От статуй и чаш, объединенных общим навесом, расходились две дорожки. Одна, покорочек маленькому ангару с табличкой «Осторожно, опасная зона!». Втораяк жилому сектору. Вокруг двухэтажных строений с эркерами росли деревья, по стенам ползли зеленые стебли лиан. Мохито и Зорьян спугнули стайку птиц, прошли до последнего дома, поднялись на второй этаж и осмотрелись.
Я хочу эту квартиру, заявил Зорьян. Скажу командиру, что я ее застолбил. Она в тупике, возле деревьев. Это черешня? Она уже краснеет.
Да, подтвердил Мохито. Скоро можно будет есть. А рядом шелковица, абрикос и слива.
Абрикос! обрадовался Зорьян. Я люблю пить кофе на балконе. Поставлю столик, открою рамы. Буду закусывать сначала черешней, а потом абрикосами прямо с дерева. Камул милостивый, как тут хорошо. И тихо. Смотри, внизу лавочка! И сушилка для белья. А ты на каком этаже будешь жить?
Я тоже на втором, выбрал Мохито. В соседнем доме, рядом с тобой. Абрикос пополам.
Будем ходить друг к другу в гости, постановил Зорьян. И пить пиво на лавочке. Отлично. Выбрали, что нравится. Никакие претензии от сослуживцев принимать не собираюсь. Кто не успелтот опоздал. Давай прикинем, что нужно для ремонта.
Надо принести ручку и бумагу. Где-то в бардачке была рулетка.
Розетки болтаются.
Розетки я подтяну, пообещал Мохито. Это не проблема. Я никогда в жизни не красил окна. Это меня больше смущает.
Я красил. И обои наклеить могу.
А линолеум мы с Шольтом меняли. Не так уж и плохо получилось.
Шольтэто?.. склонил голову набок Зорьян и осторожно принюхался.
Сосед по общаге. Сейчас переехал к мужу.
Ясно.
Они вернулись к машине, отыскали рулетку и блокнот, уже с добычей пришли к домам и воткнули бумажки с надписями под обивку дверей приглянувшихся квартир.
Зорьян нацарапал позывной «Заря», посмотрел на слово «Мохито», выслушал объяснение:
Тимофей, Тимоха. От ТимохаМохито.
Круто. А меня то Зорькой, то вообще Розой обзывают.
Мохито постарался скрыть улыбку. Имя-то красивое. Но жалоба Зорьяна понятна.
К домам, гомоня, подошла группа холостых бойцов, доставленных казенным автобусом. За ними, с любопытством оглядываясь по сторонам, шел барибал. Увидев Мохито и Зорьяна, он помахал рукой, крикнул:
Мужики! Чаши бы почистить надо. Я скрутки принес, а поджигать страшно. Есть пакет какой-нибудь, чтобы мусор собрать?
Я принесу, пообещал Мохито.
А я пока выгребу, встрепенулся Зорьян. Действительно, нехорошо получилось. Не квартирой единой, как говорится.
Они занялись уборкой, прислушиваясь к обсуждению жилищных условий: большинство альф-холостяков пришло в недоумение при виде эркеровлучше бы нормальные балконы сделали; не пожелало заниматься ремонтоммы не нанимались кисточкой махать; а плодовые деревья обозвало источником мусора. Барибал Цветан, слушая эти вопли и негодование, тихо хмыкал, Зорьян, отыскавший оставшиеся от строителей ведро и тряпку, протирал статуи, а Мохито уминал сухие листья в пакеты и тихо радовался, что они будут жить почти без соседейтолько какой-то лис выбрал себе квартиру в самом первом доме, на первом этаже.
Здесь хорошо, проговорил Цветан, когда возмущенно гомонящая толпа умчалась прочь. Был бы я одинне о чем раздумывать. Но у меня муж в тяжести и маленький сын. Мы сняли дом еще месяц назад, когда я приехал на спецкурс. Начальство шепнуло, что отряд расквартируют в Ключевых Водах, и я искал жилье, в котором можно будет остаться, если меня зачислят. Попался удачный вариант: крепкий дом для омеги с детьми и времянка для альфы. Мы живем почти как бурые пещерники, омега с детьми на зиму уходит в спячку. Дом с времянкой подошел нам на все сто. Муж доволен, мелкий играет во дворе. Для полного счастья только электродуховку купить надо, муж говорит, что в газовой пироги пригорают. Вы едите сдобу?
Я все ем.
Я только на меду, отозвался Зорьян. С сахаром поперек горла встает.
