С головой Андрей расстарался.
Через купца-Агафона нашел умельца новгородского, что не только мастерски резал всякие ложки-поварешки и посуду разную из дерева, но и для души фигурки всякие. Пригласил. Вроде как на подряд. И поручил ему изготовить голову дракона.
Марфа ее изобразила с помощью скетча, стараясь ориентироваться в этом образе на Смауга из известного кинофильма. С разных ракурсов нарисовала. А Андрей подсказал резчику, как сделать так, чтобы она не получилась очень тяжелой.
Сначала сделали заготовку с грубой обрезкой. Потом ее вдоль распилили. Выбрали максимум лишнего материала. А потом склеили обратно яичным клеем, что не боялось сие украшение влаги. Из-за чего получилась довольно большая, красивая, детальная, но легкая голова дракона.
И мало того, что вырезали, так еще и раскрасили, не жалея для того краски. Дорогой краски. Посему поделка получилась настолько эффектной, что ее пугались. Людям казалось, будто бы это голова настоящего чудовища. Особенно с некоторого расстояния. Хотя, конечно, на привалах возле нее всегда хватало зевак. Трогать ее Андрей запретил, заявив, что испортить могут, дескать, заговоренная. Но смотретьпожалуйста
Что там думал теперь этот Фредерик воевода не мог даже предположить. Вонзенки пялит, словно призрак какой увидел или восьминогую кошку. И шушукается шушукается со своими. Иногда крестится.
Слухи о том, что Андрей был возрожденным князем Всеславом, гуляли по земле несколько лет. И выглядели удивительно устойчивыми. Обрастая подробностями. Особенно после того, как на пиру в Туле сам Андрей рассказал много всего про Владимира Святого, какому Всеслав приходился правнуком.
Христианская легенда об этом человеке была хороша всем, кроме реалистичности. Поэтому люди воспринимали ее как некий апокриф, прославляющий и приукрашивающий реальное положение дел. Андрей же тогда рассказал им «реальную историю».
Дескать, ссора, как и всегда, произошла из-за денег. И, узнав о том, что средний брат мертв, юный Владимир не стал ждать своей участи. Он прихватил казну Новгорода и отбыл к родичам «в свеи». Там он снарядил драккар, собрал команду головорезов, и ураганил по Балтике и Северному морю самым безобразным образом. А потом, когда вернулся, у «Вовы» была уже ТАКАЯ репутация, что с ним не захотел связываться никто. Даже княжеская дружина, позволившая решить спор между братьями через хольмгансудебный поединок, на котором Владимир своего старшего и зарубил.
Немного подкачал Полоцк. Но и там бы все сложилось, как и везде на Руси, если бы не острый язык Рагнеды[6]. На Руси в те годы у женщин прав и вольностей имелось не в пример больше, чем в XVI веке. И обычаи среди знатных женщин не сильно отличались от скандинавских, далеких от фундаментального патриархата. Так или иначе, но полоцкая княжна съязвила в ответ на предложение стать женой Владимира. За что поплатились и ее близкие, и ее подданные, и женой она все равно стала, так как открыла рот не на того
И таких баек Андрей рассказал много.
И они пришлись по душе многим Рюриковичам, ибо героизировали их предка. Для любого воина намного приятнее иметь в прародителях настолько могущественную и монументальную глыбу. Для верующих же, принятие христианства этим диким зверем стало выступать подлинным чудом. Опять-таки с подачи Андрея. Ведь одно дело крестить кроткого и безответного. И совсем другоевот такого истинно языческого вождя, за которым охотно шли самые отъявленные головорезы.
Эти байки толмач Фредерику и начал рассказывать. Повествуя о том, что многие князья на Руси лишь два века назад стали носить по два имени. Одно мирское, а второе крестильное[7]. А до того имелось еще однородовое для домашнего общения. И там всякого рода Харальды встречались через раз или чаще[8].
Всеволод Брячиславич таким образом получался вполне себе нормальным представителем той среды. Причем едва-едва покрытой легким налетом христианства. И в полный рост мог похвастаться нравами как у того же Сигурда Крестоносца, который отличился тем, что воспевал хвалу Одину идя в Крестовый поход
Этот Фредерик ведь поначалу не верил во все эти россказни. Ну болтают и болтаю. Сейчас же, увидев ритуал. Услышав старое наречие, более-менее им понимаемое. И погрузившись в байки, порожденные во многом сами Андрей, посеявшим их в благодатную почву, он совершенно сомлел. И холодный, даже несколько брезгливый взгляд свысока сменил на страх, тревогу, настороженность
Фредерик лишний раз теперь и не подходил к Андрею.
