Ой, какой хорошенький! она взяла ладонь тети Маши в свои руки и принялась рассматривать котенка. Он уже не был слепым, и на ладони ему было тесновато. Лежа на спине, он пытался перевернуться, громко и жалобно мяукая.
Надо мешок найти, сказала тетя Маша.
Зачем мешок? заподозрив неладное, спросила Женя, осторожно гладя котенка пальцем.
В пруду топить, зачем еще, недовольно фыркнула тетя Маша. Женя ахнула:
Не надо топить, он же живой!
Там еще трое таких же, кивнула тетя Маша головой в сторону сарайки. Из распахнутой дощатой двери выходила Мурка, вертя головой и пытаясь отыскать своего детёныша.
Маша, в самом делепокачала мама головой. Не бери грех на душу.
А куда мне их девать? пожала плечами тетя Маша. Расплодятсялови их потом по огородам.
Женя осмелела и выпростала котенка из ладоней тети Маши, прижала к груди.
Можно дачникам раздать, предложила она. Котенок перестал мяукать и принялся карабкаться на плечо Жени. Она присела на корточки перед Муркой и сказала:
Вот твой сыночек, Мурка, не волнуйся!
Дачникам? Нужны они им, уперла руки в бока тетя Маша.
Ну, тетя Маша? посмотрела на нее Женя снизу вверх. Нельзя их топить!
А раз нельзя, вот и раздай их дачникам, сказала тетя Маша. А не раздашьсебе забирай. Вот мама обрадуется, и она подмигнула маме. Та улыбнулась:
Раздаст, никуда не денется. Защитница сирых и убогих.
Женя вернула котенка Мурке и та тут же принялась его вылизывать, а Женя стала прыгать и кричать:
Я юннат, мама! Я обязательно их раздам!
После обеда раздашь, кивнула мама. А сейчас марш снова мыть руки.
Мама, я же их уже мыла! перестала прыгать Женя, но мама была непреклонна:
А котейку кто тискал? Марш немедленно! Юннат.
После обеда Женя нашла в сарайке небольшое лукошко, с которым год назад ходила по грибы, выстлала дно свежесорванной травой, постелила сверху платок, усадила на подстилку котят и отправилась по поселку в поисках дачников. Мурка тревожно ходила по двору, мяукалаискала детей. Мама присела возле нее на корточки, погладила и виновато сказала:
Ах, Мурка, а ведь котята к тебе больше не вернутся. Извини, но лучше так, чем в мешок и в пруд
С крыльца отозвалась тетя Маша:
Да никому они не нужны, пискуны эти. Женька всех обратно принесет, вот увидишь. Кому нынче мышеловы нужны?
И что же, ты их в мешок посадишь? И к пруду понесешь?
Тетя Маша махнула рукой:
Да никуда я их сажать не стану. Пусть бегают. А то мне их топить хочется
Раздаст их Женька. Нипочем назад не принесет. Больно ты ее мешком напугала.
Не напугаешьне раздашь! рассмеялась тетя Маша. Ничего, Мурка через год еще в подоле принесет, так ее растак Что, Мурка, мужиков тебе не хватает? Все бы по котам шляться.
Эх, сестра Детей ей не хватает. Вон как ищет. Потому и по котам ходит.
Тетя Маша невесело усмехнулась:
И верно. Всё как у людей
Солнце уже начало падать за крыши соседских домов, когда Женя вернулась.
Мама, давай оставим рыжего себе! горячо попросила Женя, подняв руки с лукошком к груди. На дне барахтался пушистый комок, будто осколок солнца, заплутавший среди веток.
Что, никто не позарился? спросила тетя Маша. Женя посерьезнела:
Не в этом дело. Я сразу захотела его оставить, она подняла глаза на маму: Можно, мама?
Мама прищурилась:
А учиться будешь прилежно?
А разве я не прилежно до сих пор училась? удивилась Женя. Мама рассмеялась:
Ладно, возьмем твоего рыжика.
Женя запрыгала от радости, и котенок в корзинке замяукал, пытаясь удержаться на месте.
Тише ты! остановила дочь мама. А назовем его как?
Васькой!
А вдруг это Василиса? хохотнула тетя Маша. Женя пожала плечами:
Ну, значит, будет Василиса. Когда разберемся.
А мама вдруг посмотрела за спину Жени, и лицо ее сразу стало серьезным. Женя и тетя Маша обернулись: в калитку входил отец. Он был хмур и сосредоточен.
Саша, что случилось? Почему ты приехал?
Папа снял кепку и пригладил волосы на голове.
