Никак нет, ваше превосходительствочестно говорю я. Не я выбрал свою судьбу. За меня рассудили покойный Юрий Петрович да эти, как изволите называть, блаженные.
А я мечтал, говорит Юрский в стакан. И мир увидеть мечтал, и верил. Всё, думал, завтра наступит. Доживём. А, он опускает голову и смотрит на пуговицы на своём животе. Когда я вставляю ключ в замочек на медальоне, генерал тихо произносит. А хрен.
Мне трудно понять его. Я за свои двадцать два года успел выпить больше ядовъ, чем всю отравленные нашего грешного века. Меня били и заставляли драться долго и усердно, так что я, наконец, стал способе н способен один противостоять небольшой стране. Всё это противно моей натуре, которая, как я понимаю ныне, слишком проста для того что поручено мне. Ежели я никогда не стану нужен, я буду счастлив.
Медальон открывается. Я жду чего угодно, даже ангельские письмена не заставят меня удивиться. Но из-под откинувшейся крышки на меня глядит знакомое лицо, и я пытаюсь отковырнуть его, полагая, что истинная тайна сокрыта под ним.
Не ожидал? голос Юрского приглушён спиртом, но слова он выговаривает внятно.
Это что? я всё еще не могу управиться с портретом.
Твоя мать.
Зюден, Исилай странно выговаривал это слово, произнося мягкую «д»: Зюд» ен. Что вам известно об этом человеке?
Волошин со всхлипом втянул воздух.
Вы что-то знаете? второй турок, подволакивая ногу, подошёл к Волошину.
Пушкин чувствовал, как к голове приливает кровь, и глаза постепенно затягивает что-то тёмно-бордовое, мешающее смотреть. Он, Липранди, Раевский и Волошин были подвешены к балкам, так что ноги не доставали до пола совсем немного.
Нет! истошно закричал Волошин, дёргаясь на импровизированной дыбе. Я случайно здесь! Случайно! Я прятался от дождя! подбородок его задрожал. Я ничего не хотел
Скажите вы, Исилай обратился к Пушкину. Кто такой Зюден?
Вам лучше знать.
Всё равно убьют, а пытки можно и вытерпеть.
Исилай кивнул ямщику, и тот щипцами вынул из камина горящую головню.
Раевский, прошептал Пушкин. Они
Я понял, уголком рта ответил Раевский. Его лицо приобретало синеватый оттенок.
Что-то жаркое, светящееся приближалось к лицу.
1) Турецкие агенты (по крайней мере, двое из них) раскрыли Француза (как? и почему никто из них не удивлён присутствием Раевского с Липранди? О них знали заранее?)
2) Ямщик-шпион завозит нас на станцию. Неучтённые помехидождь и, соответственно, другие постояльцы, да ещё и гора всевозможного оружия.
3) Чего хотят турки? Многого, но в первую голову их волнует Зюден: что мы знаем о нём.
4) И где логика? Если есть хоть тень подозрения, что нам известно что-то о Зюдененас достаточно убить. Желают знать, что мы уже успели доложить в Коллегию? А зачем, если Зюден сейчас уходит? То есть
5) Или Зюден остаётся по эту сторону границы на свой страх и риск, или
6) Турки сами хотели бы знать, кто такой Зюден.
7) Бл
Глаза слезились от близкого огня. Ямщик проносил головню перед лицами пленников.
Послушай, голос Раевского был едва слышим, Пушкин На том свете навряд ли встретимся Думаю, ты должен узнать, хоть я и не думал, что расскажу это кому-нибудь
Заговорил, ямщик подскочил к Раевскому и поднял щипцы к его глазам. Раевский свесил голову набок и забормотал что-то бессвязное.
Бредит, не видишь? сказал Пушкин. (Губы слушались плохо, всё тело будто ватой набили).
Никто не должен был шелестел Раевский, закатив глаза.
Да ведь он и впрямь бредит.
Да что вы думали, я смерти боюсь?! заорал вдруг Волошин. Мне сорок лет! Я в прошлую холеру всех родных похоронил! Что, думали, страшно мне?!
Строго секретно
Какая странная вещьчеловеческое сознание. Под пытками он молчит, а в бреду первый разговорился
Убей остальных, удовлетворённо сказал Исилай. То есть, конечно, сказал он это по-турецки, но догадаться было нетрудно.
Давно готовились уже несколько лет изо рта А.Р. свисала красная ниточка.
Ямщик бросил щипцы, вынул нож и занёс его над горлом Француза.
