Через неделю ситуация обострилась еще больше, так как появилась еще пара папинек, желавших взять Лексуса в жены. Правда, теперь они больше орали друг на друга, выясняя кто же из них приходится отцом. Они наперебой, перебивая друг друга, доказывали публике свое отцовство, описывая с какой страстью они любили Антуанетту в тот памятный вечер, причем, в отличие от соперников-извращенцев, именно туда, куда следует, для того, чтобы зачать ребенка, которого с того памятного дня они ждут не дождутся. Казалосьеще немного, и они начнут мериться членами.
К концу эфира, едва не набив друг другу морды, они сошлись на том, чтобы определить отцовство посредством генетической экспертизы.
Когда же специалисты, после некоторого замешательства, попытались объяснить им, что у виртуального ребенка генетическая экспертиза невозможна, оказалосьэта мысль находится за пределами их когнитивных способностей. Парни были крепкими, но в интеллектуальном отношении дальше третьего класса не продвинулись, что, впрочем, их нисколько не беспокоило.
Однако, у них имелись вполне мозговитые адвокаты, которые к следующему эфиру открыли гражданское дело об установлении права собственности на собранные средства и представили судебное решение о проведении экспертизы видеоматериалов для установления отцовства и смежных с ним имущественных прав.
В соответствии с постановлением суда, предоставить эти материалы Акционерное общество «Тихий дом» было обязано. Кроме того, в частном определении судебной инстанции содержалось требование к акционерному обществу о создании программного обеспечения, позволяющего «генетически» определять родителей виртуальных детей для исключения различного рода юридических коллизий в будущем.
К удовольствию режиссера, эти же адвокаты добились другого частного определения судебных инстанций о том, что виртуальные объекты, в том числе «имена», «образы», а также видеоряды и «действия», совершаемые с их участием, находятся вне пределов компетенции части 1, статьи 23 Конституции РФ о защите чести, доброго имени и личной жизни граждан. Это означало, что видеоматериалы того памятного дня, с которого началась беременность Лексуса, могли быть представлены не только на открытом слушанье в суде, но и в самом телешоу, несмотря на возражения участников.
Режиссер постарался извлечь максимум из этой ситуации. Записи демонстрировались почти до родов на 3 передачах подряд. Их выдавали небольшими порциями, постепенно подводя зрителей к кульминации. Если телевидение способно вызвать ажиотаж у зрителей, то как раз в этом случае ему это удалось. Гэллап-рейтинг телешоу взлетел до небес.
Лексус не знал, плакать или смеяться. Пожертвования и комиссионные с рекламы текли могучим потоком и на его счет, и счет будущего ребенка. Да и сам он, правда, в образе «Анжелики», приобрел немалую популярность. Беременность удачно совпала с государственной компанией по увеличению рождаемости, поэтому примелькавшийся образ женщины со все увеличивающимся животиком находил спрос везде и всюду. Лексус по полной воспользовался этой возможностью, за день, засвечиваясь в 23 передачах на разных каналах.
Если бы Лекс действительно стал женщиной, то, как ни странно, за прошедшие месяцы мог бы несколько раз выйти замуж. Причем, некоторые из партий были настолько хороши, что, не обладая он столь мощной фигурой с широкими плечами и мужикастой физиономией, подумал бы о смене пола, хотя, совсем недавно даже проблеск подобной мысли показался бы ему диким.
Возможно, Лексус принял свою «беременность» слишком близко к сердцу и вжился в образ, что привело к психическим и гормональным перестройкам не только виртуального, но и реального тела. Лекс все чаще ловил себя на мысли, что готовясь к материнству, он думает и поступает как женщина.
Если, еще несколько месяцев назад, он оказался бы в ситуации, когда кто-то из мужиков, хотя бы в шутку, хотя бы говоря о виртуальном мире, собрался жениться на нем, он, без сомнения, быстро и жестоко расправился бы с ним. Теперь же, с интересом наблюдая за грызней обожателей по поводу его собственных телес, он с удивлением замечалэто не только не возмущает, но забавляет и даже тешит самолюбие. Глядя на довольно неприглядное со стороны зрелище, и понимая его непристойность, он все же испытывал удовлетворение и как бы выбирал из этих козлов того, кто больше подходит в отцы его ребенку.
