Вы с двумя вашими бронемашинами собираетесь меня к этому принудить?
Ну, улыбнулся Иванов, которому совсем не хотелось улыбаться: за спиной польских офицеров собиралось все больше вооруженных солдат, некоторые держали винтовки уже не за спиной, а в руках, почему же только с двумя бронеавтомобилями? Вы, пан полковник, очевидно, недостаточно осведомлены о штатном составе танкового батальона Красной Армии. Под моим началом полсотни танков и полтора десятка бронеавтомобилей. И это только из бронетехники. Те два, которые у меня за спиной (он ткнул за спину оттопыренным от кулака большим пальцем)всего лишь мой почетный эскорт. Согласитесь, не пешком же мне было к вам идти? Остальные в засаде. Попробуете тронутьсямы откроем огонь.
Полковник недоверчиво покачал холеной седой головой. Иванов опять улыбнулся, пожал плечами и открыл висящую на боку брезентовую сумку со штатной ракетницей ОСП-30. Не спеша достал сигнальное оружие, внешне похожее на смит-вессоновский, еще царский, револьвер; нажав на защелку внизу, откинул толстый короткий ствол; в карманчике сумки выбрал латунный патрон с красной звездкой и вставил его в граненый патронник; закрыл ствол; взвел курок (поляки, как завороженные, молча, следили за его неспешными манипуляциями); уверенно поднял руку вверх и нажал на спусковой крючок. Негромкий хлопок выстреласильная отдача в ладоньбело-дымная быстро тающая на легком ветру полоса на светло-голубом фоне неба и маленький красный распустившийся цветок в конце траектории. Буквально через пару секунд вслед за этим цветком почти синхронно распустились еще два его собрата сзади, в районе переезда. Их быстро тающие дымные стебли произрастали из посадок по обе стороны от железной дороги. Польские офицеры молчали, разглядывая нерадостный для них фейерверк. Иванов, опять откинув короткий толстый ствол, вытащил и выбросил под ноги горячую латунную гильзу; по-прежнему не торопясь спрятал ракетницу и безмятежно уставился в переносицу пану полковнику.
А еще, как вы пан полковник можете заметить, у меня есть рация, Иванов мотнул головой в сторону своего броневика, с торчащим вверх длинным штырем антенны. И не одна. Я уже связался со своим штабом и доложил о вас. При условном сигнале, сюда в очень короткое время прилетят пикирующие бомбардировщики и от ваших эшелонов, боюсь, вообще мало что останется. Оно вам надо? И вот еще, Иванов достал из планшета речь Молотова и протянул полковнику, прежде чем продолжим разговор, пожалуйста, ознакомьтесь. (Полковник внимательно прочел).
Мне нужно посоветоваться, холеный полковник не очень вежливо повернулся и прошел за расступившиеся спины своих подчиненных. Поляки снова сомкнулись, угрожающе поглядывая на двух советских командиров, но ближе не подходили.
Ну, что, Василий, сказал тихонько Иванов Сердюку, я думаю, нам тоже надо отойти к машинам. Не стоять же здесь столбами пока его, как говорят поляки, «мосць» советуется. Пошли. Заодно и подкрепиться порауже давно время обеда прошло. Не знаю, как у тебя, а у меня кишки чуть ли не верещат от голода; я даже боялся, чтобы паны это неприличие не услышали.
Подкрепитьсяэто я всегда с удовольствием, обрадовался отходу под защиту брони Сердюк.
Пан поручик, уже громче обратился Иванов к чернявому переводчику, когда пану полковнику будет, что нам сказать, просто помашите вот с этого места своей фуражкой. Ближе к броневикам не подходите и своим передайте. Во избежание, так сказать Ну, сами понимаете. Пулеметчик у меня нервный, еще, не дай бог, примет ваше приближение за нападение. Честь имею. Да, и к месту танковой засады, Иванов мотнул головой назад в сторону своих затаившихся «ракетчиков» не надо подходить по тем же самым причинам.
Они козырнули и, стараясь идти гордо и уверенно, вернулись к броневикам. Уже возле своей машины Иванов решил добавить линий штришок к «танковой засаде»: опять достал ракетницу, зарядил на этот раз зеленой звездкой и выстрелил назад в сторону переезда, якобы подавая какой-то сигнал. Время работало на них. Танковый батальон их комбата майора Персова, как они надеялись, приближался, хотя и не так быстро, как им хотелось. Пока можно было действительно перекусить: голодные животы уже вовсю играли бравурные марши. Пан полковник советовался долгоэкипаж лейтенанта Иванова успел по очереди подкрепиться сухпайком и ознакомиться с отобранными у поляков трофеями. Лейтенант разрешил каждому взять в личное пользование по плоскому штыку в металлических ножнах, один отложили для еще не вернувшегося Голощапова.
