Лёгкая улыбка трогает её губы, по плавному движению рук по бёдрам мне кажется, что она хотела бы засунуть руки в карманы, но у этого платья их не оказывается. В воздухе между нами образовывается некое чёткое убеждение в том, что это далеко не последняя наша встреча. Непонятно ещё, как и под каким предлогом мы встретимся, но встретимся однозначно, я это чувствую. Мы словно выжидаем какую-то игру в гляделки, и она, оставшись победителем, оставляет на мне ещё один долгий взгляд и проходит дальше по коридору. Я провожаю глазами её изящный силуэт, что заходит в комнату, где уже, вероятно, томится от ожидания тот парень.
Мысленно начинаю проклинать Оливера за то, что он так долго там возится. Я жду ещё несколько минут, но его всё нет. До меня доносится смех с конца коридора, а потом стон, я сжимаю стакан с уже тёплой жидкостью сильнее, до побеления костяшек. Что-то тянет меня в ту сторону, какой-то интерес, странное любопытство. Я, ступая почти неслышно, дохожу до прикрытой двери и сквозь небольшую щёлку заглядываю внутрь. Вижу Доминику прижатой к стене и светловолосого парня, что амплитудно вбивается в её тело. Она, уткнувшись в его шею, царапает короткими ногтями спину и затылок. Из-за тусклого освещения трудно разглядеть точно, но мне в какой-то момент начинает казаться, что она впивается в его шею не только губами. До меня доносится ещё один стон, на этот раз парня. Стон боли, такое ни с чем не спутаешь. Она переводит взгляд на дверь и сверкает потемневшими глазами на меня. Я сразу же бросаюсь прочь. К моему счастью, как раз в этот момент Оливер выходит в коридор.
Почему так долго?
Трудно было обойти систему защиты на его компьютере. Ты с кем тут говорила?
Какая разница? Пойдём быстрее, тороплю его я.
Есть разница, настаивает он.
Это была Доминика, младшая дочь.
Блин, вот повезло тебе! Она та ещё штучка, я хотел подойти к ней, но она будто рядом никого не видит.
Пойдём уже.
Мы быстро покидаем дом и садимся в машину. Интересно, на месте того молодого человека могла бы оказаться я, если бы не была так смущена и напугана? Вообще вся семья Баттенбергте ещё тёмные лошадки, у моего начальства явно просто огромное количество причин заинтересованности в них. Они скрывают очень много тайн, многие из которых не кажутся особо законными, но мы непременно их раскроем. Какую во всем этом роль играет Доминика? От неё буквально веет тьмой, она точно вовлечена во все это.
Оливер высаживает меня у моего дома, благодарю его за вечер, он хвалит меня и говорит, что для своего первого раза я справилась отлично. Неожиданно появляется желание покрасоваться в этом платье для Билла. Внутри дома я наконец чувствую себя в безопасности, расслабляюсь. Нахожу мужа наверху в спальне, он заснул с книжкой, откладываю её в сторону, от чего Билл нехотя просыпается.
Я уж думал, ты решила сбежать от меня с каким-то миллиардером в роскошную жизнь.
Они все такие скучные, повторяю фразу Доминики, расстёгивая рубашку Билла.
Нет, Лиса, я устал сегодня.
Устал от ревности? фыркаю я.
Ты ведь ни на кого там глаз не положила?
В ответ я старательно пытаюсь выгнать образ Доминики из своей головы, но он засел в ней глубоко и основательно. Сбегаю из спальни и с сожалением снимаю с себя это роскошное платье. Я была в нем неплоха, оно заслуживало того, чтобы кто-то другой снял его с меня, но приходится делать это самой. Убедившись, что Билл заснул, я покидаю дом через дверь на кухне, захватываю с собой кружку кофе и сигареты. Прерывистые глубокие затяжки помогают снять напряжение, которое так усиленно копилось в моем теле весь вечер. Странно, что я думаю о ней, о том, устала ли она после приёма гостей. Она поменяет дизайнерское платье на обычную одежду? Наверно, даже её пижама стоит целое состояние. Стирая бардовую помаду с губ, она посмотрит на себя в зеркало с восторгом или она уже привыкла к своей завораживающей красоте? Секс с незнакомым молодым человеком явно был для неё обыденностью. Хотя, может, он её парень? Тогда бы он знал, где находится её комната. Боже, о чём я думаю? О прекрасном созвездии родинок у неё на лице. Вернувшись, я засыпаю на плече у Билла, но тот отворачивается от меня. Он никогда не любил объятия во сне.
Мне знаком этот дом, он скорее похож на замок, но, в отличие от прошлого раза, в широких коридорах и просторных залах не толпятся люди, не льются беседы и давно уже затихла музыка. Пустота. На мне белое платье в пол с длинными рукавами, поправляю его на себе.
