У вас вообще семья есть? А то дядя Паша переживает, говорит, может, его сыну не до него.
Олег с неудовольствием уставился на Аглаю:
Ты что, говорила с ним обо мне?
Да не о вас, а о его сыне. Расспрашивала, почему одинокий и вообще. Так есть у вас жена, дети?
Нет у меня никого, нехотя буркнул Олег. Развелся.
А дети? не отставала Аглая.
Не важно это, поморщился Олег.
Понятно. Ну, хотите, я с дядей Пашей поговорю?
Олег замахал руками:
Ну, нет! Даже не смей. Я сам должен Понимаешь?
Ну-ну, Аглая усмехнулась. Смотрите, а то я не выдержу, разболтаю. Бабий язык длинный.
Не надо, Олег поправил очки, заглянул ей в глаза. На днях с ним поговорю. Ты только не вмешивайся.
Утром Аглая как всегда отперла почтовый ящик на площадке между этажами. Выгребла ворох рекламных листовок, бросила в коробку, стоявшую тут же именно для таких целей. В руках остался квиток платежки ЖКХ и конверт. На конверте она с удивлением обнаружила свое имя. Сунув квитанцию в рюкзак, она тут же вскрыла письмо и, развернув исписанный листок, стала читать.
«Здравствуй, дочь.
Я не знаю, как начать это письмов голову лезет всё сразу, не пойму, как лучше. Главное, не рви письмо, дочитай до конца. Я не видел тебя пятнадцать лет. Ты стала совсем взрослая. Мама долго не хотела, чтобы я виделся с тобой. Но я настоял, убедил. Она чего-то опасается, будто я хочу тебя у нее отнять. Но разве это возможно? Ей бояться нечего, а вот я действительно боюсь. Конечно, кто я такой для тебя? Я не воспитывал тебя, не нянчился. Ну, разве что совсем немного, до того, как тебе исполнилось пять лет. Ты и не помнишь, наверное, ничего. Я столько раз порывался повидать тебя, но мама была против. Я ее понимаю, ведь я так обидел ее. И тебя тоже обидел. Прости меня, дочь! Глупо, наверное, но отцом я себя почувствовал лишь не так давно. Но почувствоватьэтого еще не достаточно. Нужно, чтобы ты поверила мне. Я очень этого хочу. Никогда не думал, что всё, что мне будет нужно, это твое понимание. Так много хочется тебе рассказать, так хочется заглянуть в твои глаза, погладить по голове, как тогда, в детстве. Скажешь, наверное, что тебе не до телячьих нежностей. А мнесамое то. Я стал таким сентиментальным
Мама сказала, что ты в райцентре, в городе. Учишься. Умница, дочь! Так и надо. В общем, дала адрес. Вот и решился я тебе написать. Очень надеюсь, что ты не станешь гнать меня, а поймешь и простишь. Мне так страшно и радостно одновременно!
И если это так, и если ты будешь готова, я бы встретился с тобой.
Твой отец»
Не понимая, для чего она это делает, Аглая поднялась на площадку и позвонила в дверь дяди Паши. Дверь открыл Олег.
А дядя Паша где?
Зачем он тебе?
Дядь Паш! Ау! дурачась, негромко крикнула Аглая вглубь квартиры из-за плеча Олега. Тот громким шепотом свирепо сказал:
С ума сошла?! Спит он еще.
Аглая беззвучно рассмеялась, ответила:
Да ладно, не бойтесь, не за этим я, она потрясла перед лицом Олега письмом: Вот! Как нарочно!
Что опять стряслось?
Папаша мой объявился! У матери мой адрес выведал и письмо прислал.
Что же тут плохого?
Пишет, какой он стал сентиментальный, что хочет встретиться, бла-бла-бла.
И что? Тебе совсем не хочется с ним увидеться?
Два разных чувства боролись внутри Аглаи, как два хорька, сцепившись в один пушисто-когтистый ком. Ей было и радостно и злорадно сразу. Не понимая, как это возможно, она бездумно решила вывалить всё это Олегу. Сейчас он был для нее будто воплощением всех мужиков, которые когда-либо обидели или задели ее.
У всех отцы как отцы. Только у меня не пойми кто.
Да почему? удивился Олег.
Да радуется он чему-то здесь! вздернула Аглая листок вверх. А чему радоваться? Может, он мне даром не нужен. Еще ничего обо мне толком не узнал, а уже рад!
А вдруг он о тебе хорошее думает? Он же отец! Он любит тебя.
