Дойдя до конца отмели, я остановился. Перебраться на левый берег для меня не было проблемы. Но неандертальцу такое было не по силам. И у меня не было веревки, чтобы перетащить его через поток. Скинув с себя накидку и освободившись от фляжки с оружием, я вошёл в реку там, где соединившийся поток переходил в плавное течение. Глубина здесь была меньше, мне в самом глубоком месте вода подступила к ключицам, но дикарю так не пройти. Я огляделся вокруг в поисках длиной ветки или чего-нибудь подходящего, но отмель была голая как свежевыбритая лысина.
Так, Санчо, придется тебя покатать на себе, как бы мне этого не хотелось делать.
Опустившись на колени, показываю, чтобы он садился мне на плечи. Если мы вдвоем избежали смерти, может, сама судьба теперь велит мне быть с этим парнем, позабыв личную неприязнь. Неандерталец не понимает, чего я от него хочу.
Подойдя, он проводит рукой по моим плечам и произносит:
Ха (ничего там нет).
Да знаю я, дурень, что там ничего нет,злюсь, но потом мне в голову приходит идея. Я ставлю дикаря на колени и сам сажусь ему на плечи. Мальчик спокойно держит мой вес. Слезаю с него и снова, став на колени, хлопаю по своему плечу:
Ха (садись).
Хаа?вопросом отвечает дикарь, и я спешу его успокоить:
Ха (да садись).
Санчо неуклюже взбирается мне на плечи, и я с усилием встаю. «Да, блядь, сколько в нем веса, не меньше сотни будет»,подумал я и начал осторожно входить в воду. Испуганный неандерталец хватается за мои волосы с такой силой, что мне кажется, будто скальп отрывается от черепа.
Санчо, твою мать, если ты не отпустишь мои волосы, я утоплю тебя как тургеневскую му-му!Вспомнив, что парень не понимает, оруХа!
Хватка ослабевает, но волосы дикарь не выпускает. Шаг за шагом я дохожу до самой глубины и начинаю выходить из воды. Сначала я хотел скинуть наглеца прямо у берега в воду, но решил не рисковать скальпом. Осторожно присаживаюсь, позвоночник скрипит, но справляется с нагрузкой. Мальчишка слезает с меня и восторженно выдыхает:
Ха! (Офигенно).
Ну, конечно офигенно, мать твою, когда тебе еще на шее катал представитель высшего разума, которых вы обычно жрете. Потирая шею, снова иду в воду, надо перенести накидку и все оружие, которое остались на отмели.
Второй переход дается легче, но меня не оставляет мысль, что юный наездник насрал мне на спину. Понимаю, что это психологический момент, но все равно плещусь в реке, яростно растирая плечи и спину. Мальчишка стоит у самой воды, и его удивленное лицо, мало чем отличается от лиц обычных мальчишек. В конце концов, он не виноват, что родители его неандертальцы и родился он такое время. Хотя, насчет родителей есть неясный пунктик, только сейчас замечаю, что парнишка внешне очень похож на Рама, в чьих жилах течет кровь неандертальцев. Может, и он потомок смешанных ветвей человека? Но, если внимательно присмотреться, его лицо не производит отталкивающего впечатления.
Когда я выхожу из воды, Санчо подает мне накидку из шкур, чем немало меня удивляет. Такого за неандертальцами раньше я не наблюдал. Ткнув себя пальцем в грудь, произношу:
Макс.
Ма-к,повторяет за мной парнишка.
После пяти попыток я оставляю это безнадежное дело и показывая на него, произношу:
Санчо.
Это имя ему удалось произнести только как «Сан», что, впрочем, неплохо подходило по ситуации. Будем считать, что мальчик «святой», и послан мне Богом, чтобы помочь вернуться домой.
Надо было идти, скоро наступит ночь и желательно найти место, где можно было бы развести огонь и пожарить мясо. У меня оставалось три ломтя, этого хватит, чтобы один раз нормально поесть с таким прожорливым спутником.
Темнеть стало через пару часов. За это время мы прошли около десяти километров. Земля под ногами за тысячи лет была отшлифована водой, периодически на стенах каньона встречались кустарники, но ничего съестного мы не нашли. В нескольких местах стены каньона становился уже, и тогда приходилось идти по колено в воде. Порой, наоборот, встречались такие участки, где полоска суши от стены каньона до воды доходила до десяти-пятнадцати метров. На одном из таких широких участков нас застала ночь. Видимость снизилась настолько, что идти дальше было рискованно, даже с учётом острого зрения подростка.
