Лейтенант Иванов, пересилив себя, для воспитания собственной мужественности, прошелся, внимательно всматриваясь, перед телами первых убитых его подчиненными чужих солдат. С большим трудом ему удалось сдержать рвотный позыв. Командовать стрельбой и стрелять самому из бронеавтомобиляэто одно, а видеть вблизи залитые еще не свернувшейся кровью тела, безжалостно иссеченные пулеметными очередями Особенно эти, с краю: обугленные, с провалами вместо выкипевших от огня глаз, с кое-где кошмарно проступающими из черноты белыми костями и скрюченными остатками пальцев Бр-р-р Хотя почему это он должен переживать и чуть ли не каятся? Кого жалеть? Наоборот радоваться надо. Улыбаться аж до ушей и приплясывать от неописуемой радости. Если бы не рыжий Гурин (хорошо, что к себе в экипаж его перетащил)на месте поляков лежали бы они, все два экипажа. Все черные, обугленные, с выкипевшими от жара глазами и скрюченными остатками пальцев Вот такой вот Миролюбивый поход, однако получается.
Прикажи сержанту, сказал Иванов, закончив осмотр убитых, собрать все солдатские книжки живых (и свою тоже) и отдать мне. (Никитин приказал) А сам займись трофеями. Из всех винтовок достань затворы и сложи в какой-нибудь ранец. Проверь содержимое остальных ранцев. Собери все пистолеты вместе с кобурами, но без ремней, боеприпасы, гранаты и штыки с ножнами. Ручной пулемет тоже заберем с собой. К нему должны быть запасные магазины и запас патронов. Не разбереешься самспроси сержанта. Потом обыщешь самих поляков. Личные вещи, фляжки и продовольствие не трогай. Только оружие и боеприпасы.
Никитин принялся разбирать и складывать трофеи, быстро освоившись, как извлекается из незнакомой маузеровской винтовки польского производства затвор. Вернувшийся усатый сержант протянул Иванову стопку солдатских документов. Иванов спрятал ее в командирскую сумку и жестом отослал поляка к своим.
Товарищ командир, выпрямился над трофеями хозяйственный Никитин и слегка замялся, а разрешите четыре штыка, один пистолет и половину ручных гранат для нашего экипажа взять.
Разрешаю, улыбнулся Иванов. Тогда уже и ранец с затворами к себе неси. А ручной пулемет со всеми магазинами и винтовочными патронамик нам.
А тут еще ракетница есть с ракетами
К нам. У вас в машине штатная имеется.
Так, и у вас тоже.
Я не понял? Кто у нас командир?
Понял, товарищ командир: трофейную ракетницук вам. Сейчас поляков обыщу и отнесу.
Пока Никитин обыскивал поляков, Иванов на чистом обороте одной из листовок размашисто написал, слюнявя чернильный карандаш: «Забрал солдатские книжки у восьми сдавшихся в плен поляков, а также винтовочные затворы и прочее оружие. К-р бронеавтомобильного взвода л-т Иванов, 36-я легкотанковая бригада» и отдал сержанту.
Скажи ему, попросил Никитина, чтобы эту записку он отдал советскому командиру, который возьмет их в плен.
Никитин перевел. Сержант кивнул, сложил записку и спрятал в нагрудный карман.
Товарищ командир, негромко, повернувшись к полякам спиной, заговорил Никитин. Я вот что подумал А если, когда мы отправимся дальше, к этим вернуться те, которые из леса по нам стреляли вместе с их подпоручиком? Не думаете, что подпоручик, если остался жив, может им приказать снова атаковать наших, которые следом за нами двигаются?
И что ты предлагаешь? С собой мы их взять не можем, с ними кого-то оставитьтоже. Расстрелять? Безоружных пленных? А что в Полевом уставе РККА говориться об отношении к сдавшимся в плен? (Никитин молчал). Напоминаю: «к пленному врагу личный состав РККА великодушен и оказывает ему всяческую помощь, сохраняя его жизнь». Вспомнил? (Никитин кивнул). Спроси сержанта: что он будет делать, если после нашего отъезда сюда явится его подпоручик и прикажет опять воевать с Красной Армией? (Никитин спросилсержант пожал плечами и промолчал). И все равно мы их расстреливать не будем. Передай сержанту, что я о них сообщу по рации следующим за нами войскам. Если они нарушат мой приказ (дожидаться плена на этом месте), то при следующем задержании их без всяких разговоров сразу расстреляют. Всех. Я лично за этим прослежу. Передай ему, что на неправильные приказы своего командира ссылаться нечего. Каждый солдат, да и просто человек, сам делает свой выбор: выполнить ему преступный приказ и убить другого человека, или отказаться выполнять такой приказ и быть наказанным, вплоть до расстрела, самому. (Никитин кое-как, помогая себе в трудных местах жестами, перевел).