Война началась, сказал он негромко и торжественно. Придется возвращаться в Ленинград.
Прощальный подарок
Бабушка всплеснула руками и опустилась на стул.
И надолго ли?
Мама, деловито орудуя в шкафу, пожала плечами:
Может, на неделю, а может и на месяц.
Женя стала рядом с мамой и решительно сказала:
Мама, я тоже хочу строить укрепрайон!
Мама достала из шкафа потертую блузу и улыбнулась:
Без тебя обойдемся. А ты за бабушкой присмотришь, и к школе надо готовиться.
До школы еще целых два месяца!
Вот и хорошо, значит, лучше подготовишься.
Из коридора донесся звонкий голос тети Капы:
Бугровы, смотрите, что ваш Васька притащил!
Женя тут же выскочила вон.
У входной двери сидел Васька и держал в зубах крошечную серую мышь. Увидев хозяйку, не спеша подошел к ней и положил добычу у ног.
Ишь ты, восхитилась тетя Капа. Хвастается!
Мама, посмотри скорей! крикнула Женя и из комнаты вышли мама и бабушка.
Что стряслось? спросила мама, увидела трупик мыши и пронзительно взвизгнула. Фу, какая мерзость! Немедленно выкинь!
Женя присела на корточки и погладила Ваську.
Мама, ну как ты не понимаешь! Он же пришел показать, что он не дармоед какой-нибудь, а честный кот.
Выбрось сейчас же, чтобы я эту дрянь здесь не видела! сказала мама и поспешно вернулась в комнату. Бабушка покачала головой и тоже ушла. Жене было жутко смотреть на мертвую мышь, но она пересилила себя, погладила Ваську по голове и сказала:
Молодец, Вася! Ты настоящий охотник. Можешь съесть свою мышку.
Но Васька есть мышь не торопился и, даже, кажется, вовсе не собирался. Тогда Женя быстренько сбегала в комнату, оторвала от старой газеты «Ленинградская правда» кусочек и вернулась в коридор. Поборов страх, она завернула мышь в газету и отнесла в мусорное ведро. Потом снова подошла к Ваське и принялась гладить и чесать за ухом. Васька блаженно жмурился и замурлыкал.
А мама уезжает строить укрепрайон, сказала она коту. И тут дверь распахнулась и в кухню вошел отец. В руках он держал какой-то сверток.
Папа, а мама уезжает строить укрепрайон!
Папа погладил Женю по голове и прошел в комнату. Женя подхватила Ваську и поспешила за отцом.
Иду добровольцем, сказал он. Бабушка заплакала и папа обнял ее: Не надо, мама.
Мама печально смотрела на них, потом отложила юбку, которую держала в руках. Папа подошел к ней и они крепко обнялись.
Папа, позвала Женя отца, ты уходишь на войну?
Папа поцеловал маму, вернулся к свертку и снял с него серую упаковочную бумагу. Это оказалась книга. Папа протянул ее Жене и сказал:
Держи, дочь. Это тебе на память.
Книга была большая. Женя перехватила кота одной рукой, другой взяла книгу.
Жюль Верн. Таинственный остров, прочитала она. Спасибо, папа. А ты надолго на войну?
Конечно, нет, улыбнулся папа. Вот разобьем фашистов и вернусь.
Он отобрал у Жени Ваську, потрепал по рыжей шерсти и сказал ему:
А ты остаешься за мужчину. Береги моих девочек, разбойник.
Он мышь сегодня принес, добавила Женя. Папа рассмеялся:
Да? Вот молодчина. Добытчик! он отпустил Ваську, взял Женю на руки, подбросил к потолку, словно она была маленькой и прижал к себе. Прощай, дочь. Будь умницей.
Одно мороженое на двоих
Мама, бабушка, у нас Нина! возвестила Женя, ворвавшись в комнату. Нина поздоровалась и скромно стала у двери, держа школьный портфель обеими руками спереди.
Обедать будете? спросила бабушка, но Женя замотала головой, размахивая косичками:
Что ты, бабушка, мы же с Ниной на день рождения к ее двоюродной сестре! А там сладкий пирог!
Мама спустила ноги с дивана, но Женя подскочила, удержала:
Лежи, лежи! Что я, сама платье не надену?
Мама снова легла, спросила:
Далеко живет сестра-то?
На проспекте Стачек, сказала Нина. Дядя Витя с тетей Леной на Кировском заводе работают.
Из-за ширмы выскочила Женя. На ней было новое платье, белое в синий горох.
Ну, как? спросила Женя и закружилась на месте.
