 года «О политике партии в области художественной литературы».
Вступление в Ростовскую ассоциацию засвидетельствовало твердое решение А. Фадеева стать писателем. Это видно и из той многогранной и открытой литературной деятельности, которая прошла за 19251926 годы. Начиная с 1925 года, публикуются одна за другой главы «Разгрома» в журналах «Лава», «Октябрь», «Молодая гвардия» и в газете «Советский юг». В мае 1926 года издательство «Севкавкнига» (Ростов) выпускает сборник его произведений «Большевики», куда вошли отрывки из «Разлива» и «Разгрома» и рассказ «Против течения». Летом этого же года в издательстве «Московский рабочий» вышел отдельным изданием рассказ «Против течения». На собраниях читателей А. Фадеев выступает с чтением глав из «Разгрома». Он является инициатором издания литературно-критического журнала «Лава», ставшего органом Северо-Кавказского объединения ассоциаций пролетарских писателей (СКАПП). Вместе с В. Киршоном и В. Ставским Фадеев редактирует этот журнал с апреля 1925 года. В начале июня 1925 года на пленуме СКАПП он избирается в президиум правления, а затем и в состав бюро СКАПП от Ростовской ассоциации. Летом 1925 года приезжает с докладом от СКАПП в Москву на правление ассоциаций пролетарских писателей. В октябре этого года выступает в РАПП (Ростов) с докладом, в котором разъясняет историческое значение постановления ЦК РКП(б) «О политике партии в области художественной литературы».
Важно отметить, что желание стать профессиональным литератором одновременно сочеталось у Фадеева с осознанным стремлением быть художником самого передового направления в литературе. В начале 20-х годов выбор был большой и вопрос, какого направления оказаться писателем, являлся далеко не праздным даже для такого политически зрелого человека, каким был А. БулыгаФадеев. Конечно, из большого числа литературных групп, течений и объединений следует сразу же исключить те «поэтические кафе», «идеологическую слабость» которых легко обнаружил студент первого курса Горной академии. Но уже Леф во главе с Маяковским мог привлечь молодого революционного писателядля него поэт был одним из любимых певцов революции, которого «вспомнит история». Лефовцы прославляли революцию, считали ее своей и стремились искренне (в этом сильная сторона их программы и творчества) слить поэзию с революционной действительностью. Их требование «социального заказа», особенно в истолковании и творчестве Маяковского, их установка на создание нового искусства, на революцию в самом искусствевсе это импонировало передовой молодежи. Недаром напостовцы уже с первых шагов своего существования, сражаясь с лефами, стремились в то же время установить контакт с ними. Д. Фурманов, о котором у нас пойдет речь особо, отмечал в своем дневнике от 11 сентября 1924 года: «Договорились: «Лефы» с нами будут идти об руку рука, как первые товарищи».
Фадеев не пошел в Леф не только потому, что эта литературная группа объединяла преимущественно поэтов и не признавала «ни былин, ни эпосов, ни эпопей», к которым он готовил себя. Не пошел он главным образом потому, что группа Леф давала достаточно поводов считать себя футуристической, особенно в 19231924 годы, когда определялась писательская судьба Фадеева. Он не мог иначе воспринимать лефовцев, когда почти в каждой статье их журнала встречал заявления следующего характера: «Сосновскому нужен дворянский Пушкин, мелкобуржуазный Есенин, царь мещанского искусстваХудожественный театр а мы заявляем: в исторический музей всю эту буржуазную шваль. На пролетарскую сценуМейерхольд. На трибунуфутурист Маяковский». При всей своей незрелости в идейно-эстетическом отношении, при всех своих заблуждениях, которыми будет сопровождаться вся его рапповская деятельность, уже в этот ранний период Фадеев рассмотрел пороки лефовской программы, и прежде всего в их взглядах на классическое наследство. В «Страничках воспоминаний» о Ю. Либединском и А. Фадееве В. Герасимова отмечает: «С особой любовью к бессмертным художникам как русской, так и мировой классики относился приехавший через год после организации группы «Молодая гвардия» дальневосточник А. Фадеев». Уже в рассказе «Против течения», опубликованном в 1923 году, молодой писатель выступил в «традиционной форме», «подражал» Льву Толстому, за что подвергся критике со стороны «новаторов» из «Молодой гвардии». Он с убежденностью и достоинством ответил им, что в следовании традициям классиков не видит ничего плохого.