Принесу медовых коржиков, пообещал Цветан. Муж иногда коржики печет, попрошу сделать.
Коржики обожаю, признался Мохито. У нас в кафетерии рядом с общагой по четвергам молочные коржики бывают. Если успеваюзабираю целую коробку. Я их в сгущенку макаю. Да и без сгущенкихоть на завтрак, обед и ужин.
Под неспешный разговор и обсуждение выпечки они выдраили обе статуи. Скрутки затлели, разогревая чаши. Цветан отступил на пару шагов, поклонился сначала Хлебодарному, затем Камулу. Мохито и Зорьяннаоборот. Волк-то понятно почему, а Мохито и этим отличался от сородичей. Медведи обычно приносили к алтарю Хлебодарного кусочек сотового меда, чтобы липкая сладость растеклась по дну чаши. Считалось, что медовая дань вернется толстым слоем осеннего жира и подарит спокойный сытый сон. Мохито, как и большинство городских медведей, живших бок о бок с людьми, лисами и волками, в спячку не впадал. Не он одинмногие без зимнего сна обходились. Работали на заводах и фабриках, магазины держали, некоторые спортом занималисьмедвежья сборная получала охапки медалей на Олимпиадах. Это не мешало им просить заступничества у Хлебодарного, отодвигая бога охоты на второй план. А Мохито со времен военного училища привык сжигать перед статуей Камула стружку вяленого мяса, переплетенную с травами, а о медовом подношении попросту забывал. И время выделить никогда не получалось: два летних медвежьих праздника совпадали с неделей Преломления Хлеба, в эти дни загрузка по службе была такая, что не до меда и пряниковвыспаться бы, чтобы руки не дрожали. А пещерные сородичи этого то ли не понимали, то ли демонстративно не хотели понимать. И когда он впервые попытался познакомиться с омегой, альфы из городской общины сообщили ему, что никто из порядочных пещерников не будет якшаться с полицейским-безбожником, и если он еще раз запятнает чью-то честь разговором, его так отделают, что в закрытом гробу хоронить придется.
Была бы дальняя родня, замолвившая словечко, может быть, как-то и удалось влиться в городскую общину. Но Мохито и в этом не повезло. Его отец-омега был короткомордым гризли, сезонным работником на лососевых промыслах. Почему он ушел из общины, порвал все связи с семьейМохито было неведомо. Отец-альфа, белый медведь-полар, возле омеги долго не задержался. Кем он работал, почему прожил пять лет в портовом городишке, а потом исчез, осталось тайной, покрытой мраком. От одного отца Мохито досталась бурая шерсть, от второголюбовь к рыбе, холодному душу и умеренная потребность в спячке.
Один из пещерных старейшин, встретившись с Мохито на улице, произнес слово «гролар», будто припечатал ругательством. Так и не удалось понять, что вызвало большую неприязнь: то, что метис? То, что наполовину гризли? Или то, что наполовину полар?
Мохито с таким отношением не сталкивался ни в военном училище, куда уехал поступать сразу после окончания школы, ни в столицетам никто не обращал внимания на его происхождение. А здешние оборотни, с которыми Мохито не поладил из-за безбожия и служебного положения, всех своих близких и дальних родственников знали наперечет, барибалов едва терпели, а гризли и кадьяков считали исчадиями Камула. Сами они вели род от пещерных медведей, предпочитавших горы лесным берлогам. Со временем расселились по равнинам и долинам, строили хутора с огромными дворами и отдельными домами для медведя-альфы и омеги с медвежатами. Такое же раздельное проживание было принято и у бетдом медведицы и дом медведя. Сельские общины лелеяли сады и поля, занимались консервированием фруктов, пчеловодством и производством разнообразных ликеров и настоек, не допускали чужаков даже во дворыа в дом только по прокурорскому ордеру. Мохито мог бы просватать здешнего омегу только в одном случаеесли бы начал доносить медоварам о спецоперациях. Да и то лет десять пришлось бы унижаться и наушничать, а в итоге могли бы скрутить шиш.
Вдоволь наговорившись с Цветаном, Мохито понял, как ему не хватало мирного общения с другим медведем. Словно в детство вернулся, когда рядом не было ни одного лиса: медведи, люди, да десяток волков на весь городок. И он, и Зорьян получили приглашение на обед, и это отозвалось теплой радостью. Ему хотелось посмотреть на медвежонка. К Йоше он привык, всегда присматривал за ним на прогулках, решал математику, кормил супом, наверное, любилМохито затруднялся определить, что такое любовь. Но сейчас как озарение случилось: волчонокэто волчонок. А маленький медведьэто же чудо!
