- Олег Александрович, - любопытствовал Врангель, - неужели Добруджа так важна вам? Или император поручил захватить её?
- Чувствую, что взяв Варну, нас поведут на Бургас, - пророчествовал Хрулев.
- Нет, господа, снарядов хватит лишь на Варну, а потом будем ждать обоз с боеприпасами. Погода, сами видите, ухудшается, а значит нужно ждать снегов.
- Не уверен, что в этих краях снег, как у нас дома, - бухтел возрастной Штюрмер, - когда он с грязью, то никакие обозы до нас не доберутся.
- Вы правы, Иван Иванович, зиму проведём в Варне, а там и мир подпишут, надеюсь.
Все уже морально устали и хотели лишь определённости, причём любой. Неизвестно, что дальше решат дипломаты.
Переговоры застопорились из-за судьбы Албании, русские почему-то никаких будущих поблажек за неё не предлагали. В конце концов, Порта решила просто вывести оттуда двенадцать тысяч гарнизонников, а также прекратила финансирование администрации. Готовые солдаты нужнее поближе. Местом сборища отрядов, выводимых с брошенных земель назначили сначала Плевну. Куда тридцать четыре тысячи в итоге и добрались к концу октября. Поздняя осень не особо позволяла бродить войскам по стране, так как выдалась дюже ненастной и грязнючей. Так что лишь передовые дивизии Старко овладели Добричем, обустроившись на плато. Условно-польский стотысячный корпус передали под командование Лидерса, поручив быть готовым в любой момент овладеть Силистрией и двинуться на Шумлу. Тогда гвардейско-петербуржцы (более псковитяне и им подобные) получат право на завоевание Рущука.
Урон, нанесённый французскому флоту под Варной, оказывается резко сократил количество вымпелов в Чёрном море, поэтому Балтийский флот разминался и готовился выйти весной 1856 года на вольную охоту. Оружные турки, без приказа, покидали Косово и Матохию, границы балканских владений Турции сжимались, но всё равно ничего не было ясно. Единственное турко-русское согласование гарантировало, что Багдад тоже не будет разорён армией Муравьёва. Автоматически та же английская эскадра привезла ещё десять тысяч десантников , занявших опустевшие крепости и укреплённые пункты Кипра. Турки и в этот раз покинули остров заблаговременно. В результате, Англия согласилась с тем, что Босфор станет русским в той или иной форме.
Переговоры представителя барона Штиглица с вали Египта Мухаммедом Саид-пашой воспринимались последним, как вполне официальные. Ясно, что за посланцем придворного банкира стоит Александр Второй, хотя это и не было озвучено вслух. В вопросе строительства Суэцкого канала египтянин выказал недовольство, что из-за нелепых подозрений во Франции проект завис. Зато Англия больше не препятствовала, наверняка по соглашению с русскими. Теперь от паши зависела судьба канала, так как через банк Штиглица неизвестные инвесторы были готовы вложить в строительство практически пятьдесят миллионов франков. Странные времена, когда султан безнадёжно нищий и в долгах, а паша Египта достаточно богат. И всё потому, что Саид-паша непосредственно руководит Египтом, Сирией и Месопотамией, а не нищими Балканами. В конце концов, нашли приемлемое решение. Саид-паша купит акций больше, раз французы отказываются, а часть их перепродаст банку Штиглица.
Отдельным интересным предложением прозвучал намёк на то, что лучше было бы, если б Османской империей управлял умелый мудрый человек. И такому готовы помочь "некоторые авторитетные страны". Египетская Османия не особо потеряет, если останется без балканских владений, зато навечно будут прекращены русско-турецкие войны.
- Когда нет яблока раздора, то они потеряют смысл, ваше величество.
Ну да, вице-король Египта тоже "величество", как ни крути.
- Я обдумаю это, уважаемый эфенди, но понадобится время, как вы сами понимаете.
Слава богу, что оба собеседника прекрасно владели французским и обходились без переводчика. Иначе переводчикам пришлось бы рубить головы после рабочего дня. Отец Саида-паши два раза пытался взгромоздиться на престол, но оба раза этого не допустили Россия, Англия и Франция. Теперь две из них вроде не против, имеет смысл проанализировать ситуацию.
