Я стану такой, если мне придётся посмотреть этот фильм ещё раз.
Ой, сказала я, но уже смеялась, когда отпирала дверь.
Ладно, хорошо, сказала Блэр, следуя за мной внутрь, но только если мы сначала посмотрим Рудольфа, а потом нам нужен перерыв, чтобы выпить ещё горячего шоколада, а потом
Чёрт!
Я едва успела поймать себя, споткнувшись о туфли в прихожей.
Моё запястье болезненно отогнулось назад, когда я ударилась о ту же стену, к которой прижимала Дани. Громкий стук не заглушил мой шокированный крик.
Мама, ты в порядке? встревоженно спросила Блэр.
Да, Кэт. Ты в порядке, моя дорогая?
Я споткнулась о его туфли.
Почему его обувь оказалась в прихожей, волновало меньше, чем то, почему он оказался в моей гостиной.
Вернее, почему он был в моей гостиной и теперь стоял у входа в неё, глядя на меня с лёгким беспокойством о моём самочувствии и сильным отвращением к языку, который я использовала в присутствии нашей дочери.
Папа! закричала Блэр, скидывая туфли и проталкиваясь мимо меня, чтобы броситься к нему в объятия. Что ты здесь делаешь?!
Удивляю мою принцессу, очевидно, сказал он с теплотой, которая казалась невозможной, учитывая холодный взгляд, которым он смотрел на меня поверх её головы.
И он был холодным. Достаточно холодным, чтобы заморозить меня на месте, парализовать каждый дюйм меня, от моего разума до моих голосовых связок и ног.
Это было похоже на падение сквозь лёд. Шок от него был настолько внезапным и всеобъемлющим, что я не могла ничего сделать, кроме как уставиться на него. Воздух вокруг меня превратился в жидкость, заполняя мои уши, мой нос и мои лёгкие.
Я так рада тебя видеть! говорила Блэр, и я поняла, что она говорит, только потому что увидела, как шевелятся её губы. Но о нет.
Она подняла на меня глаза, её маленький лоб наморщился от беспокойства.
Мы должны были устроить девичник.
Давид безмятежно улыбнулся, его глаза были устремлены на меня.
Это была часть сюрприза, принцесса. Твоя мама не хотела, чтобы ты знала, что я приеду. Но она позаботилась о том, чтобы положить запасной ключ на то же самое место, чтобы я мог войти и подождать, пока ты вернёшься из школы.
Лицо Блэр просветлело.
Правда?
Кто-то кивнул. Не знаю, кто это был, потому что я не помнила, как принимала решение об этом, но моя голова двигалась вверх-вниз, и это радовало Блэр.
Действительно, сказал Давид, и это ещё не всё. У меня для тебя тоже есть особенный рождественский сюрприз.
Нет.
О, дьявол, нет.
Давид, пожалуйста, смогла задыхаться я.
Он посмотрел на меня.
Это то, о чём мы договорились, моя дорогая.
Но это было не так. Это было совсем не то, о чём мы договаривались. Это было то, чего он хотел, и вместо того, чтобы играть по моим правилам, он создал свои собственные.
Он отправил деньги к концу недели, как и обещал, а я была настолько глупа, что даже не поняла, что он
Он обналичивал деньги прямо сейчас.
И он делал это на глазах у Блэр, так что я не могла ничего сказать по этому поводу.
На что ты согласилась? заинтересованно спросила она.
Давид обнажил зубы в том, что, вероятно, было ухмылкой.
Ну, принцесса, мы с твоей мамой решили сделать тебе сюрприз на Рождество в этом году. Как ты смотришь на то, чтобы встретить Рождество со мной, бабушкой, дедушкой и всей твоей семьёй, как ты хотела?
У неё отвисла челюсть.
По-настоящему? наконец, смогла вымолвить она. Но я думала
Она повернулась ко мне, лоб снова покрылся морщинами.
Мама, как ты узнала, что я хочу остаться с папой на Рождество?
Я старалась изо всех сил, но не могла остановить жгучее ощущение слёз в глазах. Моё лицо исказилось, когда я попыталась улыбнуться.
Я просто знала, милая, солгала я.
Она нахмурилась ещё больше.
И ты не возражаешь? Потому что я не хотела, чтобы ты думала, что я не хочу быть с тобой на Рождество.
Вовсе нет.
Беспокойство не покидало её лицо.
Но что ты собираешься делать?