Тебе идёт, слышу голос, что раздаётся эхом по пустому пространству, и без тени страха иду на него.
Где ты?
Холодно, Лиса.
Лиса? Так меня называл только муж. Делаю несколько шагов, мне не терпится увидеть обладательницу этого обаятельного голосочка. Тело резонирует мурашками и дрожью от предвкушения.
Ещё холоднее, крошка.
Не играй со мной! кричу я в пустоту, на что она игривым тоном начинает напевать детскую считалочку.
Я хожу в разных направлениях, уже сбившись окончательно, но голос из пустоты с издёвкой раз за разом сообщает, что я все ещё далека. Выбегаю в коридор, что кажется бесконечным, толкаю каждую дверь, но голос все отдаляется. Я обессиленно падаю на пол, двери и стены расплываются, исчезают. Поднимаю глазатеперь передо мной круглый стол, посреди которого стоит золотое блюдо с белым, как снег, зефиром.
Ты выбилась из сил, Лиса, нужно восполнить энергию.
Я встаю на ноги, пара робких движений и сладость уже у меня в руках. Рассматриваю зефир и понимаю, что он точно такого же белого оттенка, как и моё одеяние. «Невинность» думается мне. Не задумываясь, я откусываю кусочек. Во рту тут же чувствуется солоновато-металлический привкус. Я ещё раз всматриваюсь в зефир. Из места укуса сочится кровь. Бардовые капли стекают по моей руке, попадая на платье. Я в ужасе откидываю его. Идеально белая ткань тотчас же становится алой, а затем всё темнее и темнеебардовой, цвета крови. Платье прилипает к моему телу, становится мокрым и вязким. Это кровь. Я вся в ней. Неожиданно передо мной материализуется обладательница голоса, что вёл меня сюда. Доминика. Её платье белое, как то, что на мне, только не испачканное кровью.
Кто ты такая? вырывается из меня вопль, Чего ты от меня хочешь?
Пугаюсь её бездонных глаз, она грубо хватает меня за плечи и толкает в стену спиной.
Ты этого хотела.
Ты не знаешь меня, пытаюсь вырваться из её хватки, но безрезультатно, она в разы сильнее меня.
И ты меня.
Темные глаза выдерживают на мне долгий томный взгляд, я прерываю это стремительным желанием оказаться на её губах. Я касаюсь их своими осторожно, испытывая непреодолимый страх по отношению к их обладательнице, она же отвечает грубо, развязно. Я не могу так касаться её, это неправильно, это где-то далеко за рамками нормы. Губы жжёт, совершаю обрывистые движения, поцелуй исчезает. Она на моей шее, мне больно, я вздрагиваю.
Очутившись снова в своей кровати, сразу же хватаюсь за шею. Не могу для себя сама ответить на вопрося пытаюсь унять боль, либо же просто из последней возможности держусь за фантомное ощущение её присутствия? Это ведь просто сон, но все казалось таким реальным! Я падаю на подушку и зарываюсь в одеяло с надеждой, что на утро я не забуду это сладкое тягучее ощущение её губ на моих, даже несмотря на то, что это всего лишь плод моей фантазии.
С утра на собрании Миранда, наш босс, хвалит меня и за качественно проведённую операцию, и за хорошо установленную прослушку. Все работает исправно, поэтому целый отдел сейчас слушает кабинет мистера Баттенберга, другой же в свою очередь работает над скачанными Оливером данными. Нас назначают главными по этому делу, задача Оливераинструктировать меня, объяснять и учить. Он работает тут уже более семи лет, поэтому опыта, которым можно поделиться, у него предостаточно. Я с какой-то стороны рада такому известию, но с другойя чувствую очень значимую угрозу от этого семейства. И Миранда должна прекрасно понимать, что нас поджидает намного большая опасность, чем об этом говорится при всех вслух.
Я не знаю, чем могу быть полезна в офисе на данном этапе расследования, под предлогом усталости после вчерашнего вечера я покидаю здание, усаживаюсь в машину, которую я одолжила на сегодня у Оливера, завожу двигатель и обдумываю дальнейший шаг. Я думаю отправиться куда-то, чтобы развеяться, возможно, попить кофе, и, сама того не замечая, выезжаю на единственную дорогу, которая ведёт к дому Баттенбергов. Очевидно, я не рискну навестить их. Сама не понимаю, с какой целью тут нахожусь. Паркуюсь на приличном расстоянии, мою машину не видно за деревьями. Прекрасно понимаю, что сейчас очень сильно рискую, но интерес и непонятное предчувствие все же завладевают моим здравым смыслом. Ожидаю около получаса. Не буду врать самой себемоя цельувидеть её. Никогда ещё я так сильно не желала просто увидеть кого-то, что своего рода странное чувство. В основном, если я чего-то хотела, например, от Билла, то говорила ему об этом напрямую, либо же добивалась цели поэтапно, но сейчас моё желание очень тесно переплетается с одержимостью. Оно необузданное и очень яркое.