Глава 45
Глава сорок пятая
Вересов, в преддверии изменения своего статуса из отца в деды, умудрился решить небольшой, но важный вопрос. Он взял ещё одну крепость не пушками, а использовав ишачка с золотом. Дело в том, что гордый самовлюблённый зажравшийся Бремен, хоть и вошёл в Германский союз, но считал себя особенным городом. Группа финансовых олигархов ждала предоставления особых таможенных правил в 1856 году. Они надменно и показательно отказали представителю герцогства Старко, даже не соизволив прочитать проект соглашения о возможном объединении. И всё бы ничего, но бременские олигархи не считались с ситуацией и географией. Городок, который они когда-то построили, некий Бремергафен, за долгие годы стал городом эмигрантов. И жители были очень недовольны тем, что "старший брат" забирает львиную долю их прибылей.
Так что персональный "ишачок", вкупе с готовностью очистить устье Везера в том месте за счёт Старко, прекрасно сработал. Жители провели по-быстрому плебисцит, подсчитав, что будут гораздо меньше платить Старкограду, чем забирает Бремен. И практически единодушно согласились войти в состав западного соседа. Бременские музыканты, конечно же, попробовали применить силу оружия, но вдруг выяснили, что посуху им не добраться. Потому что ганноверцы не позволяют бродить с оружием по своей земле всяким левым чайникам. А по реке на своих баржах тоже не пройти - стальные канонерки "старко" преградили путь. Ясно, что ганзейцы сразу обратились в Союзное собрание во Франкфурте-на-Майне за помощью. Увы, но их даже слушать не захотели. И прусский король, к которому обратились за помощью, не принял. Почти полная величавая независимость и отрицание монархических устоев бременцев сыграли роль.
Мало того, вдруг боком встало то, что вообще-то Бремен хоть и речной порт, но дно-то реки заилено. Это Бремергафен стал морскими воротами, за что его нещадно грабили финансисты. В результате, Германский союз предпочёл составить таможенное соглашение с герцогством Старко, чей повелитель имел не только "стальные дивизии", но и огромный авторитет полководца. С отдельным монархом проще договориться при случае, чем с группой богатых купцов-республиканцев. И что будет с крупным ганзейским городом дальше? Тем более, что почти сразу после этого от него отделился район Зюд (вся часть находящаяся на левом берегу Везера). Чтобы защитить его жителей от преследований и притеснений подразделения Пограничной Стражи герцогства вошли внутрь и на всякий случай расставили вдоль берега стальные пушки. Чисто символически, дабы предотвратить возможное кровопролитие при попытках совершить акты геноцида, если кому в дурную наглую голову вдруг идея придёт. Гуманитарная акция, не более.
Второго ноября, в хорошую погоду, практически вся масса русских войск двинулась на юг. Один лишь Старко повёл своих ночью перед общим наступлением, чтобы сделать приятный сюрприз варненцам. Военные корабли, турецкие и французские, быстро засобирались по делам, понимая, что уцелеют лишь те, кто быстро принимает решение. Внутренние войска тут же направили, чтобы подавить пушки и ракетные установки, но их, ясен перец, ждали. Так что, пока водолавающие ускребались, чтобы добраться до Бургаса, а лучше сразу в Константинополь, бедная пехота при поддержке кавалерии старалась дать морякам такую возможность. Потеряв с раннего утра более десяти тысяч убитыми и ранеными, герои вдруг узнали, что многие их старшие командиры уже уходят вдоль берега на юг. Лишь Жозеф Наполеон остался в городе до конца, он же и приказал поднять белый флаг, чтобы провести переговоры и добиться перемирия. Местные богачи, которых на военные корабли не смогли взять даже при желании и за огромные деньги, просили защиты у генерала.
Старко пошёл навстречу просьбе Бонапарта, но в урезанном виде.
- Ваше высочество, я не против того, чтобы вы двинулись в Бургас, сохранив знамёна, но всё оружие и артиллерию придётся оставить здесь. Только личное церемониальное ваши офицеры могут забрать.
- Спасибо вам, экселенц, я не забуду это, - то ли отблагодарил, то ли пригрозил Бонапарт.
- Да, ваших мёртвых мы сами похороним, а о раненых позаботимся. Выходите прямо сейчас, так как у моих скопилось слишком много ненависти. Как бы не вышли из-под контроля.
