Цена чека-допуска от 250 до 300 драм. В зависимости от вида товара и занимаемого места.
А когда видишь человека запенсионного возраста, что вынес десяток пучков зелени, говорит госпожа Каринэ, то просто рукой махнёшь, да и проходишь мимо. С такого чего уж брать?
(Тут я догадываюсь, что привратная нищенка стоит там без чека.) А карточный фокусник под зонтом?
Платит исправно, по 250. А в особо удачный для него деньвсе 500 отваливает.
За чеки, да от камеры хранения, куда сдают на ночьза 50 драмсвои тюки с товарами "одежные" коммерсанты, Базар получает 58 тыс. драм ежедневной прибыли.
Деньги идут на содержание штата со своей охраной: один охранник днём и двое ночью, а также на финансирование строительных работ. Ворота (вы их видели) всего лишь верхняя часть айсберга.
Построен стационарный павильон в нижней части Базара. Сейчас работа кипит на сооружении секционного павильона. Подготовлены к пуску два фонтанчика питьевой воды.
Нет, платный туалет не из их ведомства, это частное предприятие, ведь на территории Базара имеются и независимыеприватизированные заведения.
В заключение прошу поделиться каким-нибудь прекрасным, прелестным или приятным фактом. Чтоб было чем попотчевать достолюбезных читателей распронаилучшей страны в мире.
Хлюпплю-ю-юх!!!
И как мне только удалось не захлебнуться в тут же хлынувшем потоке жалоб и душераздирающих историй!
Люди добрые! Да для таких трагедий Шекспир нужен и просторы пятиактных пьес, а не три газетные столбца.
Основными струями в жалобном потоке были нарекания на налоги и на таможню.
Владик Агасиевич с наглядными цифрами в руках показал невыгодность столичного статуса для небольших городов. В Ереване, городе с миллионным населением, лицензия на занятие торговлей стоит 26 тыс. драм и в Степанакерте, где проживают 50 тысяч человек, такая же лицензия стоит столько же. Шансы несравнимыцена одна.
Кто-то рискнет, а двое воздержатся. Выходит: один раз 26больше, чем три раза по 13?
Вон владелец платного туалета куда лучше разобрался в арифметике: у него цена услуг 25 драмв два раза ниже ереванских расценок.
Короче, занятие коммерцией в таких условияхгиблое дело и на этот крайний шаг идут от безысходности, просто некуда больше податься, когда не действует ни один завод, ни фабрика.
Но позвольте, господин Бухгалтер, в таком случае откуда тут вообще деньги берутся?
А это родственники присылают из России и прочего зарубежья.
Кассир, Самвел Армоевич, в свою очередь живописал беспредел таможни на въезде в НКР из сопредельной Армении. Заполняешь декларацию, а потом, давай, распаковывайся и показывай поштучно, если, конечно, не откупишься.
А за фрукты и овощи требуют по 30 драм с килограммаровно сколько ты сам собирался на них заработать. Так какой, спрашивается, резон ездитьи себя тратить и деньги?
Но на это ещё как посмотреть, господин Кассир, ведь с другой стороны подобное поведение таможнифакт очень даже отрадный. Значит не перевелись ещё гордые люди!
Не желают таможенники жить на подачки-передачи от родственников, а хотят приходить на Базар с собственноручно добытыми средствами. Где и потратят их, чтоб вертелось колесо местной коммерции.
А то ведь до натурального обмена люди докатываются (говорит Каринэ Алешаевна): продавец из овощных рядов выменял костюм у "одёжников" на свою картошку.
В "одёжных" рядах сейчас полный штиль: редко когда заглянет клиент поискать беззадники. Покупательная способность населения сосредоточилась на "закатке", на консервациях к предстоящей зиме.
Вобщем, подытоживает Директор Абрамян, Базардело сезонное. Есть в нём свои приливы и отливы. Вот перед началом учебного года прихлынут за школьной одеждой и прочим снаряжением. Потом опять спаддо последующих праздников.
Хороший получился разговороткровенный и деловой. А главноеобнадеживающий. Ведь если при всех помянутых трудностях Базар живет и здравствует и строится, то нет на свете сил мощней его и сильнее. Онпобедит!
И ещё одно тому свидетельство в том, что через день после этого разговора его тоже начнут асфальтировать.
