Гофман редко пьянел, сколько бы ни пил на этих пирушках Да и то это случалось лишь тогда, когда его хорошее настроение было чем-то испорчено, например если за столом оказывался кто-нибудь из тех, кто, как он говорил, прозаически продал душу дьяволу, либо из тех, что продолжали чинно сидеть либо глуповато улыбались, не понимая шутки, даже когда он рассказывал какую-нибудь очень смешную историю и общество разражалось безудержным смехом».
Привычка пить ежедневно осталась с ним на всю его короткую жизнь. Кстати, после смерти Гофмана только его любимая пивная простила ему все долги, уж очень он нравился владельцу заведения. Каждый вечер он напивался, приходил домой и начинал писать. Амалия Годен в своих воспоминаниях о Гофмане писала: «Отец мой как врач переживал немалые трудности с этим своенравнейшим пациентом, который, страдая спазмами желудка, пытался лечить их по собственному почину ромом и коньяком, не забывая при этом, однако, жаловаться доктору на плохое самочувствие. В ответ на угрозу выставить его за дверь он давал клятвенные обещания впредь придерживаться врачебных предписаний и просил избавить его от повышенной нервозности, после чего опять все шло по-старому». Его повышенная экзальтированность проявлялась в приступах подлинного отчаяния. Говорят, иногда жуткие фантазии так будоражили его воображение, что он будил жену и дальше писал только в ее присутствии. С женой у них были довольно странные, но вполне обычные для романтиков отношения: недавно они потеряли двухлетнюю дочь, супруга Гофмана, простая женщина, целиком отдавшаяся домашнему хозяйству, обычно очень скромному, терпеливо сносила все выходки писателя-невротика. Она была проста, скромна, непритязательна и добродушна, терпелива и уступчива при неожиданных переменах его настроения; она не была близка ему духовноно этого и не требовалось для его домашнего счастья, поскольку он терпеть не мог ученых женщин. Быт Гофмана был весьма скромным. При подходе к дому, где он жил, взглядам приезжих открывалось чердачное окошко. Там была спальня Гофмана. Вот как вспоминает об этом один из друзей писателя: «Когда я заходил к нему, крошечная комнатка нередко давала повод для забавных фантазий, особенно привлекала Гофмана четырехугольная дыра в потолке, шириной примерно в два фута, своего рода окошко в верхнюю спаленку. О ней он рассказывал удивительнейшие вещи. Владелец дома собирался заделать дыру, отнюдь не украшавшую, по его мнению, комнатку, однако Гофман воспротивилсятогда исчез бы повод для всевозможных шуток. Дыра служила не только для переговоров с женой, когда он, к примеру, был в спальне, а жена внизу, но и для разных смешных сюрпризов вроде свешивающегося вниз длинного полотенца или нечаянно сброшенной пары сапог».
По обыкновению он решительно восставал против всего, что было ему противно, и в подобном состоянии мог делаться весьма грубым и насмешливым. Вообще, все, кто мешал ему, становились его врагами; те же, кто, в довершение всего, пел или музицировал поблизости от его дома, становились врагами, и врагами смертельными. Кому могло прийти в голову, что следует опасаться языка этого маленького человечка, вечно ходившего в одном и том же поношенном фраке коричнево-каштанового цвета, редко расстававшегося даже на улице с короткой трубкой, из которой он выпускал густые облака дыма, жившего в крошечной комнатенке и обладавшего при этом столь саркастическим юмором?
Гофман пережил также настоящую болезненную страсть к своей ученице Юлии, которая была намного моложе его (Гофману было около сорока, а его возлюбленной лишь шестнадцать). Об этой страсти знали все. Жена, которую Гофман обычно звал Мишей, должна была страдать в одиночестве. Умом и образованием она явно уступала своему супругу. Но Гофман мог бы прожить долгое время только с такой безропотной и терпеливой женщиной.
Интрига с Юлией и легла в основу одной из сюжетных линий великого романа «Житейские воззрения кота Мурра». Писатель, подрабатывающий музыкальным репетитором, безнадежно влюбился в собственную ученицу Юлию Марк. Разница в возрасте была колоссальная, да и Юлия не пылала страстью к больному, бедному, неудачливому алкоголику. Временами, по свидетельству современников, Гофман страдал сильными желудочными спазмами, от которых излечивался самхотя и при помощи довольно опасного средства, выпивая через короткие промежутки времени изрядные порции коньяка, рома или арака, и редко случалось, чтобы спазмы продолжались более одного дня. Его врач и друг, доктор Шпейер, предостерегал от подобного лечения, которое легко могло вызвать катар желудка. В таком болезненном состоянии Гофман совершенно не привлекает девушку, а писатель, напротив, превозносит красоту и таланты Юлии. К тому же девушка молода, ее родители богаты и влиятельны, ей не нужно думать о приданом. Она веселится в кругу друзей, а Гофман живет с нелюбимой женой, их брак явно дал трещину после смерти единственного ребенка, он страдает от неразделенной преступной страсти, сгорая как свеча.
