На тривиальном уровне видишь мешанину в некоторых наиболее затасканных остротах популярного атеизма: «Я не верю ни в Бога, ни в фей в моем саду», например, или: «Все люди атеисты в отношении Зевса, Вотана и большинства других богов; я просто больше не верю ни в одного бога». Когда-то, в эпоху, давно исчезнувшую в тумане легенд, эти заявления могли бы даже забавлять, вызывая искренний, а не просто общецерковный (liturgical) смех; но и без того все, что они когда-либо демонстрировали, плачевное неведение об элементарных концептуальных категориях. Если кто-то действительно воображает, что все это сопоставимые виды интеллектуальной убежденности, тогда он явно путается в данном предмете. Вера в фей это вера в определенного типа объект, который может существовать или не существовать в мире, и такая вера имеет почти аналогичную интенциональную форму и рациональное содержание, что и вера в своих соседей за холмом или вопрос, существует ли такой феномен, как черные лебеди. Вера в Бога относится к источнику и основанию, и конечной цели всей реальности, к единству и существованию всякой конкретной вещи и всей совокупности вещей, основания возможности чего-либо вообще. Феи и боги, если они существуют, занимают некую часть того же концептуального пространства, что и органические клетки, фотоны и сила тяжести, и поэтому наукам, возможно, есть что сказать о них, если можно найти подходящую среду для их изучения. Мы можем, во всяком случае, выбросить из головы веру в некоторых богов, используя простые эмпирические методы; например, мы знаем теперь, что Солнце это не бог по имени Тонатиу, по крайней мере, не тот, кто должен ежедневно питаться человеческой кровью, чтобы не прекращать сиять, не тот, кому мы веками обеспечивали кровавые трапезы во избежание бед. Напротив, Бог это бесконечная действительность, которая позволяет либо фотонам, либо (возможно) феям существовать, и поэтому их можно «исследовать» только, с одной стороны, с помощью актов логической дедукции, индукции и гипотезы, а с другой через созерцательный, сакраментальный или духовный опыт. Вера или неверие в фей или богов никогда не могли бы быть подтверждены философскими аргументами, выведенными из первых принципов; существование или несуществование Зевса это не вопрос, который можно обсуждать в категориях модальной логики или метафизики, не в большей степени, чем существование древесных лягушек; если Зевс вообще существует, нужно отправиться в экспедицию, чтобы найти его, или по крайней мере узнать его адрес. Напротив, вопрос о Боге таков, что может и должен исследоваться в терминах абсолютного и контингентного, необходимого и случайного, потенции и акта, возможности и невозможности, бытия и небытия, трансцендентности и имманентности. Свидетельства «за» или «против» существования Тора или короля Оберона относятся только к локальным фактам, а не к универсальным истинам; они являются эмпирическими, эпизодическими, психологическими, личными и, следовательно, смутными и труднодостижимыми. Свидетельства «за» или «против» реальности Бога, если она существует, питают каждый момент опыта существования, каждое применение разума, каждый акт сознания, каждую встречу с окружающим нас миром.
Так что очевидно, нельзя судить об интеллектуальном движении по его шуткам (даже если кто-то подозревает, что это нечто большее, чем шутки). Но точно такое же смешение налицо в аргументах, которые многие современные атеисты приводят всерьез: например, «Если Бог создал мир, то кто создал Бога?» Или знаменитая дилемма, взятая, в очень искаженной форме, из Ефтифрона Платона: «Владеет ли Бог какой-либо вещью, потому что она хороша, или она хороша, потому что Бог владеет ею?» Я рассматриваю оба вопроса ниже (соответственно, в третьей и пятой главах), поэтому не углублюсь в них здесь. Но должен отметить, что эти вопросы не только не создают больших затруднений для верующих или непреодолимых препятствий для последовательной концепции Бога; они даже не имеют отношения к проблеме. И мы не поймем, почему это так, мы вообще еще не начинаем говорить о Боге.
Мы просто болтаем о каком-то очень выдающемся и влиятельном джентльмене (или даме) по имени «Бог» или о каком-то отдельном объекте, который можно поместить в класс объектов, называемых «богами» (даже если окажется, что существует только один объект, представляющий этот класс).