Колька обрадовался и сразу нацепил стальные ножны на ремень с левой стороны. Лезвие было толстымполсантиметрас широкими закругленными долами и плохо заточенным. Хлеб таким резать, наверное, будет неудобно, разве что, консервы открывать. Но, вообще-то, вещь полезная и солидная. Сразу виднотрофей. И в ближнем бою, если, не дай бог, придется, сгодится. Четырехгранный игольчатый штык от мосинской винтовки смотрится попроще (или привычнее?), хотя, говорят, в рукопашной с ним сражаться удобнее, и раны от него более опасные: края не закрываются.
Иванов тем временем ознакомился с уже снаряженными запалами польскими гранатами в брезентовых сумках. Они были меньше размером, чем привычные советские РГД-33 бутылочной формы и, похоже, гораздо проще в обращении. Еще в училище Иванов вместе с РГД-33 вскользь познакомился с бывшими французскими гранатами, оставшимися в Красной Армии в ограниченном количестве после Империалистической войны. Использовать их было легче: разогнул усики чеки, выдернул кольцо и держи, сколько хочешь в руке, прижимая рычаг, блокирующий ударник; нужно будетбросаешь в цель, а пройдет в броске необходимостьможно чеку и обратно вставить. То ли дело штатная РГД-33: потяни ручку гранаты туда, поверни корпус сюда, открой красный глазок там, поверни сям; опусти внутрь запал и собери всю конструкцию обратно; без замаха граната не взрывается (то есть, в случае нужды, себя вместе с врагами ей подорвать трудновато будет); красноармейцы, особенно деревенские, плохо запоминают этапы подготовки и самого броска. Сложная граната. И, наверное, (хотя это и вообще не дело лейтенанта Иванова) в производстве недешевая.
А польские трофеи очень напоминали старые простые французские: те же яйцеобразные небольшие корпуса (у однихчугунные глубоко рифленые, у другихгладкие стальные); запалы с кольцом чеки и рычагом под ладонь. Выдернул чеку за кольцо, прижав рычаг, и бросай себе во врага спокойно. Думать особо и не надо.
С трофейным ручным пулеметом Иванов высунулся разбираться на верх башни под прикрытием откинутого вертикально полукруглого люка. Массивный, с толстым ребристым стволом для лучшего теплообмена, правда, легче советского дегтярева, особенно, пехотного варианта. Их, стоящая в броневике танковая разновидность вместе с диском тоже тяжелее будет. А ну-ка, что за клеймо на нем возле прицела? «7.92 mm rkm Browning wz. 1928 Warszawa». Ага. Тут даже переводчик не нужен: калибр 7,92 (как у немецкого маузера) Браунинг Варшава. Ясно. А это что за кнопка в скобе спускового крючка? Защелка магазина. Нажимаем, достаем. Магазин короткий двухрядный. Патронов на двадцать, не больше. Быстро расходуетсячасто менять придется. У наших ДП, не говоря уже о танковых ДТ, емкость гораздо больше. Слева рукоятка явно для перезарядки. Оттягиваем назадне тянется. Чуть нижепереключатель с тремя положениями на три буквы «Р С В». Похоже на предохранитель и переводчик с одиночного на автоматический огонь. Стоит на «В». Переводим на «С». Теперь затвор оттягивается. Ничего сложного. Патронник пуст. Нажимаем на спусковой крючок, направив дуло вверх, металлический холостой лязг.
Осталось выяснить: какая буква для автоматической стрельбы. Но это потом. Прицел: для близицелик с треугольной прорезью, для далиподнимаемая планка с перемещающимся диоптром. Ребята с таким справятся, разве что, Гурину лучше объяснить. И брезентовые подсумки с запасными полными магазинами. Такой пулемет лучше припрятать и в качестве трофея в батальон не сдавать: может и самим пригодиться (хотя и не хотелось бы).
Приоткрылась водительская дверца, и в нее высунулось веснушчатое лицо Гурина:
Товарищ командир, позвал он, там рация мигаетвызов идет.
