Из комнаты с фильтрами вёл другой коридор, через два десятка шагов упиравшийся в массивную гермодверь, на этот раз, запертую. Дверь была снабжена электроприводом, причём проводкаэто было видно невооружённым глазом, давно сгнила и не действовала.
Но открывать её и не требовалось. Пошарив лучом фонаря по стенам, Ромка отыскал отмеченный на карте неприметный проход, за которым они упёрлись в тупикпреграду, сваренную из стальных листов. Один из листов был прихвачен небрежно, наискосьнесомненно, работа ребят Войтюка. Значит они на правильном пути!
Сварочный аппарат отыскался поблизости, в нише, прикрытой сгнившими досками. Шурик проверил баллоны, удовлетворённо поцокал языком и велел спутникам отойти подальше. Подкрутил латунные вентили на изогнутой в виде буквы «Г» горелкеи провёл вспыхнувшим острым язычком голубого пламени по сварному шву.
Ромка выдохнулоказывается, с того момента, как Шурик взял в руки горелку, он сдерживал дыхание. Что ж, самое трудное позади, можно расслабиться. И тут же осадил себя: предстоит ещё открыть портал-червоточину. И если что-то пойдёт не таквозвращаться им, в сущности некуда. Если, конечно, они не горят желанием свести знакомство с оперативниками Басманного УВД, разыскивающими бесследно пропавшего стажёра-практиканта Ярослава Онуфриева.
Срезанный автогеном лист с жестяным грохотом обрушился на бетонный пол. Шурик повернул барашек регулятора, и голубой язычок послушно угас. В образовавшуюся брешь пришлось протискиваться, согнувшись в три погибели, цепляя одеждой за зазубренные, ещё горячие кромки. За тупиком открылся проход шириной не больше полутора метров, и идти по нему можно было только по одному. Проход тянулся ещё шагов на пятьдесятпричём из-за одной из стен то и дело накатывал, заглушая прочие звуки, металлический гул. «Там тоннель с путями. почему-то шёпотом сказал Шурик. Правильно идём, всё как в описании»
И вот, наконецжелезная дверь с остатками облупившейся салатово-зелёной краски и едва различаемыми белыми цифрами. Подсобка, та самая, куда ведёт портал-червоточина!
Дверьне металлическая, а самая обыкновенная, из вздувшейся от сырости пузырями фанерыпротяжно скрипнула заржавленными петлями. Ромка шагнул внутрь и зашарил рукой слева от дверного проёма.
Сухо щёлкнуло, свет мигнул, погас, снова мигнули под потолком тускло засветились две лампочки накаливания в обрешеченных стеклянных плафонах. Всё тут было в точности, как описывал в своих записках Виктор. Ряды железных шкафчиков вдоль стенздесь рабочие хранили свой нехитрый скарб. Кое-что сохранилось до сих пор: скукоженные, высохшие до костяной твёрдости башмаки, чёрная от масла и грязи спецовка, пожелтевшие, рассыпающиеся от прикосновения в труху газетные листы. Пыль, осыпавшаяся пластами краска, жестяной короб вентиляции под потолком, с которого фестонами свисает пропылённая паутина а это что?
Уж ты, вот это раритет! Олежек восхищённо рассматривал древний телефонный аппарат в массивном металлическом корпусе, с толстым металлическим же наборным диском и тяжеленной, как гиря, трубкой с раструбом. Свинтить бы его отсюда
На подводных лодках такие, только без наборного диска, я в кино видел. Олежик снял с торчащего в бок рычага трубкубольшую, тяжеленную, словно гантеля, с раструбом, прикрывающим микрофон. Ого, работает!
Из динамика слышался непрерывный гудок.
Ну-ка. будущий психиатр зашарил по карманам в поисках мобильника, наберите кто-нибудь мне на трубу с этой штуки, определим, какой тут номер!
Увы, эксперимент не удалсязвонок на сотовый никак не хотел проходить. Вероятно, это была внутренняя метрополитеновская телефонная сеть, без выхода в город.
Не наигрались ещё, господа? сварливо осведомился Евсеин, извлекая из своего саквояжа картонную коробку, замотанную в плотную ткань. Позволю себе напомнить, что мы пришли сюда не за этим!
Он размотал ткань, отодрал скотч и извлёк из коробки искалку, упакованную в несколько слоёв поролона.
Кажется, всё цело
Ромка кивнул. Не хотелось бы оказаться неизвестно где, а то и вовсе превратиться в пучок каких-нибудь кварков или нейтронови всё из-за пары погнутых проволочек.
Евсеин извлёк из жилетного кармана часы.
Что ж молодые люди, у нас примерно четверть часа. Если вас не затруднит он повернулся к Шурику, расчистите место у той стены. Портал, я полагаю, откроется там.
И показал на стену напротив входной двери. Шурик кивнул и бросился выполнять распоряжение.