Правда в России бытует поговорка: "обещанного три года ждут", но здесь вам далеко не Россия и теперь не упустите возможность проверить на практикесколько ждут обещанного на восточном базаре
Штрихи к Портрету
О, как умиляют они своей юностью. И эти девочки, в прическах высмотренных у взрослых дам в телесериалах и рекламе. И солидно хмурые мальчики (подчеркнуть свою бывалость).
Ах, до чего они наивно терпеливы: вот уже битых три четверти часа в просторном спортзале школы3 им вдалбливают как надписать экзаменационные листки, а они смирно сидяткаждый за отдельным столомсидят и не вертятся, не болтают, потому что они уже не школьники. Нет!
И не дети. ещё чего! Ониабитуриенты, и пустопорожнему инструктажу внимают как путеводным откровениям, как неотъемлемой части торжественного ритуала. Идет обряд приобщения их к не совсем ещё понятному миру взрослых.
Эх, дети-дети! То есть (прошу прощения!), эх, молодые люди!..
Ещё вчера родители вели вас в Приемную Комиссию, сдавали ваши документы и о чём-то выспрашивали очаровательно доброжелательных секретарей Элеонору Александровну Григорян и Карину Жирайровну Григорян. Но сегодня родители уже отделены от вас.
Им уже не одернуть, не повести вас за руку, не дотянуться с высокого узкого балкона над баскетбольным щитом, где они плотно толпятся в три ряда. Тихие болельщики в бесшумном состязании; на вступительном экзамене в госуниверситет.
В Степанакерте на сегодня имеется семь вузов. И потому, взявшись писать портет города на фоне лета, немалым было б упущением не передать столь яркие штрихимолодых абитуриентов с несшелушившимся ещё лаком юности на их иллюзиях и грёзах.
А лето уже миновало свой зенит; оно ещё не потускнело, ещё безраздельно властвует и ещё покажет свою мощь в приливах августовской жары, но по утрам уж солнце не спешит подняться раньше всех, а в конце рабочего дня без оглядок уходит за кркжанский тумб, не для, как бывало, до бесконечности вечер.
Абитуриентам и родителям их не до перемен в природе. Они сосредоточенно шли на экзамен. Шли и не видели полужёлтых древесных листов, что прилегли на тротуаре там и сям. Шли, борясь с предстартовым волнением. Шли к одному из ключевых моментов своей жизни, к которому готовились. Ждали. Как и многие поколения отцов и детей до них. А теперь вот пришла пора им.
Да, они шли, но без былого азарта и самозабвенного накала страстей. Они знали на что идут. Знали уже что из этого выйдет.
А вы смогли б увлечься детективом, когда заранее скажут кто злодей?
Рынок приступил к возделыванию нивы просвещения. У него своя агротехника и главный инструменткалькулятор. Умеешь считатьсразу вычислишь свои шансы на поступление в вуз, где ждут не дождутся твоих денегв виде платы за обучение.
Семь вузов Степанакерта ведут борьбу за выживание. Закон рынка в сфере образования прост: хочешь житьумей добыть студента, который даст тебе средства на существование.
У каждого в борьбе свои приемы.
Институт Искусств подкупает дешевизной платы за обучение. За год всего 120 долларов. Но, специальность, увы, слишком узкая: более 10-15 творческих натур в год ему не наскрести. Этим исчерпывается его квота на рынке. Он продавец пучков петрушки и кутема.
Перед абитуриентами без богемных склонностей встаёт вопрос: у какого вуза купить диплом и полагающиеся к нему знания?
Из остальных шести, только три вуза могут всерьез претендовать на ощутимую долю в разделе студенческого рынкаАрГУ, университет "Нарекаци" и СГУ.
Коммерческие университеты "Маштоц", "Урарту" и Ереванского Менеджмента тоже прекрасные учебные, но забег на длинную дистанцию им не выдержать. Они работают по знакомству. Схема такая: преподаватели, привлеченные сравнительно высокими заработками, в свою очередь, влекут туда же, в качестве студентов, своих знакомых и родственников.
Но, во-1-х, запас доверчивых знакомых не безграничен, а во-2-х, одни и те же преподаватели часто работают в нескольких вузах. Встаёт вопрос: в который влечь-то?