Сейчас, опустил вниз польский пулемет Иванов, выбрался на крышу, спрыгнул на землю и залез на место Голощапова. Подсоединил штекер своего шлемофона к разъему пулеметчика-радиста и щелкнул тангентой. Голосовая связь появилась. Радист командирского танка майора Персова сообщал, что из-за проблем с подвозом горючего и других причин, батальон задерживается в пути. Приказано стоять хоть насмерть, но польские эшелоны категорически на запад не выпускать.
Есть, ответил Иванов, скрывая свою досаду на задержку подмоги, стоять и эшелоны на запад не выпускать. Если пойдут на прорывдам бой. С пробитым котлом паровоза далеко они не уедут. Разве что пешим порядком. Тут уж я им без вас помешать не смогу. Конец связи.
Что, товарищ командир, спросил Колька, наши задерживаются?
Немного, решил его успокоить командир. Придется подождать. Не боись, Гурин, прорвемся. Давай-ка я тебя пока что познакомлю с польским ручным пулеметом. Да и с гранатами тоже.
Иванов привычно взобрался на крышу, наклонился в боевое отделение за трофеями, опять вернулся на место Голощапова и дал Кольке краткое наставление по ручному пулемету Браунинга и по гранатам: мало ли, вдруг и водителю воевать придется. «Ракетчиков» все не было, поляки не звали, Иванов вылез наружу и закурил «Казбек». Как по сигналу, из левой посадки ленивым прогулочным шагом, застегивая комбинезон (вроде, он отходил по нужде), вышел Голощапов, медленно обогнул броневик, довольно подмигнул командиру и, открыв правую дверцу, забрался на свое место. Еще через восемь минут во второй броневик вернулся Никитин. Экипажи в сборе. Пока все складывается на удивление удачно и без потерь. А пан полковник все советуется
Отвлекшегося лейтенанта позвал высунувшийся из кабины Колька:
Товарищ командир, крикнул он, там поляк, с которым вы разговаривали, вышел вперед и фуражкой машет.
Это он меня зовет, сказал экипажу. Пойдупообщаюсь.
Подошел ко второму броневику и вызвал НикитинаСердюка решил на этот раз при машине оставить. Вдвоем приблизились к полякам. Полковника видно не было. Возле знакомого чернявого поручика стоял белобрысый худощавый офицер с тремя звездочками на погонах, но без полосок, как у пана полковника, который при первом общении интересовался: «на каком основании красный командир ставит им условия». Он козырнул двумя пальцами и поздоровался, в этот раз, наконец, назвавшись.
Пан капитан Кузняр, перевел чернявый поручик. (Советский командир и пулеметчик в свою очередь представились поляку). Пан капитан будет говорить от имени пана полковника Збируга. Мы проверили: никаких советских танков в посадке сзади вас и на переезде нет. Он просит вас не препятствовать отправлению эшелонов. Пану полковнику очень бы не хотелось воевать с Красной Армией, но у него приказ: незамедлительно отправить эшелоны на запад. У вас здесь только два бронеавтомобиля. Вы не сможете нас удержать. Давайте, не допустим напрасного кровопролития.
Зеленую ракету видели? спросил Иванов. Это был условный сигнал, по которому мои танки передислоцировались в другое место для засады.
В посадках нет никаких следов от пребывания ваших танков: ни следов гусениц, ни сломанных кустов или деревьев. Их там не было, продолжал переводить разоблачения поручик.
Я не собираюсь вам ничего доказывать, пожал плечами Иванов и нахально улыбнулся. Главное не где были раньше наши танки, а где они стоят в засаде сейчас. А насчет всего двух бронеавтомобилей, которые перед вами Я и с одним вас удержать могу. Одного бронебойного снаряда вашему паровозу за глаза хватит, чтобы «спустить пар». Солдат у вас много, согласен. Планируете вручную вагоны толкать?
У нас на платформах противотанковая артиллерия. Если мы ее сгрузим и скрытно перекатим в посадкусможем вас уничтожить, не дав сделать ни единого выстрела.
