Коллеги, вернувшиеся с командировок на Кубу жаловались на скуку. Мол кроме рома, сигар и доступных баб никакого развлечения. И жара! Тогда еще кондиционерами наши военные вагончики в мобильных частях не оборудовались.
Суммарная мощь советских ядерных зарядов, размещённых на Кубе, была эквивалентна 4 тыс. бомб, подобных той, что разрушила Хиросиму. Примечательно, что ядерные боеголовки, несмотря на решение перевозить их отдельно, по некоторым данным, везли в трюмах сухогрузов вместе с обычным оружием и личным составом. При этом инструкция предписывала «при явной угрозе захвата корабля высадить за борт весь личный состав на имеющихся спасательных средствах, а корабльзатопить». И ни слова о том, куда же девать ядерные боеголовки! «В трюме несколько сотен человек, духотадо плюс 50, а на палубу выйти подышать полной грудью, посмотреть на южные звёзды можно только ночью, по очереди», вспоминал ветеран Карибского кризиса Владимир Ширай (позжепрофессор: он читал на курсах переподготовки лекции по экономике).
А другой коллега рассказывал, что у солдат главной денежной единицей ГСВСК был кубинский песо (пёс). Единственным легальным источником «псов» была получкапять с половиной песо в месяц (по официальному курсу 1 песо равнялся 90 коп.). В бригадном магазине на каждого бойца велась карта, в которой фиксировались все его, бойца, трудовые денежные доходы. Цены в магазине были в 23 раза ниже союзных (джинсы стоили 30 песо, кроссовки 9-10 и т. д.), поэтому картой дорожили. Картой, но не получкой, которой не хватало даже на мороженое.
Главным способом добычи денег интернационалистами был «ченч»продажа чего-либо «за забор». Цены были твёрдыми, демпинг сурово карался. Носки5 песо, трусы5 песо, мясо10 песо килограмм, флакон «Шипра»10 песо, котелок жира25 песо, мылопесо за кусок. Добывался товар для «ченча» самыми разными путямиот уголовно-наказуемых до почти легальных
Ну а офицера и мои коллеги везли после «командировки» обратно в союз родные телевизоры «рубин», «спидолы», польские джинсы и прочее барахло, приобретенное практически даром. Ну и, естественно, ром, сигары, кофе
Я приостановил поток воспоминаний. До Карибских событий еще много времени, еще война через семь с половиной лет, еще множество побед и поражений для моего государства. И не факт, что я доживу до развращения кубинцев коммунистическим вторжением! Но сегодня я принципиально побалую себя хорошим рестораном.
Я тогда не знал, что поход в ресторан может навлечь на меня неприятности. Не зря дедушка Ленин твердил, что про конспирацию забывать вредно для жизни!
Глава 38
..Ресторан был настолько популярен, что каждый вечер перед входом туда стояла толпа людей, но войти могли только заказавшие столик и те, чьи имена значились в книге метрдотеля Андрея. По пути до столика в противоположной стороне зала к посетителю могли обратиться на четырех языках, а обслуживали гостей официанты, одетые в белоснежные куртки.
Но все это было до 1920 года, когда большевики, которые к тому времени уже закрыли границы, решили запретить расплачиваться рублями в ресторанах. После введения этой меры двери ресторанов закрылись для девяноста девяти процентов населения страны. Поэтому в тот вечер, когда граф спустился в «Боярский», в ресторане сидели всего несколько человек, а официанты глядели в потолок.
Но изобретательный русский человек способен пережить не только период изобилия, но и период нищеты и упадка
Поход в ресторан чуть не навлек на меня неприятности. Не зря дедушка Ленин твердил, что про конспирацию забывать вредно для жизни! но по порядку. В эти годы с ресторанами, к каким я привык, было туго. «Арагви» еще не открылся, «Прага» в прошлом убогий трактир «Брага»тоже. Столовых много было без особого выбора блюд и деликатесов, но надоел столовский хлеб с горчицей и вездесущие надписи «Пальцами и яйцами в солонку не есть».
Так и ничего не придумав я поплелся в Метрополь, к надоевшему панно «Принцесса Греза» теряющего рассудок Врубеля. Конечно, прежней халявы мне там не обломилось, меня даже пропускать не хотел тупой швейцар, но вышел распорядитель, взглянул на повязку нарукавную с буквами ЮДМ, велел пропустить.
