Несколько секунд, улыбаясь, она танцевала перед Мюллером. Затем обернулась к своим подопечным. Увидев выражение лица, те сразу последовали ее примеру, сбросив шаровары. Пляска продолжилась. Изгибы их тел становились все более волнующими. Мюллер уже не пытался выглядеть равнодушным. Это ощутили и сами женщины. Бурление гормонов передалось и им, помимо воли заставив двигаться не механически, а более чувственно и откровенно.
Видя состояние командира, Клодетт подвела к нему Арлет и нарочито грубо сорвала с нее трусики.
Девушка закрыла лицо руками, изобразив смущение, но женщина, как бы с усилием, отвела их, в свою очередь, обозначая не очень понятно что, и не пыталась выразить это словами, но точно знаявсе делает правильно, увеличивая и дивиденды Арлет, и свои собственные. Убедившись, что та танцует, она сбросила трусы с себя, а затем и со всех остальных девушек.
Теперь майор был далек от рассуждений. Слава богу, длинные мысли в его голове кончились, сейчас только барабаны стучали в его мозгу, задавая ритм сердцу, которое устало трепыхаться в груди, и, если бы не тамбуры, уже давно бы остановилось. Майор тяжело дышал, его спина стала мокрой. Еще несколько долгих минут он лихорадочно рассматривал танцующих.
Когда Арлет осталась без трусов, и он воочию смог лицезреть и спутанные курчавые волосы ее треугольника, и вспотевшую ложбинку между ягодиц, то первое ощущение небесного происхождения и недоступности исчезло. Облик прибрел телесность, и Мюллер ощутилдолжность, которую он занимает, может быть весьма приятна.
Глава 35
В озере действительно водилось много рыбы. Змея не обращала на них внимание. Она и кракозавр появлялись только тогда, когда джип въезжал в большую лужу на болотистой части дороги. Если машина не пересекала контрольную линию, данный компонент программы не активировался.
Оказалось, что рыбу можно было поймать даже голыми руками, ощупывая топкие мелководья. Пустив же в ход снятые с себя брюки с завязанными штанинами, Николай и Михалыч за полчаса поймали штук двадцать рыбешек, похожих на карасей. Мужики весело плескались в теплой воде, бродя по колено за лениво передвигавшимися по дну стайками. Даже илистое дно, в которое они проваливались по щиколотки, не портило настроение. Непуганная рыба не только не убегала, но, подплывая к ним в замутненной илом воде, легонько пощипывала икры, облегчая свою поимку.
Вдоль берега росли ивы, из веток которых стоило сплести ловчие корзины и верши, чтобы в дальнейшем запасаться рыбой даже не заходя в воду. Озеро было огромным. Противоположный край едва просматривался сквозь заросли осоки и прибрежного камыша. Вода таинственно парила. В отдалении от берега, за зеленым ковром покрывавшей мелководья ряски, плескалось что-то крупное. Однако они зналинепроницаемый для опасных тварей купол должен работать и в озере, не допуская к ним никаких опасных животных.
В прибрежном рогозе ребята поймали несколько лягушек, тритонов с ярко желтым брюхом и мелких змей. Не зная, насколько съедобной окажется добыча, они прихватили ее с собой на стоянку.
Глеб отсутствовал 2 дня. Вернувшись, он рассказалландшафт Площадки оказался живописен и разнообразен. Равнины сменялись холмами и скалами. Множество ручьев и небольших речушек пересекало местность. По берегам нетрудно наловить лягушек, раков и крабов. В воде плавали стаи непуганной рыбы. Несколько штук, напоминавших щук, он убил палкой, зажарил и съел.
Из растений он опознал коноплю, крапиву и камыши. Знакомыми оказались и кое-какие деревьяпохожие на березы, рябины и каштаны. Он подобрал несколько камней, показавшихся примечательными. Некоторые, при ударе, высекали искры, другие имели острые края и могли пригодиться для изготовления режущих орудий, иные походили на уголь. В походных условиях зажечь их не удалось, но на досуге попробовать стоило. В случае удачи, это неограниченный запас топлива. На берегах ручьев он нашел глину. Небольшие комочки он захватил с собой, рассчитывая, что кто-нибудь из приятелей мог определить ее пригодность для производства посуды и кирпичей. Таких специалистов не оказалось, но и сомнений в том, что сделать это возможно, не возникло.