Странным образом почти все звуки исчезли. Только флейта с полей высвистывала переливы «дойны».
Под её нервное и торжественное пение время замедлилось; пылинки, носящиеся в золотых лучах, зависли на месте; нож ямщика неспешно близился к шее Александра; и тогда вдруг в вязком, точно студень, воздухе, взорвались окна, из сеней, медленно переворачиваясь, вылетела входная дверь; чёрные, состоящие из одних теней в закатном пламени, отовсюду хлынули в комнату люди; Исилай с ямщиком забились, пойманные в паутину траекторий нескольких десятков пуль; фонтанном брызнули глинчнные крынки и чашки на полках; тела гайдука и итальянца в клочья разворотило дробью; сквозь новые отверстия в стенах рванулось солнце, и, прежде чем последняя пуля завершила полёт, и тела турок коснулись пола, вся комната наполнилась алым и золотым, флейта притихла, и, сквозь её удаляющиеся трели иерихонской трубою донёсся новый пронзительный звуклучший из всех земных и небесных звуковсрывающийся визг Маруси:
Х-хуки вверх-х, позох-хники! Стоять морх-хдой в стенку, я дух-ха воох-хужённая!!!
Хрустнули под чьим-то сапогом очки Раевского.
И наступила темнота.
После того, как в глотку Раевского влили полную бутылку рома, он замолк и только периодически говорил сквозь сон: «хм» или «угу».
Кость не задета, сообщил Павлуша, старший повар Инзова, перевязывающий А.Р. руку. Пару недель походит с бинтом, и хоть снова на войну.
В-вы кто такой? спросил Волошин. Он сидел на полу, укрывшись шинелью Облепихи-Исилая. Шинель напоминала кровавое решето, но Волошина это совершенно не беспокоило.
Бывший военный фельдшер, пояснил Павлуша, затягивая бинты.
А-а, протянул Волошин и начал громко икать.
С Липранди возились сразу двое: один накладывал ему шины, второй стриг усы.
Тьфу! Тьфу, мерзость, тьфу! Иван Петрович выплюнул попавшие в рот волоски. Голос у него оказался необычно высоким, но звучным. Кто-нибудь, отлепите Пушкина от барышни, смотреть противно
Агент Француз стоя у разбитого окна и не обращая внимания на людей, наводнивших комнату, самозабвенно целовался с Мах-хусей.
Липранди поморщился и вновь отключился.
Пусть его, Инзов придирчиво разглядывал ружья Карбоначчо, сложенные вдоль стен. Какие интересные стволы, а. Двуствольное пулевое ружьё. А что, ребятушки, не взять ли нам сей арсенал домой? Тут рублей тыщ двадцать, никак не менее. И Марфуше в радость будет
Слыхали, что барин говорит? Афанасий повернулся к подчинённым и хлопнул в ладоши. А ну быстро заворачивай и грузи.
Мэ-эй, сокрушённо произнёс молодой, щегольски одетый человек, стоящий у двери. Йатэ щи сэ-нтымплэ, кынд оамень ау много оружия, дар н-ау минте.
Это был Константин Ралли, встреченный войском Инзова в пути и указавший направление к злополучной станции.
Спустя полчаса трупы были убраны на конюшню, где обнаружились ещё три теланастоящего Облепихи и двоих ямщиков. Липранди и Раевский лежали на лавках, перевязанные и в стельку пьяные. Вся губернаторская рать расселась по полу и дружно уплетала найденные в погребе харчи. Волошин, уже немного пришедший в себя, но по-прежнему очень тихий, вяло беседовал с Ралли по-молдавски. Пушкин, держащий на одном колене Овидия, на другомМарусю, сидел напротив Инзова и слушал.
А послушать было что.
На рассвете в день отъезда Пушкина произошло сразу два события, наводящих на мысль о благосклонности небес к агенту Французу. Из села Долна выехал в Кишинёв сын владельца именияюный Константин Замфирович, то есть уже знакомый нам Ралли. А в дом Ивана Никитича Инзова привезли почту. Пока Ралли ехал, перевязанные бечёвкой пакеты лежали на столе Ивана Никитича нетронутые. После обеда Иван Никитич соизволил проверить корреспонденцию. Четвёртым в стопкепод письмами из общины болгар-переселенцев и от столичного начальства лежал пакет с печатями Коллегии Иностранных Дел и подписью «строго секретно». И очень короткое письмо.
«Его высокопревосходительству генерал-губернатору И.Н.Инзову
В собственные руки. Уничтожить после прочтения.
