Как думаешь, братец, обратился к проводнику Гаупт, успеем?
Как бог даст, буркнул в ответ Василь, если мой Серко не оплошает, так сыщем, а нет
Впрочем, долго искать им не пришлось, не успели они продвинуться слишком далеко, как навстречу им вышел запорошенный снегом Дмитрий, несший на себе Оксану.
Живая? встревоженно спросил штабс-капитан.
Так точно, ваше благородие, тяжело выдохнул солдат, испугалась только сильно и замерзла.
Ты тоже, наверное, озяб?
Нет, я пока ее пер, даже взмок немного. Так вроде худющая, кожа да кости, в чем только душа держится, а вот поди ж ты!
На-ка вот, братец, согрейся, протянул ему флягу офицер.
Будищев немного удивился такой заботе, но отказываться не стал и охотно приложился к горлышку. Ароматная жидкость факельным шествием прошла по горлу и, провалившись внутрь, обожгла стенки желудка.
Благодарствую, ваше благородие, хороший коньячок, похвалил Будищев и протянул флягу обратно.
Я тоже так думаю, с иронией в голосе ответил Гаупт и улыбнулся в усы.
Тем временем к ним подбежал Охрим и, чуть не плача, бросился к дочери.
Доню моя.
Я тут, тату, слабо улыбаясь, чуть слышно отвечала Оксана.
Слышь, папаша, обратился к нему Дмитрий, надо бы девочку в тепло да водкой растереть или чем еще, а то заболеет чего доброго. Так что двигаем назад!
И то верно, согласился с ним штабс-капитан и зычно крикнул: Возвращаемся! Галеев, проследи, чтобы никто не отстал.
Слушаю, ваше благородие, гаркнул в ответ унтер и бросился выполнять распоряжение.
А к тяжело дышащему Будищеву подбежали приятели вольноперы с Федькой и бросились обнимать.
Я знал, я верил, что вы хороший человек! взволнованно повторял Лиховцев. Эта ваша грубость и злоречивость это все внешнее, наносное
Да полно тебе, Алеша, остановил его излияния Штерн, ты ведь эдак задушишь нашего товарища!
Ребята, пойдемте домой, а то так жрать хочется, что и переночевать негде, усмехнулся Дмитрий горячности вчерашнего студента.
И правда, давайте поторопимся, а в доме вы нам расскажете обо всех перипетиях этого приключения.
Ну, кое-что я хотел бы сказать прямо сейчас, улыбнулся Будищев. Скажи мне, Коля, ты когда-нибудь видел, как волк смеется?
Нет, а что вам встретился волк? немного удивленно спросил Штерн.
Вроде того.
И что, он смеялся?
Ржал во весь голос!
Но почему?
Да потому что, когда я попытался выстрелить из твоего револьвера, выяснилось, что он замерз к едрёной фене! Ты не представляешь, какое насмешливое выражение морды было у этого зверюги. Мой тебе совет, дружище, пользуйся в холодное время года зимней смазкой. Ну, или, по крайней мере, не наноси ее столь обильно.
Но как же вам удалось спастись? изумлению Лиховцева и Штерна не было предела.
Как-как, волки вообще животные очень умные и без надобности на рожон не лезут. Я показал ему штык, а он с презрением посмотрел на меня и, отвернувшись, удалился.
Пока вольноперы охали и ахали, удивляясь похождениям своего товарища, Шматов шагал молча и счастливо улыбался. Он нисколько не сомневался, что его друг сможет выйти сухим из любой передряги, и был рад, что не ошибся.
Утром Будищев, как ни в чем не бывало, поднялся чуть свет, сделал зарядку, затем дважды обежал всю деревню, вызвав истерику у деревенских собак. Затем, обмотав руки тряпицами, принялся лупить импровизированную грушу. Наконец, утомившись, он умылся снегом и заскочил в хату. Федька и Николай еще дрыхли без задних ног, а Алексей со страдальческим выражением лица сидел на лавочке.
Вчера вечером расчувствовавшийся Охрим проявил настоящую щедрость: выставил на стол четверть невероятно мутного самогона и принялся потчевать своих постояльцев и главным образом, конечно, спасителя. Впрочем, балагуривший и веселящий других Дмитрий сам пил очень мало, но усиленно подливал всем остальным, включая хозяев. Кончилось всё тем, что и Явор, и вольноперы с Шматовым упали под стол в совершенно невменяемом состоянии.
