Айзеншпис проделал всё это и сел, сложив руки на коленях. Не знал, что делать.
А я тебе ещё тогда говорилпластиночки эти до добра тебя не доведут. 158-ю заработал?
В особо крупном, и 88-ю ещё.
Ох, твою ж бабочку. Далеко пойдёшь, Сан Саныч хмыкнул, крутнув бычьей шеей. Да и надолго. Валютчиков не любят в нашей стране.
А кого любят? Юра продемонстрировал свою кривую улыбкуправый уголок рта поднимался гораздо выше.
Как нога-то? махнул здоровущей пятерней дядя Саша.
Мениск? Да нормально почти. Даже пробовал бегать по утрам.
И
Боюсь ускоряться.
Понятно.
Сан Саныч, он же дядя Саша, он же Александр Александрович Милютин, был тренером Айзеншписа по лёгкой атлетике. Юра пришёл в секцию в семь лет и подавал очень большие надежды. Уже в пятнадцать он выполнил норматив первого взрослого разрядаа потом было падение и травма мениска. Вроде и вылечил, а скорость ушла. Бросил, даи занялся музыкой. Не играл, фарцевал дисками и плёнками. Денег у родителей не просил, а чтобы купить магнитофон «Комета», даже заложил в ломбард свой костюм с выпускного. Заработал и выкупил. Теперь всегда висит в шкафу. Память.
А вы за что сидите, статья какая? чтобы поддержать разговор, спросил он бывшего тренера.
Я не сижу нигде, ну вот разве на шконаре. Я под следствием. Сто сорок девятая, неохотно выдавил из себя информацию тот.
Поджог? И сколько сейчас за это дают?
Восемь.
Лет?! Да вы шутите! статья была редкая, обычно шла довеском к какой-нибудь более серьёзной.
Вторая часть. Она до десяти, пояснил дядя Саша.
Надо отдать Юрию Айзеншпису должное: вступив на скользкую дорожку, он внимательно, чуть не наизусть, выучил уголовный кодекс РСФСР, а потоми УПК. Не остановился: прочёл комментарии суда к УК и выучил на всякий случай статьи АПК, что могли его коснуться. Именно потому статья бывшего тренера его сильно удивила: в СССР не набралось бы и сотни человек, кто получил вторую часть этой статьито есть поджог чужого имущества с человеческими жертвами.
Это что же: вы подожгли, а там кто-то сгорел?
Угу.
Расскажете? Юра уселся поудобнее.
Да я и не делал ничего! скривился бывший тренер.
Тогда чего вы здесь, и, я так понял, давно? Айзеншпис обвёл взглядом не сильно широкую, но длинную камеру с двухъярусными кроватями или нарами вдоль стен и только одним предметом мебелиогромным столом, прикрученным к полу.
Ну хорошо, слушай. А поверишь ты или нетэто уж твоё дело, Сан Саныч взял со стола свою кружку, глянул в мутный напитокостывший крепкий чайи, допив последний глоток, поставил кружку на стул. Может, покурим?
Пойдём, Юра нагнулся к сумке и вытащил пачку «Мальборо». Вы же не курите? И нам не давали!
Закуришь тут. Вон к роботу пойдём.
К чему? не понял молодой статистик.
К двери. Там курят.
Они прошли в «курилку».
Шёл я с работыну, точнее, с концерта после работы. Девятое ноября было, накануне Дня Милиции. Я хоть и не мент, а всё же динамовец, и даже целый майор. Ну и вот: иду я домой, осень, мокро, противно. Дождик небольшой накрапывает, снежинки пролетают. Я уже до своего дома дошёл, и вижу: в первом подъезде (а я в шестом живу), на последнем, пятом этаже, дым валит из окна. На улице никого, а до ближайшего телефона с километр, наверное, бежать. Вот я и кинулся в этот подъезд. В КПЗ потом шутилиза медалью поскакал. Вбежал в подъезд, и наверх по ступеням. Быстрее хотел. Пока добежал до пятого этажадаже запыхался, сердце закололо. Стал в дверь стучатьглухо, а из-под неё уже дым сочится. Я в соседние квартиры забарабанилтоже никто не отвечает, хотя в одной из квартир вроде бы музыка играет. Ну, я опять стал барабанить в ту, где горити вдруг мне крики оттуда послышались. Тогда я разбежался, дверь попытался плечом вышибитьда куда там, сделана на совесть. Ногами попробовал выбитьнемного поддалась. Тут на шум снизу какой-то пацан лет пятнадцати выскочил. Я ему кричувызывай, мол, пожарных, и, если есть, топор принеси. Ну, он исчез, а я ещё несколько раз в дверь саданул ногой. Опять немного поддалась. В это время мне пацан туристский топорик принёс и сказалтелефона у него нет, потому он к другу теперь побежит в последний подъезд. Ну, и убежал.
Я попытался топориком замок отжатьне сразу, но удалось. Дверь раскрылась, а оттуда дымина! На шум снизу две женщины поднялисья им закричал, чтобы принесли мокрое полотенце и ведро с водой. А дым из квартиры так и валит! Причём вонючий, едкий такойвидно, линолеум горел, или пластмасса какая. Я сунулся было в квартиру, но тут же закашлялся и выбежал назад, в слезах весь. Еле откашлялся. Прибежали женщины. Я полотенце сунул в ведро, обернул вокруг рта, завязал сзади на узел. Потом сам водой облился, второе ведро взял в руки, и опять в этот жёлтый вонючий дым сунулся. Ну, теперь полегче было.
Прямо дверь вела на кухню, но там ничего не горело и никого не было. Тогда побежал по коридору, дверь в комнату открыла оттуда как ухнет пламенем! Еле пригнуться успел. Я назад отпрыгнул, кричу: «Есть здесь кто-нибудь?!». В ответ только пламя воет. Ведро воды туда плеснул, и сам туда сунулся. Смотрюдиван горит, занавески, стенка мебельная, и ковёр на стене пылает. Жара такая, что даже через мокрую одежду чувствуется, а лицо прямо трескается, да к тому же дым этот вонючий.
И тут я возле дивана на полу женщину увиделплатье на ней и волосы обгорели. Лежит такая красная, голая, лысая бабища. Я её за ноги схватил и поволок в коридор. Тяжёлая и неудобная какая-томокро-липкая вся. Дотащил её еле-еле до выхода, без сил на бетон повалился. На лестничной клетке уже толпа собралась, правда всё женщины и детихоть бы один мужик.
Ой, да это же Катька! вдруг запричитала одна тётка.
Она одна живёт, или ещё кто может в квартире быть? спрашиваю я её между приступами кашля.
Дочка у неё ещё есть, Вера, отвечает и суётся в дым. Правда, тут же с кашлем выскочила.
Я им кричупринесите ещё воды. Стоят, переглядываются, сучки. Как заору на них! Мигом исчезли, и сразу несколько вёдер воды принесли. Я полотенце снова намочил, облился, с собой ведро взял и опять в это пекло полез. В это-то время и услышалво дворе сирены завыли. То ли пожарные, то ли скорая. Уже хотел было назад выскочить, но что-то подтолкнуло вперёд. Я снова в эту горящую комнату. У меня квартира такой же планировкисразу побежал к двери в смежную. Открыл её. Интересная какая-то квартира, все двери закрыты У меня так всегда настежь.
В этой комнате огня не было, только из-за дыма ничего не видно. Огляделся и увидел эту Верку, прости её Господь. Спит на кровати. Я её потрясбез толку. Отключилась. Взвалил я её на плечо и потащил к выходу. Тяжёлая деваха, килограммов под семьдесят. Ноги подгибаются Она ещё, как назло, в шёлковой спальной рубашкескользит и с плеча сползает. В коридоре я её всё-таки уронилдальше решил, как и мамашу, волоком тащить. За руки взял, потянул, а у неё нога под кресло попала и застряла. Пришлось перехватывать, разворачивать. Взял её, корову, за ноги. Рубаха у неё задралась, а там такая жопа здоровенная В общем, вытащил я её на лестничную площадку, а там как раз пожарные поднимаются. Не очень-то и спешатчуть ли не вразвалочку идут. Обматерил я их и сел к перилам отдышаться. Кашель так и душит, а в подъезде, чувствую, тишина какая-то нехорошая стоитхоть и народу набилось человек с десяток.
Пожарные в своих комбинезонах зелёных в квартиру ломанулись, а я пошёл посмотреть, что со спасёнными мною женщинами. Тётка жутко выглядит: вся в копоти, красная, как рак варёный. Лицо всё обгорело, а на титьках кожа вообще полопалась. Страшно Зеваки на лестнице на неё во все глаза и вылупились, и хоть бы кто-нибудь попытался помочь! Искусственное дыхание там сделать, или хоть наготу прикрыть. Оторвался я от этого кошмарного зрелища, к Верке-сучке повернулся. Выйдуубью её, суку! Блядина. Лежит, манду свою выставила, ляжкине обхватишь. Я над нею склонился, послушалсердце вроде бьётся. Похлопал по щекамне приходит в себя. Начал я ей искусственное дыхание делать, руки туда-сюда разводить, челюсти разжал, язык вытащил. Уже собирался рот в рот дыхание делать, но тут кто-то меня от неё решительно отстранил. Обернулся, смотрюврачи наконец пожаловали, да с ментами. Ну, слава Богу, думаю! Теперь пусть сами что хотят, то и делают. Отошёл в сторонку, прислонился к стенеотдышаться не могу. На лестничную клетку дым всё тот же из квартиры валитжёлтый, вонючий. Кашель пробил. Я сквозь толпу протолкался и на один этаж спустился. В двери тётка стоялапопросил воды мне попить принести. Выпил, чуть полегче сталоно, видно, перенапрягся и дымом этим вонючим отравился. Подташнивает, голова кружится. Тут ко мне мент подошёл. Я-то тоже в форме былс концерта же торжественного. Только вот раз в году и надеваю. Ещё и фуражку где-то потерял.
Ты, спрашивает, пожар заметил?
Ага.
Ну, мои данные записал, и как да что там происходило. А мне что-то всё хуже и хужечувствую, сейчас вырвет. Поднялся я наверхтам уже обеих баб на носилки положили и навстречу мне попались. Я у людей спросил, не видел ли кто мою фуражку. Мне её какая-то тётка подала, и я следом за носилками вниз пошёл. Только вышел я на улицуи точно, вырвало. Прямо наизнанку вывернуло. Зато сразу полегчало. Пока до квартиры своей добралсяуже нормально себя чувствовал, замёрз только. Дома мокрую одежду с себя сбросил, в горячую ванну залез, а согреться не могу. Вылез, прямо голый на кухню прошёл, стакан водки из холодильника налил. Проглотил, и назад в горячую ваннуа перед глазами всё титьки обгоревшие да полопавшиеся торчат. Жуткое зрелище. Тут меня развозить началовылез, и в кровать. Думал, не заснуа отключился почти сразу.
Утром проснулсяпочти нормально себя чувствовал. Пошёл на работу, а где-то после обеда позвонили из прокуратуры, попросили зайти, так как тётка эта умерла, которая с обгоревшими титьками. Ну, я без задней мысли туда и пошёла там на меня сразу давай давить! Как, мол, я там оказался? И откуда на двери мои отпечатки пальцев? Дают почитать протокол допроса девки этойВерки. А она, представляешь, говорит, что это я их поджёг! Я, дескать, хотел трахнуть её мать и её саму, а они мне будто бы не дали. Я их и знать-то не знаю! Так, видел мельком иногда во дворе, даже не здоровался. Я пытаюсь рассказать, всё как былоа следак, козёл, гнёт своё. Что, мол, я там делал, в том подъезде? Короче, ушёл он из кабинета, дальше влетают два мента и застёгивают мне браслеты. И козёл этот тут жевот постановление об обыске, и вот постановление о заключении меня под стражу, так как я могу, используя своё служебное положение, повлиять на ход следствия. Отвезли меня в КПЗ, заперли в камеру. Одного. Правда, и камерка маленькаяодни двухъярусные нары стоят, да очко, или, как в тюрьме говорят, светка. Тут дня три-четыре вообще не трогали. Потом вызвали в следственную камеру и дают ознакомиться с результатами обыска. Нашли они у меня три патрона от пистолета Макарова, и возбудили на меня 218-ю за хранение огнестрельного оружия и 149-ю, часть вторую, по факту поджога и смерти гражданки такой-то. А я, когда вытаскивал этих баб поганых, даже подумалвполне ведь могу заработать медаль, «За отвагу на пожаре». Вот, заработал Правда, вместо медали как бы срок не обломился.
Нда, интересный рассказ, Айзеншпис грустно улыбнулся. И что же, вы не смогли ничего доказать? Ну, там, что вы по времени не могли их поджечь.
Пытался! Тем более что экспертиза показала, что пожар возник, или как там, начался, с комнаты, а не, как говорили сначала, с коридора. Тогда мне стали втирать, мол, я зашёл, поджёг, а потом вышел, а ключи выбросил.
Слушайте, а вы сами-то что думаете? Из-за чего там у них пожар возник?
Судя по экспертизе, их и на самом деле подожгли. Вот только кто и зачемпонятия не имею, Сан Саныч сник, голову опустил.
Подождите, подождите! Вы же сказали, что пожар начался с комнаты, и тут же говорите, что подожгли. Что-то тут не вяжется, Юрий заинтересовался необычным делом всерьёз.
По заключению судмедэкспертов обе бабы, и мать и дочь, пьяные в дугу были. На допросах Верка говорилапили одни, а потом легли спать.
Как же тогда вы могли в квартиру к ним попасть? Как она и следователь это объясняют?
Да никак. Ключ подделал! Тренер безнадёжно махнул рукой.
Интересно получается, Айзеншпис чуть не присвистнул.
Угостишь, землячок? к нему тянулась рука с четырьмя пальцами и одним обрубком.
Юрий достал пачку и сунул в инвалидную руку сигарету. Рук сразу стало десять, потом ещё десять. За пять секунд пачка кончилась, двоим ещё и не хватило.
Чудо случилось на второй день.
