Я скривилась. Джентльмен чёртов. Мне настолько было больно и неудобно, что я уже готова была выть. Или попросить Николая, чтобы тот застрелил меня быстрее, лишь бы не чувствовать боль каждой клеточкой тела.
Я не маньяк и не сумасшедший, каким ты меня, возможно, посчитала. Не какой-то там Джек Потрошитель, видевший прекрасное в мерзком. Уваров хмыкнул каким-то своим мыслям. Видите ли, Вера Павловна, я здесь для того, чтобы, так сказать, отчистить историческое полотно.
Отчистить историческое полотно? Я даже замерла, перестав искать удобное для себя положение. Николай вздохнул, возводя горе очи.
Сами себя мы называем Conservatores Historiae, что мне кажется слегка пошлым, но зато чётко передающим наши цели. Да-да, не смотри на меня так, вижу, что творится в твоей хорошенькой, но пустой головке. Почему мы? Потому что нас много. Николай улыбнулся, подался чуть вперёд. Каждый раз, когда кто-то из будущего прибывает в прошлое, то неминуемо портит это самое историческое полотно. Да, строгие правила, разработанные в ходе многолетних исследований, якобы должны свести влияние путешественников на нет. Но на деле каждое такое вмешательство наносит шрамы на священное тело Клио. И это неминуемо отражается на будущем.
Мы же не вмешиваемся в важные исторические события Слабо возразила я, с ужасом понимая, что во многом я согласна с Николаем.
Вам так кажется. Уваров встал, не выпуская пистолет из рук, принялся расхаживать из угла в угол. Два шага до одной стены и два шага до другой. Не бывает важных и неважных событий. Это как ткать большой ковёр. Кажется, что если вот тут ты пропустишь нить, то ничего страшного не случится, но из-за одной маленькой ниточки может нарушиться весь рисунок. В лучшем случае. В худшемтвой ковёр разъедется дырками. А знаешь, что самое губительное для этого «ковра»?
Я молчала, лишь плотнее сжимая губы. Изо всех сил пыталась сфокусироваться на словах Николая, чтобы отвлечься от боли.
Такие вот Верочки Лавровы. Он в обвиняющем жесте ткнул в меня дулом пистолета и продолжил мерить избушку шагами. От чего-то ты решила, что спасение твоей шкуры важнее, чем исторический процесс, в который нельзя вмешиваться. Полезла к губернатору, потом к императору Я не стала уточнять, что технически это они полезли ко мне. Картины в целом это не меняло.
Что вы задумали? Тихо спросила я.
О! Тебе понравится. Уваров замер, наконец, снова улыбнулся. Это наш большой проект, мы готовились к нему почти десять лет. И я почти уверен, что нам удалось. Думаешь, твоя капсула сломалась случайно? Я похолодела от ужаса. Меня даже трясти перестало. А ещё я неожиданно осознала, что на мне нет медальона, который я практически не снимала. Если ты внимательно слушала вводные лекции по путешествиям, то знаешь, что все капсулыэто часть большой машины времени, которая стоит в институте. Вершина человеческой мысли! Уваров всплеснул руками. Но есть один минус. Если отрубить центральный пункт управления, то ох, незадача, все капсулы окажутся бесполезными.
Вы уничтожили пункт управления? Я забыла о боли. Теперь я во все глаза смотрела на этого безумца.
Не уничтожили. Просто сломали пару важных деталей. Снисходительно пояснил Николай, взглянув на меня сверху вниз.
А как же ты?
Я один из conservatores. Я, как и многие мои товарищи, должен остаться здесь, чтобы следить за порядком истории. Небольшая жертва в пользу большой цели. Всё было спланировано идеально. Уваров качнул головой. Но тут появилась ты. Видят боги, я пытался обойтись малой кровью. Почему вы не уехали с Голицыным в Москву? Я молчала и сама теперь задаваясь этим вопросом. Ваша сладкая сказка на двоих спокойно бы продолжилась. Александр всё равно не дал бы ему развода, ну хоть нарожала бы ему полный дом бастардов. Я дёрнулась, чувствуя, как меня накрывает волной злости и досады.
Это ты Выдыхать слова получалось с трудом, буквально с трудом выталкивать из себя, будто комки грязи. Это ты сделал так, чтобы его не пустили в плавание. Кусочки мозаики будто сложились в единую картину. Ты настроил против него императора. Как?!
Какая же ты ещё глупая. Уваров рассмеялся. Принадлежность к масонской ложе открывает множество дверей. И как удачно, что молодой Александр, что благоволит ложе. Конечно, в кругосветку отправился мой ставленник. А Сергею действительно полезнее будет в Москве, дома. Много ты ему успела наговорить?