Когда в голову закрадывается мысль сдаться и перестать бессмысленно торчать здесь, высокие металлические ворота с винтажной гравировкой отворяются, а из них показывается ярко красная «Ferrari». Это вполне себе мог бы быть кто-то другой из членов семьи, но, учитывая вчерашнее платье и цвет помады, во мне зарождается непоколебимая уверенность в том, что это именно она. Я принимаю для себя решение последовать за ней, делаю это с большой осторожностью, оторвавшись всего на пару машин.
Какое-то время мы едем по трассе Коммершиал, а затем сворачиваем в незнакомый мне спальный район, на въезде в который красное авто останавливается около цветочного бутика. Дверца открывается и я, затаив дыхание, чуть не взвизгиваю от радости, когда из машины выходит Доминика Баттенберг. Вороньи волосы собраны в тугой пучок на затылке, тело облегает изящный брючный костюм из тёмно-синего велюра на голое тело. Она выглядит очень женственно, но при этом строго, обворожительно и утончённо. На меня накатывает зависть, которая сменяется злостью за то, что я вообще трачу своё свободное время на слежку за незнакомым мне человеком. Она пропадает в цветочном магазине надолго, словно даёт мне возможность одуматься и уехать домой к мужу, но я упрямо остаюсь до последнего.
Наконец, Доминика выходит наружу с большим букетом из мелких бутонов нежно-розовых и белых роз. Монотонное движение по узким лондонским улочкам продолжается, мне не терпится узнать, для кого же предназначен такой прекрасный подарок. Через какое-то время мы прибываем на Тинсли Роуд, «Ferrari» останавливается, я паркуюсь немного дальше и перебираюсь на пассажирское сиденье.
Отсюда угол обзора намного лучше, так что у меня есть возможность рассмотреть Доминику в деталях. Грациозный выпад ноги из машины, плавное движение рукой, чтоб закрыть за собой дверцу, то, как она сжимает букет, поправляет костюм. В каждом её движении лёгкость и загадочность.
Она стучится в дверь самого обычного и ничем непримечательного дома, оглядывается по сторонам, от чего я прижимаюсь к сидению. Ей открывает дверь невысокая брюнетка в одной лишь майке и белье, её правая рука вдоль всего предплечья перевязана бинтом, вид уставший и измученный. Она забирает букет и откидывает его в сторону, говорит что-то на явно повышенном тоне, но расстояние не позволяет мне расслышать, что именно. Девушка агрессивно жестикулирует, подкрепляя свои слова, она точно не настроена на мирный диалог. Я жадно наблюдаю за этим зрелищем, меня даже радует, что здесь Доминике ничего не светит. Брюнетка намного ниже её, и на этом контрасте её нападки выглядят просто смешно. Я уже приготовила себя к тому, что она сядет в свою дорогую машину и умчится прочь, но каково моё удивление, когда Доминика заряжает той звонкую пощёчину и, схватив за плечи, заталкивает внутрь. Дверь за ними захлопывается, а я так и остаюсь сидеть с отвисшей до ног челюстью в машине. Господи, может ли она навредить бедной девушке? Изначально мне показалось, что младшая дочь Чарльза Баттенберга из тех, кто решает конфликты примирительным сексом, либо же просто пленяет своим обаянием, она виделась мне просто манерной избалованной дочкой богатых родителей, но такой напористости и грубости от неё я уж точно предвидеть не могла. Почему мне показалось, что между ними что-то есть? Почему меня вообще интересует это, когда под угрозой безопасность невинного человека?
Ждать продолжения этого представления приходится недолго. Доминика покидает дом, странным жестом вытерев губы тыльной стороной руки. Даже с моего расстояния удаётся рассмотреть, что руки у неё в крови, на тёмном костюме слабо видно, но там тоже есть пятна. Оказавшись в машине, она быстро надавливает на газ и скрывается с места преступления, а я остаюсь, ещё больше вжавшись в кресло от страха, не имея возможности пошевелиться. Может, есть смысл позвонить в полицию и сказать, что я стала свидетелем ссоры между двумя женщинами, чтобы они приехали и проверили этот адрес. Или? Что, если мне самой пойти туда? Скорее всего, я просто себя накрутила, и все совсем не так, это просто я уже себе додумала. Не может быть, чтобы это была кровь, это вообще глупость какая-то.