Ну да, столько лет любит, что ни разу ни появился.
Да что ты понимаешь! Олег рассердился, перестав говорить шепотом. Да ему твоя мать всю плешь проела, может быть, а ты
Да что вы про мою мать можете знать? Аглая вскипела как электрический чайник. Как вам вообще не стыдно? Чужой человек, а ведете себя
Олег опомнился, смягчился:
Ну, прости, Аглая. Я погорячился. Просто ты почему-то больше о моей семье печешься чем о своей А твой отец Дай же человеку шанс!
Может он ждет, чтобы я ему стакан воды подала? А может, он уже под себя ходит и ему сиделка нужна?
Радужный пузырь лопнул перед глазами Аглаи и заложило ухосначала она не поняла, что это, а потом догадалась, что Олег дал ей пощечину. Потирая щеку, она зло посмотрела на него:
Мужская солидарность взыграла, да?
Она подняла перед собой письмо, решительно порвала, с мстительным наслаждением, и швырнула Олегу в лицо. Он как-то по-детски зажмурился, а она повернулась и побежала по лестнице вниз.
Весь день в универе Аглая корила себя за то, что порвала письмо отца. Ну, поругалась с этим Олегом, но отец-то тут при чем? Дура ненормальная Хорошо хоть конверт от письма остался, она сунула его в рюкзак еще там, на лестнице.
Между парами она достала конверт и тщательно изучила. Обратный адрес отсутствовал, вместо него значилось «почтамт, до востребования». Аглая решила представить, как выглядит ее отец. Наверное ему, как и маме, под сорок. Она совершенно не помнила его лица, ничего вообще не отложилось в голове, осталось только детское ощущение большого, надежного существа, необычно, но по-родному пахнущего. Ни одной его фотографии в доме не было, потому что мама утверждала, что все их уничтожила. Она снова вспомнила свои утренние слова, и ей стало жаль отца. Надо написать ему и встретиться
С этими мыслями Аглая и подошла к дому. И увидела у подъезда машину скорой помощи. Люди в синих комбинезонах возились у задней двери, задвигая внутрь носилки. Может, с дядей Пашей опять плохо? Она ускорила шаги, но санитар уже захлопнул дверь, а спросить она не решилась. Может и не он вовсе? Однако по лестнице она уже бежала. Миновала пролет и сердце ухнуло: дверь квартиры дяди Паши была распахнута настежь. Аглая влетела в нее, крикнув на ходу:
Эй! Олег! С дядей Пашей плохо? Эй!
Из одной из комнат вдруг вышел человек в полицейской форме.
Вам что, девушка?
Я соседка дяди Паши. Что случилось?
Полицейскийскорее всего это был участковыйнедоверчиво на нее посмотрел:
Вы не путаете? Не было здесь такого жильца. Другой был. А владелец вообще некто Шнеерсон, сдавал эту квартиру. Скоро сам подъедет.
Не может быть! Где Олег?
Какой Олег? Вы сами-то откуда?
Из квартиры напротив я.
Из квартиры напротив? У вас ничего не пропало?
Вы о чем? Что вообще здесь происходит? Аглая начала злиться. Участковый поджал губы:
Похоже, тут либо шпион проживал, либо профессиональный попрошайка.
Он распахнул дверки стоящего в прихожей шкафа, и Аглая увидела знакомую пижаму дяди Паши, его пальто, еще какую-то одежду. На полке сверху лежала какая-то пакля. Аглая вгляделась и сердце у нее упало: она узнала бороду дяди Паши. Рядом лежал парик с забранными в хвост волосами. Участковый достал оттуда же картонную коробку, и Аглая увидела двое накладных усов: чернявые и с проседью и двое же очков: круглые и в мощной оправе.
Вы узнаете что-нибудь из этих предметов? спросил участковый, но Аглая не слышала его. Она как сомнамбула повернулась к шкафу спиной и вдруг увидела кухонный стол.
На нем одиноко стояла пустая бутылка из-под водки, стакан, тарелка с какими-то крошками и чуть поодаль обрывки утреннего письма, аккуратно разложенного как картинка из пазлов. Аглая подошла ближе, пытаясь понять, что все это значит, а в сердце уже холодной змеей зашевелилась жуткая догадка. Из ступора ее вывел голос участкового:
Вам знаком этот человек?
Аглая обернулась. Участковый протягивал ей паспорт и она всмотрелась в первую страницу.
С фотографии на нее смотрел бритый мужчина с глазами Олега и дяди Паши одновременно. Рядом Аглая прочитала: «Василий Степанович Васькин».