Ромка ворочал железные шкафчикипохоже, их нарочно открутили от пола и пододвинули к стенкеа в голове какие-то встроенные часы назойливо тикали, отсчитывая секунды и минуты.
Пятнадцать минут теперь тринадцать вот уже десять
Всё, время вышло, молодые люди доцент откашлялся, встал напротив расчищенной стены. Попрошу всех приготовиться.
Ромка кивнул, стараясь справиться с нервной дрожью.
Доцент поднял «искалку» перед собой, одновременно скосив глаза на циферблат. Секундная стрелка двигалась мучительно медленно, отсчитывая последние мгновения.
четыре три два один
Вот, сейчас!
IX
неизвестно когда
неизвестно где
На этот обошлось без приключений. Ни попыток нападения, ни бесцельных блужданий в смрадных подземельяхсловно они подобрали с пола незримую путеводную нить, и по ней, не сворачивая, добрались до места, где предстояло открыть портал. «Удивительно, бурчал Гиляровский, и как это я в прошлый раз дал промашку? Бывал ведь здесь, и на память, вроде, не жалуюсьа, поди ж ты!
Пока Ярослав обшаривал лучом фонаря осклизлые кирпичные стены, дядя Юля распечатал ящик с «искалкой». Противогаз болтался у него на груди. Он оттянул рукав куртки, близоруко сощурившись, поднёс запястье к глазам.
Так, у нас осталось что за
В голосе его сквозило неприкрытое изумление.
Ничего не понимаю! Получается, мы провели под землёй почти два часа? А я голову готов был дать на отсечение, что прошло не больше сорока, максимум, сорока пяти минут!
У Алисы под резиновой маской брови полезли на лоб. Она сдвинула противогаз на лоб и закашлялась, вдохнув вонючие испарения.
Кх как этополтора часа? Быть того не может!
Вот, можешь сама убедиться!
И продемонстрировал ей «командирские» часы. Алиса всмотреласьположение слабо светящихся стрелок полностью подтверждало сказанное.
Это получается дядя Юля пошевелил губами, получается, у нас осталось всего семь минут!
Алиса озадаченно переглянулась с Ярославом, потом с репортёром. Тот недоумённо пожал плечами.
Ладно, не будем терять времени. дядя Юля закашлялся. Вот, держи свой инструмент!
Алиса приняла «искалку».
А вы, молодые люди, не мешайте!
Дядя Юля сделал повелительный жест, Ярослав, а за ним Гиляровский с Сёмкой послушно попятились.
Ну, Алиска, с Богом
Алиса уговорила завязавшийся где-то в районе солнечного сплетения узелок безотчётного страхаи подняла «искалку». Руки, сжимавшие хитроумное приспособление мелко подрагивали, но девушка не ощущала сейчас ничего, включая боль в закушенной губе. Её чувства будто стекли через подушечки пальцев в переплетение медных проволочек, усаженное чёрными, похожими на высохшие чёрные ягоды, бусинками.
вот сейчас
«Искалка» мелко завибрировала, от неё по телу прокатилась волна энергии, миллионами укусов крошечных электрических мурашей, покрывших кожу. В глазах на миг потемнелоа когда пелена спала, Алиса увидела на стене блямбу портала-червоточины. Только теперь она вела себя несколько непривычновместо того, чтобы спокойно испускать неяркое свечение, лихорадочно пульсировала, то расползаясь на всю стену, от потолка до залитого жижей пола, то сжимаясь до размеров газетного листа.
Получилось! тонко выкрикнул дядя Юля. Получилось, племянница!
Погодите, дядь Юля. Алиса замерла, боясь пошевелиться. «Искалка» в её руках дрожала в такт пульсации портала. Погодите минутку, тут что-то очень-очень не так!
Что-то не так! объявил Евсеин. «Искалка» у него в руке ходила ходуном, на лбу выступили крупные капли пота.
В чём дело, Вильгельм Евграфыч? недоумённо спросил Ромка, разглядывая возникшее на стене светящееся лиловое пятно.
А вы что, не замечаете? отозвался доцент. Червоточина нестабильна. Видите, как пульсирует контур портала?
Действительно, клякса то сжималась, то расплывалась во всю стену, словно в болезненных конвульсиях. Окаймляющая его огненно-фиолетовая нить в такт пульсациям то ярко вспыхивала, то становилась совсем тусклой, едва заметной глазу.
И что с того? Ромка нахмурился. Пройти-то мы можем, верно? И вообще, раз эта штука тут появиласьзначит, наши с той стороны тоже сработали, как надо. Пошли, не будем заставлять их ждать!
Погодите, молодой человек! Евсеин опустил «искалку». Вы хоть понимаете, какой это риск?
Вы предлагаете вернуться? осведомился из-за Ромкиной спины Шурик. То-то нас там встретят с распростёртыми объятиями. А ведь у вас, Вильгельм Евграфыч, даже документов нет. Что будете говорить в полициине подумали?