Однако, если свое тело он был не прочь предоставить кому-нибудь в пользование (желательно долговременное и небезвозмездное), то поползновения на кошелек оставались для него абсолютно неприемлемыми.
Проблема заключалась в том, что все трое претендентов на его руку и сердце были достаточно крутыми ребятами, имевшими серьезные связи среди московской братвы. Так что разборки Лексусу предстояли нешуточные. Тем болеепосле того, как Лекс посетил бордель в виде женщины, его статус среди людей, не чуждых понятиям, оказался подорван. Впрочем, одна из женских банд, откуда-то узнавшая подноготную этой непростой истории, проинформировала Лексуса о своей поддержке, правда, скорее символической.
С другой стороны, за время работы продюсером телешоу, выступая в своем нормальном качествеАлексея Цветкова, он обзавелся неплохими связями и знакомствами в разных сферах, в том числе и среди юристов. Однако, одно дело решать юридические проблемы телешоу, а другоеменять масть самому, переходя из пацанской юрисдикции в людскую. К этому Лексус пока готов не был, хотя гормональные перестройки организма и крупная сумма на счете этому весьма способствовали.
При приближении родов события стали нарастать как снежный ком. Папаши, узнав, что Лексус не является женщиной, сделали серьезную предъяву. Скрыв то, что на самом деле является мужчиной, он фактически заставил их заняться мужеложеством, что, по их понятиям, являлось серьезным проступком.
Когда же Лексус, подняв архивы, представил ролик, где, хотя и формально, но информировал их об этом, сообщив, что он вовсе не «плохая девочка, а хороший мальчик», ситуация предельно обострилась и вышла из-под контроля. В драке Лексус свернул шею одному из своих возлюбленных, изрядно пострадав и сам.
Его осудили по части 2, статьи 105убийство из хулиганских побуждений. Девочка родилась, когда он находился в следственном изоляторе. Пользуясь положением Лексуса, адвокаты папаш добились решения суда по опеке над ребенком и его счетом. Это означало, что Алекс оказался неспособен оплачивать и контролировать его жизнь, и было неформальным лишением родительских прав.
Биография и характер Лексуса способствовали тому, что в тюрьме он прожил недолго. Да он и не стремился к этому.
Его убили через 3 месяца.
Владельцы «Тихого дома» восприняли и решение суда, и проблемы Лексуса с энтузиазмом, поскольку они избавляли фирму от финансово обременительных обязательств по подготовке программ, обеспечивавших процесс взросления новорожденной.
Но, и дезинтегрировать ребенка не стали, чтобы не давать повод для подрыва имиджа фирмы, необходимого для рекламы сегмента семейных игр.
Оставшиеся в живых папаши, договорившись друг с другом, заключили конфиденциальный договор на программно-ускоренное доращивание виртуального дитяти, и продали девочку «Тихому дому». Юридических препятствий для этого не существовало.
Глава 33
Прошло три дня. Их быт налаживался. Кузнецов ловили во множестве. Жаренные на металлическом листе, оторванном от дверцы джипа, они оказались вполне съедобны и все, включая Вику, лущили их словно семечки. Кроме кузнечиков, они обнаружили пчел, почти не отличавшихся от обычных, и множество другой съедобной мелочи. Пчелы, как и их обычные собратья, оказались питательными и сладкими, как конфетки. Их здешняя порода жала не имела. После небольшого насилия над собой, по поводу первых особей, отправленных в рот полуживыми, в дальнейшем колонисты не только не испытывали проблем с их поеданием, но и с удовольствием продолжали их ловить, даже после того, как продовольственная проблема полностью разрешилась. Бутылки с водой, фантой и колой не переводились. Предназначенный для них холодильный ящик в джипе никогда не пустовал. Мягкий климат не требовал одежды и особых укрытий.
На виртуальных динозавров они перестали обращать внимание довольно быстро, хотя те продолжали на них охотиться. Каждый раз после броска они падали на землю, а потом убегали, хромая. Программа строилась с расчетом на однократное посещение, была простой и незамысловатой.
Расследуя появление здесь обычных насекомых, они выяснилите проникли, через ячейки ограды. Ее построили в виде сетки с ячейками около сантиметра, по недосмотру пропускавшей не представлявших опасности тварей меньшего размера. Попав сюда, эти существа плодились, так что в ближайшее время проблем с едой у них не предвиделось.