Цветан уехал, записав им с Зорьяном свой номер телефона. Волк приглашению на обед обрадовался, особенно когда узнал, что в меню будет мясо с овощами.
Люблю баклажаны! Я и кабачки люблю. И винегрет себе часто делаю.
Винегретэто сложно, честно сказал Мохито.
Ничего сложного! Сделаем ремонтыбуду готовить. В столовке только днем еду дают, а я привык по ночам в холодильник нырять.
Они побродили по части, выяснили у командира, что личный состав на ближайшие три дня получит отпуск, а территория будет открыта для желающих завезти стройматериалы.
Отлично! Зорьян растерял спокойствие и потащил Мохито в ближайшее кафе. За три дня можно многое успеть! Давай подсчитаем, сколько нам надо обоев, сколько краски и сколько линолеума. Потом поедем и купим мне машину. А потомна строительный рынок. Ты же съездишь со мной покупать машину?
Мохито закружил водоворот новых дел и новых знакомств. Он только один раз забежал в кафетерий Ахимавместе с Зорьяном. Йонаш, узнавший о переводе и переезде, сильно расстроился. Как его ни утешали, как ни обещали, что после ремонта он сможет приходить в гости, и даже оставаться ночеватьничего не помогало. Ахим после знакомства с Зорьяном посмотрел на Мохито с каким-то странным удивлением, спросил:
Вы в одной квартире жить будете?
Почему в одной? ответно удивился Мохито. В разных. В соседних домах. На вторых этажах. Будем по утрам кофе пить и перекрикиваться.
Ахим пробормотал извинение и ушел. В другое время Мохито бы задумался над этим диалогом, перебрал каждое слово, поискал скрытый смысл, но сейчас ему было не до того: краска на окнах плохо сохла и жутко воняла, в квартире Зорьяна отвалились два листа обоев, командир велел принять бронированные костюмы для разминирования, а количество нагрудников не совпадало с числом в сопроводительных документах. Остались в прошлом скучные одинокие вечера, когда он запирался в общаге и старался не завидовать счастью Ахима и Шольта. Зорьян помог поклеить обои лису Христофору, полосы наутро упали все до единой, и Мохито пришлось счищать с обоев куски шпаклевки и клеить зановопочему-то именно ему, под волчьи и лисьи поучения. Как только обои во всех квартирах присохли, во второй дом въехал волк Живомир, который вечером ухитрился включить микроволновку в плохо закрепленную розетку, устроить маленький пожар и обесточить все жилые помещения. Жизнь кипела и норовила обварить брызгами.
В очередной выходной они с Зорьяном распахнули окна в двух квартирах, надеясь окончательно изгнать запах краски, и отправились на обед к Цветану. Принесли с собой ведро черешни, килограмм апельсинового мороженого и связку воздушных шариков для медвежонка. Наум, супруг Цветана, приветствовал и их, и черешню с искренним радушием. Сразу же выставил на стол кастрюлю молочного киселя и огромную миску коржиков, и велел все это есть, пока в духовке готовится мясо с баклажанами. Мохито при виде округленного живота Наума оробел, а мелкого Стояна, бегающего на лапах, боялся придавить: серо-белый пушистик путался под ногами у гостей и родителей, карабкался на стулья, пытаясь стянуть коржик, падал, получал мягкий шлепок под зад и тут же начинал новый круг бесконечной карусели. Дело закончилось тем, что он влез на колени Мохито и решительно откусил кусок коржика из руки. Когти царапали ноги, медвежонок хрустел, ронял крошки, топтался, сопел, а Мохито сидел, как окаменевший.
Мысли метались как пчелы, пытающиеся донести до улья аконитовый мед. Стало ясно, что возня с чужими волчатами никогда не заменит собственного медвежонка. Мохито смирился с отсутствием личной жизни, давил потребности тела лекарствами, изредка занимался рукоблудием под душем или в ваннойс Шольтом и Йошей под боком сложно было позволять себе постоянные шалости. А потом, вроде, и один жить начал, но почему-то чаще шалить не получалось. С этим-то можно было побороться, но, сколько себя под душем ни ласкай, медвежат от этого не прибавится. Что делать? Не прослужив и двух недель, увольняться из нового отряда и переезжать в столицу? Место найдется, куда-нибудь да возьмут. Главный вопросчто изменится? Нельзя сказать, что в столице по улицам разгуливали медведи-омеги, желающие с кем-нибудь познакомиться. Несколько общин на окраинах относились к чужакам мягче, чем здесь, на югеглавный город страны уравнивал приезжих, бросая в один котел. Проблема была в том, что в столице процветали те же грешки, что и тут: торговля ядреной медовухой, сдобренной химией, плюс расфасовка и продажа «пыли». К полицейским относились настороженно и не рвались принимать в семью.