Несколько бревен образовали на берегу целую запруду, в которой застряли палки, сучья и даже часть скелета какого-то животного. Пока я вытаскивал из запруды топливо для костра, Санчо разжег огонь, и вскоре костер уже весело трещал, пожирая ветки и лесной мусор. Я вытащил два ломтя мяса, третий решил оставить на случай, если завтра мы не найдем ничего съестного. Хотя мы шли вдоль реки, и вода была чистая, я пока не видел ни одной рыбы. Может, она будет ниже по течению, где река станет более широкой. Уже сейчас было видно, что река становится всё шире и шире.
Слегка поджарив свой кусок мяса, я принялся за еду, но вдруг почувствовал на себе взгляд неандертальца. Он уже съел свою порцию и смотрел, как я расправляюсь со своей.
На тебя не напасешься, проглот,сказал я, отрывая от подкладки последний ломоть и бросая его парню,завтра палец будешь сосать, потому что больше ничего у меня нет.
Не знаю, понял он меня или нет, но заурчал, поглощая мясо, как довольный кот. А может, это урчал его желудок, в темноте не было ясно. После трапезы я напился воды и наполнил фляжку. Никто не знает, что может случиться в следующий момент, лучшая полная фляжка воды, чем запоздалые стенания по поводу отсутствия воды.
Ложимся, дитя природы, вряд ли в таком каньоне могут быть хищник, для них здесь нет добычи.
Я аккуратно лег на правый бок, все тело болело, словно меня били бейсбольными битами. Мышцы ног дрожали даже в расслабленном положении. Перед глазами мелькали события последних дней: встреча и битва с кроманьонцами на охоте, нападение на нашу стоянку, крики убиваемых детей. Где-то подспудно билась мысль, что детей надо было защитить. «Да, защитить, чтобы они выросли и ели тебе подобных»,успокаивал я себя, понимая, что эти крики меня еще долго будут преследовать.
Санчо спал. Дикари уникальные создания, у них нет предрассудков и угрызений совести. Сразу после ужина дикарь собирался справить нужду прямо совсем рядом, но я криками прогнал его метров на тридцать. И даже на этом расстоянии запах гниения доходил до меня, или я просто это внушал себе. Выполнив такую важную миссию, мальчишка свернулся в клубок у стены и практически сразу заснул. Я же не мог найти удобного положения, снова и снова прокручивая события с момента моего похищения.
Не в первый раз задавал себе вопрос: почему я не попробовал бежать в первые дни похищения? Ответ был очевиденне хотел рисковать, не будучи уверенным в успехе. Первые несколько дней слабость была такая, что меня даже порой несли неандертальцы, перекинув через плечо. А потом Потом я боялся не совладать с их количеством, даже заполучив свой меч. Уд, на котором наш вождь как ребёнка уделал сильного молодого противника, ясно дал мне понять, что нет у меня шансов в схватке с таким соперником. А соперников на тот момент было больше десяти, и я постоянно находился в поле зрения одного или двоих неандертальцев.
Я нашел повод не бросаться на дикарей, занимаясь самообманом, что наступит зима и племя вернется к югу, где я стану намного ближе к дому. Но, не случись этой встречи и вернись племя к югу, кто знает, получил бы я шанс на спасение или нет. Меня уже не рассматривали как пленника, я был членом племени, где каждый мужчина крайне дефицитный товар. При том количестве совокуплений, а другого слова не подобрать к той звериной похоти, что владела дикарями, детей было очень мало. Это значило, что детская смертность зашкаливала и, возможно, не случись трагедии с племенем, мне была бы отведена роль производителя. Я поежился, представив, как работаю над женщиной, у которой волос на груди больше чем у меня раза в три.
Заснул я уже под утро. Санчо толкал меня минут пять, прежде чем я соизволил открыть глаза. Начав вставать, я охнул и схватился за поясницу. Я не молодой парень, тридцатник разменял уже четыре года назад и нагрузки двух последних дней болью отзывались в мышцах. Через пару минут полегчало, кровоснабжение понесло кислород к травмированным мышцам.
Неандерталец смотрел на меня как преданная собака. Я распахнул полы накидки, демонстрируя, что там ничего не осталось. Голод я ощущал, но пока все было терпимо. Немного помахав руками, сделав наклоны и попрыгав на месте, я решил, что пора выдвигаться. Мальчишка, поняв, что мяса больше нет, погрустнел. Но уже через пару минут он нарвался на личинок размером с горошину, которые находились в трухлявом стволе дерева, которое принесла река. Набрав их в полкулачка, Санчо принес личинок мне, но мое чувство голода не было таким, чтобы я согласился есть такую белковую пищу.
Нет, Санчо, спасибо, ешь сам.
Мальчик переспросил «Да?» (можно), и, получив утвердительный кивок, живо отправил все в рот. Я проверил свои дротики и топор. Вроде, топор крепко держит рубило, и наконечники каменные сидят влитыми. Значит, можно трогаться в путь.
Вначале я шел впереди, потом решил пропустить неандертальца, который не понималс чего ему такие почести. Мне вспомнился бородатый анекдот: « Магомед, ты почему впереди себя жене даешь идти, разве на Кавказе так принято?Все нормально, мина не знает, кто идет впереди, вперед Фатима». На самом деле мной двигали иные причины: у дикаря лучше слух и зрение и опасность он привык замечать раньше меня.
Стены каньона понемногу стали уменьшаться, переходя в пологие холмы с отвесными краями у русла. Теперь речка петляла, и её течение стало совсем медленным. Часа через четыре ходьбы мы вышли на место, где разлившаяся река образовала небольшое озерцо. Даже на расстоянии было видно, что озерцо кишит рыбой, которая своевременно не вернулась в русло реки.
Бинго, Санчо,я подбежал к воде, что осталась в низине, превратив это место в ловушку для рыбы.
Само озерцо было небольшим, не больше десяти метров в поперечнике, но рыбы в нем было много. Некоторые рыбы уже погибли от такой скученности и нехватки кислорода и плавали брюхом вверх. Несколько рыбин размером с ладонь я поймал практически за минуту, выбросив её на берег. Санчо также ловил рыбу и, когда на берегу скопилось около двух десятков рыбин, я скомандовал:
Стоп, Санчо, нам пока хватит, сейчас покушаем и подумаем, чем заняться дальше. Неандерталец послушно вылез воды, которая доставала ему лишь чуть выше щиколоток. Опыт разделки рыбы у меня был большой. Пока дикарь разжег огонь, таская для него топливо со всей округи, около десятка рыбин уже лежали выпотрошенными. С чешуей я заморачиваться не стал. Как прожарю, так и отделю, даже легче сниматься будет. Рыбный обед затянулся на полчаса, потом еще час я лежал подобно неандертальцам, выставив округлившийся живот нежарким лучам осеннего солнца.
Я решил задержаться здесь на пару дней, наловить и провялить рыбы, чтобы было чем питаться в пути. Неизвестно, когда мы сможем добыть себе пропитание ниже по течению. Около тридцати рыб я отобрал из полсотни пойманных. Я всегда плохо разбирался в рыбах, для меня они делились на два вида: с костьми и без костей. Из тех, что мы ели, была одна рыба, которая кроме хребта имела несколько крупных костей скелета. Остальные были с массой мелких костей, они не годились для провяливания.
Всю выпотрошенную рыбу я разрезал на две части, делая насечки на боковых сторонах тушки, а затем разложил ее на камнях. Рыбу желательно вялить на весу, подвешивая и вставляя распорки, но мы не могли себе позволить такой роскоши. На ужин снова поели жареной рыбы, чтобы не трогать стратегический запас.
На этом месте мы провели три дня, хотя мне не терпелось идти дальше. Но рыба была сырая, а здоровьем рисковать было нельзя. Чтобы нести такое количество провизии, пришлось долго экспериментировать. Я даже пожертвовал своим поясом из ивовой коры, на который мы нанизали сушеную рыбу.
На следующий день река довольно круто повернула на восток, что меня очень обрадовало. Я уже смирился с мыслью добраться до побережья по реке и затем двинуть на восток. Но сама водная артерия решила сократить мне путь. Сейчас направление реки было на юго-восток и идеально совпадало с моими представлениями о маршруте домой. Холмы окончательно сгладились и на третий день после рыбного озерца, мы попали в равнину. На западе по правому берегу реки виднелись довольно большие горы.