Французы спешили покинуть город, понимая что ночью и местное население может подключиться к резне. Так что всё добро досталось нашим в собственность, согласно особому трофейному разрешению русского царя. Часть судов, поднявших белый флаг в самом начале, стали трофейным флотом Старко.
В этот же торжественный день армия Лидерса перебралась на другой берег Дуная и без особых усилий взяла Силистрию. Дело в том, что османы стали её покидать практически сразу, как русские показались на реке. Столь необычное поведение явно указывало на неизвестные широкой публике договорённости. Тем не менее, через два дня передовые отряды отправились к Шумле.
Командовать петербургским корпусом, потерявшим в Констанце при бомбардировке около двух тысяч убитыми и ранеными (из тех, кто с комфортом расположился в самом городе, пользуясь привилегиями лейб-гвардии) назначили толкового генерал-лейтенанта Непокойчицкого. Задача пересечь Дунай и взять Рущук заняла три дня. Командир гарнизона почему-то принял бой и достаточно долго продержался. С одной стороны, вроде сложности, но с другой стороны, корпус наконец-то очнулся от многолетней спячки мирных времён.
Стотысячная Южная армия под комадованием Горчакова расположилась вдоль Дуная, дабы отбить любые попытки союзников войти в Валахию. При нём находился самый младший из Николаевичей - Михаил Романов. Достойно разделив судьбу севастопольцев в течении всей войны он испросил высочайшего разрешения перебраться на Дунай вместе с Крымской армией. И был приглашён Горчаковым в состав оперативного резерва, чтобы возглавить одну из дивизий. Его старший брат, Николай, остался, чтобы помочь в восстановлении Севастополя и воссоздании Черноморского флота. Столь влиятельный административный ресурс, как и деньги, оставленные Старко, чрезвычайно облегчили разрешение проблемы. К марту, худо-бедно, адмирал Нахимов сможет возглавить вполне боеспособную эскадру.
- Олег Александрович, каковы дальнейшие стратегические планы?
- Господа генералы, я для этого вас и собрал. Полученные из штаба секретные диспозиции предполагают определённые направления...
В общем, после взятия Шумила, армия Лидерса двинется в долгий марш на Филипополь. А корпус Непокойчицкого поможет овладеть Бургасом, после чего вместе со Старко выдвинется к Адрианополю (или Эдирне, как говорят турки). Но все эти телодвижения планируются на март 1856 года.
Турки отреагировали тем, что отправили на зиму глядя свой корпус из Плевны к Софии. Туда же начали двигаться все мелкие отряды, разбросанные по Македонии. Назревало нечто объединённое, коли османы бросали завоёванные территории, собирая сильную армию из множества мелких гарнизонов. Прибывающая свежая французская армия начала высадку в Восточной Фракии возле устья реки Мерич. Видимо тоже собирались, или к Адрианополю или к Филипополю.
- Иоганн Иоганнович, помогите нам, всё-таки вы человек умный и самый опытный среди нас, - обратился Старко к Штюрмеру, уже передавшего патриаршью дивизию Андрею Каретину.
- Да я, честно говоря, уже и сам запутался. С одной стороны, османы собирают огромную армию, которую наверно сконцентрируют на Марице. С другой стороны, они о чём-то договариваются на тайных переговорах и вроде идут на уступки. В результате ничего непонятно.
Все генералы Крымской армии уже головы сломали, пытаясь хоть что-то предугадать наперёд.
- Пока наша задача ясна, - вступил Врангель, - весной взять Бургас, как раз и обозы прибудут за зиму, а потом пойдём на Адрианополь. Но вдруг Горчаков опять всех поменяет местами?
- Да, и вообще где предполагается основная битва? - поддержал Хрулев, - ходят слухи, что за зиму Адрианополь будет под стотысячной французской армией, а все турки соберутся в Филипополе.
Даже Старко не был осведомлён, несмотря на свои контакты, чего добивается Александр и чего планирует султан. Явно лишь одно, что Болгария, а может и Румелия освободятся от владычества.
- Эх, господа, дойдём ли до проливов, чтобы ими завладеть? - размечтался Штюрмер.