«Уехать на север, поискать омегу-гризли? Прожить три-четыре года, перебиваясь случайными заработками, в дни Преломления Хлеба относить сотовый мед к алтарю, пытаться выловить в сладком мареве запах того, единственного, который согласится выносить моего медвежонка?»
С тобой все в порядке?
Зорьян выглядел обеспокоенным. Цветан и Наум смотрели на Мохито с немым вопросом. Стоян доел коржик, спрыгнул на пол и решил закусить выпечку черешнейпрямо из ведра.
Задумался, чувствуя, как начинают пылать щеки, ответил Мохито. Не помню, выключил ли чайник.
Выключил, кивнул Зорьян. Я перед выходом проверил.
И ведь прекрасно знал, что Мохито чайник не ставил. Зато Наум с Цветаном успокоились.
Обед удался. Вкуснейшего мяса с баклажанами не только хватило на всех, чтобы наесться до отвала, еще и осталась порция, которую Наум выложил в банку и завинтил крышкой. Чтобы они с Зорьяном взяли с собой. И коржиков целый пакет подарил. Мохито был на седьмом небе от радости: подарок пах выпечкой, омегой и медвежонком. Он не ощущал завистивидимо, потому, что не знал Цветана раньше, и тот своим счастьем у него ничего не отобрал. Мог бы и не приглашать в дом, но пригласил, поделился каплей семейного уюта и домашней едой. Нет, никакой зависти. Только благодарность.
Мохито растянул коржики на два дня. Деликатный Зорьян не стал покушаться на выпечку, удовольствовавшись мясом с баклажанами. Мохито это было только в радость. Он разделял отрезки времени, вознаграждая себя сладким подарком. Пробежал кросс, выполнил упражненияполучай медовое колечко. Вышел на построение, получил порцию нравоучений от Светозара, проверил стенды со спецтехникойполучай второе. Это помогало сосредоточиваться на текущих делах, отодвигать подальше мысль о неизбежном одиночестве. Первый порывувольняться, бежатьутих. Привязанность к Йонашу и Шольту, привычка топтать знакомые переулки и парковаться на узких улочках привязывали к месту сильнее выкопанной берлоги. Если бы знать, что где-то ждет вторая половинка, Мохито, без сомнения, бросил бы все и уехал. Но не мог решиться на побег в пустоту.
Страдания продлились два с половиной дня, и оборвались в десять часов вечерабродившие по кругу мысли спугнул хрип динамика внутреннего оповещения. Искаженный голос дежурного, доносившийся из черной коробочки в прихожей и репродукторов на плацу, взбодрил объявлением боевой тревоги. Мохито, бросивший недоеденную картошку с печенкой, одевался, поглядывая на часы и укладываясь в нормативы. Зашнуровав ботинки, он скатился по лестнице, выскочив из подъезда, чуть не сбил с ног Зорьяна. Они побежали в оружейную следом за лисом Христофором, опережая волка Живомира. От КПП уже мчалось подразделение волка Гвидонакак выяснилось позже, дружная компания холостяков не разошлась по квартирам, а просиживала штаны в блинной возле части, поглощая третий ужин и гоняя чаи.
Получая оружие и патроны, Зорьян повернулся к нему, быстро спросил:
Ты ничего не учуял возле подъезда? Чужой запах.
Нет, честно признался Мохито. А чей? Человек, волк, лис?
Неважно, уклончиво ответил Зорьян. Наверное, показалось. Вернемсяперекинусь и хорошенько все обнюхаю.
После этого стало не до разговоров на сторонние темы. Два подразделения, согласно приказу командира роты, погрузились в микроавтобусы. Еще одна группав вертолет. Судя по координатам, цель была не так уж далеко от города. Медвежий хутор Болотный Удел, затаившийся в балке между двумя станицам. Одно из подворий официально занималось производством медовухи, имея разрешение на посев полей волкобоя. По данным информатора, в погребах сейчас скопилась и бирючиновая настойка, запрещенная к производству и реализации, и концентрат сока волчеягодника, закрепленный химическими добавками. По неподтвержденным сведениям на подворье использовался рабский труд, в домах могли удерживать заложников.