Всё, некогда! Ромка рубанул воздух рукой. Ещё немного промедлимдождёмся, что на той стороне решат, что мы не смогли добраться до портала, и отключатся. И вот тогда, в самом деле, придётся возвращаться!
Он по очереди обвёл взглядом спутников. Шурикрешительный, возбуждённый. Евсеинэтот уже открыл рот, чтобы выдать новый аргумент. Пет уж, господин доцент, придётся вам подчиниться. Олежек держится сбоку, в обнимку со своим рюкзаком. Уголок рта дёргается, глаза бегают, лоб в испаринебоится, конечно За его спинойКолян, тискает в ладони никчёмный травмат. Это ещё зачем? Впрочем, пусть его, лишь бы не пальнул с перепугухотя, пугаться пока, вроде, нечего
Я иду первым. Ромка старался, чтобы его голос звучал как можно твёрже. За мной Олег, потом господин доцент. Шурик, проследи, чтобы он не споткнулся ЗамыкающимКолян. Интервалдве секунды. Готовы?
И, не обращая внимания на протесты Евсеина, шагнул в лиловую кляксу.
Ромка не раз проходил через портал-червоточинуи всякий раз он не мог уловить сам момент перехода. Вот ты стоишь на этой стороне, потом делаешь шаг вперёд, мгновенная пелена в глазахи всё, ты уже «там» Порой даже и мглы не былословно в киноленте один кадр менялся другим, приклеенным рукой не слишком умелого монтажёра.
Нотолько не на этот раз. Лиловая мембрана будто натянулась, не желая пропускать сквозь себя незваного гостя. Ромка прибавил напорон сам не понял, было ли это реальным мышечным усилием, или же волевым напряжениемпрепятствие вдруг поддалось, лопнуло, и он провалился в сияющее нечто.
Всё: верх и низ, окружающее его пространство, чувство временивсё кануло в флуоресцирующем лиловом киселе. Ромку скручивало винтом, словно мокрую тряпку в руках великана. Это было больно, невыносимо больно, так, что он не выдержал бы и заорал в голостолько вот не было ни голоса, ни да ничего не было, только сворачивающаяся в жгут пустота, адская боль и лиловое сияние заполонившее всё вокруг.
потом пустота выплюнула его, не оставив ни боли, ни ощущения затягивающего безвременья. Ромка качнулся, с трудом устояли снова чуть не полетел с ног от сильного толчка в спину.
Он обернулся. Олежик. Стоит, скрюченный, вцепился в лямки рюкзака так, что костяшки пальцев побелели. Но позвольте, где же остальные?..
Не успел Ромка открыть рот, чтобы задать вопрос, как рядом с Олежиком возник Шурикна руках у него висел бесчувственный Евсеин. Сердце отсчитало ещё три удара, и последним за спиной Шурика возник Колян.
Кажется, все?
А вот лиловая мгла никуда не делась. Теперь она напоминала слой тумана, вроде того, что ложится в предутренние часы над озером или росистым лугомстоль плотный, что невозможно порой разглядеть пальцы вытянутой руки. Только этот туман флуоресцировал, очерчивая силуэты людей, лиловыми слегка светящимися ореолами.
Ромка огляделся. Его не покидало странное ощущение: этот туманный мир казался был плоским, двумерныммозг отказывался оценивать расстояния до чего? В залитой лиловым свечением пустоте не было ничего, кроме них самихи проступающих там, где должен быть горизонт, странных, словно висящих в воздухе силуэтов то ли скал, то ли крон чужих деревьев, то ли ни на что не похожих зданий.
Первым голос подал Шурик.
Где это мы, а?
Ромка, не оборачиваясь, пожал плечами.
Спроси, чего полегче.
Евсеин застонал, откашлялся и высвободился из Шуриковых объятий.
А ведь я предупреждал, молодые люди! Я говорил, что
Закончить фразу он не успел.
Кто это? Не подходите! Стойте! А-а-а!..
Олежик уронил рюкзак и тыкал пальцем в фигуры, сгущающиеся где-то на границе туманной мглы. Человекообразные, очень высокие, какие-то неестественно тонкиепочти лишены плеч, длинные руки колышутся, извиваясь. Вот передняя подняла ладонь да у них по четыре пальца!
Глухо кашлянул «Макарыч» раз, другой. «Не стреляй, придурок!» отчаянно заорал Шурик, но Колян продолжал давить на спуск.
Четырёхпалые на миг замерли, колыхнулись и неторопливо двинулись вперёд. Казалось, пули не оказывают на них никакого действия.
Ромку, как холодной водой, обдало волной страхаили это ему показалось? А четырёхпалые приближались, и за их спиной возникли, словно соткались из светящегося тумана новые силуэты.
Примечания
1
Жан-Батист Мольер «Плутни Скапена».
2
Так до 1893 г. Назывался нынешний Казанский вокзал.