Однако, вернемся к трём китам местного высшего образования.
На чём держится университет "Нарекаци"? На своём ректоре. Г-н Вартан Акопянличность колоритная. Поэт. Председатель местного Союза Писателей. Он решил собрать в своем университете лучшие преподавательские кадры Степанакерта и поимел возможность такого выбора и отбора, предложив самые высокие в городе ставки оплаты преподавателям. Помимо того, он работает над собой и в сентябре сего года планирует защитить диссертацию на звание доктора наук, полагая, что это станет наглядной гарантией качества знаний предлагаемых его университетом.
Всего лишь 2 момента в расчетах ректора Акопяна оставляют место для сомнений. Преподаватель получает у него 1 тыс. драм за одно занятиео'кей, и тот же самый преподаватель за такое же занятие в госвузе получает 180 драм. Однако, убей, не могу представить, что на этих занятиях в разных местах даётся знание разного качества, ведь даёт его один и тот же человек, хоть и за разную плату. В результате, студентам представляется возможность купить одно и то же знание по разным ценам. А кроме того, где гарантия, что студенту вообще нужно это знание? Может единственная его цельприобрести диплом?
На рынок выбрасывается масса разношерстных дипломов о высшем образовании их предъявителя. Как разобраться предпринимателям? Как не нарваться на "туфту"?
Вывод прост: испробовать владельца диплома через тест. А для сдачи теста нужны ещё и навыки работы с тестами, чтоб не растеряться и показать товар лицом.
Технику сдачи тестов лучше всего познавать в степанакертском представительстве московского СГУ.
Продвижение к диплому этого заведения с дистанционным типом обучения и есть процессом сдачи сменяющих друг друга тестов. Так что техника сдачи их достигается великолепная. А знания?
Ну, если уж задаться такой целью
Но главный козырь СГУ в "конвертируемости" его дипломов. Это один из всего 8 российских вузов, чьи дипломы имеют международный статус. Если завтра, например, министерство просвещения НКР или Армении примет постановление, считать "настоящими" только дипломы местных госвузов, то в развитых странах с таким "узаконенным" дипломом вы можете рассчитывать максимум на должность мойщика окон. С дипломом же от СГУ вас примут на работу по специальности. Есть о том международная договоренность.
Несмотря на всё это, львиная доля студентов достаётся третьему китуАрцахскому госуниверситету. Что поделаешь: сила инерциивеликая сила.
Умом мы понимаем логичность рыночных расчётов, но задницей (поротой не одному поколению) трепещем перед приставками "мин" и "гос".
Государство, безусловно, на стороне АрГУ, начиная даже с декораций.
Когда при проведении вступительного экзамена прилегающая улица блокируется от проезда любых видов транспорта, а на входе в экзаменационный зал абитуриент минует двух увальней милицейского кордонахочешь не хочешь, проникаешься осознанием, что ты связался с серьезным учреждением.
Абитуриенты входят в спортивный зал школы3 и рассаживаютсяпо одномуза столами.
Им раздают бумагу и ручки. Устраивают лотерейные игрища для выбора вариантов задания.
Они начинают писать. Перед ними сидит важного вида комиссия. На балконе слева родственники-болельщики. Под противоположным балконом справаксерокс под управлением обворожительной Беллы Дадаян, для желающих снять копии своих работ.
На стене за спинойнедрёмное око системы теле-надзора.
Где-то вне зала, на экране телевизоров, спины абитуриентов старательно согнуты над столами: девять рядов по семь в каждом. Не вздумай списыватьу нас оснащённость на госуровне!.
(Во всех шести не-госуниверситетах мне говорили одно и то же: "Мы провели первый тур. Набрано столько-то студентов. Ждем окончания приемных экзаменов в госуниверситете. Проведём второй тур для тех, кто не пройдет туда. Кто отсеется.").
На паре мониторов нахохленные спины. Исполняется непременный ритуал обряда приобщения к взрослому миру этих вот, уже не-детей.
(Ах, как они мечтали об этом моменте. О, как они ждали!)
Теле-око исправно следит. Госслужащие из минпросвета не сводят бдительных взоров с неизменной картинки на обоих экранах
Не верите? Значит Вынесерьёзный читатель.