Что не осталось незамеченным остальными наблюдателями. И, волей-неволей этот датчанин стал источником новой волны слухов. Только уже пропущенных через него. С обширными дополнениями и пояснениями.
Персы, кстати, вполне поняли о ком идет речь. Благо, что в бассейне Каспия в свое время викинги тоже озоровали. И местами оставили о себе ОЧЕНЬ яркие воспоминания. Посему лица их вытянулись и наполнились тревогой. Как и лица латинских священников. А вот англичанин улыбался. Он не хуже датчан представлял себе, что это были за веселые ребята. Но Андрей же вел их не в Англию? Не в Англию. Что не могло не радовать
Воевода же, держал маску невозмутимости, но, признаться, не знал, как из этой ситуации выпутываться. Волновался. Он, конечно, хотел приободрить своих людей подходящим ритуалом. Но и ритуал получился скомканным да усеченным из-за чертова датчанина. И в историю он вляпался нехорошую, породив новую волну слухов. Что выглядело особенно печально о канве задуманном ими способа взятия Азака. И так-то за глаза о всяком болтают
«Дурак, бурчал Андрей про себя старый дурак только расслабился и снова в дерьме. А ведь только удалось успокоить эту бучу вокруг собственной необычности»
[1] Река Упа в этом месте достигала ширины в 40 и более метров.
[2] В этом варианте истории Энтони начал участвовать в деятельности Московского торговой компании несколько раньше. До смерти Ченслора. И прибыл с ним в качестве одного из сопровождающих.
[3] Перевод прозаический: «Моя мама сказала мне, что я должен купить красивый корабль и весла, чтобы, отправившись с викингами, стоять на корме, направляя радостный сердцу кнорр туда, где смогу рубить одного человека за другим»
[4] Дракон на драккарах и иных кораблях был не стационарный. Он ставился только тогда, когда выступали на войну или в военный поход.
[5] Слово «wiking» в старонорвежском языке (как и в стародатском) означало «идти в море для приобретения богатства и славы», а vikingэто тот, кто туда отправился. В отличие от английского, литера [w] в нижнегерманских диалектах читалась как разновидность звука [v].
[6] Рагнедаэто славянская вокализация старинного скандинавского имени Ragnheiðr.
[7] Например, Царь Иоанн IV имел крестильное имя Тит, а его отец Василий был Гавриилом в крещении.
[8] Например, Всеволод Ярославич (отец Владимира Мономаха), откликался на имя Хольти, а его внук Мстислав Всеволодович отзывался на Харальда.
Глава 2
1557 год, 15 апреля, Иван-озеро
Слышишь? прошептал Ерема. Филин кажись.
Наш что ли?
Наш.
Идут значит Всем боевая готовность! Лежим, словно спящие! скомандовал Андрей. И волна довольно громких шепотков прошла по лагерю, оставляя после себя только тишину и неподвижных людей
Татары-союзники окупили свое присутствие с лихвой. Потому как сумели заприметить неприятеля. И, не выдав себя, отойти. Сообщив о гостях воеводе.
Они шли «о три конь» выдвинутые вперед боковыми да передовыми заставами, а также головными дозорами вдоль реки. С двух ее сторон, дублируя друг друга. Все свои припасы и прочее барахлишко они держали на ушкуях. Что позволяло им двигаться налегке и достаточно быстро
О том, что тульский воевода собирался идти на Азак знали все вокруг. Ну, так получилось. Иоанн Васильевич немного увлекся. Посему и ногаи да крымские татары про то тоже ведали.
И готовились.
В том числе и для того, чтобы отыграться за позор на Гоголе. Вот и организовали здесь, у Иван-озера засаду.
Веснатяжелое время для степи. Лошади истощены от бескормицы. И сил на большие и дальние переходы немного. Поэтому степняки не сумели накопить здесь достаточные силы. И готовились «пошалить» весьма ограниченным контингентом. Чтобы если и не разгромить, то пощипать графскую рать. Посему самым утром и выступили на, казалось бы, беззащитный бивак.