Это не правда, блефанул, полагаясь лишь на слова давешнего польского сержанта об отсутствии пушек в эшелонах, лейтенант Иванов. По нашим разведданным артиллерии у вас в эшелонах нетпервый пушечный выстрел будет за нами. Если вы пошлете своих солдат поджечь бутылками или подорвать гранатами наши броневикивозможно, им это и удастся. Возможно. Но далеко не сразу. Первым делом мы приведем в негодность ваш паровоз и завалим польскими трупами пространство вокруг себя. Кроме бронебойных снарядов для котлов ваших паровозов, у нас еще имеются осколочные и картечные выстрелы для пехоты. И по два пулемета в каждом броневике. Нападайте. Паровоз, наверное, со временем вы сможете заменить или отцепите от второго эшелона и будете толкать первый сзади. Но, даже двинувшись на запад, вы попадаете в следующую засадууже танковую. Снова уничтоженный паровоз и десятки, если не сотни, убитых и раненых. И неминуемый налет пикирующих бомбардировщиков.
У вас нет никакой танковой засады.
А вы проверьте, пожал плечами и белозубо улыбнулся Иванов. Стоит вам хоть на метр двинуть вперед эшелон или проявить по отношению к нам какую-либо агрессиюмы открываем огонь без предупреждения.
Вы с вашими экипажами готовы умереть?
За Родину и Сталинада! Кроме того, мы знаем, что нас отомстят наши товарищи. Сполна отомстят. В случае нашей гибели, ваши эшелоны будут уничтожены: сперва остановлены танками, а потом разбомблены авиацией. Оставшихся в живых солдат, возможно, в плен и возьмут, а вот офицеров, виновных в нашей гибели Очень я в этом сомневаюсь. Они, скорее всего, будут совершенно случайно застрелены вовремя неизбежных при всякой капитуляции случайных казусов.
Пану капитану нужно доложить содержание этого разговора пану полковнику, перевел чернявый поручик. Белобрысый пан капитан козырнул, развернулся и быстро зашагал к эшелону.
Хорошо, ответил Иванов и лениво кивнул. Пускай докладывает. Будет что нам сказатьопять помашите. Но близкони-ни! Особенно в свете обещания пана капитана нас поджечь или подорвать.
Опять потянулось томительное ожидание. Рация все молчала. Подмоги все не было. Скоро начнет смеркатьсяв темноте подобраться к броневикам будет легче. Возможно, поляки как раз темноты для нападения и дожидаются. Иванов распорядился отдыхать по очереди: двое в экипаже спят прямо в машине, сидя на своих местах, двое на страже.
Совсем стемнело. Сразу поляки нападут вряд ли (если они, все-таки, решили прорываться), скорееподождут еще. Чтобы у русских бдительность притупилась. И тут неожиданно (и, слава богу, которого, говорят, нет) взошла луна и добросовестно высветила окрестностихоть в этом им повезло. Чистое звездное небо и яркая луна. Не день, конечно жено если кто от посадки или вдоль путей двинетсязаметить можно вполне. Если конечно не спать. Одному члену экипажа командир приказал дежурить внутри броневика, в башне, а второмус наганом в руке караулить возле машины.
Кольке досталась смена вместе с командиром. Он упросил лейтенанта и наружу выбрался не только со штатным револьвером в уже расстегнутой кобуре, но и с трофейным ручным пулеметом, повешенным на ремень поперек груди и с двумя польскими гранатами (гладкой наступательной и глубоко рифленой оборонительной) в брезентовой сумке на поясе. Туда же на пояс Колька нацепил четыре брезентовых подсумка с запасными магазинами к трофею; заранее загнал патрон в патронник, передернув рукоять заряжания; поставил на предохранитель и с важным видом принялся бродить вокруг своей машины, неожиданно поворачиваясь и меняя направление движения (чтобы, как он мечтал, обмануть поляков, которые вот-вот из ближайшей посадки на него набросятся).
Поляки все никак не набрасывались. Десять килограмм пулемета системы Браунинга на шее казались уже всеми двадцатью. Запасные магазины и гранаты на поясе тоже перестали радоватьони только мешали ходить. Устал, сказывалось напряжение прошедшего дня, хотелось спать. Но нельзя. Он отвечает за весь экипаж. Его рубеж обороныпервый. Командир тоже не спит, но он в башне. Если поляки нападут, то вначале на него, Кольку Гурина. И он первый должен поднять тревогу. А если ему суждено погибнутьтоварищи услышат стрельбу и откроют ответный огонь. Отомстят гадам. И похоронят его торжественно прямо на этом месте возле железной дороги, и будет, почти как у Аркадия Гайдара: «Проезжают паровозыпривет Кольке! Пролетают самолетыпривет Кольке! А пройдут пионерысалют Гурину!» Тьфу-ты, рано еще помирать. На хрен мне ваши приветы с салютами на том свете? Которого, к тому же, говорят, и нету вовсе. Еще пожить хочется.