Его ты тоже убьёшь? Странно, мне было не страшно. Только очень-очень обидно.
Нет-нет. Голицын нужен истории. Если он и умрёт, то это будет не от моих рук, а лишь от её мудрого провидения. Но провести профилактическую беседу придётся. Тут Уваров будто бы вспомнил, что в руках у него оружие. Приподнял пистолет, возводя курок с уже знакомым мне щелчком. Я с тоской и нежностью подумала о поручике, который, наверное, уже где-то на пути в Копенгаген. Теперь уж точно не стоило надеяться на его помощь. Ни на его, ни на чью-либо ещё.
Ты как чума, Вера. К кому не прикоснёшься, все из-за тебя страдают. Бедный Иванов, чёрт ещё знает, должен был он оказаться на Кавказе или нет. Принесла сор в дом губернатора, что было бы если мальчишка погиб? Или, наоборот, ему было суждено утонуть в том пруду? Хорошо хоть Толстой-Американец оказался на корабле Дуло пистолета было наставлено прямо на меня. И я рад, что смогу избавить это чудесное время от такой заразы, как ты.
Я крепко зажмурилась. Не хотелось, чтобы последнее, что я увидела перед смертью, было мерзкое лицо Иванова. Безумца, решившего что он и компания его дружков могут управлять человеческими судьбами. Что они умнее всего остального мира. Я ожидала увидеть в воображении лица любимых людейотца, Сергея. Но вместо лишь чернота, заигрывающая со мной бликами из окна.
Пока не грянул выстрел.
Глава 25. Где всё возвращается на круги своя
Горячий воздух обжег мою щёку, выстрел прошел по касательной. Я распахнула глаза, ожидая увидеть Уварова, который перезаряжает пистолет. Но оказывается, пока я готовилась к смерти, картина радикально изменилась. Николай лежал без движения на полу, а в дверях стоял мужчина наперевес с какой-то увесистой палкой.
Простой, но действенный способ. Прокомментировал тот, усмехаясь.
Папа! По щекам побежали горячие слёзы облегчения.
Пока отец отвязывал меня от злополучного столба, я и слова вымолвить не могла, давясь рыданиями. И только в теплых объятиях мужчины почувствовала себя наконец настолько спокойно, что могла связать пару слов.
Как Всхлип. Как ты тут оказался?
Отец помог мне подняться на ноги, аккуратно придерживая за здоровую руку. Я поспешно оттирала слёзы со щёк.
Мы с командой прибыли сюда около часа назад. Долго не могли найти вас, пришлось отслеживать по «Помощникам». Мы вышли из избушки, на улице топтались трое молодцов из отдела безопасности исторических перемещений.
Но на мне его не было. Я была передана в заботливые руки одного из мужчин, который представился Андреем, врачом.
Уваров выкинул их по дороге, и свои часы тоже. Но этого было достаточно, чтобы понять, где вы по остаточной энергии. Отец был непривычно разговорчивым, нервно улыбался и постоянно поправлял сюртук, который, кажется ему немного жал. Он ни слова не сказал, но в глазах его было беспокойство, мешавшиеся с радостью.
Пока меня осматривали и латали, двое оставшихся безопасников вынесли тело из избушки. Уваров тихо постанывал, но в себя не приходил. Крепко же его отец приложил.
Что с ним теперь будет? Я кивнула в сторону коляски, куда сгружали Николая.
С ними. Поправил меня мужчина, тоже обернувшись. Шуму, я тебе скажу, они навели Отец покачал головой. Мы до сих пор ловим этих консерваторос. Пойдут под суд, будем собирать коллегию. Он вздохнул и неожиданно мягко погладил меня по волосам. Главное, что ты в порядке. С остальными бедами как-нибудь разберемся.
Я улыбнулась, чувствуя растекающуюся теплоту внутри.
Когда с рукой моей, наконец, было покончено, а я после пары глотков бодрящего коктейля лекарств, почувствовала, что теперь не хочу лечь и умереть прямо здесь, мы наконец загрузились в экипаж. Уваров с руками в наручниках лежал прямо на полу, ни у кого не возникло желания с ним церемониться. Безопасники сели на одну сторону, один остался на козлах, мы с отцомна другую.
Куда мы сейчас? Уточнила я, поглядывая на наше сопровождение. Парни были не словоохотливы, но на меня смотрели с интересом. Ещё бы, мне бы их на месте тоже не терпелось услышать историю моих злоключений.
Домой. Отец приобнял меня за плечо, улыбнулся. Хватит уж, засиделась ты что-то в отпуске.
Ничего себе, отпуск. Фыркнула я, приваливаясь к широкому плечу. Ещё скажи, что мне дипломную работу не засчитают И тут я осознала в полной мере слова отца. Как домой? Сразу?