Я не смогла придумать ответ на этот вопрос, но это и неважно. Мгновение спустя она приложила руку ко лбу и усмехнулась.
Да. Ты ведь остановишься у мистера Артура, верно?
Мистер Артур? повторил Давид, подняв брови.
Парень Эшли, прошептала я, она только что переехала к нему.
Ясно, сказал он неубедительно.
Да, это отстой, сказала Блэр, потому что это мама Леоны, и теперь они больше не живут через дорогу, так что мы не сможем видеться так часто. Но это ничего, потому что она учится в моём классе в школе, а мистер Артуреё учитель по гитаре, так что мы можем больше играть, у него дома есть студия, и всё такое.
Хм, сказал Давид.
Блэр изучала моё лицо с гораздо большей интенсивностью, чем должна была быть способна для ребёнка её возраста, но не достаточно проницательно, чтобы понять, что она видит.
Санта будет знать, где меня искать? наконец спросила она. Потому что если нет, то мне, наверное, лучше остаться здесь.
Давид поднял на меня бровь. Я посмотрела на него, желая собрать все силы для того, чтобы сделать хоть что-то, кроме самой большой улыбки, на которую я была способна.
Я прослежу, чтобы он знал, где тебя найти, милая.
Глава 13
Она обещала звонить мне три раза в день.
Я не просила её об этом. Да и Давид, очевидно, тоже. Он пытался сказать ей, что три разаэто многовато, потому что я могу быть занята или спать, но Блэр была настойчива.
Она хотела звонить первым делом утром, потому что, если она не пожелает мне доброго утра, у меня может быть плохой день.
Около ужина, потому что каждый день за ужином мы должны были рассказывать друг другу о том, что нам больше всего понравилось за день, и мы не пропускали ни одного дня за последние месяцы.
И, конечно, прямо перед сном, чтобы мы могли спеть друг другу «спокойной ночи», «я люблю тебя» и «сладких снов», потому что у нас было правило не разговаривать перед сном.
Но однажды она заявила, что не разговаривать не значит не петь, и поэтому каждый вечер мы пели друг другу гораздо дольше, чем следовало, но я не могла заставить себя позволить этой привычке умереть, потому что она была моей маленькой девочкой, и однажды она больше не захочет петь мне.
Он обещал, что она будет в безопасности.
Несмотря на то, что он вломился в мой дом и манипулировал мной, чтобы я позволила Блэр собрать свои вещи, и она могла провести целую неделю вдали от меня впервые с тех пор, как он положил меня в больницу, он дал мне слово, что она будет в безопасности.
И, несмотря на то, что, если купить его слово за пять центов, можно было получить пять центов сдачи, я поверила ему.
Я имею в виду, я должна была. У меня не было выбора. Но я знала, что он говорит правду.
Он не осмелился бы рисковать больше, чем рисковал; я могла оказаться между молотом и наковальней, но он не стал бы заходить дальше.
В конце концов, он мог позволить себе лучших адвокатов, чем я, но записи были чёрно-белыми.
Так что ему пришлось балансировать, брать то, что он мог, таким образом, чтобы не дать мне возможности сопротивляться.
Потому что я сказала, что у него есть неделя. И я забрала его деньги.
И единственным человеком, который знал обо всём этом, была наша дочь, которая могла только видеть, что её отецчеловек, с которым она хотела провести Рождествоявился, чтобы сделать ей сюрприз, и если бы я сказала, что она не может поехать
Ну, и кто был бы плохим родителем?
Он обещал, что она вернётся через неделю, на следующий день после Рождества, с хорошим мнением обо мне и только счастливыми воспоминаниями в голове. Он обещал, что не будет играть с её разумом.
Он обещал, что не заставит её думать обо мне плохо.
Но я не собиралась ставить на это свои гроши.
Когда они ушли, я сидела в гостиной и смотрела на пляшущие на стене цвета. Они исходили от рождественской ёлки у окна, той самой, которую я поставила вместе с Блэр несколько недель назад.
Это была уродливая вещь, та ёлка. Дешёвая пластиковая ёлка, которую я купила в Target в первое Рождество, когда мы были вдвоём.
В тот год я едва могла позволить себе подаркида что там говорить, в большинстве недель я едва могла позволить себе еду, но я не собиралась позволить Блэр пропустить Рождество.
Это было её любимое время года. Она была ребёнком, так что, конечно, это было так, а я была её мамой, так что, конечно, я хотела сделать всё возможное, чтобы это время было волшебным для неё.