Старко бесила эта тема, бессмысленная именно для России. Нет ни грузового флота, ни разнообразных товаров, чтобы торговать в Средиземноморье. Зная будущее он не видел смысла в самом выражении "владеть проливами". Даже в двадцать первом веке самым товарным товаром являлись нефть и газ нисколько не зависящие от того, кто владеет Босфором. И всякая военно-морская шваль заходит в Чёрное море лишь когда Россия и её сателлиты слабы. В пору могучего СССР шестидесятых-восьмидесятых никто не рисковал там появляться без разрешения. А сейчас, в середине девятнадцатого века, хлеб, как и другое продовольствие и сырьё не "Россия поставляла", а "у России покупали и сами вывозили".
Единственное, что им двигало, так это желание сдвинуть сами границы России далеко на юг. Не для овладения струйкой воды Босфора, а для использования прекрасных плодородных земель (по сравнению со средней полосой России) древней Византии. Всех турок отселить к едреней фене на их исторические родины или к арабам Ливана, Сирии, Ирака и поселить на новых землях русских крестьян. Это стократ выгоднее, чем заполнять ими Сибирь. Ну и устроить геноцид зажравшихся петербуржцев, хотя толку всё равно не будет. Вон, в двадцать первом веке те же балы, светские рауты и прочие ярмарки тщеславия, сопровождаемые промыванием мозгов через книги и фильмы. Так же олигархи, мажоры и московский и питерский высокооплачиваемый офисный планктон закупают дорогостоящие товары в Европе. Так же звучит лозунг "Европа - человек, а мы - быдло!" Так же чиновники всех уровней разворовывают казну, а народ терпит, стесняясь сказать хоть что-нибудь против.
Так зачем усираться и подставляться, если ничего не изменится, а единственный более-менее справедливый строй продержался лишь несколько десятилетий? И мы сами всё просрали в погоне за джинсами и жвачками. Так что, Старко думал лишь о том, чтобы накормить свою армию доходами от трофеев и чихать хотел на "великое будущее". А другую часть вооружённых сил пусть кормят их предводители, желающие воинской славы и калифства на час, ну и казна. Впрочем, Олег Саныч ни с кем не делился своим мнением, а просто воевал, как должно.
Глава 46
Глава сорок шестая
Загнанный в угол султан Абдул-Меджид Первый уже не знал, как задобрить русских и каким образом закончить столь разорительную войну. Единственное, что его удерживало от признания полного и безоговорочного поражения - это давление со стороны Наполеона Третьего. Прибывшую дополнительную французскую армию просто нечем было кормить. Можно, конечно, ослушаться и подписать сепаратный договор, но не снимут ли его тогда силой с престола, назначив султаном кого-нибудь другого. Личное предложение императора Александра Второго по-прежнему в силе. И если оно выглядело слишком наглым два месяца назад, то сейчас являлось даже излишне милостивым. Всё-таки со всех сторон находятся русские войска, причём огромные - практически полмиллиона солдат. Сам повелитель Османской империи способен собрать лишь тысяч сто, может чуть больше. И французов порядка ста шестидесяти тысяч имеется, но они постоянно проигрывают бой за боем. Рассчитывать на помощь Сардинии бессмысленно - у тех своих проблем в Италии хватает. Флот союзников намного сократился, а от турецкого практически ничего не осталось.
- Мой повелитель, если мы согласимся с русским предложением, то отведём беду от себя.
- Да, мой верный Али-паша, тогда мы потеряем Истанбул, зато воевать будут Франция и Россия, между собой. Но что скажут подданные?
- Всё зависит от того, как скоро наши же войска окажутся рядом. Тем более, что ваши подданные хотят мира и хлеба.
Абдул-Меджид понимал, что недовольных будет очень много, но так хотелось спрятаться в норку и не высовываться. Кстати, по карте земельные потери выглядели маленькими по сравнению с остающейся в его распоряжении территорией. Огромная запрашиваемая контрибуция смущала своим размером - пятьдесят миллионов британских фунтов, но рассрочка-то на десять лет. А когда французы и русские забьют друг друга, то настолько ослабнут, что может быть удастся начать незаметный процесс восстановления. Тем более, что народ Франции, тоже обременённый военными расходами, способен провести ещё одну революцию и свергнуть Наполеона Третьего.