Он просит, на всякий случай, для защиты от подпоручика, вернуть ему его пистолет.
Верни, согласился Иванов. Скажи, что я верю в его здравомыслие. По машинам.
Довольный польский сержант нацепил на себя обратно ремень с массивной черной кобурой пистолета ВИС-35, а Иванов и Никитин, нагруженные первыми трофеями, двинулись к своим броневикам. В спину им что-то прокричал сержант. Они обернулись. Сержант быстрым шагом приблизился и что-то негромко, чтобы не слышали его солдаты, запшекал.
Он говорит, перевел Никитин, что он благодарен вам за оказанное доверие и хочет сообщить, что на железнодорожных путях возле местечка Мирогощи готовятся к отправке на запад несколько воинских эшелонов. Их засада должна была в какой-то мере задержать Советы и дать возможность эшелонам отъехать.
Это уже интересно, сказал Иванов. Сколько там эшелонов? Сколько войск? Каких?
Этого он точно не знает, перевел Никитин. Слышал, что эшелонов несколько. Разные части. Пехота, какие-то службы, тыловые подразделения. Воинское имущество. Продовольствие. Танков, артиллерии и кавалерии нет. Это точно.
Почему он решил нам об этом рассказать?
Он не хочет, чтобы продолжали гибнуть польские солдаты. Он верит речи пана Молотова и Красной Армии. И вам. Приказам своего подпоручика, если тот вернется, он подчиняться не станет. Его солдаты тоже.
Впереди еще засады есть?
Наверняка он не знает, но думает, что вряд ли.
Лейтенант открыл палетку и посмотрел на вставленную под прозрачный целлулоид карту. Протянул сержанту:
Спроси, как нам лучше подъехать к этой Мирогоще и заблокировать эшелоны, чтобы заранее не привлекать внимание?
Он говорит, Никитин показал грязным пальцем на карте, что эшелоны стоят вот здесь, перед пересечением шоссе и железной дороги. Если ехать по шоссе прямо до этого пересечениянас заметят из эшелонов. Лучше заранее, вот здесь, свернуть налево и объехать. Вот так вот. Тогда мы незамеченные выскочим прямо перед выездом на переезд.
Ясно. Поблагодари его от моего имени. И скажи, что он сделал правильный выбор. Польским солдатам хватит воевать. (Никитин перевел). Пошли. Расскажешь все Сердюку, уже на ходу договаривал лейтенант Иванов. Приказ: гнать машину вперед на максимальной скорости. В перестрелки, если они не мешают движению, не вступать. Остановиться у поворота перед Мирогощей, где показал поляк, и дождаться меня.
Есть, гнать на полной, в перестрелки не вступать, остановиться перед поворотом у Мирогощи, дождаться вас, повторил Никитин и они разошлись по своим бронемашинам.
Трофеи лейтенант отдал через дверцу довольному Голощапову. Ему же приказал передать в батальон информацию о польских эшелонах в Мирогоще, собирающихся на запад и свое решение их задержать. И снова быстрая езда с поднятыми для обдува бронезаслонками. Недолгая езда. Передний броневик, с выглядывающим из башни комэкипажем, уже замер перед дорожным знаком «Mirogoshcha», налево ответвлялась узкая проселочная дорога. Иванов приказал Кольке подъехать вплотную к Сердюку слеваКолька подъехал.
Теперь первым двигаюсь я, сказал отделенному Сердюку лейтенант Иванов. Ты за мной метрах в десяти. Когда доедем до переезда, сворачиваем направо и едем вдоль полотна, если будет возможнос двух сторон от железнодорожных колей. Я слеваты справа. А дальше действуем по обстановке. Да, и флаги красные пока снимаем: нам лишнее внимание сейчас не к чему. Вперед.
3. Сигнальные ракеты.