Около месяца они исследовали территорию. Первоначальные выводы Глеба подтвердились. Земля была красива и изобильна. Съедобные растения, похожие на лук и чеснок, росли тут во множестве. Никакой опасности они не обнаружили. Даже змеи, судя по всему, были не ядовиты, однако пускать их в пищу необходимости не возникало. Еды хватало, и добывать еетруда не составляло. Эту заботу они восприняли как одно из немногих развлечений, разнообразивших их, не обремененную проблемами, жизнь.
К концу второго месяца, они занялись изготовлением орудий и предметов обихода. Вечером с джипа снимали все возможные детали и заносили их в павильон, вместе с немалым набором инструментов и медикаментов, имевшихся там, в соответствии с нелюбимыми ими стандартами парка Крюгера. Ночью программа восстанавливала целостность автомашины, а снятое оборудование оставалось в их распоряжении. Таким образом, они получили неограниченные запасы металла и многих других материалов.
Ножи сделали из металлической облицовки дверок. Их чаще всего использовали для нарезки веток, плетения корзинок и выкапывания диких корнеплодов. Хотя они и не имели большого практического значения но, ощутив на поясе холодную тяжесть, мужчины почувствовали себя увереннее и с удовольствием упражнялись с ними долгими вечерами у костра. Уже через две недели они научились их метать, поражая мишени метров с десяти и даже пятнадцати, жалея, что не могут использовать этот талант в деле, поскольку ни обороняться, ни охотиться в их райских кущах было не на кого.
Из растения, похожего на коноплю, колонисты научились делать достаточно прочные веревки, которые в хозяйстве оказались полезны. Луки и пращи, сделанные с их помощью, существенно расширили набор их вечерних развлечений.
Баки, снятые с джипа, подошли для разнообразных хозяйственных емкостей, так что через некоторое время у них появилось довольно большое хозяйство и даже кое-какие блага цивилизации.
Обивка кресел использовалась для изготовления обносившейся одежды. Впрочем, она им почти не требовалась. Климат был мягок, а нравы быстро стали настолько естественными, что колонисты, не стесняясь друг друга, чаще всего щеголяли, в чем мать родила, одеваясь только иногда, желая покрасоваться, или тогда, когда в душу западала тоска по утраченному ими большому миру.
Сложилось так, что Вику они поделили без проблем. Легко и естественно она стала для них общей женщиной. Это устраивало и их, и ее. Никаких трений по этому поводу не возникало, никто не ревновал друг к другу, и не пытался присвоить на нее право. Она тоже мудро не выдавала постоянных преференций, хотя иногда и предпочитая уединяться с кем-нибудь чуть чаще, чем с остальными. Впрочем, секретов друг от друга они не имели, и почти каждый вечер у костра предавались с ней плотскими утехами, что еще сильнее сближало их, превращая в одну большую семью.
Не будучи полностью уверенными в отсутствии сезонных изменений, мужчины потратили немало усилий на строительство жилища. Главной проблемой оказалась программа клиринга, каждую ночь, приводившая в порядок площадку. Она уничтожала все, появившиеся за день изменения и предметы, кроме тех, которые приобрели статус «внешних», переночевав в павильоне прибытия.
Чтобы обмануть программу, мужчинам приходилось в заплечных корзинах переносить глину для кирпичей сначала в павильон, и только затем к тому уютному местечку, которое выбрали для строительства дома.
Строительная площадка располагалось примерно в километре от места прибытия, или нулевой точки, как они назвали ее, давая наименования местным географическим объектам. Жилище начали строить у слияния двух речушек. Одна из них больше походила на ручей, сбегавший с небольшой возвышенности по неширокому ущелью. Поток бурлил и пенился мелкими порогами. Вторая речка текла по равнине, рядом с холмом. Она была не широка, но глубока. Прозрачная вода, сквозь которую виднелось местами каменистое, а местами песчаное дно, текла спокойно и неторопливо. Стаи отнюдь не мелкой рыбы стояли в глубине. Ловить ее труда не составляло.