Невольно вспомнилась вторая книга про Остапа Бендера, когда ему в СССР просто некуда потратить деньги, добытый миллион некуда потратить. Так и у меня сложилось, вот на фига, спрашивается, затеял авантюру, людей поубивал, дедушку Калинина напугал. Тем более, как узнал от писателей во время поездкт на Беломорканал, что в этом году торгсины закроют.
Все, сказал Зощенко, все высосали из народа за хлеб и крупу. Закрывают.
Вы не понимаете, сказал тогда я. На эти деньги заводы строят, вот этот канал строят. Что, лучше было бы, если бы золото под матрасами да чулках у людей хранилось, а государство не могло у буржуев станки и хлеб покупать, пока последствие гражданской войны не залечит.
Мальчик правильно говорит, поддержал меня Бруно Ясенский, несознательные люди золото прячут, а стране валюта нужна.
С тех пор Михаил Зощенко со мной не разговаривал, а Бруно (который сказал, что я могу звать его по настоящему имениАртур) занялся моим воспитанием. Хорошо когда тебя считают деревенским мальчиком!
Кстати, насколько помнюторгсины собрали более ста тонн чистого золота, вдумайте100 тонн! 100 000 килограммов золота!
Жрать чего будешь! донслось откуда-то сверху.
Поднял голову. Официант. Возмущен, что мусорской пацан выеживается. Мало того, что в ресторан приперся.
Что есть в печина стол мечи, говорю. Икры принеси, свежих булочек и пива бутылку. Пока буду закусывать скажи повару пожарить мяса, хорошо пожарить с картошкой и, если есть, зеленью. И ваши знаменитые пирожные в конце подашь с чаем, шесть пирожных.
У тебя деньги то есть на такой обед?
Найдутся, на вот тебе, чтоб быстрей ногами шевелил и я сунул ему червонец на чай. Если останусь доволен, еще столько же получишь.
И в это время откуда-то из тайных дверей вышел офицер с офицерскими петлицами и в сопровождении двух чекистов, несущих за ним какие-то пакеты. Никак я не научусь в этих званиях на петлицах разбираться. И этот начальник с усиками, как у Гитлера, оглядев зал, бойко направился прямо ко мне.
Что за пацан? Откуда деньги на ресторан? Вор?
Он еще на чай червонец мне дал, спохмалимничал официант.
Деньги накопил, ответил я, не вставая. Накопилобед в ресторане купил.
Где работаешь? он продолжил допрос.
Учусь на курсах в МГУ, живу на стипендию наркомпроса.
Даже так Поедешь со мной!
Не могу. Через час у Сталина должен быть, со Светой гулять. Да и Крупская просила зайти, узнала, что я с Беломорканала уже вернулся.
А-а-, так ты тот самый пионер-герой, воспитанник Надежды Константиновны. Но все равно нехорошо в твоем возрасте по ресторанам шляться. Небось комсомолец
Я промолчал, думая, что надо спросить у кого-нибудь, что означают четыре ромба на рукаве.
Комиссар удалился, а я протянул руку к официанту:
Деньги!
Забрав червонец, ушелкарлик испортил мне аппетит. Да и в самом деле надо было зайти к Светке и к Крупской. С недавних пор у меня был постоянный пропуск в Кремлевские квартиры, а Сталин просил играть с дочкой хоть раз в неделю.
Вернувшись мы застали в зале шумное застолье. Как раз тост произносил Нарком иностранных дел Мейер Валлах-Финкельштейн, он жеЛитвинов. За столом видил я Молотова, Кагановича, Ворошилова, Кирова Многих я не мог узнать, так как всерьез учил только историю своего ведомства. Только помяни чертаэтот с гитлеровскими усиками и четырьмя ромбами как раз и сидел рядом со Сталиным.
Вот, Свету привел, сказал я, Света, беги к себе. Я тоже пойду.
Я оглядел застолье и подумал, как странно складывается власть в эти годы. Внешняя торговля под управлением Арона Розенгольца. Государственный Банк и все оставшиеся от российской империи ценности находились в распоряжении Льва Мариазина, продукты питанияу Моисея Калмановича. Место наркома транспорта, и путей сообщения досталось Лазарю Кагановичу. Управление строительными материаламиСамуилу Гинзбургу. Вся металлургия страны была в руках А. Гуревича, «экспортхлеб»у Абрама Кисина, «экспортлес»у Бориса Краевского. Торговой палатой СССР правил Самуил Брон.
В боьбе с религией специалистом оказался некто Губельман-Ярославский. Вот уж поработал огнём и мечом! Периодической печатью управлял Собельсон-Радек. Правительственное телеграфное агентство /ТАСС/ держали в руках Вайсберг, Гинзбург, Шацкий, Цехер, Хейфец и ещё ряд собратьев по перу.