Обмотав копыта коней тряпками, неприятель начал приближаться.
Тишина.
Только звуки природы.
Красивые. Гармоничные. Естественные. И чем-то даже убаюкивающие.
Все в лагере спали. Во всяком случае так казалось со стороны. Вонкостры развели и отдыхали. И видно было сие радостное для врагов обстоятельство издалека.
Когда неприятель приблизился метров на триста где-то рядом заухал филин или какая-то похожая на него птица. Это заставило степняков напрячься. Но все обошлось. В лагере никто не проснулся.
Малые ногаи, а это были именно они, не спешили. Они боялись спугнуть эту благодатную идиллию. Однако, когда до лагеря оставалось метров семьдесят, кто-то там громко и отчетливо заорал:
ФАКЕЛЫ!
И тут же несколько десятков бойцов вскочило. И, схватив уже подожженные в кострах факелы, что есть силы метнули их в сторону врагов.
Первая тагмавновь раздался тот же самый голос.
И вроде бы спящие бойцы с ближнего края по вскакивали. Их пищали были уже заряжены, а фитили тихонько тлели, угольки которых оказались сокрытые ладошками от неприятеля. Посему им требовалось лишь установить эти фитили. Приложиться. Открыть полки. И по команде воеводы выстрелить достаточно слитным залпом.
Раз.
И в незваных гостей полетело сто двадцать пуль. Метров с пятидесяти. Но только первая тагма отстрелялась, как вперед вышла втораяи дала еще один залп. А потом третья.
Когда же уже стрельцы выстрелили по разу, вперед выступили копейщики. Те самые, что считались конными. Но сейчас, в рамках судовой рати, они были пешими.
Но это оказалось лишним.
Обескураженные «теплой» встречей, ногаи не стали испытывать судьбу и перешли к решительному отступлению. Сиречь бегству.
Ведь вся их задумка базировалась на рубке сонных людей.
Не вышло.
Бывает
Час ожиданий.
Ничего.
Татары видимо отошли, не рискуя более нарываться. Посему, как совсем рассвело, начались работы по перетаскиванию ушкуев на Дон. Благо, что не сильно далеко.
Бойцы забивали заранее изготовленные «костыли» кувалдами. Накидывали на них петлю примитивной лебедки. И тянули ушкуй. Подкладывая под него также заготовленные заранее калиброванные чурки из крепко просушенного дуба. Да еще дегтем обильно смазанные. Лебедкатри блока полиспаста. Чего вполне хватало для пусть и медленной, но транспортировки ушкуя силами экипажа.
Расстояние от берега Иван-озера до Дона было чуть за полверсты. Так что, с рассветом вокруг участка оказались развернуты дозоры из союзных татар. А остальные участники похода занялись делом.
Те, кто не тягал свои ушкуи, выступил вперед, расчищая дорогу и вбивая костыли. На это большого количества людей не требовалось. Остальные же держались в оперативном резерве. Чтобы в случае нового нападения, дать своевременный отпор.
Но неприятель не рисковал.
Еще лишь трижды за день он приближался к дозорам. Но, заметив их, отходил, не получив даже возможности посмотреть своими глазами, что творили люди тульского воеводы.
Иноземные наблюдатели также были вовлечены в работу. Андрей, не взирая на их статус «припахал», заявив, что поход военный и кому не нравится, может проваливать. Ибо в таком деле иметь бездельниковчто гирю на ногах получить, тянущую морячка на дно морское.
Понятное делолица у них вышли кислые. Но никто возражать не стал. Испанец же вполне и приободрился. Тем более, что тяжелых или каких-то неприятных работ им не назначали. Но и бездельничать не давали.
Фредерик иной раз поглядывал на Андрея то задумчивым, то настороженным взглядом. Когда воевода ему попадался на вид. Хотя, взяв у татар несколько лошадей, тот в сопровождении небольшого сопровождения, курсировал вдоль волока, оперативно решая проблемы.
По идее можно было и лошадей привлечь для тяги. Но расстояние небольшое. И особой тяжести не предвиделось. А дохлые степные лошадки требовалось союзным татарам, чтобы поддерживать мобильность. Хоть какую-то. Потому что без нее терялся смысл их участия в мероприятии.
Дела шли ладно и быстро.