Фадеев мог примкнуть к литературной группе «Кузница» самой близкой ему по духу. Возникшая в 1920 году (название получила в марте 1921 года), она объединяла пролетарских поэтов и прозаиков. В августе 1921 года ею была основана Всероссийская ассоциация пролетарских писателей (ВАПП). В 1923 году, когда Фадеев явился с первыми повестями, в «Кузнице» уже выступали такие известные прозаики, как А. Новиков-Прибой, Ф. Гладков, В Бахметьев, Н. Ляшко, А. Неверов.
Фадеев не вступил в группу «Кузница» по той простой причине, что ко времени его «вхождения» в художественное творчество появилось новое боевое направление пролетарской литературынапостовство. Уж самим фактом своего существования и бурного развития оно обнаружило, что «Кузница» вчерашний день пролетарской литературы. Поэты«кузнецы», так восторженно и романтически воспевшие грозные годы революции, растерялись перед лицом мирной жизни, а при введении нэпа неприятие мирных буден в их поэзии окрашивается в трагические тона. Что касается прозы «кузнецов», пришедшей на смену поэзии и обнаружившей близость к реальной повседневной действительности, то ее тематика из пролетарской превратилась в крестьянскую, а стиль стал напоминать демократическую литературу дооктябрьского периода (особенно в творчестве старшего поколения писателей, таких, как А. Неверов, В. Бахметьев). Только с 1925 года, когда уже публиковались главы «Разгрома», проза «Кузницы» дает такие произведения пролетарской литературы, как «Цемент» Ф. Гладкова и «Доменная печь» Н. Ляшко.
Наконец, Фадеев мог разделить положительную сторону программы А. К. Воронского, о котором мы еще будем говорить. Мог, если бы сумел в ту пору подняться до понимания всей сложности и глубины проблем художественного творчества, закономерности его развития. Но дело обернулось так, что Фадеев и рапповское движение в целом вели непримиримую борьбу с Воронским и его теориями. Эта борьба оказалась столь ожесточенной, что ее нельзя ставить в сравнение даже с теми атаками рапповцев, которые были направлены против подлинных врагов пролетарской литературы и советского строя вообще. В существовании этой многолетней битвы повинен и сам Воронский.
Однако следует здесь заметить, что борьба между рапповцами и Воронским (группа «Перевал») объективно свидетельствует об острых, трудных и, в общем, плодотворных поисках путей развития советской литературы в то время.
Итак, Александр Фадеев, идя в литературу, из всех существовавших в начале 20-х годов творческих групп, течений и направлений избрал напостовство, Российскую ассоциацию пролетарских писателей.
До 1927 года А. Фадеев еще не будет являться авторитетной фигурой литературного движения. Только роман «Разгром» поставит его в ряд выдающихся деятелей советской литературы. Естественно, до той поры он почти не будет появляться на страницах нашего повествования, хотяи это впоследствии увидит читательистория литературной борьбы первой половины 20-х годов, как это было подчеркнуто нами во вступлении, имеет прямое отношение к Фадееву.
ГЛАВА 2
Вечером 7 декабря 1922 года в помещении журнала «Молодая гвардия» состоялось собрание пролетарских писателей. На нем присутствовали вышедшие из «Кузницы» поэты Семен Родов, Алексей Дорогойченко и прозаик Сергей Малашкин; члены группы «Молодая гвардия» Артем Веселый, А. Безыменский, А. Жаров, Н. Кузнецов; члены группы «Рабочая весна» А. Соколов, А. Исбах, Иван Доронин; не входившие ни в какие группы и именовавшиеся «дикими» Ю. Либединский, г. Лелевич, Л. Авербах, А. Тарасов-Родионов. На этом собрании было решено создать объединенную группу пролетписателей под названием «Октябрь». С этого события и начинается история РАПП.
Почему возникла необходимость создать эту группу, объясняют ее основатели. В 1922 году «совершенно отчетливо вырисовался кризис, переживаемый пролетарской литературой. Крупнейшая из существовавших литературных организаций «Кузница», застряв на передаче общего «планетарного пафоса» первого периода революции, в дни революционных буден бултыхнулась с облаков в болото
упадочных настроений и декадентского изощрения не насыщенной содержанием формы. Возглавляемая «Кузницей» Всероссийская ассоциация пролетписателей (ВАПП) фактически давно распалась, существовала лишь на бумаге, и молодые творческие силы рабочего класса развивались и объединялись помимо нее. В литературе, пользуясь этим разбродом и разнобоем, правила бал циничная и реакционная пильняковщина, пригреваемая некоторыми запутавшимися товарищами».