Застрянцы каждый час подходили к пункту управления, с надеждой ожидая, что тот оживет. Но все оставалась по-прежнему. Судя по всему их визави, в реале, не слишком беспокоились о судьбе своих виртуальных двойников, или не понимали их незавидного положения, что, в сущности, было одно и тоже.
Через две недели ожидания, нервы у народа стали сдавать. Раздражение нарастало. Между мужчинами начались мелкие склоки.
Не понимаю, чего они тянут? Глеб нервничал больше других. Его натура не была приспособлена к безделью. Копившаяся энергия требовала выхода. Поначалу он пробовал вносить усовершенствования в их спартанское бытие. Таскал камни для хижины, рыл колодец на случай, если закончатся бутылки с водой. Но даже это ему не удавалась. Каждые сутки программа, в момент смены дат, ликвидировала возникавшие за день изменения, приводя площадку в порядок, в исходное состояние, готовя ее для посещения следующих групп экскурсантов.
Даже металлический лист от дверцы джипа, на котором поджаривали пищу, приходилось каждый день отрывать заново. Ночью, как и все остальные, он занимал положенное ему место. Только через три недели они научились сохранять его в нужном им виде, занося на ночь внутрь павильона, где программа клиринга почему-то не действовала. Переночевав там хотя бы одну ночь, любой предмет становился «вечным» и в дальнейшем не подвергался дезинтеграции.
Почему же при клиринге она не ликвидирует нас? как-то спросила Вика Программиста.
Мы же нарушаем естественное состояние площадки?
Тот пожал плечами. Деталей частных программ он не помнилнесколько месяцев уже не делал их сам. В новой должности он утверждал только общие принципы построения игр, их архитектуру, обеспечивал взаимодействие сюжетных линий и программных механизмов. В последнее время вместе с Литератором занимался творческими компонентами проектирования, придумывая сюжеты, спецэффекты и тому подобные штучки для новых разработок.
Сама по себе программа не может нанести вред никому из нас и нашему имуществу, ответил он, Мы для неетабу. Она обязана нас охранять и лелеять. Ликвидировать мы можем себя только сами, проломив друг другу голову. Или нас могут «выключить», но не в автоматическом режиме, а в режиме управления, с правами администратора, с введением его личного пароля. Только я «сам» «оттуда» могу это сделать.
Через месяц сидения, решили собрать совет и обсудить ситуацию. Вынув кресла из джипа, его участники расположились вокруг костра.
Прошу высказываться, открыл совет Ник.
Чего высказываться, Глеб, как всегда, с трудом сдерживал ярость.
Когда мы вернемся, я им всем шеи посворачиваю!
В том-то и проблема! Когда вернемся!? Вика говорила со слезой в голосе.
Я не могу. Я в ванну хочу, помыться. Мне одеться не во что. Здесь даже постирать не в чем. Вон во что платье превратилось. И мыла нет! Я домой хочу!
Действительно Вика страдала больше всех. Ее дизайнерское, некогда стильное платье, не приспособленное для жизни на природе, потеряло форму, выцвело, обмахрилось и висело на ней как на пугале. Каблуки туфель давно отвалились. От прически не осталось и следа. Некогда ухоженные, ногти обломались, потрескались, пальцы покрылись заусенцами.
Хотя душ в Портале действовал без перебоев, они не имели ни единой посудины, пригодной для стирки. Из моющих средств на полке стояли только тюбики шампуня для тела и волос, правда, всегда наполненные.
Чего ты дергаешься? Зачем тебе мыться, Михалыч выступал в своем репертуаре, мы и так тебя любим, и грязненькую. Три мужика и все твои. Такой роскоши в реале у тебя, поди, никогда не было! Даже изменить тебе не можем. Если только друг с другом! Но нам не повезло с ориентацией. Мы не такие!
А ты что скажешь, обернулся он к Программисту, чего молчишь!
В этот раз Ник не спешил брать слово. Сегодняшний разговоруже не первый. Предыдущие сводились к стенаниям по поводу того, что их бросили на произвол судьбы, и предложениями о том, как отправить послание своим двойникам, забывшим их в виртуале. Теперь Николай должен сказать правду, которую никто вовсе не хотел услышать. Но время пришло. Ситуация должна получить какое-то развитие. Иначе она могла выйти из-под контроля и закончиться бедой. Особенно его беспокоили Глеб и Вика. Михалыч, судя по всему, все уже понял сам.