Ушкуи бодро ползли вперед.
Так что весь полк сумел переправиться буквально за день, полностью перебравшись в верховье Дона. Настолько узкое, что казалось будто это просто крупный ручей шириной около трех метров. Ушкуи, то есть, по сути своей вельботы, вполне себе могли пройти здесь и в обычное время. С трудом. На буксировке командами вдоль берега. Однако по весне из-за полноводности чувствовали себя даже комфортно и могли идти полным ходом
Быстро ты управился, произнес Фредерик, подходя к Андрею. А толмач, что следовал за ним, все перевел.
Сам рад, что так все сложилось. Думал, что тут земля лесом поросла густым. И придется два-три дня просеку рубить. Но обошлось.
А ты бывал здесь?
Бывал. невольно ответил Андрей, скорее даже на автомате, чем осознанно.
Так это правда?
Что?
Все эти слухи.
Есть вещи, о которых я не в праве говорить.
Почему?
Таковы правила.
Ясно, нехотя произнес Фредерик. Ты знаешь датский язык?
få[1].ответил Андрей. А потом развернул:Несколько фраз и отдельных слов знаю. Кусочки из песен. Какие-то имена прошлого. Но мне практически не доводилось на нем разговаривать.
А этот ритуал, что ты проводил. Зачем он?
А ты против?
Это языческий ритуал!
Где в моих словах или делах было хоть что-то отрицающее значимость Всевышнего? Где прославление Одина или Тюра? Где призывы воинов стремиться туда, где их будут ждать друзья, красавицы и пир до скончания времен? В Вальхаллу, то есть.
Фредерик промолчал.
Я объявил викинг.
Зачем?
Чтобы высшие силы благословили поход и помогли тем, кто идет за мной обрести славу и богатство. Ты ведь понимаешьпоход этот полон опасностей. И многие в него не верят. Посему глупо отказываться от помощи возможных союзников.
От помощи языческих богов!
Всевышний создал все видимое и невидимое. Так звучат первые слова Символа веры. Не так ли?
Так. согласился Фредерик.
Если все сущее создал Всевышний, то кто создал языческих богов?
Дьявол!
Но ведь чуть раньше ты согласился с тем, что ВСЕ сущее создал Всевышний. А если так, то ему зачем-то они понадобились.
Фредерик в раздражении буркнул:
Двоеверец!
И удалился.
А Андрей смог наконец-то побыть в тишине и отдохнуть. Посидеть у костра и, глядя на огонь, подумать о сущем. И мысли графа сразу же упорхнули в Тулу. К жене. К женщине, с которой его связала судьба
Ему ее было жалко.
Вполне себе искренне. Иногда, конечно, он был вынужден на нее давить и ставить на место. Но, в целом, жалел. Это ведь он готовился столько лет к тому, чтобы отправиться в прошлое и прожить там долгую жизнь. А она?
Марфа, а точнее Алиса родилась в состоятельной семье на юге Дагестана. В детстве была прилежной девочкой и хорошо училась, стараясь оправдать надежды родителей. А потом ее замкнуло. Видимо в рамках подросткового протеста.
Фактически убежала из дома. А потом попыталась построить свою жизнь в дали от того патриархального общества, в котором она выросла. Через полное его отрицание.
Родственники, ясное дело, ее поддерживали и помогали. Но она старалась жить сама. И строить сама свою жизнь по совсем другим принципам.
Юная.
Совсем еще юная.
Ей было двадцать лет, когда она «загремела» в прошлое. И оказалась с головой погружена в общество, по сравнению с которым Кавказ начала XXI векарассадник толерантности, феминизма и прочих левых идей[2]. А внутренний психологический конфликт ведь еще не прошел. Обстоятельства же его усилили еще сильнее, обострив до крайности. И это если не касаться ее полной неприспособленности к местной жизни в бытовом и социальном плане. Ведь она продукт совсем другой среды. И ей требовалось учиться многому с самого начала, как местным детям.
В свое время Андрей читал статью о том, что если бы путешествие во времени было бы возможно, то 99,99 % случайных гостей из иных эпох погибали бы. Или больше. По разным причинам. Но, без всякого сомнения, Алиса входила в эту массу неудачников. Ее скорая гибель была бы безусловна. И, если бы судьба не свела их вместе, то она вряд ли протянула бы хотя бы и полгода.