Что, Леша, головка бобо? с участием спросил Дмитрий товарища.
Тот в ответ только махнул рукой, дескать, и не говори.
Похмелись, там маленько осталось.
Лицо Лиховцева выразило такую гамму чувств от отвращения до ужаса, что Будищев только посмеялся, но больше предлагать выпить приятелю не стал.
Митрий, певуче протянула заглянувшая на их половину Ганна, пособи мне.
Что, помощник твой еще дрыхнет?
Ага, как сурок, улыбнулась женщина.
А муж?
А то ты не знаешь!
Ладно пошли, а то от Лехиного вида самому можно позеленеть.
Помощь заключалась в том, что один мешок надо было передвинуть, другой переставить, но, в общем, сразу было понятно, что это лишь предлог.
Спасибо тебе за Оксанутихо промолвила Ганна, нервно теребя платок.
Да не за что, пожал плечами солдат, тем более мне показалось, что вы не очень-то ладите.
Глазастый, покачала головой молодая женщина. Нравная она, да и по матери тоскует, а меня сторонится. И Охрим через это злится. Случись с ней что, он бы меня со свету сжил.
Надо бы и тебе ему ребенка родить, глядишь и подобреет.
Надо бы, да с чего? Разве как Дева Мария, от духа святого
Сказав это, Ганна подвинулась к нему вплотную и тяжело задышала. Дмитрий едва заметно улыбнулся, но отодвигаться не стал и только чуть язвительно спросил:
А ты бы Федора пособить попросила, вон он вокруг тебя как вьется
Да на что он мне, отмахнулась молодуха, Федя еще парубок, а мне настоящий мужик нужен! Такой, как ты, сильный да смелый. Волка не побоялся, так что теперь робеешь?
Через некоторое время, едва отдышавшись, Ганна вскочила и принялась поправлять одежду. Делала она это настолько буднично и привычно, что Будищев почувствовал легкое раздражение.
Послушай, подруга, неожиданно спросил он, а как так случилось, что тебя так долго дома не было, что Оксана из дому ушла, а ты и не знала?
Чего это ты спросил? подивилась женщина, повязывая на голову косынку. Я к куме ходила.
К куме или к куму?
На лице Ганны промелькнуло беспокойство, и она пристально взглянула Дмитрию в глаза.
А тебе какое дело, ты мне что, муж?
Но тот уже понял, что его догадка верна, и, поднявшись, вышел вон из амбара.
Приближалось Рождество. После того как Будищев спас заблудившуюся в лесу девочку, отношения между солдатами и местными жителями постепенно наладились. Нет, они не стали дружескими, но перестали быть откровенно враждебными. Молодые женщины и девушки перестали шарахаться от москалей, а те, в свою очередь, прекратили задирать местных парней, провоцируя их на драку.
Полковник Буссе, узнав о совершенном его солдатом поступке, пришел в совершеннейший восторг и даже отметил его в приказе по полку. Кроме того, он наградил Дмитрия трехрублевой ассигнацией. Три рубляденьги для солдата немалые. Однако и не сказать, чтобы большие. Тем более что следовало прикупить кое-какие мелочи, необходимые в быту и походе, а также «проставиться» перед товарищами. Все-таки подобные награждения происходят не каждый день, так что не греши, а штоф водки, а лучше два, с приличной закусью, сослуживцам преподнеси. Все это, разумеется, лучше приобрести в городе. Потому как деревенским самогоном или, как его еще тут называютгорилкой, хорошо только тараканов травить.
Поэтому Будищев, отпросившись у ротного и прихватив с собой Шматова, отправился в Бердичев. Гулять, будучи солдатом, по городу, занятому воинской частью, то еще удовольствие. Во-первых, по тротуару ходить нельзя, только по дороге. Для других солдат, может, и привычно, что тротуар для господ, а Дмитрия это поначалу просто дико бесило. Во-вторых, кругом множество офицеров, и зазеваться с отданием чести никак нельзя. Тем паче что это офицеры твоего полка и с наказанием в случае оплошки проволочки не будет. Ну и в-третьих, во всяком гарнизонном городе солдатсущество низшего сорта. К ним привыкли, на них уже почти не обращают внимания, но всякому известно, что солдат, может, и более ценен, чем нищий на паперти, но куда меньше, чем проститутка.
Первым делом друзья зашли в лавку Самюэля Шлагбаума, торгующего разной мелочевкой. Будищеву нужна была бритва, потому что отпускать бороду ему решительно не хотелось, а просить лишний раз Штерна тоже неудобно. Услышав, что им нужно, лавочник выложил перед солдатами несколько опасных бритв с заржавлеными лезвиями, а одну даже с треснувшей ручкой.
Вот видишь, Федя, печально вздохнул Дмитрий, оглядев предложенный ему товар, в какие ужасные времена мы живем! До чего нас довел кризис, даже у евреев нет денег, иначе разве бы это почтенный господин стал предлагать нам такую дрянь?
Ну не скажите, господин солдат, несколько смутился Самюэль, эти, конечно, не столь хороши, но и не такая уж дрянь.
Не то чтобы еврейскому лавочнику стало стыдно, но бритвы действительно были нехороши, а «почтенным господином» его называли далеко не каждый день. Да что там, даже не каждый месяц!
Вот есть недурной несессер, выложил он перед Будищевым футляр из потертой кожи, в котором лежали бритва и помазок с чашкой. Правда, он не дешев
Скажите, пан Шлагбаум, улыбнулся солдат, а разве я спрашивал у вас цену? Ну-ка, дайте посмотреть, что это за карманная гильотина
Господин солдат изволит шутить, осклабился лавочник.
Но Дмитрий, не слушая его, внимательно осмотрел набор. На сей раз предлагаемая ему бритва была действительно неплоха, несмотря на более чем почтенный возраст.
Посмотри, Федя, наверняка вот именно этим страшным орудием иудеи делают обрезание. Что, ты не знаешь, что такое обрезание? Ну, это вроде того, как у вас в деревне быков холостят, просто отрезают не так много!
Послушайте, что вы такое говорите! Как вам не стыдно говорить про мой товар такие вещи?
А вот посмотрите на эти следы, почтенный пан Шлагбаум, ведь это наверняка следы крови.
И что с того? Разве вы не знали, что бреясь можно порезаться! Наверняка бывший владелец несессера так и сделал
Может быть, может быть а может, эта кровь появилась после того, как прошлого собственника этой бритвы убили. Кстати, а как его звали?
Какое это имеет значение? Послушайте, если вы не хотите ничего покупать, то зачем вы пришли к старому Шлагбауму! А если хотите, так для чего рассказываете эти ужасные вещи?
Да что же вы так кипятитесь! Должен же я перед покупкой удостовериться, что вещь попала к вам честным путем? А вдруг с ней связан какой-то криминал, так хорош я буду, если ее найдут у меня!
О господи! Ну, хорошо, прежнего владельца звали Косинским. Да, именно так, вот извольте видеть, остатки его монограммыW и K. Владислав Косинский! Вы довольны теперь?
Спокойствие, пан Шлагбаум! Только спокойствие! А сколько вы хотите за этот несессер?
Три с половиной рубля!
Вы зарезали господина Косинского за три рубля пятьдесят копеек?
Да что же это такое! Послушайте, я не хочу вам ничего продавать. Уходите, пожалуйста, моя лавка на сегодня закрыта. А для солдат вообще навсегда! Уходите, а не то я позову городового!
А в полиции знают, что вы торгуете вещами убитого Косинского?
Да с чего вы взяли, что он убит? Он вполне жив и прекрасно себя чувствовал, по крайней мере еще вчера! А этот несессер и еще кое-какие вещи он сам принес мне под залог займа.
А в полиции знают, что вы не просто лавочник, а еще и берете вещи под залог? А может, быть вы еще и краденое скупаете? Федя, пойди, пожалуйста, позови городового
Что вы от меня хотите?
От вас? Ничего! Просто я хочу купить эту бритву, но за более разумную цену. Скажем, семьдесят копеек. По рукам?
Да вы с ума сошли! Минимум два рубля.
Федя, ты только посмотри на этого человека. Он собирается сесть в тюрьму за рубль тридцать!
Да почему же я должен сесть в тюрьму! Ведь Косинский жив и здоров
Что вы ко мне лезете со своим Косинским? Вы тут занимаетесь незаконным предпринимательством, а попутно еще и пытаетесь продать солдатам ржавые бритвы в надежде, что они порежутся и Российская империя останется без войск. Вы что, не знали, что если порезаться ржавой бритвой, так может случиться заражение крови?
Послушайте, вздохнул лавочник и выложил на стол еще одну бритву, вот посмотрите, это очень хороший товар. Если вы пожелаете, я продам вам его за рубль. Нет, из уважения к государю-императору и его доблестной армии я продам вам ее за девяносто копеек. Только пообещайте, что вы больше не будете сюда приходить.
Федя, посмотри и хорошенько запомни это место. Этой лавкой владеет почтенный господин Самюэль Шлагбаум, и это самый честный торговец в округе. Ты всегда должен приводить сюда всех знакомых солдат, потому что он хороший человек и нуждается в клиентах. Только из уважения к вамвосемьдесят копеек!
Азохен вэй! Ладно, давайте свои восемьдесят копеек, а то ведь вы никогда не уйдете.
Эх, пан Шлагбаум, вот умеете вы уговаривать! Все-таки есть у вашего народа коммерческая жилка.
Конечно-конечно, вы пришли, рассказали мне какие-то страшные вещи, обвинили во всех смертных грехах и, можно сказать, ограбили, а теперь говорите, что у бедных евреев есть «коммерческая жилка»! Скажите, а это не вы искали родных человека по имени Марк Бернес?
Нет, а кто это?
О, не берите в голову! Не вы так не вы. Старый Шлагбаум не лезет в чужие дела и хочет лишь, чтобы его оставили в покое.
Алексей Лиховцев гулял по бердичевским улицам в самом прекрасном расположении духа, что случалось с ним не так часто. Он возвращался с почтамта, отправив письма своим родным и близким. Родственников у него было немного, только мать и младшая сестрагимназистка. И надо сказать, что его решение уйти в армию было для них ударом. Разумеется, они вполне сочувствовали угнетаемым балканским славянам и были бы рады узнать об их освобождении, но вот к тому, что их любимый Лешенька вступит в ряды «освободителей», оказались решительно не готовы. Дело в том, что их финансовые дела находились в весьма плачевном состоянии и Алексей был единственной надеждой на исправление ситуации. То есть надо потерпеть совсем немножко, он окончит учебу в университете и сможет поступить на службу, после чего жизнь непременно наладится. Увы, вчерашний студент надел форму вольноопределяющегося и отправился на войну.
Еленатак звали сестру Лиховцевагорячо поддержала решение любимого брата, а вот мать Евдокия Александровна едва не слегла от огорчения, но делать было нечего, и она благословила своего непутевого отпрыска на ратный подвиг. Теперь пользуясь всякой свободной минутой, он садился писать письма, в которых старался максимально подробно описывать свои будни, делая упор на то, что все это совершенно безопасно и потому родным не о чем беспокоиться. Другим адресатом для его писем была, конечно же, Софья. Любовь к этой необыкновенной девушке окрыляла Алексея, давала силы переносить любые тяготы и лишения и давала смысл его существованию. Возможность писать ей была отдушиной для молодого человека, и он, конечно, пользовался ею. Однако делать это следовало, сохраняя известную осторожность. Помолвлены они не были, так что о чувствах было лучше умалчивать, ведь письма ненароком могли прочитать домашние Софьи Модестовны и бог знает что подумать. Но как удержать в себе рвущуюся наружу любовь? Хотя, кажется, на сей раз ему удалось найти слова, которыми получилось выразить свое состояние, оставшись при этом в рамках приличий, и Лиховцев, отправив свое послание, возвращался в приподнятом расположении духа.
Так он шел, улыбаясь своим мыслям, и машинально козыряя встречным офицерам, пока не заметил впереди двух солдат. Разумеется, это были солдаты его полка, других в Бердичеве просто не было, но всех их он конечно же не знал. Присмотревшись, Алексей понял, что это его приятели Дмитрий и Федор, с которыми он расстался еще утром. Шматов, у которого на спине висел довольно увесистый мешок, едва поспевал за решительно шагавшим Будищевым, а тот, казалось, не обращал ни малейшего внимания на неудобства своего товарища.
Эй, погодите! крикнул Лиховцев. Я с вами.
Федя, увидев вольнопера, приветливо улыбнулся, а вот его спутник не выказал ни малейшей радости, как, впрочем, и неудовольствия.
Ну что, отправил письма? равнодушным голосом спросил он.
Да, просто ответил Алексей, поравнявшись. А вы, я гляжу, с покупками?
Ага, словоохотливо отвечал Шматов, тут и булки, и колбаса, и даже водка. Не знаю, правда, зачем их Граф набрал
А что такое?
Да тут такое дело, взяли мы булку перекусить, разломили, а там таракан! Дмитрий такой шум поднял, хоть святых выноси.