Мама кивнула, улыбнулась:
Хорошо. Антонина Ивановна, повяжите Жене банты, пожалуйста.
Бабушка принялась за дело. Откуда-то вылез Васька, потерся о ноги Нины, она наклонилась к нему, погладила рыжую спинку.
Какой он у вас яркий, сказала она. Мама спросила:
Вы сразу к сестре?
Нина помотала головой:
Нет, что вы! Мы еще ко мне зайдем, у меня тоже красивое платье есть. Не могу же я в форме идти!
Мама, я готова! встала перед диваном Женя. Два белых огромных банта парили у нее над головой.
Вот теперь другое дело, сказала мама. Ступайте. Женя, чтобы не позднее шести вечера дома.
Хорошо! Женя подхватила Ваську, покружилась с ним по комнате. А ты остаешься за мужчину! сказала она, отдала кота бабушке и они с Ниной выпорхнули за дверь.
Когда спускались по лестнице, Нина спросила:
А мама у тебя болеет?
Да, спину сорвала. Когда Лужский рубеж строила. Две недели как вернулась. Устала, там же много копать нужно было. А еще их бомбили фашисты. Хорошо, что всё кончилось!
Несмотря на то, что уже начался сентябрь, солнце припекало совсем как летом. Подруги сошли с трамвая на проспекте Стачек. Теперь предстояло пройти пешком. На углу в тени дома стояла тележка с мороженым. Тетка-продавщица в белом халате и чепце обмахивалась картонкой. Рядом вилась длинная очередь за пивом.
Жень, вот бы мороженого сейчас! сказала Нина, глядя на заветную тележку. Женя вздохнула и поправила банты на голове:
Мне мама не разрешает без нее мороженое покупать.
И мнесогласилась Нина, но тут же хитро улыбнулась и добавила: Зато папа разрешает. Гляди!
И она как фокусник достала откуда-то пару монет.
На одно хватит.
Женя глядела на деньги в руке Нины и думала лишь о том, что, съев мороженое, она обманет маму, а маму обманывать она не умела и не хотела. И потому даже пломбир, съеденный вот так, тайком, был бы не таким вкусным, как если бы его разрешила съесть мама.
Женя тяжело вздохнула и собралась уже сказать об этом Нине, как вдруг что-то случилось.
Нестерпимо громко треснуло на другой стороне улицы, блеснула жуткая вспышка, и вокруг засвистело и засекло по булыжной мостовой каким-то крошевом. Тут же треснуло еще чуть дальше по улице, еще и еще, а Женя стояла и не понимала, что происходит. Всё было как в мутном непонятном сне. Она вдруг отчетливо и во всех подробностях увидела, как белый халат мороженщицы окрасился красным и та, прямо со своей картонкой, без единого звука, навзничь валится прямо на тротуар и лежит, неподвижно уставившись на очередь за пивом. А в очереди провалы: вот только что все стояли плотно друг за другом, и уже то тут, то там не хватает людей. Грохнуло еще, и Женя увидела, как мужчина в белом костюме и шляпе, роняет полную кружку и нелепо оседает прямо под ларек и его брюки темнеют от разлитого пива. Снова громко треснуло, и на другой стороне улицы медленно и нехотя обрушился кирпичный дом и стекла брызнули из разбитых окон прямо на мостовую. Кажется, кричали люди, но Жене казалось, что она оглохла, в уши будто набили ваты, она потрясла головой и увидела, как неподалеку лежит мужчина в военной форме и отчаянно машет ей рукой. Она вгляделась в его лицо и вдруг поняла, что он кричит ей два простых слова: «Девочка, ложись!» Но Женя помотала в ответ головой и сказала, не слыша своего голоса:
Я не могу, у меня платье Мама заругает.
А военный уже подскочил, и грубо и сильно повалил прямо на усыпанную каменной крошкой мостовую и горячие булыжники под ладонями напомнили о лете, безнадежно потерянном в этот невозможный и жуткий день.
И тут Женя вспомнила о Нине. Лёжа, она покрутила головой, отыскивая ее, и тут же увидела. Она лежала совсем рядом, не мигая смотрела запорошенными песком глазами в небо, а в уроненной руке между пальцами блестели монеты.
И тут Женя закричала.