Ноги сами вынесли ее прочь из квартиры. Она бежала вниз так быстро, как только могла. Вот и дверь
Скорая уже отъехала и маневрировала метрах в тридцати, выезжая со двора на улицу. Прохожие с удивлением наблюдали за девушкой, бегущей в слезах за машиной скорой помощи, которая кричала:
Подождите! Папа!..
Литература и коробка из-под утюга
эссе
Дети, умеющие себя занять в полном одиночестве, представляются автору сего текста талантливыми людьми. За занятие ни в коем случае не берется забава с собственным писюном или наличие в свободном доступе компьютера, а то и телеящика на худой конец. Новые игрушки тоже не рассматриваются.
Привезли, скажем, родители своего ребенка повидаться с бабушкой. У бабушки игрушек нетвозраст уже не тот. Бабушка внука помусолила, накормила, да и остался он на время наедине с самим собой и древними портретами на стенах бабушкиной светёлки. Огляделся. И начал придумывать игрус нуля, сочиняя на ходу. Надел на голову коробку от нового утюга, только что подаренного бабушке родителями. Прикинул что-то, снял, проделал пару отверстий. Снова надел. И вот уже скучная бабушкина комната превращается в космический звездолет. И за окном не гастроном и дорожные работы, а неведомая планета, набитая жуткими зверюгами. И пошла потеха И, играя, ребенку его затея представляется очень интереснойну как же не поделиться таковой с родителями, а то и другими детьми?
Думается, многие писатели были когда-то такими детьми, с коробками на головах. Писатель вполне способен создать новый мир, населить его необходимыми героями и негодяями и заставить всё вертеться и видоизменяться. И показать все это другим людям: читателям.
Поставить спектакль (даже если он школьный), снять фильм (пусть и в домашних условиях) одному не просто. Необходима целая толпа народу: этот лампу держит, этот камеру направляет, этот кривляется в кадре. И так далее. Процесс, к тому же, требуется организовать. Дело, в общем, долгое и кропотливое.
То ли дело книга. Писателю, чтобы создать свой мир, необходима всего лишь собственная фантазия. Если масштаб произведения велик, иногда приходится самому почитать книги, а то и встретиться с некоторыми людьми, дабы расспросить о всяком. А потом раздобыть ручку и писчую бумагу и затаиться где-нибудь в укромном уголке. В наше время и того проще: включил ноутбук или компьютер и давай шлепать по клавишам.
Вот Александру Сергеевичу Пушкину было труднее. Чернильницу добудь, наполни чернилами, из гуся выдерни перо, заточи с помощью перочинного ножика особым образом. Бумагой запасись. А бумага во времена Пушкина была не то, что нынче. Листы были плотные, сродни нынешнему ватману. И марать эти листы долгими зимними вечерами необходимо было при свете свечи.
И все это не говоря об отсутствии таких действий, как «Ctrl+z», «Backspace» и иже с ними.
С компьютером все обстояло куда проще. Всего один предмет. Правда, если вдуматься, то сто́ит он как цистерна с чернилами, стая гусей и небольшой свечной заводик, о коем мечтал один из персонажей превосходно созданного литературного мира Ильфа и Петрова.
Но если Пушкин один из первых начал зарабатывать литературным трудом, то сегодня, спустя двести с лишним лет, это практически невозможно. Даже если писатель талантлив, но не известен, сделать это чрезвычайно трудно. Но даже если писатель знаменит, то и тут его подстерегает закавыка. Акунин, Улицкая и Пелевин сегодня могут зарабатывать от издания собственных книг немного. Много больше достается им от экранизаций и театральных постановок по их произведениям. Так как читатели их книг люди более-менее молодые, продвинутые. Вместо того, чтобы пойти в книжный магазин, такой читатель посидит минут пять-десять в интернете, выудит нужный текст того же Пелевина, запихает на раз-два в свой электронный девайс типа покетбука или даже телефона и приступит к ознакомлению, ни копейки товарищу Пелевину не заплатив.
Возможно, дела́ в этом плане у другого писателя, такого, как Дарья Донцова, лучше. Ибо читают ее произведения люди, мягко говоря, специфического склада ума. Техникой не интересующиеся. Для них проще именно что пойти в книжный магазин и отдать свои деньги Донцовой и издателю. И книжному магазину. Которые потом на эти деньги наймут десяток быстро бьющих по клавишам людей и будут продолжать гнать цветистый поток ироничных детективов в промышленных масштабах.