Но мои антисемитские размышления прервал противный тенор усатого. Оказывается, он все это время рассказывал про меня:
я ему и говорю, что нехорошо комсомольцу по ресторанам шляться и червонцами раскидывать.
Гнев заставил меня совершить ошибку.
Комсомольцу раз в год полакомиться мороженным пусть и в ресторане грех не большой, сказал я громко. Мы с семьей жили в Метрополе, поэтому я туда и захожу иногда. А вот хорошо ли коммунисту таскать из этого ресторана пакеты с жратвой?
ЯЯгода, возмутился сплетник, я там свой паек получаю, как и другие высшие офицеры правительства. А ты, сопляк, наркомпросовские деньги проматываешь по кабакам, которые тебе на учебу выделяет государство!
Мой мозг заработал с бешеной скоростью, восстанавливая данные из истории родного КГБ.
Уважаемый Иегуда Енох Гершонович? Ой, простите, Генрих Григорьевич, вы же в семье ювелира выросли, привыкли ни в чем себе не отказывать Фотки с голыми бабами, которое вы дома смотрите, тоже в паек государственный входит?
Как ты смеешь, молокосос! взвился усатый.
Смею! буквально заорал я. И продолжил, обращаясь к Сталину:Вы представляете, дядя Сталин, на Беломорканале пришлось прихлопнуть несколько зеков, они Веру Инбер пытались изнасиловать, так вот один из них признался, что пытался обнести квартиру комиссара Ягоды, и что там товаров как в большом промтоварном магазине. Шуб одних двадцать штук, золото, троцкистская литература, драгоценности, костюмы, одних чулок шелковых и фильдеперсовых заграничных почти двести пар, открытки с голыми бабами ине поверитерезиновый уд
Что резиновый? спросил кто-то из-за стола.
Уд, ну хуй искусственный из резины. Когда у самого не стоит, чтоб бабам приятно делать. У нас в деревне для этого морковку использовали.
В комнате наступила мертвая тишина. И эту тишину прервал раскатистый хохот Хозяина.
Через два часа я вновь находился у Николая в кабинете. Судьба не хотела разлучать меня с комитетом государственной безопасности. После моего спича на обеде у Иосифа Виссарионовича, специальные люди съездили на квартиру к Ягоде и вскоре телефонировали, что все подтвердилось. Ягоду отвезли в тюрьму, а меня к начальнику отдела Крылову. Тот подробно распросил меня про слова зека, но я привычно претворился недотепой. Ну зек, ну какой из четырехоткуда я знаю.
«Должны давно их похоронить, а дела личные могут и не иметь подробностей. В любом случае, хоть один из четырех, да воровал в Москвене может же мне так не повезти».
Как я выкручусь, если не повезетдаже представить себе не мог. Все что наработал может рухнуть!..
Глава 39
Из строгого, стройного храма
Ты вышла на визг площадей
Свобода! Прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.
Свершается страшная спевка,
Обедня еще впереди!
Свобода! Гулящая девка
На шалой солдатской груди!
Не все кончилось благополучно. Единственно, меня и моих комсомольцев решили наградить именным оружием. Ну, у меня так и остался мини-револьвер, с которым на Беломорканал ездил, только на щечку прикрепили бронзовую табличку с надписью: «Павлу Трофимовичу Морозову за воинскую доблесть». Парням выдали небольшие бельгийские браунинги с гравировкой по никелированной поверхность: «ЮДМ». Но, как говорится, Sero molunt deorum molae, molunt autem tenuiteЖернова правосудия мелют медленно, но они мелют более тонко
Меня привели к Сталину два чекиста, выдернули прямо с урока в МГУ и доставили в кабинет. Иосиф Виссарионович сидел за массивным столом и листал какие-то документы в веселенькой сиреневой папке. Потом поднял голову, взглянул на меня, спросил:
Говоришь, вор рассказал. Из тех четырех воров ни один ни разу не был в Москве? Как объяснишь?
«Опять мои мысли зажужжали, пытаясь экспромтом решить задачу, которую боялся все эти дни. Сперва я думал сослаться на его усики A-la Гитлер, потом нашел инфу, что Коба благосклонен к Адольфу и даже хвалил того за решительность. И даже вспомнил, что Гитлер якобы приезжал в СССР в 1935, какие-то дела решал кулуарно со Сталиным».
Все эти данные составлены по показаниям самих воров, кто верит ворам попытался я оправдаться.