Дом расположили под навесом огромной скалы, которая защищала его и от полуденного солнца, и от периодически шедших теплых дождей. Не имея связующих растворов, пользуясь тем, что под козырек, где шло строительство, дождевая вода не попадала, они укладывали кирпичи на сырую глину, обжигая потом всю конструкцию, обложив ее со всех сторон хворостом.
Через месяц в их распоряжении оказалось небольшое строение с печкой, несколькими окнами с наружными и внутренними ставнями, где можно было спокойно переночевать и переждать непогоду. Задняя стена дома примыкала к утесу из мягкого песчаника, в котором начали долбить пещеру. Эта работа продвигалась даже быстрее, чем строительство из кирпича, и через некоторое время они имели достаточно помещений для жилья, имущества и запасов продовольствия, которых, к этому времени, накопилось уже довольно много.
Дублируя, с помощью павильона, аггрегаты автомобилядвигатель, электрогенератор, водяную помпу, бензобак, шлангиколонисты обеспечили себе вполне комфортные условия, включавшие душ, электроосвещение и даже холодильник, поскольку их джип обладал на редкость большим набором различных прибамбасов.
Ни в запчастях, ни в топливе нужды у них не возникалопрограмма каждое утро восстанавливала автомашину и наполняла ее баки бензином.
Глава 36
Ну что! сегодня Алка была на взводе. Ее мужик уже вторую неделю лежал в больнице, где ему заменили поврежденный когда-то, на тренировке, коленный сустав. Операция прошла успешно, выписка приближалась, но нервическое настроение никак не отпускало его половину. Она не могла сосредоточиться на работе, бродила по фирме, приставая ко всем с разговорами. Народ с пониманием относился к ее состоянию, терпя ее мелкие наскоки.
Ну что, порнобрех, прицепилась она к Михалычу, порадовал бы девушку в бедственном положении. Отвлек от горестных мыслей! Выдал чтонибудь этакое, для успокоения души и тела.
Я бы рад, рыба моя, только сама знаешь, у меня другая ориентация, Михалыч вздохнул, попытался выскользнуть за дверь, однако избавиться от Алки было не так то просто, и он продолжил, я самцов развлекаю. По девкам у нас Вика специализируется. Сходи к ней, может и подбросит чегонибудь новенькое.
Не хочу. От кабелей последнее время меня тошнит, да живот пучит. Впрочем, от девок тоже. Но мужиком быть приятнее. Хоть в отключке себя человеком почувствуешь.
Эко тебя колбасит. Да я не знаю, что тебе нужно. У меня и нет ничего на такой случай. Войди в генеральное меню да полистай, может что понравится.
Нет, дорогой, тамошние байки я уже знаю. В общих чертах. На меня они не подействуют. Мне бы чтонибудь позаковыристей. Чтоб по роже этих сучек, по роже! Ненавижу!
Нет у меня такого в загашниках. Если хочешь, возьми последнее. Только вчера сварганили, еще в черновом варианте. К тому же не для всех. На любителя. С медленной интригой и свободным сюжетом. Такие теперь в потребе.
Про что там?
Самураи
Головы режут?
Ну как сказать Скорее режут, впрочем, сюжетец свободный, начни, а уж там как сама захочешь!
Давай, щелкопер!
Бери, на синем планшете заряжено, указал он на соседний стол, пока не задублировали. Только постарайся не затереть насмерть. А то потом все по новой. Игрушка не шедевр, но в меню лишней не будет.
Только, вот чего, добавил он, немного подумав, сюжет свободный, с десятком бифуркаций. Ты уж сверни куда-нибудь с основной линии. Не забудь! Конец там не для баб, уж точно. А то блеванешь, мне на
Еще чего. Что бы я! Обломашься! Пушкин блин. Гений эпистолярного жанра!
В своем кабинете Алла уселась в кресло и, нажав на энтр, запустила закладку. Игра пошла.