Спасите Пушкина.
Убедись, Инзов развернул бумагу перед носом Француза.
Рыжов, Пушкин наморщил лоб. Кто этот Рыжов? Кажется, из моей петербургской троицы
Кого? удивился Инзов и тут же добавил, Не важно. Выехали мы вслед за вами, но на станцию бы не заглянули. Если бы, конечно, не встретили обиженного господина Ралли.
Овидий громко чихнул и перебрался к Марусе. Их объединённая рыжесть слепила глаза.
Пушкин замотал головой и вытряхнул из памяти светловолосого застенчивого капитана, сидящего в кабинете Каподистрии.
Сосредоточься, ну же Почему я раньше не был влюблён в Марусю?.. нет, не то Откуда Рыжов в Петербурге узнал об опасности?.. Тоже не то.
Успоко йся, хох-хоший, нежно сказала Маруся и погладила Пушкина по голове.
Почему письмо адресовано Инзову и написано одним Рыжовым? Оно!
Узнать о том, что Француз раскрыт, в принципе, можно. Скажем, не дошло письмо. Если секретные шифрованные письма теряютсяэто риск. Агента не отзовут, но велят затаиться надолго. Но Пушкин таких инструкций не получал. Что это всё значит? О разоблачении Француза узнал один Рыжов и по каким-то причинам не стал делиться с сотрудниками, а обратился даже не к самому Французу, а к Инзову? Причин могло быть несколько, но суть одна: записка от Рыжова, счастливо успевшая попасть в руки губернатору, спасла Пушкину жизнь. Доверять можно одному Рыжову. Или нет? Что же за странная игра происходит у них в Коллегии?
А я тут на досуге стишки твои почитал, сказал Инзов.
Правда? рассеянно отозвался Пушкин. Он покосился на Волошина, икающего в сторонке, и подумал, что, пожалуй, объяснять некоторые вещи придётся долго и по нескольку раз.
Многое я упустил, медленно, словно подбирая понятные молодёжи слова, продолжал Инзов. Но у тебя есть талант Кураж какой-то есть Ты не думал, что занимаешься в жизни не тем?
Всё, чем я занимаюсь, мне зачем-то нужно.
Инзов чуть поморщился.
Всё так, но ты ведь и погибнуть можешь. А вот эти твои сочинения кто за тебя напишет? Я?
Хоть один нормальный человек тут есть? взмолился Волошин. Или я последний, кто не связан с тайной службой?
Кред кэ нумай еу, невозмутимо сообщил Ралли, поправляя булавку в шейном платке.
Ещё через два часа всё оружие Карбоначчо перешло во владение запасливого Инзова, лист с именами сегодняшних посетителей был вырван из журнала и сожжён, а Пушкин с Марусей нашли общий язык на почве любви к варенью, котам и стрельбе. Потом Афанасий выглянул за ворота и вернулся с известием: вдалеке видны крытые повозки цыган или беженцев.
Собираемся, скомандовал Инзов.
И от почтовой станции потянулась вереница экипажей: карета Инзова, две каруцы его слуг и однаКарбоначчо, и лёгкая повозка Липранди. Позади ехал, фальшиво напевая французские песенки и перекрикиваясь с Пушкиным, Константин Ралли. Оказалось, что Раллистарший сын местного боярина, владельца Долны и, в отличие от консервативных соплеменников, большого любителя всего европейского. Детям, однако, Европа привилась не до конца, и с той же лёгкостью, с какой он разбавлял молдавскую речь русскими словами, Константин Замфирович вплетал ядрёные бессарабские ругательства в речь французскую.
Когда Раевский пришёл в себя, он некоторое время слушал сбивчивый рассказ о том, что культурный человек должен уметь постоять за честь дамы, и вот Ралли однажды постоял и отхватил ущиганий, но до сих пор горд собою, хотя ухо болело. Всё это, в сочетании с довольно приятным французским выговором рассказчика, заставило А.Р. трижды себя ущипнуть, чтобы убедиться, что он не спит.
Нашарив под воротником чудом уцелевший пузырёк с мятной настойкой, Раевский зубами выдернул пробку, вылил себе в рот мутно-зелёную жидкость и закашлялся.
Э, э, что это у вас? испугался Волошин. Как и многие тихие и уступчивые люди, внезапно проявившие храбрость, он пребывал в оцепенении и стучал зубами, переживая минувшую опасность.
Любопытство вас погубит, сказал Пушкин.