К месту назначения добрались быстро, вначале выехали на прежнее шоссе, а тами на сам переезд через двухколейную железную дорогу. По знаку Иванова броневики остановились. Лейтенант внимательно осмотрел в бинокль открывшуюся в нескольких сотнях метрах от них картину. Усатый сержант не обманул: левая колея, насколько хватало видимости, была занята составами. Скудно клубили темно-серым дымом готовые по команде поднять пары разогретые черные паровозы. Суетились вокруг вагонов солдаты в чужой форме и редкие гражданские. Что-то впопыхах грузили, куда-то спешили или просто стояли группами. Все, как в разворошенной муравьиной куче.
Голощапов, сказал лейтенант, передавай в батальон: в Мирогоще действительно польские воинские эшелоны. Сколько именноне вижу. Готовятся к отправке. Когда сообщишьберешь сумку с трофейной ракетницей и потихоньку, не привлекая внимания, выбираешься из машины, подходишь к Сердюку и передаешь ему мой приказ. Первое, его Никитин, взяв штатную ракетницу, присоединяется к тебе. Вы с ним потихоньку забираетесь прямо здесь в посадку по разные стороны от железной дороги (ты влево, он вправо), отходите назад за переезд и затаиваетесь. Ракеты заряжаете красные. И внимательно следите за небом над эшелонами. Когда увидите мою красную ракетупускаете вверх из-за деревьев, не высовываясь, свои. И по посадке бегом обратно к машинам. Постарайтесь обойтись без стрельбы. Если начнется бойдействуйте по обстановке. Наши танки на подходе. Когда доберетесь до уровня броневиковс разницей в пять минут (сперва ты, потом Никитин, неспешным шагом, вроде отходили облегчиться, возвращаетесь в машины). Второе, передашь Сердюку. Пушку зарядить осколочным без колпачка и двигаться параллельно мне справа от путей. Взять на прицел солдат справа от эшелона. Остановиться вместе со мной. Иди.
Посерьезневший Голощапов кратко повторил приказ, отстучал по рации в батальон (голосовая связь уже не дотягивала) сообщение Иванова; закончив, нацепил слева на пояс трофейную брезентовую сумку с ракетницей и сигнальными ракетами и выбрался через свою боковую дверцу наружу. Пригнувшись, подбежал ко второму броневику. Через время к нему присоединился Никитин. Пулеметчики немного пообщались друг с другом и разбежались в посадки по разные стороны от путей. Иванов снова установил над своим броневиком небольшой красный флагтоже самое повторил Сердюк.
Гурин, вперед, приказал Иванов. Медленно. На второй.
Броневик Сердюка тронулся параллельно командирскому справа от железнодорожных путей. Они неотвратимо и уверенно приближались к эшелону. Их, наконец, заметили. Снующие вокруг первого эшелона поляки остановились, но за оружие хвататься не спешили. Они молча стояли кто с винтовками за плечами, кто без, в своих непривычных фуражках с угловатыми тульями или пилотках и смотрели на спокойно приближающиеся к ним с запада советские броневики под красными флагами. Не доезжая полсотни метров до ближайшего слабо пыхающего серым дымом сверху и белым паром снизу паровоза, Иванов приказал остановиться. По другую сторону путей стал броневик Сердюка.
Попробую взять панов поляков на понт, сказал Иванов экипажу. На мою красную ракету не обращайте внимания. На ракеты Голощапова и Никитина тоже. Этот салют будет дан исключительно для поляков. Минько, меняешь в стволе осколочный на бронебойный и наводишь на котел паровоза, если я снимаю шлемофон, или паровоз трогается, или меня подстрелятлупишь. Три бронебойных по паровозучтобы уже наверняка, Потом осколочными с колпачком по вагонам. Дальшена свое усмотрение. При необходимостикартечью. И приказываешь Гурину отступать задним ходом до переезда. Близко к машине никого не подпускать.
Товарищ командир, вмешался Колька, бензин скоро кончится, его уже немного осталось. Если мотор долго на холостом ходу работать будетскоро последние капли высосет.
Понял. Мотор заглуши. Запустишь в случае начала стрельбы.