Впрочем, есть среди людей с фантазией категория, лишенная упомянутых проблем. Люди эти зачастую неизвестны широким массам, изучающих изобретенные ими миры. Люди этисценаристы кино. К тому же писать сценарий много проще целостного литературного произведения. Рассмотрим пример.
«До рассвета еще оставалось немного времени. Над нейтральной полосой висела гулкая тишина, подмываемая плотным слоем сырого тумана, в котором захлебывалась надежда Ивана добраться до своих. Он лежал на мокрой холодной траве, вслушиваясь всем своим существом в эту тишину, и собирался с силами для последнего рывка. Может быть, действительно последнего» Так опишет ситуацию писатель, ведь средство достижения необходимого эффекта у него один: слова, несущие то или иное настроение, вызывающие те или иные эмоции у читателя.
Сценарист поступает следующим образом.
«Мизансцена: предрассветное поле, туман. Вдалеке виден лес. В мокрой траве лежит Иван, готовясь к последнему рывку»
Четыре с лишним строки против полутора. Комментарии излишни. Ведь за сценаристом стоит режиссер, художник-постановщик, оператор. И актер, который будет играть Ивана, готовящегося перейти линию фронта. А еще перед тем, как попасть в сеть, фильм таки посмотрят люди, пришедшие в кинотеатр. И каждый участник процессарежиссер, художник, актеры и сценаристполучит свои деньги.
Сценарии в последнее время делают специально обученные люди (безусловно, талантливые и не обделенные фантазией). То есть один придумывает сюжет, второй изобретает персонажей, наделяя каждого необходимым характером, а третий мастерски пишет диалоги, где, безусловно, не будет фраз типа «мы сделали это» и «ты в порядке?» Мы не станем также вспоминать сценаристов-упырей, пишущих сюжет для такого фильма, как «Трансформеры» не каждый умеет делать фильмы, подобные «Титанику».
Но не все идут в сценаристы или делают себе имя, удачно издавшись. Станет ли написанный сценарий фильмом неизвестно. А человеку, придумавшему замечательный сюжет, скучно строить мизансцены и излагать драгоценный материал скупыми фразами сценария. И он начинает свой рассказтак, как умеет, как хочет, как знает.
Вот и автор этого текста снова подумывает над тем, чтобы нахлобучить на свою буйную головушку очередную коробку из-под утюга, с умело проделанными в ней отверстиями
Девять жизней Василия Бугрова
Подвигу Ленинграда и его жителей во время блокады города 19411944гг посвящается
рассказ
Подвиг свой ежедневный
Вы свершали достойно и просто
Ольга Берггольц
Комочек солнца
Над головой весело шумели сосны, а по пруду, то в одном месте, то в другом, будто играя в прятки, пробегала рябь.
Похоже на стиральную доску, вслух сказала Женя, вскочила с пригорка и побежала к дому, задевая босоножками верхушки травы. Мама! Там вода в пруду
Мама выглянула из окна террасы.
Неужели? А я думала компот, она вытирала руки полотенцем и весело щурилась на солнце.
Женя звонко рассмеялась:
Мама, ты такая смешная! Я хотела сказать, что вода в пруду на доску похожа, на которой ты белье стираешь.
Ах, вот оно что, мама откинула с лица челку и призывно махнула рукой: А ну-ка, мыть руки и быстро за стол.
Я не хочу есть, мама, Жене хотелось снова пойти к пруду.
Никаких «не хочу», тон мамы сделался строгим и не терпящим пререканий. Чтобы через три минуты была за столом.
Женя обернулась на стиральную доску пруда, вздохнула и отправилась на задворки, где висел жестяной рукомойник. Пока Женя мылила ладони куском коричневого хозяйственного мыла, со стороны щелястого сарайки неподалеку раздался голос тети Маши:
Ну, Мурка, ну, потаскуха! такого слова Женя еще никогда не слышала и принялась смывать мыльную пену с рук, чтобы узнать, в чем дело. Тут же появилась мама, на ходу спрашивая:
Ты это что, Маша? При ребенке такие слова!
Из сарайки вышла тетя Маша, держа на ладонях крошечного котенка рыжей масти.
Да Мурка учудила, забрюхатела. А где окотилась, непонятно. Только сейчас объявилась, потас
Тсс! грозно и предостерегающе прижала палец к губам мама, а Женя и не слышала: она наскоро вытерла руки полотенцем, висевшим у рукомойника, и уже бежала навстречу тете Маше, желая хорошенько разглядеть рыжее чудо.