Что я могу сказать, господа-товарищи, начал он, подбирая слова.
Викуся, а как ты представляешь свое возвращение? Наверное, думаешьтебя встретят радостными криками, цветами, отведут в ванну с пеной и розовыми лепестками. Ты заторчишь в ней, словно Клеопатра, а потом твое разнеженное тело натрут маслами и благовониями и отдадут десятку мужиков.
Так вот, Викуся, я тебя разочарую. Не будет ни ванны, ни мужиков. Кроме нас с Михалычем и Глебушкой. Не будет, дорогая.
И дело не в том, что пульт сломался, и не в том, что нас бросили. Сволочи, чтобы у них руки отсохли, ноги и прочие органы. Дело не в этом.
Дело в том, дорогая, что станет с тобой после того, как ты вернешься! Представь, та злосчастная, красная кнопка вдруг загорается! Ты счастлива! Ты ее нажимаешь! И!..
И я возвращаюсь, принимаю ванну, делаю маникюр, прическу и бегу на свидание. Если меня еще не забыли!
Не совсем так, Викуся! После того, как ты нажмешь кнопку, ничего не будет! Николай замолчал.
Совсем ничего! Викуся! Ни-че-го.
Ник встал, подошел к Вике, обнял ее, давая окружающим время свыкнуться с этой мыслью. Он знал, что она для них не нова и мучила их с первого дня. Они отодвигали ее от себя, находя поддержку друг у друга, совместными усилиями культивируя надежду. Теперь игнорировать ее было нельзя.
Ничего, Викуся, не будет. Нам некуда возвращаться.
Николай сел в кресло, невесело продолжив:
Красная кнопкавсего лишь дезинтеграция. Нажмешь, и превратишься в ничто. В пустое место.
Интегрировать наши теперешние личности с теми, которые остались в наших телах «там», уже невозможно. Пути их разошлись. Время упущено. «Они» то есть те, которые «мы» там, теперь другие и с нами не совместимы. Программа не сможет этого сделать и даже не станет пытаться. Она просто обнулит наше теперешнее состояние.
Повисло молчание. Стало слышно, как на лугу гудели крупные мохнатые шмели, перелетая с цветка на цветок.
Сейчас ты есть, Викуся, продолжил Ник, ты дышишь, плачешь, смеешься. У тебя есть руки, ноги, тело, которое хочет кушать, принимать ванну, любить мужиков. А вот когда ты нажмешь кнопку, все кончится. Все это отнимут! Твоих мужчин, твоих будущих детей, твои радости и невзгоды. Твои болезни и твою старость!
И отнимут не те поганцы, которые сидят по другую сторону пульта, которыми мы сами были совсем недавно! Ты сделаешь это сама! Если нажмешь кнопку, после того как она загорится. Нажать кнопкувсе равно, что совершить самоубийство.
Так, что ждать нам, в общем-то, нечего. У нас два варианта. Либо мы здесь, такие какие есть. Либо нас не будет. Дело обстоит именно так.
Николай поправил головешки догоравшего костра, которые вспыхнули с новой силой, и продолжил:
И последнее, что касается кнопки. Кому все-таки приспичит, не обязательно ждать. Можно обойтись без нее. Как покончить с собой, мы придумаем. Это не проблема.
Все было сказано. Последовало долгое молчание. Каждый думал о своем. У всех «там» остались родные, дела, приятели, цивилизация, со всеми ее благами, «Тихий дом» с тремя десятками площадок всевозможных развлечений. Всего этого они больше не увидят. Остался этот мирокнарочито изумрудное поле, с жужжащими шмелями и бабочками, далекое озеро, покрытое дымкой вечернего тумана, обрыдшие всем кузнечики и Викуся.
Возможно, в озере есть рыба, подал идею Глеб, мальки должны проходить сквозь изгородь и вырастать. Кузнечики уж очень надоели.
Там змея, напомнила Вика.
Да, змея, мужчины насупились. Несмотря на то, что с динозаврами они освоились и не обращали на них внимания, еще раз встречаться со змеей им не хотелось. Не к каждой фантазии можно привыкнуть.