Даже если это означало, что она хотела провести Рождество с его семьёй. Я не могла дать ей этого, так как у меня не было семьи, но Давид мог, поэтому поэтому для неё было важно быть там.
До этого момента я молчала. Моя боль была выше стенаний, выше криков, выше всего, что я когда-либо чувствовала раньше.
Я была деревом в лесу, падала, не слыша никого, ломалась так, как никогда не ломалась раньше, а, учитывая, насколько я была уже сломлена, это о чём-то говорило.
Мне нужен был кто-то.
Мне всё ещё требовались усилия, чтобы убедить себя пойти за телефоном. Я уговаривала себя, а потом говорила себе, что Эшли не захочет меня слышать.
Я говорила себе, что она будет смеяться, что она примет сторону Давида, что она будет ругать меня за то, что я позволила ему уйти из моего дома с Блэр на буксире.
Она будет кричать, вопить и говорить мне, что я ужасная мать, что я, вероятно, никогда больше не увижу свою дочь, что я не заслуживаю того, чтобы увидеть её снова.
Но, возможно, она бы не стала.
То есть, наверное, не стала бы.
Когда я окончательно убедилась в этом, я заставила себя пойти в прихожую и взять телефон. Маленький эгоистичный монстр внутри меня пытался подняться.
Он пытался напомнить мне о том, что сказала Эшли, о последних словах и обвинениях. О том, что я заслужила, чтобы мне сказали эти обидные вещи, потому что они были правдой, но это не значит, что она должна была сказать это прямо.
Но она была права, и мне удалось убедить это маленькое чудовище, что звонить ей было эгоистично с моей стороны, что у Эшли не было причин хотеть помочь мне, и всё же у меня хватило наглости попросить об этом.
И каким-то образом эта логика имела смысл, поэтому я набрала её номер.
Прошёл первый гудок.
Второй.
На половине третьего он отключился.
Я тяжело сглотнула, затем попробовал снова.
Один раз.
Дважды.
Три раза.
Потом трубку взяли.
Здравствуйте, вы позвонили Эшли Райт из «Портретов Эшли» и «Страсти огня». Я сейчас недоступна, но, пожалуйста, оставьте сообщение или напишите мне на этот номер, если вы хотите договориться о встрече.
Бип.
В течение секунды я не могла ничего сказать, а потом прочистила горло и попыталась говорить, преодолевая сухость во рту.
Эшли, это я, сказала я, я я знаю, что всё было Я не могу сделать это по голосовой почте. Позвони мне. Пожалуйста. Мне нужна Мне нужна помощь.
Повесив трубку, я сидела молча, затем просмотрела свои сообщения. В конце концов, может быть, она не проверяла мои звонки. У неё есть на это полное право.
«Ты была права».
Я отправила сообщение, затем сжала губы.
Пожалуйста. Пожалуйста, позвони мне.
Когда спустя несколько часов мой телефон наконец зазвонил, выведя меня из полусонной дремоты, в которую я и не заметила, как погрузилась, это была не Эшли.
Добрый вечер, мам, ты смотрела «Гринча» без меня? пропела Блэр в трубку.
Я растроганно засмеялась и попыталась подпеть в ответ.
Не волнуйся, милая, я бы не стала смотреть твой любимый фильм без тебя!
Она застонала, а потом захихикала.
Мам, это не мой любимый фильм. Это твой.
Пусть никто не говорит, что моя дочь не была предана своему делу.
Она пела каждое слово, рассказывая мне о том, как Давид пригласил её на ужин в «настоящий модный ресторан», который оказался «Оливковым садом», куда я никогда её не водила, потому что «Оливковый сад» находился прямо рядом с «Красным лобстером», а я чертовски люблю моллюсков, поэтому туда мы ходили по особым случаям.
И она пела о том, как Давид обустроил целую спальню специально для неё, в которой была кровать принцессы с балдахином, пушистый розовый ковёр и большое окно, выходящее на задний двор.
Она пела о рождественской ёлке в его доме, и о том, как он сказал, что на следующий день они поедут к бабушке.
Она пела о том, что на следующий день он собирается отвезти её на Северный полюс в Колорадо, куда Леона ездила с Артуром несколько недель назад, поскольку это не так уж далеко от дома Давида. И что она очень постарается, но Давид сказал, что в горах плохо ловит связь, так что она может немного опоздать и позвонить к ужину.