Фактически бога, которого обычно рассматривает новейший популярный атеизм, можно назвать «демиургом» (dēmiourgos): это греческий термин, который первоначально подразумевал своего рода техника-ремонтника или ремесленника, а позже стал означать особого вида божественного «создателя мира» или творца космоса. В Тимее Платона демиург это доброжелательный посредник между царством вечных форм и царством изменчивости; он смотрит на идеальную вселенную вечную парадигму космоса и затем приводит низшую реальность в настолько близкое соответствие реальности высшей, насколько это позволяют неподатливые ресурсы материальной природы. Таким образом, он является не источником существования всего, а скорее только неким «Умным Конструктором» и причинным посредником пространственно-временного мира, обрабатывая материалы, которые находятся «снаружи» и «внизу» по отношению к самому демиургу, и руководствуясь божественными принципами, которые находятся по отношению к нему «снаружи» и «наверху». Он чрезвычайно мудрое и могущественное существо, но он также ограничен и зависит от более обширной реальности, частью которой он сам является. Более поздний платонизм интерпретировал демиурга многообразными способами, а в позднюю античность в различных школах гностицизма демиург превратился в неправомочного и злонамеренного космического деспота, либо не ведающего об истинном Боге, пребывающем за пределами этого космоса, либо зависящего от Него; но здесь для нас нет ничего существенного. Достаточно сказать, что демиург создатель, но не создатель в богословском смысле: он наводит порядок, но сам не является тем бесконечным океаном бытия, который дает существование всей реальности ex nihilo. Кроме того, он бог, создавший Вселенную «тогда-то», в некий конкретный момент времени, как отдельное событие в ряду космических событий, а не Бог, творческий акт которого есть вечный дар бытия всему пространству и времени, поддерживающий все вещи в их существовании каждый миг. Это, безусловно, тот демиург, о котором пишут Стенджер и Докинз; а вот о Боге они не написали ни одного слова. Насколько мне известно, то же самое относится и ко всем прочим новым атеистам.
Однако, чтобы воздать по справедливости всем сторонам, я должен также указать, что в последние несколько столетий у демиурга были некоторые довольно горластые поборники, а в настоящее время, похоже, наблюдается некое возрождение его популярности. Его первое великое возрождение произошло в начале модерна, в деизме XVII и XVIII веков, в движении, приверженцы которого были нетерпимы по отношению к метафизическим «неясностям» и доктринальным «абсурдностям» традиционной религии и которые предпочитали думать о Боге как о некоем могущественном духовном индивидууме, спроектировавшем и сотворившем Вселенную в начале всех вещей так же, как часовщик мог бы спроектировать и изготовить часы, а затем их настроить. В Диалогах о естественной религии Дэвида Юма такое представление о Боге продвигает Клеант, а затем его элегантно разбирает Филон (традиционный метафизический и богословский взгляд на Бога представлен Демеем, хотя и не очень верно, и против этого взгляда Филон выстраивает совершенно иной и гораздо более слабый набор аргументов). И хотя деизм в известном смысле умер еще до рождения Дарвина, главная философская опора деизма, т. е. аргумент, основанный на идее космического или биологического проекта, до сих пор так и не утратил своего очарования для некоторых людей.
Недавнее движение Intelligent Design представляет собой самую смелую авантюру демиурга за весьма значительный промежуток времени. Я знаю, что модно всячески бранить это движение, и вовсе не собираюсь здесь это делать. В конце концов, если взглянуть на необычайную сложность природы, а затем интерпретировать ее как признак сверхчеловеческого интеллекта, то это нечто совершенно оправданное; даже некоторые атеисты поступили так же (яркий и эксцентричный Фред Хойл служит хорошим тому примером). Кроме того, если ты уже веришь в Бога, то имеет прямой смысл, истолковывать, скажем, все более экстраординарные открытия молекулярной биологии или проблему свертывания белка, или немыслимую статистическую невероятность целого множества космологических условий (и т. д.) как свидетельства чего-то чудесного и глубоко рационального в порядке природы и приписывать эти чудеса Богу. Но, какой бы убедительной ни казалась очевидность, не следует здесь переворачивать порядок обнаружения и пытаться вывести или определить Бога из предполагаемой очевидности замысла в природе. В качестве научного или философского проекта теория «разумного замысла» весьма проблематична; а с богословской или метафизической точки зрения она слишком отвлекает внимание от сути дела.