А то, что при обыске никаких шуб не было?
Возможно уже раздарил или продал, вор то когда был-то, давно.
Ты, бичо, что-то не правильно говоришь. У меня такое впечатление, что ты врешь.
Даже если и вру, наконец решился я, так и не зря совралвраг этот Ягода?
Враг, он враг. Троцкист. Скрытый Троцкист. Но врать ты не должен. Мне не должен. Рыбе можешь врать, кому-то можешь врать, мне не можешь. Понятно!
Так точно, дядя Сталин. Никогда! Простите!
Хорошо. Поверю. Очень дочке с тобой играть нравится. Пока поверю. Я тоже совралбыли шубы, дорогие. Много. Тебя проверить хотел. Называетсяна пушку взял.
Сдерживая гнев, Шереметьев отметил местный воровской жаргон, ибо «пушка»«револьвер, пистолет».
Но ничего еще не кончилось. Сталин хотел знать, откуда мальчик знал такие точности, как порно-открытки и резиновый член. Роман, несмотря на высокое образование и дворянское происхождение, не был силен в игре блиц, хотя имел уверенный первый разряд по шахматам. Как боевик он был стремителен и горазд на неожиданность, но в интеллектуальных поединках тормозил. И он не нашел ничего лучше, чем сказать, что узнал все это гораздо раньше в полуподвале от безногого вора, ивана. Якобы, как помощник в МУРе хотел внедриться в воровское сообщество и потом из сдать оперативникам, но был раскрыт и вынужденно расстрелял всю компанию. И побоялся о своем самоуправстве доложить.
Как ни странно, Сталин поверил. Почти поверил, поскольку никогда и ни кому не верил.
Ты знаешь кого мне напоминаешь, сказал он медленно. Ты мне напоминаешь Камо, был такой отчаянный армянин Симон Тер-Петросян, деньги для революции экспроприировал, тьфу экспроприировал. Погиб в двадцать втором году, под машину попал. Он тоже чуть что стрелял направо и налево, да. Такой отчаянный был, много людей убил. Ну ладно, иди, я проверю что ты сказал. И не ври больше, узнаешь чтосначала приди ко мне, спроси, посоветуйся. Понял?
Я все понял, дядя Сталин! Разрешите идти?
Иди, иди. Заболтался я с тобой тут.
Я вышел и пошел себя, обратив внимание, что чекисты у двери лишь проводили меня взглядом, потом один зашел, постучав, в кабинет, а второй так и остался у двери.
«Проверяй, сука меченая, думал я зло, хуля там проверять, все гладкотрупы и трупы. Ишь, Камо он вспомнил, которого сам и убил. Машина то его сшибла ГПУшная, а там всего пять машин на весь город».
Решив заодно зайти и к Крупской, я свернул по коридору и вскоре вышел к бывшей ленинской квартире, где угасала моя «крыша».
Надежда Константиновна выглядела уставшей, мне обрадовалась, усадила за неизменный чай с пирожными. Сегодня она была одна, поэтому я без просьб взял ее за руку, стал проводить свой «деревенский» массаж, активируя нужные точки. Потом перешел на другую руку. А бабушка доверчиво жаловалась, что Сталин отдал приказ установить для Крупской обязательные часы посещения священного праха. Возле стеклянного гроба поставили трон для вдовы, которая отныне и, видимо, навеки обречена была проводить наедине с покойником около часа в день Крупской еще повезло, что в те времена не изобрели трансляцию, а то страдать бы пришлось в телеэфире. Очевидцы вспоминали, что бедная женщина определенно впадала в неадекват от посиделок у гроба.
И во время чаепитие с действительно вкусными пирожными «наполеон», она вдруг рассказала мне про попа Гапона.
Через некоторое время после приезда Гапона в Женеву, неожиданно вспомнила Крупская без связи с темой беседык нам пришла под вечер какая-то эсеровская дама и передала Владимиру Ильичу, что его хочет видеть Гапон. Гапон был живым куском нараставшей в России революции, человеком, тесно связанным с рабочими массами, беззаветно верившими ему, и Ильич волновался перед этой встречей Тогда Гапон был еще обвеян дыханием революции. Говоря о питерских рабочих, он весь загорался, он кипел негодованием, возмущением против царя и его приспешников. В этом возмущении было немало наивного, но тем непосредственнее оно было. Это возмущение было созвучно с возмущением рабочих масс. «Только учиться вам надо, говорил Володичка. Вы, батенька, лести не слушайте, учитесь, а то вон где очутитесь, показал ему под стол».