Группа «Октябрь» ставила своей ближайшей целью «укрепление коммунистической линии в пролетарской литературе и организационное укрепление ВАПП».
Октябристы сразу же приступили к выработке идеологической и художественной платформы. Ко времени созыва ими Московской конференции пролетарских писателей (март 1923 г.) платформа была выработана и опубликована в «Правде». На конференции было принято решение основать Московскую ассоциацию пролетписателей (МАПП), а платформу «Октября» объявить платформой МАПП.
«Идеологическая и художественная платформа» группы «Октябрь», принятая по докладу Семена Родова «Современный момент и задачи пролетарской литературы», интересна уже тем, что это первый основополагающий документ РАПП. В нем отражено многое: и уровень составителей в понимании задач развития советской литературы, и особенности той исторической эпохи, и сильные и слабые стороны всего рапповского движения. Напостовцы на различных этапах будут изменять и совершенствовать эту платформу. Но основные ее положения пройдут через всю историю РАПП. Вот почему есть смысл повнимательнее отнестись к ее содержанию.
Эта платформа резко отличалась от пышной, пафосной декларации «Кузницы», опубликованной тоже в 1923 году (вторая декларация «Кузницы»). Практический, деловой тон характеризует платформу МАПП. В ней говорится о том, что «Пролетарская литература, как движение, только в результате Октябрьской революции получила необходимые условия для своего выявления и развития». Но на пути этого развития возникли и возникают большие трудности. «Оформив в процессе классовой борьбы революционно-марксистское понимание в области экономики и политики, пролетариат в остальных областях еще не вполне освободился от многовекового идейного воздействия со стороны господствовавших классов»; «по окончании гражданской войны и в процессе углубления борьбы на экономическом фронте выдвинулся фронт культурный, особенно важный в условиях нэпа и начавшегося идеологического наступления буржуазии. Культурная отсталость русского пролетариата, вековой гнет буржуазной идеологии, упадочная полоса русской литературы последних лет и десятилетий перед революциейвсе это, вместе взятое, влияло, влияет и создает возможность дальнейшего влияния буржуазной литературы на пролетарское творчество. Кроме того, на нем не могло не сказаться влияние идеологической мелкобуржуазной революционности, обусловленной стоящей перед российским пролетариатом параллельной задачей завершения буржуазно-демократической революции. В силу этих условий пролетарская литература до сих пор неизбежно носила и часто носит эклектический характер как в области идеологии, так, следовательно, и в области формы». В силу этих обстоятельств и в связи с новым культурным фронтом перед пролетариатом «встает, в качестве первоочередной, задача строительства своей классовой культуры, следовательно, и своей художественной литературы»; и вторая задача «сводится к тому, что с началом планомерного социалистического строительства во всех областях методами нэпа выявилась необходимость и в пролетарскую литературу ввести определенную систему».
Такова идеологическая часть платформы. Не будем суровы при оценке выдвинутых в платформе положений. Будем помнить, что это создавалось в 1923 году. Положительным здесь является ориентация на современность, это скажется и на второй, художественной части платформы. Она учитывает обострение классовой борьбы на идеологическом фронте, продолжающееся влияние буржуазной идеологии, особенно в связи с введением нэпа. В ней трезво оценивается состояние самого рабочего класса, взявшего политическую власть, но не овладевшего даже элементарной культурой в массе своей. Да и задачи были поставлены в основном в соответствии с требованиями тех лет. Наше государство, наша партия ставили задачу создания своей пролетарской социалистической культуры и литературы, которые не могли не быть классовыми; литература не могла развиваться без «системы», без руководства со стороны государства, партии. Но наряду с этим положительным платформа содержит серьезные заблуждения пролеткультовского толка. Вся культура прошлого, в том числе и литература, характеризуется как буржуазно-дворянская, идеологически враждебная пролетариату, как антипод пролетарской литературы. К тому же получается, что в идеологическую область пролетариат не внес своего, марксистско-ленинского эстетического понимания проблем художественного творчества. А отсюда делается не менее ошибочный и вредный вывод о строительстве чисто пролетарской культуры и литературы. В разной степени и с различными оттенками эти заблуждения будут свойственны почти всем руководителям и теоретикам РАПП, всему этому движению.