А когда кто-то сказал ей что-то, что я не совсем расслышала, она пропела, что очень скучает по мне и надеется, что я хорошо высплюсь, и она поговорит со мной утром.
И я ла-ла-ла-ла ЛЮБЛЮ тебя! закончила она.
Я надеялась, что она не слышит, как захлёбывается мой голос.
Я тоже тебя люблю, маленький светлячок. Спокойной ночи.
Спокойной ночи, мама, прошептала она, и тут телефон замолчал.
Эшли не перезвонила. И не написала сообщение. Было больно это видеть, но я подумала хорошо.
Почти бездумно я села в машину и поехала к новому дому Эшли.
По дороге я репетировала, что хотела сказать ей, почти не обращая внимания, как будто составляла контрольный список проступков и способов, которыми я могла облажаться.
Я хотела сказать ей, что мне жаль.
Что я была глупа.
Что я была эгоистом.
Что она была права.
Что я нуждалась в ней. Что мне, наверное, всегда будет немного стыдно просить о помощи, но что я постараюсь, очень постараюсь стать лучше.
Что я говорила то, чего не должна была говорить, и хотела бы вернуть свои слова назад. Что она этого не заслужила.
Что мне чертовски жаль, что я оттолкнула её, и не могла бы она, пожалуйста, простить меня?
И что Давид украл у меня Блэр на Рождество. Я знаю, что не должно было произойти ничего подобного, что бы заставило меня просить о руке помощи Но, если бы она могла найти в себе силы обнять меня и позволить мне немного поплакать, я была бы очень, очень благодарна ей за это.
Когда я подъехала к дому Артура и Эшли, её машина стояла на подъездной дорожке, и я могла видеть свет в переднем окне дома.
По привычке я припарковалась на другой стороне улицы; у Артура был гараж, полный слишком дорогих машин, чтобы парковать их на улице, поэтому я старалась не загораживать выезд на случай, если он будет работать, или что-то в этом роде.
Как оказалось, это не имело значения.
Я постучала в дверь, а не позвонила в звонок. Леона была в постели, предположила я, так как ей уже явно пора было спать. Никто не ответил сразу, поэтому я постучала ещё раз, чуть громче.
Не успела я постучать в третий раз, как дверь открылась, и я услышала стук своего сердца.
Кэти? наконец, сказал Дани. Что ты здесь делаешь?
Конечно, это должен был быть он.
Могу я поговорить с Эшли? спросила я.
Её здесь нет.
Я тупо уставилась на него.
Что?
Она они с Артуром уехали в горы на выходные, сказал он, я здесь присматриваю за Леоной, потому что
Он запнулся. Это было прекрасно, поскольку у него не было причин заканчивать предложение. Он присматривал за Леоной, потому что мы с Эшли поссорились, и она не могла попросить меня присмотреть за ней.
Потому что мы с Эшли больше не были друзьями.
О, сказала я, затем тяжело сглотнула, хорошо. Ну, скажи ей, что я заходила, если ты не против, и что я пыталась ей позвонить и и это всё, я думаю.
Чушь, прямо сказал Дани, что случилось?
Ничего не случилось.
Кэт.
Я в порядке.
Да? Ты в полном порядке?
Я так и сказала.
Он поднял бровь.
Так ты зашла после того, как не разговаривала с моей сестрой или с кем-то из нас в течение почти недели, потому что ты в порядке? Ты выглядишь, как чёрт.
Я засмеялась. Это был фальшивый смех, но я засмеялась. Или издала какой-то звук.
Да уж. Ты точно знаешь, как польстить даме.
Ты знаешь, что я имею в виду, сказал он, не смеясь, ты плакала. Ты буквально всё ещё плачешь.
Я усмехнулась, вытирая ладонями мокрые щёки, о которых я даже не подозревала.
Нет, не плачу. Я в порядке. Я была рада тебя видеть, Даник. Я собираюсь пойти и
Кэт, медленно произнёс он, нахмурившись, глядя мимо меня, где Блэр?
Я не была полностью уверена, что мне удалось сказать что-то вразумительное, но, независимо от того, ответила я ему или нет, руки Дани подхватили меня и прижали к себе, когда я развалилась на куски, рыдая на его груди в дверях дома Артура и Эшли.
Глава 14
Дани Райт когда-то был рок-звездой.
Дани слишком много пил, слишком много курил и спускал слишком много денег на выпивку, курение и дурь.
У него был вспыльчивый характер.
То есть, он и сейчас такой, но раньше было хуже.