Дайнагон Макото Ватанабэ был высокопоставленным чиновником дипломатической службы, знавшим своих предков до начала XV века. Этот странный, уже немолодой человек с интеллигентным, улыбчивым на азиатский манер лицом, был мелок телом, едва доходя до плеча невысокого Мюллера. Однако его фигура и внешний облик так совмещали в себе накопленную веками родовую спесь и несгибаемую стать его предков, принимавших участие в сотнях сражений, что казалосьон сам сделан из той же стали, что и самурайский меч, неброско, но смертоносно покоящийся в своем ложе, словно затаившаяся змея. При всей тщедушности комплекции, дайнагон занимал в пространстве втрое больше места, чем массивный, 100 килограммовый Мюллер. И нужно отметить, что любому, кто бы ни наткнулся на его колючий, раскосый взгляд, и в голову не пришло бы посягнуть на это пространство, занимаемое им по некому непонятному, но неодолимо действенному праву.
В тоже время не было человека более радушного, умевшего расположить к себе собеседника, вести приятную, ничего не значащую, занимательную беседу, и, нужно сказать, что на свете, видимо, не существовало предметов, знатоком которых не был бы этот господин.
По долгу службы он частенько оказывался в Авкитании, курируя филиал японского консульства, расположенный где-то в районе Дордони. В свободное время он иногда посещал их бордель, к которому, по собственному желанию, был приписан в силу союзнических отношений, табелю о рангах и личному знакомству с командующим.
Необыкновенно легко он по-приятельски сошелся с Мюллером и провел немало часов в его обществе, совмещая приятную беседу с эротическими забавами.
Хотя, конечно, майор прекрасно помнил и то, что под расписку ему разъяснил офицер спецотдела, курирующий его подразделение, когда он, как и положено, подал рапорт об «общении с иностранцем». Капитан сообщил ему, что Макотокадровый разведчик, и его интерес к возглавляемому Мюллером борделю не случаен. Подобные заведения во все времена считались источниками важной информации.
Однако, заключил контрразведчик, японцы наши союзники, контакты с ними не запрещены, и, скорее, приветствуются. Ну а если в процессе разговоров вы получите какую-нибудь интересную информацию
Будучи общительным и словоохотливым собеседником, японец поведал Мюллеру немало интересного о разных странах, в которых бывал, что было очень кстати, поскольку майор лишь пару раз в жизни удосужился выбраться за пределы Баварии. Даже Париж он видел лишь проездом, лишь пару часов, между рейсами потолкавшись в привокзальной кафешке. Он рассказал ему о знаменитых борделях мира; о родной Японии, юго-восточной Азии, том же Париже и даже Америке, в которых ему доводилось бывать. Поблескивая круглыми очками в старомодной роговой оправе, японец так живо описывал их убранство, одежды женщин, услуги, что майору казалось, что он сам побывал и на плац Пигаль, и в невольничьих борделях Могадишо. Рассказы японца необычайно расширили пределы профессионального образования Мюллера.
Дипломат немало поведал и о борделях военного времени. Японское командование, более радикально подходившее к организации сексуальной разрядки своих воинских контингентов, развернув тысячи «Станций утешения» на оккупированных территориях азиатского театра военных действий, в которых более полумиллиона местных уроженок десятка стран, от Малайзии до Соломоновых островов, усердно трудились во благо побед императорской армии.
Это похоже на нарушение Женевской и Гаагской конвенций! удивился майор.
Традиции, оживился дайнагон, Так повелось издревле. В старину, во времена бесконечных междоусобных войн между японскими дайме, женщин из ближайших селений сотнями пригоняли к войску. Перед каждой битвой это происходило в каждом шатре, так что когда начинался час кабана, весь лагерь стонал на разные голоса. В час крысы им всем перерезали горло. Так, что самураи спали спокойно и утром были готовы умереть, выполняя свой долг.
Рассказы о войсковых борделях были особенно интересны майору. Они делились на несколько категорий. В солдатскихпроцесс поставлен на поток, не отличаясь изысканностью. Офицерские были более комфортабельны, предлагая разнообразные и пикантные услуги, о самом существовании которых Мюллер никогда бы не догадался, если бы не рассказы Ватанабэ.
По мнению японца, заведение Мюллера было сопоставимо с начальным уровнем борделей этого класса. Однако, сообщил дипломат таинственным шепотом, у них были еще и бордели для высшего комсостава, о работе которых он рассказывать отказался, ссылаясь на конфиденциальность информации, пояснив, что ассортимент их услуг несопоставим с тем, что предлагает клиентам Мюллер, на что тот обиделся, словно мальчик.