Зарево над городом
Вот уже четвертый день Женя не ходила в школу. После обстрела у Кировского завода она была невредима, ни одной царапины не было на ней, но врач, делавший осмотр, велел несколько дней не пускать ее на занятия. Наверно, еще неделю назад Женя обрадовалась бы этому, но только не сейчас. Она вспоминала Нину и никак не могла поверить, что ее больше нет, и они никогда больше не увидятся в школе, и никогда уже подруга не предложит ей съесть одно мороженое на двоих тайком от их мам. Немного отвлечься от этих страшных мыслей ей помогал Васька, который сидел у нее на коленях и подаренная папой книжка. В книжке помимо повествования были чудесные картинки. Всё это уносило Женю на далекий остров, полный интересных приключений и таинственных происшествий. К тому же в субботу после уроков к ней зашел весь ее класс вместе с учительницей, но веселиться девочки не могли, будто боясь потревожить память погибшей одноклассницы. Они немного поиграли с Васькой, посмотрели картинки в книге «Таинственный остров», потом попили чаю и ушли.
Мама запретила бабушке причитать, но та забывала, то и дело начинала вздыхать, креститься и всхлипывать. Потом обрывала себя, подходила к Жене, и прижимала ее голову к своей груди. Гладила, повторяла: «Ну, ничего, ничего, всё образуется» и оставляла ее в покое. Что могло образоваться, Жене было непонятно, но расспрашивать бабушку она не хотела, и все это так и повторялось раз за разом.
Женя ждала своей очереди в уборную, стоя в большой кухнекухня служила одновременно и прихожей, сюда вела общая дверь с черной лестницы, в кухне же сходились все двери комнат их коммунальной квартиры. У своего керогаза возилась тетя Капа и делилась с мамой, моющей посуду, новостями:
У Исаакия пушки зенитные вчера стреляли. Говорят, немецкие разведчики летали. На стенах малюют надписи «бомбоубежище». У нас одно рядом, через несколько домов, во дворе. Ой, что-то будет
Известно, что, отвечала мама, гремя посудой в мойке, война идет.
Ты-то, что ли, оклемалась? спросила тетя Капа.
Что мне сделается, будто бы равнодушно пожала плечами мама. На работу завтра выхожу, насиделась дома.
И как там у вас, на почте? Много писем?
Хватает.
А твой пишет?
Мама не успела ответить: с улицы раздался вой сирен.
Из уборной, сопровождаемый грохотом спущенной воды, вышел Аарон Моисеевич.
Что случилось? спросил он. Мама бросила недомытую посуду и скомандовала:
Быстро одеваться. Это воздушная тревога.
А как жеЖеня кивнула на дверь в уборную, но мама перебила:
В бомбоубежище сходишь. Живо одеваться!
Из двух своих комнат выглянули Чижовы. Мама скомандовала:
Берите только документы и живо во двор!
Все засуетилисьмаме доверяли все жильцы коммунальной квартиры, уж она-то повидала всякого во время работ под Лугой.
По лестнице спускались все вместе, по-соседски, стараясь не отрываться и не отставать. Женя несла Ваську на руках. Во дворе пришлось немного постоять, дожидаясь Аарона Моисеевича. Сирены выли волнами, то затихая, то ревя в полную мощь и тут же, перекрывая эту какофонию, стало слышно в небе гул моторов.
Летят! ахнула тетя Капа, задирая голову к квадрату неба.
Аарон Моисеевич! позвала мама старика и он появился из двери, запыхавшийся и бледный от страха. Все двинулись на улицу, смешиваясь с ручейками жильцов из других квартир. Кто-то причитал, кто-то плакал, звал маму малыш на руках у подростка.
Когда вышли на Герцена, в небе уже реяли черные тени фашистских самолетов. Люди торопливо стекались в арку дома, на котором была намалевана белой краской стрелка и надпись «Бомбоубежище».
В убежище было сумрачно и пахло свежей известкой. Не успели Женя с бабушкой и мамой найти себе место, как глухо раздались удары бомб.
Где это? спросил испуганно кто-то и ему тут же ответил из противоположного угла убежища молодой голос:
У Московского вокзала. Известное дело, сначала по вокзалам бьют, чтоб отрезать пути
Тихо ты, специалист! оборвал его седоволосый дедок. Опосля поговоришь, коли захочется.
После этого все сидели тихо, с ужасом прислушиваясь к тяжким ударам. Среди них были слышны высокие голоса наших зениток.
Нашли три места, бабушка и мама сели, а Женя пошептала на ухо маме, что хочет в уборную. Мама забрала у нее Ваську, обежала глазами подвал и кивнула в сторону:
Вон дежурная, подойди к ней.
Женя подошла к женщине в милицейской форме и вполголоса объяснила, что ей нужно. Та показала рукой в отгороженный угол, где стыдно и просто стояло обыкновенное ведро. Женя с сомнением посмотрела на него и обернулась на дежурную. Женщина пожала плечами и добавила: