Во всяком случае, у них точно дикие волосы на заднице по поводу Польши, если половина того, что мы слышим по радио, правда, - сказал Джонсон. И я скажу вам кое-что еще: я бы тоже не дал вам ни цента за то, чтобы прямо сейчас оказаться на борту Германа Геринга"."
Смешок Стоуна не был счастливым звуком. Я тоже. Можете ли вы сказать "в яблочко? Как ты думаешь, сколько ракет Ящеры нацелили на этого ребенка?
Вспомнив свой разговор с Микки Флинном, Джонсон ответил: Достаточно, чтобы выполнить эту работуи, вероятно, еще около десяти.
Это звучит примерно так",согласился Стоун. Раса не любит делать что-то наполовинуи это одна из причин, по которой это Божье чудо, что они не закончили борьбу еще в сороковых годах.
Это был вопрос о том, кто кого прикончит, - сказал Джонсон. Они хотели, чтобы у колонизационного флота была планета, на которую стоит приземлиться. Его смешок тоже не был похож на хорошее настроение. Так что теперь они могут взорвать здешние отношения с колонистами. Чертовски жарко.
Черт возьми, это правильно",сказал Стоун. Очень жарко.
Что меня беспокоит, так это то, что они могут решить преследовать нас, если они собираются преследовать Германа Геринга, - сказал Джонсон. За пенни, за фунт, вы понимаете, что я имею в виду? Пока у них на руках война
Это было бы намного серьезнее, если бы они тоже сражались с нами, - сказал Стоун. Да, но если ты Ящерица, то другой вопрос: насколько велик "слишком велик", если ты уже сражаешься с нацистами?сказал Джонсон. Единственный ответ, который я могу придумать, это то, что если он достаточно велик, чтобы взорвать планету, то, вероятно, он слишком велик. В противном случае, кто знает?
Уолтер Стоун посмотрел на него. Ты сегодня в хорошем, веселом настроении, не так ли?
Разве ты не был бы таким, как сейчас? Вернулся Глен Джонсон. Помни, ты потратил все время до того, как мы уехали, учась летать на "Льюисе и Кларке". Я провожу много времени на орбите, наблюдая за Гонками, нацистами и русскими. Я знаю, как быстро все может пойти не так. Несколько раз они чуть не сделали это.
Ты пытался помочь сделать так, чтобы все пошло не так, совал свой нос туда, где ему не место, - сказал Стоун.
И посмотрите, что это мне дало, - сказал Джонсон. Я застрял на всю жизнь с такими людьми, как ты. Прежде чем Стоун успел ответить, колокол пробил час. Джонсон вздохнул. И я застрял на велотренажере на следующий час.
Повеселись",сказал Стоун. Я уже внес свою лепту сегодня.
Весело, - сказал Джонсон, как будто это было слово из четырех букв. Но у него не было времени больше жаловаться, если он не хотел попасть в спортзал вовремя. Ему было наплевать на то, что он вовремя пришел в спортзал, но он также не хотел слушать лекцию, которую ему преподнесут за то, что он пропустил часть тренировки. И вот он вышел из диспетчерской и направился по коридорам в спортзал. Добравшись туда, он подписал лист для входа в систему, переоделся в спортивную одежду в маленьком мужском туалете рядом со спортзалом, а затем сел на велосипед и принялся за работу.
Один из техников главного двигателя, который начал тренироваться до него, ухмыльнулся и сказал: Вы уверены, что вы действительно здесь, сэр?
Я так думаю, Боб",ответил Джонсон, ухмыляясь в ответ. Я выгляжу так, как будто я здесь, не так ли?
Никогда нельзя сказать наверняка", сказал Боб, и они оба рассмеялись. Шутка была смешной только в том случае, если вы правильно на нее посмотрели. Не так давно "Льюис и Кларк" пережили свой первый по-настоящему пикантный скандал. У многих людей, в том числе у нескольких высокопоставленных лиц, вошло в привычку подписывать свои имена на листе, а затем уходить и заниматься чем-то другим вместо того, чтобы заниматься своей работой. Бригадный генерал Хили не был счастлив, когда до него наконец дошло известие о том, что они делают. И когда комендант был недоволен, никто другой тоже не был счастлив.
Одна вещь, которую вы должны дать Хили, сказал Боб: Он справедлив. Он обрушивался на всех, а ктоне имело значения.
Да, это правда. Взвешенное мнение Джонсона состояло в том, что комендант ненавидел всех беспристрастно, и что экипаж "Льюиса и Кларка" отплатил ему тем же. Он понимал, что не был объективен, но ему было все равно. Насколько он был обеспокоен, Хили не ценил объективность.
Ноги Джонсона сильно качались, когда он делал все возможное, чтобы сохранить кальций в своих костях. Он больше не хотел думать о гравитации. Мысль о том, чтобы иметь вес, двигать мышцами вопреки сопротивлению, казалась чуждой и отвратительной. Он все равно продолжал крутить педали. Когда его тело усердно работало, он мог перестать думать о проблемах на Земле и, действительно, обо всем остальном. Физические упражнения были не так увлекательны, как секс, но они почти так же хорошо отвлекали внимание.
Мысли о сексе заставляли его думать о Люси Вегеттии думать о ней, безусловно, было приятнее, чем вообще ни о чем не думать. Проблема была в том, что прямо сейчас он не мог ничего делать, кроме как думать о Люси. Она была на Церере, помогала создавать там среду обитания. Он скучал по ней. Он надеялся, что она скучала по нему. Если бы она этого не сделала, то смогла бы найти множество парней на его место.
Он подумал, не взяла ли она свою бутылку "Катти" с собой на поверхность астероида. Порции виски было почти достаточно, чтобы соблазнить его на взлом и проникновениепочти, но не совсем.
А затем, прежде чем он позволил себе поддаться большему искушению, чем следовало бы, домофон ожил с шумом. Подполковник Джонсон! Подполковник Глен Джонсон! Немедленно явитесь в комендатуру! Подполковник Глен Джонсон! Отчитаться перед
Я иду",пробормотал Джонсон. Не снимай рубашку". Интерком продолжал реветь.
Везучий сукин сын,сказал Боб.
Идешь к коменданту? Джонсон покачал головой. Я бы предпочел продолжать тренироваться.
Он отстегнул ремень, которым был привязан к велосипеду, и оттолкнулся к ближайшему поручню. Он не потрудился переодеться в спортивную форму. Если бы Хили хотел заполучить его немедленно, то именно так его и получил бы комендант. И если он был немного потным, немного вонючим, что может быть лучшим доказательством того, что он делал свою работу как хороший маленький мальчик?
Он проплыл прямо мимо адъютанта бригадного генерала Хили в кабинет коменданта, ухватившись там за поручень. Докладываю, как было приказано, сэр, - сказал он, отдавая честь.
Да. Хили посмотрел на него. Бывают моменты, когда вы находите выполнение приказов в точности более забавным, чем другие, не так ли, подполковник?
Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр, - сказал Джонсон с видом девушки, чья добродетель была поставлена под сомнение.
Расскажи мне еще что-нибудь, - сказал Хили. Я обманул тебя, и с тех пор ты пытаешься заставить меня извиниться. Иногда ты даже делал это. Но не сегодня. Меня это нисколько не беспокоит.
Джонсон пожал плечами. Так оно и есть, сэр". Если бы он был разочарована он был немного разочарован, будь он проклят, если бы признался в этом. Ты хотел меня для чего-то еще, кроме того, чтобы посмотреть, как быстро я смогу добраться сюда?
Бригадный генерал Хили, в отличие от Микки Флинна, обладал стереотипной светлой кожей ирландца. Когда он злился, то краснел. Джонсон наблюдал, как он покраснел, и старательно делал вид, что ничего не замечает. Проглатывая слова по одному, комендант сказал: На самом деле, я так и сделал.
Хорошо, сэр",сказал Джонсон. "что это?"
Хили наклонился вперед через свой стол, как будто он вернулся на Землю. Никто другой на борту "Льюиса и Кларка" не умел так хорошо притворяться, что невесомости не существует. Он сказал: У тебя есть опыт орбитального патрулирования. Если немцы и Ящеры начнут его уничтожать, как вы думаете, в какую сторону, скорее всего, прыгнут русские?
Это был настоящий вопрос, все в порядке. Джонсон в мгновение ока превратился из наглого в серьезного. Сэр, я лучше всего предполагаю, что они сидят сложа руки. Они ненавидят нацистов, а Ящерицы пугают их до чертиков. Это была бы война, в которой они надеются, что обе стороны проиграют, чтобы они могли собрать осколки. Я имею в виду, если там еще остались какие-то осколки, которые нужно собрать.
Челюсти Хили слегка дрогнули, когда он кивнул. "Ладно. В этом есть довольно здравый смысл. Это тоже очень хорошо совпадает с тем, что я слышал с Земли. Обращаясь как к самому себе, так и к Джонсону, он добавил: Тебе всегда нравится получать информацию из нескольких источников, если можешь.
Ты никому не доверяешь, понял Джонсон. Дело не только во мне. Ты тоже не доверяешь шишкам, которые послали тебя сюда. Кроме того, сэр, сказал он, русские летают на консервных банках. Это по сравнению с тем, что есть у нас и что есть у немцев. По сравнению с тем, что есть у Ящериц Он покачал головой.
К его удивлению, Хили рассмеялся. То, на чем они летают, не имеет большого значения, не для этой игры. Они нацелили свои ракеты на Ящерови на нацистови у них есть свои подводные лодки. Пока это работает, все остальноеподливка.
Джонсону не нравилось слышать, как принижают то, на что он потратил свою карьеру. Он мог бы поспорить об этом; ему пришло в голову несколько важных моментов. В большинстве случаев он бы так и сделал. В данный момент у него на уме было кое-что более срочное. Задать вам вопрос, сэр? Когда бульдожья голова бригадного генерала Хили закачалась вверх-вниз, Джонсон сказал: Если нацисты и Ящеры пойдут на это, сэр, мы будем держаться подальше от этого?
Брови Хили поползли вверх. Нам, черт возьми, будет лучше, иначе эта миссия провалится. Нам все еще нужны миссии по пополнению запасов из дома. Рано или поздно нам тоже понадобится больше людей.
Да, я все это понимаю. Джонсон не мог неправильно понять это, особенно после стольких лет на борту "Льюиса и Кларка". Но будем ли мы держаться подальше от этого, если он нагреется?
Я надеюсь, что этого не произойдет, - сказал комендант. Если бы немцы собирались прыгнуть, они бы уже прыгнулитаков, во всяком случае, консенсус на родине. Он сделал паузу и кашлянул, поняв, что не ответил на вопрос, заданный Джонсоном. Еще раз кашлянув, он сказал: Насколько я знаю, мы не собираемся вступать в войну, если на нас не нападут. Этого хватит?
Да, сэр", сказал Джонсон. Это должно произойти, не так ли? Бригадный генерал Хили снова кивнул.
Вячеслав Молотов кивнул Паулю Шмидту. Добрый день",сказал советский лидер. Садитесь, выпейте чаю, если хотите. Он указал на самовар, стоявший на столе в углу его кабинета.
Нет, спасибо, товарищ Генеральный секретарь", сказал посол Германии на своем хорошем русском языке. Я полагаю, вам любопытно, почему я попросил о встрече с вами в такой короткий срок.
Отчасти",сказал Молотов и больше ничего не сказал. Каким бы любопытным он ни был, он не собирался ничего показывать Шмидту.
Скорее к его раздражению (которого он тоже не показывал), посол Германии улыбнулся. Пол Шмидт знал его давноеще до того, как пришли Ящеры, и вполне мог догадаться, как много он скрывал. Шмидт сказал: Мое правительство поручило мне объявить о роспуске Комитета восьми и выборе нового фюрера, который будет руководить судьбой Великого Германского рейха.
Это действительно была новость. Это была новость, которую Молотов ждал со странной смесью надежды и страха. Он скрыл и то, и другое, спросив только: И кого следует поздравить? Кто вышел на первое место в интригах и закулисном кровопролитии?
Ну, доктору Эрнсту Кальтенбруннеру, наследнику великой мантии, которую раньше носили Гитлер и Гиммлер, - ответил Шмидт.
Пожалуйста, передайте ему мои самые сердечные и искренние поздравления и надежду на то, что у него будет долгое, успешное и мирное пребывание во главе рейха", сказал Молотов.
Даже его легендарное самообладание не могло удержать его от того, чтобы сделать небольшое дополнительное ударение на слове "мирный". Это, однако, не позволяло его самым искренним поздравлениям звучать слишком ужасно неискренне. Кальтенбруннер был человеком, который, как он надеялся, не достигнет вершины в Германии, и, несомненно, был бы выбран преемником Гиммлера, если бы Гиммлер не упал замертво, прежде чем выбрать кого-либо. Крупный австриец с холодными глазами, Кальтенбруннер занял место Рейнхарда Гейдриха после того, как британцы устроили безвременную кончину Гейдриха в Праге, и занял их слишком хорошо.
"Какое-то время его тоже никто не замечал", подумал Молотов. Гейдрих был убит как раз в тот момент, когда началось вторжение Ящеров, и последовавший за этим хаос долгое время скрывал многие вещи. Но когда пыль улеглась, появился Кальтенбруннер, настолько правая рука, насколько Гиммлер позволял себе.
Теперь Молотов задал вопрос, который он должен был задать: Что вы сказали, доктор? да, политика доктора Кальтенбруннера будет такой?
Я ожидаю, что он продолжит идти по пути, проложенному его выдающимся предшественником и продолженному Комитетом восьми, - сказал посол Германии.
Это был ответ, которого ожидал Молотов. Это был также ответ, которого он боялся. Тщательно подбирая слова, он сказал: Смена лидеров иногда может привести к изменению политики без неуважения к тому, что было раньше. Я и близко не был таким безумным авантюристом, как, например, Сталин.
Но Шмидт покачал головой. Новый фюрер убежден, что его предшественник следовал правильным курсом. Наши соседи игнорируют законные требования Рейха на свой страх и риск.
На свой страх и риск, конечно, - сказал Молотов. Но также и у тебя. Я надеюсь, что новый фюрер тоже будет иметь это в виду.
В отличие от лидеров, которым он служил, Шмидт был культурным человеком. Молотов думал так в течение многих лет. Но немец действительно служил негодяям, возглавлявшим рейх, и служил им преданно. Он сказал: Фюрер действительно имеет это в виду. Поскольку он это делает, он послал меня возобновить предложение, которое его предшественник, рейхсканцлер Гиммлер, сделал Советскому Союзу в отношении незаконно оккупированных польских регионов.
Вы говорите мне, что он хочет, чтобы мы присоединились к нему в нападении на Гонку, - сказал Молотов.
"да." Шмидт кивнул. В конце концов, часть территории между нашими государствами ранее была оккупирована Советским Союзом.
Так оно и былодо 22 июня 1941 года, - сказал Молотов с дикой иронией, которую он не пытался скрыть. Я спросил вас однажды, и теперь я спрашиваю вас снова: если бы наши границы пересекались друг с другом, сколько времени прошло бы, прежде чем Рейх снова вцепился в горло Советского Союза?
Возможно, дольше, чем потребовалось бы Советскому Союзу, чтобы вцепиться рейху в глотку", едко ответил Шмидт. Или, возможно, и на это, безусловно, искренне надеется новый фюрер, мы могли бы жить в мире друг с другом, как только победа будет одержана.
Жить в мире друг с другом, если бы наши границы соприкоснулись, было бы маленьким чудом, - сказал Молотов, используя язык религии, в которую он не верил с юности. Однако для того, чтобы жить в мире с Расой после нападения на Польшу, потребовалось бы большое чудо".
Как и рейхсканцлер Гиммлер, доктор Кальтенбруннер не разделяет эту точку зрения, - сказал Шмидт.
Как я сказал Гиммлеру через вас, так и я говорю Кальтенбруннеру: если он хочет напасть на Польшу самостоятельно, это его дело, - сказал Молотов. Однако я не думаю, что он будет доволен результатом.
Но имело ли это значение для нацистов? Молотов сомневался в этом. Фашисты хотели того, чего хотели, потому что воображали, что имеют на это право. Причиняли ли их желания неудобства или приводили в ярость кого-то еще, для них было очень мало значения. В конце концов, то, чего они хотели, было законным. То, чего хотел любой другой, было ничем иным, как извращенными желаниями недочеловеков или, в случае Ящериц, нелюдей.
Они даже этого не могли видеть. Даже самые умные, способные из них, которых было удручающее число, не могли этого видеть. Пауль Шмидт, например, только пожал плечами и сказал: Я повинуюсь фюреру.
Тогда передай ему мой ответ. Это то же самое, что я дал Гиммлеру: нет. Молотов произнес слово "нет" с большим удовольствием. А теперь я скажу вам кое-что на личном уровнея думаю, вам повезло быть здесь, в Москве. Если начнется эта война, вы не захотите быть в Германии".
Я не беспокоюсь, - сказал Шмидт, и на этот раз Молотов встретил своего соперника в безвестности. Имел ли посол в виду, что он не беспокоился, потому что был в Москве, или потому, что не боялся того, что случится с его родиной? Даже у советского лидера не хватило смелости спросить его об этом.
Молотов спросил: Есть ли у нас еще какие-нибудь вопросы для обсуждения?
Нет, товарищ Генеральный секретарь, - ответил Шмидт.
Очень хорошо. Молотов сказал вместо того, чтобы закричать: "Ты сошел с ума!" Ваш фюрер сошел с ума! Вся ваша страна сошла с ума! Вы разрушите себя, вы не победите Ящериц, и вы причините вред СССР радиоактивными отходами от бомб с взрывчатым металлом, которые вы используете, и теми, которые Раса будет использовать против вас.
Шмидт поднялся на ноги. Он поклонился Молотову. Тогда хорошего дня. Будьте в хорошем настроении. Все обернется к лучшему. Прежде чем Молотов успел ответить, дипломат снова поклонился и вышел.
Молотов некоторое время сидел за своим столом, молчаливый и неподвижный. Его секретарша заглянула внутрь, увидела его там и молча удалилась. Однако через несколько минут зазвонил телефон. Молотов поднял трубку. Маршал Жуков на линии",сказал секретарь.
Соедините его, Петр Максимович",сказал Молотов.
Без предисловий Жуков потребовал: Что сказал немец?
Так же прямо Молотов сказал ему: Это Кальтенбруннер.
Так ли это? После этого Жуков молчал, наверное, с полминуты. Как и Молотов, он суммировал, что это означало. Когда он снова заговорил, то произнес одно взрывоопасное слово: Дерьмо. Моя мысль точь-в-точь. Голос Молотова был сух. Как и прежде, Шмидт прощупал меня для совместной атаки на гонку в Польше.
И что ты ему сказал?в голосе Жукова звучало беспокойство.
Георгий Константинович, я не склонен к самоубийству, - сказал Молотов. Вы можете быть уверены, что я отклонил это щедрое предложение".
Я очень рад это слышать, - ответил маршал. Следующий вопрос: как вы думаете, имеет ли это хоть малейшее значение для немцев?
Нет, - ответил Молотов.
Черт, - снова сказал Жуков. Товарищ Генеральный секретарь, если они пойдут на это, западная часть этой страны получит по заслугам.
Я с болью осознаю это, - сказал Молотов. Если вы открыли какое-то секретное оружие, которое остановит дурака от того, чтобы вести себя как дурак, я предлагаю вам начать его использовать. Это вполне может быть самым мощным оружием в современном мире, включая бомбы из взрывоопасного металла".
Не повезло так. Теперь Жуков звучал как разъяренный крестьянин; крестьянин, наблюдающий, как умирает его скот, и не способный ничего с этим поделать.
Молотов решил соответствовать его тону: Все могло быть хуже, вы знаете: если бы мы действительно пошли на поводу у нацистов, вся страна приняла бы это за чистую монету. Не напоминайте мне", сказал маршал Жуков. Его смех был каким угодно, только не приятным. Я рад, что не избавился от тебя, когда ты появился живым, когда Армия громила людей Берии. Я думал об этом, Вячеслав Михайлович, поверьте мне, я думал об этом.
Ты был бы идиотом, если бы не подумал об этом. Кем бы ты ни был, ты не идиот. Молотов обсуждал ликвидацию очень многих других людейвсегда так холодно, всегда так бесстрастно. Он знал определенную долю гордости за то, что мог точно так же обсуждать свои собственные. Но зачем поднимать этот вопрос сейчас?
Потому что, если бы я избавился от тебя, то мне бы ничего не оставалось делать, кроме как наблюдать, как Рейх и Раса бросают друг в друга кирпичи, - ответил Жуков. Таким образом, если кому-то в конечном итоге придется взять вину на себя, то это будешь ты.
Да, иметь рядом козла отпущения всегда удобно, - согласился Молотов. Сталин был мастером в этом. Единственная беда в том, что у Рейха и Ящериц есть вещи пострашнее, чем бросать кирпичи.
Это единственная проблема, не так ли?усмехнулся Жуков. У вас вообще есть какие-нибудь нервы, Вячеслав Михайлович?
Я стараюсь этого не делать",сказал Молотов. Если вы очищаете меня, маршал, вы очищаете меня. Я ничего не могу с этим поделать". Пока нет. я бы хотел. Я работаю над этим. Я тоже ничего не могу поделать с нацистами и Ящерами. Если я волнуюсь из-за того, с чем не могу помочь, это не меняет ситуацию и делает меня более склонным к ошибкам".
Из вас не вышел бы худший солдат в мире, - заметил Жуков после нескольких секунд раздумий.
Он имел в виду это как комплимент; в этом Молотов был уверен. И поэтому он сказал: Спасибо, хотя совсем не был уверен, что хочет поблагодарить Жукова. Для него солдаты были грубыми и грубыми людьми, полагающимися на силу, потому что у них не хватало мозгов, чтобы сделать что-то еще. Они были необходимы, в этом нет сомнений. Но так же поступали копатели канав и бальзамировщики.
Не за что, товарищ Генеральный секретарь",ответил маршал. Здесь, ради родины, родины, мы должны сплотиться.
Когда нацисты вторглись, Сталин сказал то же самое. Он тоже практиковал то, что проповедовал. Он даже сблизился с Русской православной церковью после того, как почти двадцать лет бил ее по голове и плечам. В чрезвычайной ситуации он был готов отбросить большую часть идеологии. И разве Ленин не сделал то же самое, когда проводил Новую экономическую политику, чтобы уберечь страну от голода после окончания гражданской войны?
Да, мы все должны собраться вместе. Мы все должны сделать все, что в наших силах, - согласился Молотов. А затем, поскольку он мог говорить с Жуковым так же откровенно, как и с кем-либо, кроме, возможно, Громыко, он добавил: Хотя, хоть убей, я не знаю, сколько пользы это принесет и принесет ли вообще что-нибудь хорошее. Он повесил трубку, не дожидаясь ответа.
Когда Йоханнес Друкер вошел в столовую в Пенемюнде, он обнаружил, что власть имущие не теряли времени даром. Вот оно, всего два дня спустя после того, как Эрнст Кальтенбруннер был назван фюрером, и его цветная фотография теперь занимала рамку, в которой годами висел портрет Генриха Гиммлера.
Друкер был не единственным человеком, изучавшим это. Из-за его спины кто-то сказал: Он выглядит как крутой сукин сын. Нам нужен один из них прямо сейчас.
Это показалось Друкеру довольно справедливой оценкой, хотя он был менее уверен в необходимости. Кальтенбруннеру было энергично за шестьдесят, у него была большая голова и тяжелые черты лица. Он наклонился вперед так, что, казалось, смотрел сквозь объектив камеры на того, кто смотрел на него. Даже имея преимущество в двадцать лет, Друкер не захотел бы встретиться с ним в темном переулке.
До смерти Гиммлера и даже после этого Друкер не уделял Кальтенбруннеру особого внимания. Гиммлер сохранял свою силу, не позволяя никому вокруг себя быть сильным; человек, который теперь возглавлял Великий Германский рейх, был просто еще одним чиновником в модной униформе, стоявшим за спиной старого фюрера на партийных митингах и государственных мероприятиях. Теперь весь мир узнает, что за человек был в этой униформе.
Схватив поднос с едой, Друкер встал в очередь. Помощники повара выложили на поднос квашеную капусту, вареный картофель и кровяную колбасу. Другой помощник дал ему маленькую кружку пива. Он отнес полный поднос к столу и сел есть.
Рядом с ним никто не сидел. Он уже привык к этому. Он знал, что страдает политической ненадежностью, болезнью, всегда опасной и часто смертельнойи очень заразной. Он держался подальше от людей с такой болезнью в те дни, когда СС интересовалась расовой чистотой Кэти, и до того, как Гюнтер Грильпарцер попытался обвинить его в убийствах во время боевых действий, в которых он, к сожалению, был виновен. Никто ничего не доказалон все еще был здесь, все еще дышал. Несмотря на это
Не успела эта мысль прийти ему в голову, как громкоговоритель в столовой проревел его имя: Подполковник Йоханнес Друкер! Подполковник Йоханнес Друкер! Явиться в комендатуру базы! Вам приказано явиться в комендатуру базы!
Друкер откусил последний кусочек кровяной колбасы. "Возможно, это действительно последний кусочек, который я когда-либо съем", подумал он, поднимаясь на ноги. Большинство мужчин в зале опустили глаза на свои собственные подносы с едой. Конечно же, они думали, что политическая ненадежность заразительна. Некоторые жадно уставились на него. Они хотели, чтобы он получил лапшой по затылку.
Он поспешил в кабинет генерала Дорнбергера, гадая, не будет ли пара здоровенных парней в черной форме СС ждать его в приемной. Если бы они были Ну, у него все еще был служебный пистолет на бедре. Но что бы они сделали с его семьей, если бы он заставил их убить его быстро вместо того, чтобы забрать его, чтобы выполнить затяжную, неприятную работу?
С такими мыслями, проносящимися в его голове, он задавался вопросом, почему он продолжал идти к комендатуре вместо того, чтобы бежать. Потому что ты чертовски хорошо знаешь, что они тебя поймают, вот почему. И, может быть, у него не было больших неприятностей. Он рассмеялся. Большой шанс.
Когда он добрался до прихожей, то не увидел хулиганов в черных рубашках, только адъютанта Дорнбергера, страдающего диспепсией. Вскинув руку в приветствии, он сказал: Докладываю, как было приказано".
"да." Майор Нойфельд посмотрел на него. Я скорее задавался вопросом, согласитесь ли вы. Однако генерал ожидал вас. Проходи внутрь.
Докладываю, как приказано, - снова сказал Друкер после того, как отдал честь генералу Дорнбергеру.
Дорнбергер затянулся сигарой, затем положил ее в стеклянную пепельницу на своем столе. Теперь у него в кабинете тоже была фотография доктора Кальтенбруннера. Друкер, ты человек, который выполняет свой долг", сказал он.
Да, сэр",сказал Друкер.
Несмотря ни на что, - продолжил Дорнбергер, а затем махнул рукой, показывая, что Друкеру не нужно было отвечать на это. Комендант базы снова затянулся сигарой. У меня есть А-45 на платформе, заправленный и готовый к запуску. Вы готовы отправиться в космос в течение часа?
Джавол! Друкер снова отдал честь. Затем он превратился из военного автомата в искренне сбитого с толку человека. Сэр, мне можно? Мое заземление было отменено?
Вместо ответа генерал Дорнбергер взял в руки тонкий лист желтой бумаги. У меня здесь приказ о вашем немедленном аресте и заключении под стражу. Я получил его полчаса назад. Я потратил эти полчаса на документирование того, как я заказал ваш запуск прошлой ночью из-за нехватки пилотов. Я закончу документацию за время, оставшееся до того, как ракета взлетит. Потом, конечно, слишком поздно, я получу эту телеграмму. Как жаль, что я не смог выполнить приказ, вы согласны?
Как он ни старался, Друкер не мог удержать свою жесткую скобу. Его колени подогнулись. Он уставился на Уолтера Дорнбергера. Боже мой, сэр",выдохнул он. Разве они не положат твою голову на плаху вместо моей?
Ни за что",спокойно сказал Дорнбергер. У них нет никого другого, кто мог бы управлять Пенемюнде даже на четверть так же хорошо, и они, черт возьми, хорошо это знают. Они будут кричать на меня и говорить, что я был непослушным мальчиком, и я буду заниматься своими делами столько, сколько смогу. До тех пор, пока вы можете продолжать в том же духе, - повторил Друкер. А как насчет меня? Что мне делать, если они прикажут мне приземлиться?
Не обращай на них внимания",сказал ему генерал Дорнбергер. Вы несете две ракеты с бомбами из взрывчатого металла. Они не могут слишком сильно споритьили им лучше не спорить.
Но даже так я не могу оставаться на ногах вечно",сказал Друкер. Что мне делать, когда у меня заканчивается кислород?
Может быть, к тому времени я смогу все исправить, - ответил Дорнбергер. если вы услышите фразу "служил с честью" в любом сообщении, вы будете знать, что я это сделал. Если вы не слышите эту фразу, вам лучше приземлиться где-нибудь за пределами Великого Германского рейха.
Друкер сглотнул. Что бы они сделали с его семьей, если бы он это сделал?
Прежде чем он успел заговорить, Дорнбергер поднял руку. Я не ожидаю, что все это будет иметь значение, подполковник. Когда ты отправишься туда, я думаю, у тебя будут все возможности стать героем Фатерланда.
Это могло означать только одно. Тихим голосом Друкер спросил: Воздушный шар поднимается?
С ним у руля? Дорнбергер презрительно ткнул большим пальцем в новую цветную фотографию на стене позади него. Да, воздушный шар поднимается. Если бы он не был фюрером, из него вышел бы хороший помощник мясника. Но он есть, и мы должны повиноваться. Возможно, он говорил больше сам с собой, чем с Друкером. Затем он снова оживился. Автомобиль будет ждать снаружи. Он доставит вас к порталу. И Друкер
Да, сэр?
Если мы должны спуститься, дайте Ящерицам знать, что они были в драке.
Да, сэр! Друкер отдал честь, развернулся на каблуках и вышел из кабинета. Он тоже отдал честь майору Нойфельду, хотя тот был выше по званию адъютанта коменданта.