А что, у Волошина подёргивалось веко, осталась ещё какая-нибудь тайна, в которую вы меня не впутали? Так вы уж молчите
Слава Богу, Пушкин, не обращая более внимания на помощника судьи, помог Раевскому сесть. Как ты? Живой?
Я что-то говорил? обводя пассажиров повозки туманным взглядом, поинтересовался Раевский.
Его успокоили, рассказали о спасительной армии Инзова, познакомили с Константином Ралли и уложили обратно.
Всё, устало сказал Раевский. Нет больше твоего задания, Пушкин.
Как посмотреть Зюден, очевидно, с прочими турками ничего не согласовывает. Если он сейчас один и в бегах, то есть шанс догнать его.
Как? А.Р. поискал очки, убедился, что их нет, и в сердцах стукнул по бортику экипажа. Патрули расставят, но турки были предупреждены о нашей поездке, подсунули нам ямщика Что же, по-твоему, они знали, а Зюден не знал?
А революция будет уже через месяц. Пестель не знает о Зюдене, Нессельроде не знает о Пестеле. Хорош Пушкин, нечего сказать. Хотел спасти и друзей, и Россию, а в итоге просрал всех разом.
Да что вы заладили: «Зюден, Зюден»? неожиданно рассердился Волошин. На смену его оцепенению пришла лихорадочная суетливость. Кто такой это Юг, и где его нужно догнать?
Раевский закрыл глаза, глубоко вдохнул и сказал:
Лучше расскажи ему, он и так почти всё знает
Пушкин подумал и согласился.
Турецкий шпион. Настоящий. Сегодняшней парочке не ровня. Сейчас он бежит за границу, может статься, прямо в эту минуту.
Трудненько ему придётся. По границам-то сейчас солдат без счёту.
Не было ни сил ни желания рассказывать ему, что приграничные дозоры, естественные в военное время, и специальные секретные патрули для поимки перебежчикамягко говоря, не одно и то же. Примерно то же подумал Раевский и вздохнул так выразительно, что Волошин всё понял.
И не боится же, душегуб, пробормотал Волошин и слабо сжал кулак, грозя невидимому Зюдену. А Инзов этот ваш, робко поинтересовался он через минуту, он кто?..
Очень важный человек, ответил за Пушкина А.Р.
Да я уж понял он вновь задумался, потом поглядел на Раевского, как бы извиняясь за глупость, которую готовился произнести. А Зюден этот ваш, он уже точно сбежал?
Раевский хмыкнул.
Не точно, сам толком не поняв, почему, ответил Француз.
Волошин прикусил губу, видимо, чтобы не выдать дрожи. В багровом свете гибнущего за Кодрами солнца стало особенно видно, что помощник судьи гораздо старше, чем казался. На лбу и под глазами у него нарисовались тёмные морщины, уголки рта превратились в треугольные тени.
Не бойтесь, сказал Александр. Кстати, ваши часы! он достал из кармана «луковицу», блеснувшую серебром. Выпали у вас, я и забыл
Благодарю, Волошин схватил протянутые часы за цепочку и покачал в руке, как маятник. Что вы так смотрите?
Пушкин встряхнулся и отвёл взгляд от рук Волошина.
Так, задумался. А Зюдена не бойтесь. Вы с ним не встретитесь. Он одиночка и ни с кем не встречается.
Э, сударь, вы тут недавно Это Бессарабия, тут у всех есть друзья, кумовья, кузены, племянники, нанаши, крёстные А в военное время бегут к нам с турецкой стороны. Никак не от нас.
Quel est le lien?
Раевский вдруг заинтересованно поднял голову и попробовал сесть, но зашипел от боли.
Ну пусть одиночка решит перейти границу. Его кто-нибудь да приметит. А кто таков? А откуда? Коли он так хитёр, то один на люди не сунется. В Бессарабии первое внимание к одиноким. Нет, он с большой компанией поедет, родственников или друзей
Интересно, Раевский близоруко щурился. А если, предположим, у него нет тут никого?
Тоже не беда, ответил Волошин. С цыганами, значит. Табор через границу ходит свободно, ни нашим, ни туркам цыганы не нужны, власти над ними нет. Хочешь бежать, приходи к цыганам. Вместе они и ходят за кордончастью цыганы, частью всякий сброд.
Чёрт! заорал Пушкин, так что к нему обернулись из каруцы едущей впереди. Чёрт бы вас побрал, Волошин, вы гений! Есть поблизости цыганы?