Плюс ко всему Гофман еще успел подцепить где-то сифилис. Можно предположить, что после Бахуса великому романтику приходилось отдать дань и Эросу. Театральная богемная жизнь, которой был не чужд великий романтик, славилась свободными отношениями. Может быть, именно из-за этого в его сказках часто встречаются сложные и неожиданные повороты сюжета. А утром Гофман собирался и шел на работу, чтобы вновь выполнять скучные юридические обязанности. Скорее всего, до ранней смерти писателя довел такой нездоровый образ жизнимного вина, много любви и страстей, мало сна. Результат плачевный: в 46 лет, паралич спинного мозга, как результат развития сифилиса, который он, скорее всего, получил во время своей бурной театрально-богемной жизни еще в городе Бамберге, когда, по его же собственному признанию, он, как герой Шекспира, плясал «вокруг разверстой могилы», и, наконец, смерть.
Генрих фон Клейстромантик-убийца
Имя Генриха фон Клейста (Heinrich von Kleist) известно в Германии всем. Невероятно, но факт: драматург, при жизни которого была поставлена одна-единственная его пьеса, к тому же закончившаяся провалом, успевший написать всего восемь новелл, прежде чем покончить жизнь самоубийством в 34 года, считается одним из признанных классиков немецкой литературы. Он жил в конце XVIIIначале XIX веков, в эпоху войн, переворотов и революций, и сам был на редкость неуравновешенным, мятущимся, беспокойным человеком. «Все во мне спутано», писал о себе Клейст. Он не мог дождаться дня, когда, наконец, сбросит ненавистный офицерский мундир и уйдет в отставку, и прославлял в своих произведениях полководцев и воинов, вступал в наполеоновскую армию и носился с планами убийства Наполеона, был одновременно романтиком и реакционером У него репутация «патриотического» поэта, прославлявшего прусское отечество, и его считали своим творческим предтечей аполитичные экспрессионисты Самая известная пьеса Генриха фон Клейста«Разбитый кувшин» («Der zerbrochene Krug»). Это чуть ли не единственная комедия, вошедшая в золотой фонд немецкого театра. Один из российских критиков нашел в ней параллели с гоголевским «Ревизором». Причем это вовсе не политическая сатира: автор с явной симпатией изображает главного отрицательного персонажаплутоватого судью Адама. Впрочем, министр пропаганды «третьего рейха» Йозеф Геббельс (Joseph Goebbels) усмотрел здесь карикатуру на самого себя (тем более, что он прихрамывал, как и Адам в комедии), и поэтому запретил вышедший в 1937 году в Германии фильм с Эмилем Яннингсом (Emil Jannings) в главной роли. Лишь благодаря вражде и интригам внутри нацистской верхушки комедия, в конце концов, вышла в прокат. Но о том, как внутренне национал-социализм в Германии был связан с эстетикой и философией романтизма, мы поговорим позднее.
Пьеса «Разбитый кувшин» выходила на русском языке несколько раз, чаще всего в отличном переводе Бориса Пастернака. Пастернак переводил и другие произведения Клейста. Он даже написал предисловие к одному из изданий. В нем говорится, в частности, о родстве мотивов у Клейста и Пушкина. Имеются в виду образы Михаэля Кольхааса (у ПастернакаКольгааса) в одноименной новелле Клейста и пушкинского Дубровского. Это образы «благородных разбойников», причем весьма неоднозначные. «Читая у Клейста описание поджогов и убийств, совершенных из высоких побуждений, нельзя отделаться от ощущения, что Пушкин мог знать Клейста, когда писал Дубровского», подчеркивает Пастернак.
К 200-летию смерти Генриха фон Клейста в Германии вышло сразу несколько новых книг, рассказывающих о его жизни, творчестве и его трагедии. Впрочем, такие книги выходили и в предыдущие годы. Столь высокий интерес к личности Клейста объясняется не только его выдающимся литературным наследием, но и множеством загадок, которые он оставил. Пожалуй, самая главная загадка: почему Клейсту понадобился для самоубийства второй человек? В 1810 году Клейст познакомился и близко сошелся с Генриеттой Фогель (Henriette Vogel), которая была старше его, замужем и страдала неизлечимой болезнью. Трудно сказать сегодня, кто именно выступил «инициатором» двойного самоубийства. Любовь здесь была ни при чем. Клейст на протяжении нескольких лет много раз возвращался к мыслям о том, чтобы покончить с жизнью. Как бы там ни было, но 21 ноября 1811 года он пришел на берег озера Ванзее вместе с Генриеттой и застрелил сначала ее, а потом себя. Там они и похоронены. Рядом стоят большой обелискнад могилой Клейста и надгробный камень поменьшенад могилой Генриетты.