Успокаивая себя такими мыслями, я, оглядевшись по сторонам и убедив себя в том, что поблизости никого нет, выхожу из машины и направилась к дому. Хотела бы я позвонить в дверь, но худшие ожидания оправдались, так как она оказалась не заперта. Я толкаю её, пропуская вперёд свою вежливость.
Извините, пожалуйста, дверь была не заперта ибегло осматриваюсь и прерываюсь от увиденного.
Что-то кисло горькое подступает к горлу, замечаю ноги на полу, подхожу ближе и вижу все тело девушки целиком. Бросившись к ней, я совершенно не думаю о том, что могу оставить где-то здесь свои следы, которые в будущем будут трактоваться как улики. Я хочу помочь ей, но от осознания, что уже слишком поздно, холодная дрожь растекается по моему телу, я падаю коленями на твёрдый пол. Меня начинает бешено трясти, я наблюдаю, как лужа ещё тёплой крови растекается по полу рядом со мной. Металлический запах бьёт по рецепторам, меня тошнит. Присматриваюсь к большой ране на шее девушкиу неё точно не было шансов.
В ужасе выбегаю из дома, кое-как протерев ручку двери краем пальто, чтобы не оставить своих отпечатков. Черт, как же я могла вляпаться в подобное? Стоит ли рассказать об этом начальству? Тогда будут вопросы и ко мне, а как мне объяснить тот факт, что мне до боли во всем теле просто захотелось проследить за одной из наших подозреваемых? Конечно, я сразу же увидела в Доминике тьму, но я даже представить не могла, что это прекрасное создание способно на такое.
Оказавшись дома, я пробегаю мимо Билла, закрываюсь в ванной с бутылкой крепкого дешёвого виски. Включаю воду, пытаюсь смыть с себя все увиденное мною сегодня. Словно мой ночной кошмар воплотился в реальностья вся в крови. Делаю температуру выше, тело неприятно жжёт, мне больно, но только так я понимаю, что ситуация под контролем. Я выпиваю бутылку почти залпом и отключаюсь на дне тесной душевой кабинки.
Встревоженный Билл будит меня, вероятно, спустя несколько часов. На улице уже темно, но сориентироваться во времени трудно, такое чувство, словно я проспала несколько дней. Ох, как бы мне хотелось, чтобы это все оказалось просто страшным сном. Билл сетует на то, что ему пришлось готовить ужин в одиночестве. Слава богу, никаких вопросов он не задаёт. Я сейчас даже не в состоянии думать о случившемся, не то, чтобы об этом кому-то рассказывать. Голова раскалывается, тело ноет, и всё, чего мне сейчас реально хочетсяэто выйти на улицу с сигаретой и крепким чёрным кофе, но мне приходится довольствоваться компанией мужа и делать вид, что я наслаждаюсь приготовленной им пастой.
Не менее сложное утро словно дополнительно бьёт по голове. Реальная действительность подступает тошнотой, головная боль все никак не хочет униматься. Ночью снилось много разного, там была она, была кровь, я видела себя на месте той девушки, смотрела на то, как она стоит в луже моей крови, а затем равнодушно уходит прочь. Тело покрывается мурашками от такого ужаса, всё-таки не стоило злоупотреблять вчера алкоголем. Я подпрыгиваю от испуга, когда на кухне со мной неожиданно заговаривает Билл.
Как ты вообще? Все хорошо?
Нет, не стала скрывать я, опускаясь на стул.
Что случилось?
Пока не знаю.
Снова работа, о которой ты мне не расскажешь? Ты слишком близко это все принимаешь. Конечно, твоё первое делоэто очень волнительно, Лиса, но тебе и отдыхать ведь нужно, он кладёт руку на моё плечо.
Не называй меня так, отталкиваю его жест заботы, поднимаясь с места.
Что? Я тебя всегда так называл.
Мне не нравится. И никогда не нравилось, это правда.
Прости, я просто думал
Мне пора на работу.
Снова будешь поздно?
Не знаю, а ты что, не хочешь готовить ужин?
Вообще этим ты должна заниматься, раздражённо отвечает он.
Встретившись полтора года назад, мы обговаривали то, что все наши обязанности по дому мы будем делить пополам. Но после свадьбы все немного поменялось. Я увлеклась окончанием учёбы, экзаменами, затем стажировкой и подготовкой к своей самой первой работе на британскую разведку. Конечно, мне было не до семейного гнёздышка, и я как могла всегда доносила до Билла факт того, что на это все у меня не остаётся совершенно ни сил, ни энергии. Всегда получая в ответ лишь понимание и принятие нашей текущей ситуации, я приходила в чистый дом и наслаждалась вкусным ужином. Неделю назад Билл устроился клинером в компанию. С того момента он настаивает, чтобы мы все выполняли поровну.