Еще во время пути на северо-запад в племени людоедов я пытался понять, где нахожусь. Изменения климата и ландшафта давали четко понять, что Средиземное море осталось далеко позади. Без сомнения, я был в Европе, но так как нигде не видел оливковых деревьев, то решил, что нахожусь примерно на территории Болгарии или на сопредельных с ней землях. Карту мира я помнил, но где гарантия, что в каменном веке был тот же рельеф? Отсутствие Босфора, архипелаг в Ла-Манше и еще пара вещей, которые я заметил еще на МКСвсё это давало основания сомневаться в моих догадках. Если мысленно прочертить предполагаемое дальнейшее направление реки, она должна впадать в Эгейское море. Но где именно? У берегов Греции или ближе к Турции?
Сейчас река забирала на восток в сторону Турции. Если направление не изменится, то вполне вероятно, что я окажусь в восточной части Эгейского моря у самого побережья Турции. Но было еще одно обстоятельство, которое меня настораживало: люди издревле селились по берегам водоемов. Все цивилизации создавались племенами на побережье или вдоль рек, поэтому не может быть такого, чтобы до самого побережья нам не встретились бы люди.
Река тем временем расширялась, дважды в нее впадали небольшие речушки, увеличивая водный бассейн. Иногда берега реки становились топкими, поросшими высокой стеной камыша. Такие места мы обходили, потому что там могли водиться змеи и прятаться хищники. Несколько раз видел в камышах хищную кошку размером с крупную собаку, но хищник всегда исчезал, не давая себя рассмотреть.
В одном месте мы остановились. Здесь река разливалась широким полем, и на мокрой земле было множество отпечатков копыт.
Сегодня был седьмой день, с тех пор, как на племя напали чёрные, и мы с Санчо вырвались из окружения. У тропы, которая вела к водопою, росло несколько кустов с ярко-красными кустами и черными ягодами. «Аскорбинка»,подумал я и потянулся рукой к ягоде. Но дикарь схватил меня стальной хваткой и не дал отправить ягоду в рот:
Га! (опасность).
Я огляделся, но ничего не заметил. Подросток вырвал из моих пальцев ягоду и раздавил ногой, повторив:
Га! (ядовитая).
Я с уважением посмотрел на мальчика, который только что спас мне жизнь, или, по крайней мере, предотвратил отравление.
Олени, а это были олени, появились ближе к сумеркам. Мне было жаль этих красавцев, при виде которой вспомнилась природа России. Целью я выбрал самку размером с крупную козу. Первый дротик попал ей под лопатку, второй в живот. Стадо рванулось обратно, но самка упала через сто метров. Я добил ее ударом ножа-рога, который легко пробил кожу и глубоко ушел в тело.
Добыча была кстати. Из рыб у нас оставалось только пять штук среднего размера. Костер Санчо разложил немного в стороне, в ложбинке. Наевшись, еще около часа я прожаривал куски мякоти про запас. Всю тушу унести собой мы не могли, поэтому я готовил мясо так, чтобы оно не испортилось в пути. И снова пригодился мой кукан для рыб, сделанный из коры ивового дерева.
Утром я пожарил свежую порцию мяса и, хотя желудок требовал покоя, взвалив примерно по десять килограммов жареного мяса на плечи, мы двинулись в путь. Восходящее с востока солнце осветило лес, который на таком расстоянии казался не выше человеческого роста.
И тут вдруг мой внутренний голос прошептал: «Безмятежное путешествие закончилось, жди неприятностей!»
* * *
Тиландер уже два месяца как работал над новым кораблем. Он нашел подходящее дерево поистине гигантского размера для будущего киля. Сейчас уже вытесанный киль, размеры которого впечатляли, сох на осеннем солнце. Двадцать четыре метра в длину, вначале Тиландер даже засомневался, сможет ли он построить судно такого размера. Но Выдры четко выполняли его требование и понемногу он успокоился. Сейчас шла работа над ахтерштевнем и форштевнем, на очереди были шпангоуты. Ему пришлось заказать еще две пилы и пять топоров Лайтфуту, чтобы ускорить работу.
К его удивлению, Уильям попросил, чтобы была санкция миссис Макс Са, потому что выполнял работу по доводке до ума кирас и коротких мечей по типу римских гладиусов. На очереди была разработка более длинных и тонких клинков для дромадерской кавалерии.