Тогда я Вам лучше сказку расскажу:
Один человек разводил кур, которые несли золотые яйца. А при отыскании пищи эти куры разгребали землю исключительно правой ножкой, и только одна из них (почему-то)левой.
И тогда этот человек сказал этой птице: "Уходи и несись где хочешь! А мне ты не нужна такая непорядочная."
Такие вот случаются расклады в сказках, а у нас: отсеване будет!
Рынок не велит.
На Склоне Дня
День ещё не клонился к закату, но, пожалуй, был уже прожит.
В окошечке электронных часов, когда я отвернул покрывающую их манжету рубахи, чернела пять с двумя нулями. Мой срок истек.
Сказав об этом собеседницам, я встал из белого пластмассового кресла и обменялся прощальным рукопожатием с Вардануш Аслановной, которая сидела в точно таком же кресле слева, и с санитаркой Эммойсправа.
Выступив из-под навеса сваренной из труб детсадовской беседки, я двинулся к приглашающе распахнутым воротам из листового железа, за которыми открывалась широкая панорама на крутой склон городского кладбища и на дорогулевее и вышечто ведёт туда, где склон сменяется небом.
Сизый дымок лениво вился из металлического ящикаузкого и высокогоу стены забора, рядом с раскрытой вовнутрь половинкой ворот.
Утром этого дня, когда я вступил сюда через высокий порог калитки в листовом железе закрытых ещё ворот, бодрые языки пламени вырывались из узкого ящика, пошевеливая подвяленную листву на боковой ветви близстоящего дерева.
Человек в летней рубашке из тех, что в нынешнем сезоне носит половина мужского населения Степанакерта (расцветка шахматкой с решеточкой поверх), покачивал, для зарядки, верхнюю часть туловища, ухватившись за торчащие из асфальта трубы с перекладиной для крюков, куда когда-то подвешивались качели ясельной группы.
Мы обменялись вежливо-настороженным приветствием незнакомых друг другу людей, я прошел мимо, в пустую беседку, и сел на деревянную доску-скамью вдоль стенок-перил, подальше от пружинистого красного матраса поставленного в углу на ребро для просушки. Ещё тут был легкий стол из белой пластмассы, да на передней стенке-оградке висела забытая кем-то алюминиевая трость, уцепившись черной рукоятью за трубу.
Мужчина прекратил упражнения и правой рукой отцепил с крюков захват своей застылый левой кисти, чтоб двинуться к дальней беседке, с усилием выбрасывая вперёд, для каждого шага, левую половину своего полу-парализованного тела.
От одноэтажного корпуса в побурело-розовой штукатурной шубе, подошла тощая женская фигура в зимней вязаной шапке с очками притянутыми к ней бельевой резинкой.
Запрокинув голову, она осмотрела меня увеличительными льдинами линз, поздоровалась и села в дальнем углу беседки.
Следом плавно, словно в самодвижущейся ступе, замаскированной широким халатом до земли, приплыла, подталкиваясь палочкой, невысокая грузная особа.
Всклоченные лохмы седых волос и невозвратно оттопыренная нижняя губа придавали лицу её выраженье монаршьей пренебрежительности ко всем и вся. Ей вслед доносилось вжиканье метлы по дорожке за углом корпуса.
Она без предисловий спросила моё имя, чтоб тут же оповестить, что мужских мест у них нет, если я пришёл приниматься в их дом престарелых. Или ещё за чем?
Да, нет. Не то, чтоб приниматься. Просто на день. Посмотреть что есть, чего нет.
Накануне, набрав полученный в редакции номер, я условился с приятным женским голосом, что побуду у них с восьми до пятирабочий деньчтоб написать предпоследний очерк из цикла о летнем Степанакерте.
Тогда мне всё казалось логичным: читателямконтраст (от восторженно взирающих в своё будущее абитуриентов к недоуменно озирающимся на своё прошлое старцам), а мнедень заслуженного отдыха, после рейдовых обходов живых и мертвых городских базаров и хождений по семи университетам.
Но теперь мне уже чётко вспомнилось, что рабочий деньштука довольно длинная и прожить егоне поле перейти
Круглолобая смуглая старуха в черном фартуке поверх небесно-синего халата для обслуживающего персонала, сметала листья и хвою с асфальта и, утоптав в большое ведро, относила подкормить огонь в ящике у ворот.