Сноски
1
Идиосинкразия (от греч. dioj# своеобразный, особый, необычайный и sЪnkrasij# смешение) болезненная реакция, возникающая у некоторых людей в ответ на определенные неспецифические (в отличие от аллергии) раздражители. В основе идиосинкразии лежит врожденная повышенная реактивность и чувствительность к определенным раздражителям (см.: Википедия). (Здесь и далее сноски автора даются арабскими цифрами в конце глав, а сноски переводчика по ходу текста звездочками.)
2
«Попросту» (фр.).
3
См.: Victor Stenger, God: The Failed Hypothesis: How Science Shows That God Does Not Exist (New York: Prometheus, 2008); Richard Dawkins, The God Delusion (New York: Houghton Mifflin Harcourt, 2006). Прекрасный контраст с книгой Стенджера, написанная тоже блестящим физиком, но при гораздо более широком диапазоне философской и богословской эрудиции, книга Стивена М.Барра: Stephen M.Barr Modern Physics and Ancient Faith (Notre Dame: University of Notre Dame Press, 2003). Что касается аргумента Докинза, то он состоит в том, что любой создатель космоса должен и сам быть очень сложным существом, а поскольку сложность создается эволюцией, то вероятность существования такого существа исчезающе мала. Нечего и говорить, что этот аргумент пародирует сам себя. Начать с того, что есть весьма путаная идея, будто механически сложная реальность может быть создана только чем-то еще более механически сложным; это даже не вытекает из логики механической причинности, поскольку более простой по структуре объект может быть производной причиной объекта, структурно более сложного, чем он сам. Но поскольку механизмы не могут сотворить что-либо в собственном смысле этого слова, ибо сотворение это дарение существования тому, что не имело бы существования само по себе, механическая сложность здесь вообще ни при чем. На самом деле все продвинутые теистические традиции настаивают на том, что Бог метафизически прост (это еще будет обсуждаться далее): Он не состоит из частей или процессов, не является конечным и т. д., и именно по этой причине способен быть источником сложной структуры конечных вещей. В любом случае Докинз напрасно, учитывая его предпосылки, довольствуется утверждением, что бог, о котором он говорит, есть всего лишь некое неправдоподобное существо. Такой бог на самом деле был бы совершенно невозможным, поскольку он был бы одновременно и продуктом природы, и ее творцом, а, значит, ему пришлось бы сотворить самого себя согласитесь, это достаточно сложный трюк!
4
Букв.: «вести себя, как Понтифик».
5
Здесь и далее слово «церковь» пишется со строчной буквы, если речь идет о религиозной организации (древняя церковь, Католическая церковь, Православная церковь и т. п.), и с большой, если речь идет о мистическом «Теле Христовом»).
6
Греческое слово генесис (переданное в славянской Библии как «бытие») означает «становление», «происхождение».
7
См.: Ориген, О началах (De Principiis) IV.ii.1; Василий Кесарийский, О шестодневе (Homiliae in Hexaemeron) I.vi; Григорий Нисский, Комментарий к Песни Песней (In Canticum Canticorum), пролог; он же, О шестодневе (In Hexaemeron); Августин, О буквальном толковании книги Бытие (De Genesi ad litteram) V.xxiii; он же, О Троице (De Trinitate) III.ix.
8
Вероятно, намек на основную оппозицию Хайдеггера: «бытие» (старо-нем. Seyn, по-англ. переводят как Being) и «сущее» (Seiende, «сущие» или «существа», beings). Бытие первично, сущие вторичны и существуют благодаря бытию, Seyn.
9
Swami Prabhavananda, with Frederick Manchester, The Spiritual Heritage of India (Garden City, N.Y.: Doubleday, 1963), p. 6. См., например: Mundaka Upanishad II.1.7 и the Bhagavad Gita XI.21 22.
10
Adi Granth, 1039.
11
Ср.: «и уразуметь превосходящую разумение любовь Христову, дабы вам исполниться всею полнотою Божиею» (Еф 3:19); здесь и далее Библия цитируется по Синодальному переводу mutatis mutandis (с оговариваемыми необходимыми изменениями).
12
Букв.: «литургический» (от греч. «литургия» «общее дело»).
13
Т.е. «предумышленную».
14
У ацтеков бог неба и Солнца.
15
Ср. в: Платон. Диалоги. М.: Мысль, 1986.
16
«Разумный замысел» (англ.) одно из направлений креационизма, в рамках которого утверждается, что живые организмы были созданы в форме, в той или иной степени близкой к нынешней, «разумным творцом».