А тебе надо куда-то ещё? На меня уставились три пытливых пары глаз. Забыла прихватить магнитики на холодильник?
Я стушевалась, стараясь не замечать любопытных взглядов напротив. Интересное дело, как троим мужчинам из будущего, один из которых мой папа, объяснить, что я тут по уши влюблена в одного импозантного господина? И никак не могу уехать, не попрощавшись, хотя бы потому, что дала обещание.
Мне надо предупредить, что я уезжаю. Предприняла слабую попытку я.
Кого? Я промолчала, плотнее смыкая губы. Ой, Вера, не выдумывай. Ну, уехала и уехала.
А как же исследования Уварова? Зацепилась я за последнюю надежду.
За ними позднее приедет специалист с факультета исторической биологии. На этот раз подал голос один из безопасников.
И я совсем стухла. Что же, ещё недавно я думала, стоит ли мне возвращаться в будущее. Теперь провидение всё решило за меня. Значит, так тому и быть. Я искоса глянула на отца. Радость от первой встречи и моего спасения поутихла, сменившись глухой печалью. Я прикрыла глаза, воскрешая перед собой образ Голицына. Его зелёных, лукавых глаз и мальчишеской улыбки. Надеюсь, вы меня простите, мой граф.
Эпилог
Кап-кап-кап.
Вода в не до конца закрытом кране капала уже некоторое время и жутко действовала на нервы. Я сидела на краю ванной и была не в состоянии ни встать, ни просто протянуть руку, чтобы нажать на смеситель.
Прошел почти месяц с того момента, как я вернулась из душного лета 1803 года обратно в будущее. Мне так и не удалось повидаться с Голицыным, и это душило меня каждую минуту жизни, с того самого момента, как я открывала утром глаза, чтобы бежать по делам. А дел было очень много. Я уже сбилась со счета, сколько раз пересказывала свою историю, сначала отцу, потом научному руководителю, потом коллегии по решению вопроса с «Хранителями». Конечно, рассказывала не всё, а только лишь самое важное для определенного зрителя.
Уварова я не видела с тех пор, как его с рук на руки передали безопасники, вытащив из капсулы машины времени. Представляю, какими словами он меня там поносит и какие истории рассказывает про вред, нанесенный истории. Я приняла решение придерживаться простой тактикивсё отрицать. Даже правду. Ведь кое в чем я всё же была виновата. Но внутреннее чутье подсказывала, что откровенность не пойдет мне на руку.
Дипломную работу мне засчитали. А в моей папочке на рабочем столе копились документы для диссертации, которая может вырасти в большой проект. Мне хотелось создать что-то вроде своей структуры «Conservatores». Но не так, как Уваров, конечно, а чтобы, наоборот, помогать тем, кто окажется в беде в прошлом. Что если система вновь откажет? Что если у человека нет возможности добраться к капсуле?
Проект обещал быть масштабным. По сути, я хотела инициировать создание эдакого ордена, который будет существовать с самого начала истории. Масонов из будущего. У меня самой дух захватывало от потенциала этого проекта, но это всё позже.
С биологами, которые отправились забирать проект Уварова, мне удалось передать Голицыну письмо. С извинениями, конечно. И с искреннем признанием в любви, которое граф так от меня и не услышал. Сейчас я об этом ужасно жалела. И скучала. Каждую минуту скучала.
Ответа на письмо я так и не получила. Допытываться у биологов, почему, не стала. Вокруг моей персоны и без того было слишком много внимания.
Отец был со мной всё это время. Поддерживал, помогал советами и делом. Хотя изначально я была не очень рада тому, что он старается влезть со своим влиянием в мои учебные дела, теперь это оказалось как никогда кстати. Думаю, что благодаря его заступничеству в высших кругах института, я избежала достаточно много неприятных процедур.
Сейчас с кухни доносился соблазнительный запах жареного бекона, круассанов и кофе. А я сидела на холодной ванне и всё ещё не могла пошевелиться. На коленях передо мной лежал тест на беременность, где на маленьком экранчике неестественно веселый малыш махал ручками, указывая на срок: 6 недель.
В голове было пугающе пусто. Желудок только урчал, требуя накормить его тем самым, что пахнет с кухни.
Кап-кап-кап.
Я хлопнула рукой по крану, перекрывая воду. Решительно встала, не чувствуя холодных ног от воленения. Сжимая в руке тест.
Пап. Папа!
Да, милая? Отец показался в проеме двери из кухни, с лопаткой в руке. Взгляд его моментально узнал вещь в моей руке. Тест я держала как генеральский жезл.
Кажется, мне надо вернуться.
Конец
Примечания
1
Conservatores Historaeлат. Хранители (почитатели, спасители) Истории