Защёлкали, зазвенели ключи в огромной железной двери, и на пороге нарисовался вертухай.
Айзен мать твою, Айзеншмысь Айзеншпис! На выход, с вещами.
Чего вдруг? спросил у тренера.
А я знаю?
Дядя Саша, если на волю, то я по твоему делу попробую помочь.
Себе помоги. Удачи.
Интермеццо второе
Приехав из Казахстана в Россию и устроившись на работу шеф-поваром, Алихан долго не мог понять, почему в плов вместо баранины нужно класть рыбу, и потом катать это всё в ролики.
Ускорение вдавило пассажиров в кресла. Самолёт поднялся в воздух, и сразу почти ухнул в небольшую воздушную ямку, но выровнялся. Дальше уже летел ровно, с совсем и незаметными перегрузками. Самолёт был огроменпросто монстр какой-то, причём в центре салона кресла были сняты, и там разместили конструкцию, напоминающую барные стойки в заграничных ресторанах. Вот только бармена с серьгой в ухе и не хватало для полноты картины. А за перегородкой ещё и спальня была с кроватями настоящимипрямо как в сказке какой-то.
Пассажиров на весь громадный борт было совсем немного. Вместе кучковались три старичка, а чуть отдельнонет, даже совсем отдельно, позади этой барной стойки, ближе к хвостусидел молодой человек с горбатым греческим носом и чёрными как смоль волосами, а рядом с нимвеснушчатый и рыжий милиционер по полной зимней форме, с ушанкой и с погонами капитана на широких плечах.
Старички тоже были одеты по-зимнему, но, зайдя в салон, пальто сняли, остались в пиджакахпримечательно, что у всех троих оказались коричневые, хоть и разного оттенка. И даже галстуки у всех были повязаны.
Самый деятельный из старичков, с совершенно седыми, зачёсанными назад волосами и чёрными бровями, был явный грузинхоть и не повторял через слово «слушай, да», но акцент имелся, да и нос тоже. Далеко не рязанский кнопочкой.
Прочие пассажиры были коротко стрижены и явно хорошо знакомы друг с другом, но всё же разница в возрасте чувствовалась. Одному было около пятидесяти, хоть и начал уже седеть, а второй определённо разменял седьмой десяток, да и давненько разменял.
Минут пять все сидели молча, а потом грузин не выдержал:
Слушай, да, Андреич, ты мнэ скажи. Там совсем всё плохо, да, что нас ыз гробов подоставали и вызут туда?
Сам ничего не соображу. Хитрого Михея разве поймёшь! Знаю только одно: Тишков за что берётся, так идёт к цели, все преграды на пути сбивая, как фигуры городошные. Одно олимпийское золото чего стоит.
Ха! Нэ хочешь лы ты сказать, что он из «Кайрата» надумал сдэлать базовую команду для чэмпионата мыра? грузин, сидевший через проход от собеседника, попытался даже привстать, но ремень вернул его назад в кресло.
Нет, там не из коголибо старики, либо молодёжь, к тому же не слишком перспективная.
А мы что, не старики? покрутил головой самый молодой ветеран.
Всэх нэ записывай, да! Мнэ ещё дэсяток дэвах дайвсэх окучу, поднял палец к потолку салона «Боинга» грузин, очевидно, призывая изделие американского авиапрома в свидетели.
Молодой старичок прыснул, потом фыркнул, хрюкнул, и наконец заржал в полный голос.
Чэго, да? Сомнэваешься, да? схватился за кинжал на поясе джигит. Ни пояса, ни кинжала не было, да и не схватилсятолько опять попытался вскочить, но вновь был остановлен проклятым ремнём.
Не, Андро Димитрич, не сомневаюсь. Представил только: стоят десять Не, дэсять, спародировал акцент «молодой», баскетболисток, а ты вокруг ходишь с тяпкой, и по колено им землю нагребаешь.
Слушай, да, какой тяпкой?!
Ну, мотыгой. Ты же окучивать их собрался?
Загоготали на весь самолёт уже втроём. Из-за шторки высунулась усатая рожа «проводницы», оглядела веселящихся пенсионеров и вновь скрылась.
Уморил, Василий Погоди: не просто стоят-то баскетболистки, а в стартовой позиции, как в спринте. А товарищ Жорданияв футбольных трусах и пиджаке, вот этом, и с тяпкой.
Ах, вай, бессытыдники, да!
В это время к веселящимся пенсионерам всё же подошёл усатый стюардесс и поинтересовался почти вежливо:
«Пепси», «фанта», «тархун»? Или вина могу красного налить.
Мне сказалинакормят, а то с этими срочными сборами да переездом из Рязани я и поесть-то не успел, первым прекратил ржать и откликнулся на вызов «молодой» Василий.
Естественно, товарищи, я плов уже поставил разогреваться.