Иванов застегнул под горло комбинезон, чтобы полностью скрыть лейтенантские петлицы, прицепил на ремень громоздкую брезентовую сумку со штатной ракетницей и патронами к ней, не спеша на виду у поляков вылез из башни и спустился на землю. Медленно подошел, перешагивая через рельсы, к машине Сердюка и тихо сказал ему, по пояс выглядывающему из башни:
Василий, мотор заглушибензина и у тебя, должно быть, осталось мало. Запустишь только в случае боя. На красные ракеты не реагировать. Если я сниму шлемофон, или паровоз тронется, или в меня пальнутогонь. Если возле эшелона никого не будетбьешь по первому вагону. При кучном приближении противникакартечь. Все это передай экипажу, а сам выходисо мной пойдешь. Старшим машины оставишь башенного стрелка. Свой комбинезон застегни до верхапетлицы спрятать. Для поляков ты будешь лейтенантом, командиром бронеавтомобильного взвода. Я для нихмайор, командир батальона. Ведем себя с ярко выраженным чувством собственного достоинства. За нами вся мощь Красной Армии. Говорю только я. Ты со значительным выражением лица помалкиваешь. Все ясно?
Так точно. Ясно, товарищ майор.
Сердюк передал своему оставшемуся экипажу услышанные инструкции и спустился к командиру. Они твердым уверенным шагом, расправив плечи и гордо задрав подбородки, зашагали по утоптанному гравию вдоль железнодорожной колеи в сторону поляков, сгрудившихся возле без остановки фыркающего клубами дыма и пара черного паровоза. Из толпы чужих мундиров вперед выдвинулось несколько человек со звездочками на погонах.
Майор Иванов, вальяжно, как убеленный сединами командарм безусым новобранцам, отдал честь лейтенант Иванов, подойдя к полякам метров на пять, командир передового батальона Красной Армии. Кто-нибудь разговаривает по-русски?
Поручик Юзефович, вышел вперед и козырнул двумя пальцами чернявый офицер в фуражке с мятой угловатой тульей.
Кто вами командует? спросил Иванов, свысока, задрав подбородок повыше, оглядывая столпившихся за поручиком офицеров с большим количеством звездочек на погонах.
Пан полковник Збируг.
Позовите. Я буду разговаривать только с ним.
Но пан полковник занят. Он руководит погрузкой.
Если я прикажу открыть орудийный огоньпану полковнику придется руководить разгрузкой. Даю десять минут на приход пана полковника. Потом Сами понимаете, пан поручик, что будет потом. Известите пана полковника. Время пошло, Иванов демонстративно оттянул грязный манжет комбинезона на запястье и взглянул на часы. Поручик вернулся к своим сослуживцам и они возбужденно запшекали. Некоторые слова, похожие на украинские, Иванов понималбольшинство нет. Один из молодых офицеров повернулся и побежал в гущу солдат вдоль состава. Несколько звездно-погончатых поляков вместе с переводчиком приблизились к красным командирам.
На каком основании, вы ставите нам условия, перевел поручик Юзефович вопрос белобрысого худощавого офицера с тремя звездочками на каждом погоне.
На праве сильного и на основании приказа своего командования, нехотя, как маленькому, разъяснил Иванов. Почитайте вместе с панами офицерами, пока мы ждем вашего пана полковника. (Он неспешно достал из планшета и вручил переводчику стопку листовок). Вам все станет понятно. И что. И почему. И на каком таком основании.
Чернявый поручик перевел ответ грозного красного командира, пробежал глазами речь Молотова, повернулся к своим и раздал листовки. Пока паны поляки вникали в речь советского наркома и переговаривались между собой, вернулся запыхавшийся молоденький офицерик, бегавший, как надеялся Иванов, к пану полковнику.
Пан полковник сейчас подойдет, перевел поручик. Иванов медленно глянул на часы (прошло уже больше пяти минут) и важно кивнул головой:
Ладно, я еще подожду. Не заставлять же мне вашего командира, как его молодого офицера, бегом бежать. Это было бы выглядело недостойно перед его личным составом. Лишь бы из моих бойцов кто-нибудь случайно не сорвался и не открыл по вам огонь раньше времени.
Еще через несколько минут сгрудившиеся за польскими офицерами солдаты расступились и пропустили вперед невысокого седоусого тщательно выбритого лощеного военного с тремя полосками на трехзвездочных погонах.
Полковник Збируг, перевел поручик козырнувшего лощеного офицера.
Майор Иванов, отдал честь сам себя повысивший лейтенант. Командир передового танкового батальона легкотанковой бригады Красной Армии.
Что вы здесь делаете?
Жду разоружения подчиняющихся вам войск. Временного разоружения.
У меня приказ моего командования, сдвинул брови полковник, погрузиться в эшелоны и следовать в западном направлении.
К сожалению для вашего командования, спокойно отмел польский приказ Иванов, это исключено. Вы останетесь здесь, освободите вагоны и сложите оружие.