Вождь понял, что не выстоит против такого количества черных дикарей. Но если мы начнем отступать, черные подберут свои дротики и просто перебьют нас всех. Выхода не было, и я стал собирать дротики, настороженно посматривая в сторону черных. Понимая, что если я соберу дротики, они лишатся возможности поубивать неандертальцев, черные ринулись в атаку, чтобы помешать мне. Я уже успел подобрать восемь коротких копий, когда атака возобновилась.
Оба вида людей люто ненавидели друг друга, сейчас они даже не походили на людей. Неандертальцы не говорили, а только рычали, оскалив зубы. Даже получив страшные раны, людоеды молчали и только кривились от боли. Возобновившаяся атака снова захлебнулась, оба наших раненых были убиты, но сами черные оставили пять трупов и одного тяжелораненого. До сих пор я не принимал участия в сражении, ограничившись поднятием тревоги и сбором копий. Пользуясь передышкой, я собрал еще пять копий, остальные не были видны в траве или лежали слишком далеко.
Кроманьонцы делали очень глупую ошибку: они нападали скопом, мешая друг другу и толпясь с одной стороны. Разойдись они в стороны, на каждого неандертальца пришлось бы по трое противников, и бой закончился бы очень быстро. Даже невероятная мышечная сила не убережет при ударе топором. Тем более что соперники были выше и тоже не были обделены мускулатурой.
Кроманьонцы совещались, до меня долетали обрывки фраз. Речь, у них, судя по всему, была развита на уровне моих Луома или других составляющих племени Русов.
Я очень удивился, когда увидел, что рослый черный показывает пальцем на меня. Именно на меня, в этом я не сомневался. Из толпы оставшихся кроманьонцев, немного вперед выдвинулся дикарь с дротиком в руках. Один все-таки подобрали. Ну что они сделают с одним дротиком? Не факт, что попадут смертельно.
«Так этот дротик для тебя, дурень, зря, что ли на тебя пальцем показали. Видимо решили, что ты шаман и камлаешь круто»,в этот раз я не был уверен, откуда был этот голос.
Из головы или из пятой точки, что так отчаянно подавала сигналы не оставаться на этом месте целых два дня. Меня прошиб холодный пот, когда я понял, что я являюсь целью черного. Здесь нет моих друзей, нет моей аптечки, любая рана для меня может оказаться смертельной. За неандертальцев не спрячешься, их осталось всего шестеро, надо принимать решение, пока нас не перебили.
Ха,привлекаю внимание вождя, показываю на черных и добавляю:Га (надо уходить).
Ха (согласен),откликается вождь, и мы начинаем медленно отходить, не поворачиваясь к врагу спиной.
Кроманьонцы не отпускают нас, идут следом, соблюдая дистанцию в двадцать метров. Одинокий метатель дротика идет чуть сбоку, выискивая момент, чтобы поразить цель. По ходу отступления подбираю еще семь дротиков, четверо остались в убитом неандертальце, который, даже падая, ломал эти орудия убийства.
Метатель дротика меняет позицию, теперь он идет на несколько шагов впереди, сканируя траекторию для броска. Я стараюсь не давать ему этой возможности и прячусь за спинами неандертальцев. Мы уже оставили позади кусты с мясом, женщины и дети ушли вперед и сейчас находятся примерно в двухстах метрах от нас. Так продолжаться вечно не может, и, улучив момент, метатель бросает свой дротик. Чудом успеваю увернуться и в этот момент черные бросаются в атаку.
Хаааа!раздается из глоток неандертальцев, и в этот момент я кричу с ними, потому что здесь и сейчас я не потомок кроманьонцев, я неандерталец!
Первый дротик бросаю с расстояния в десять метров, второй уже с трех, остающихся до врага, третьим просто орудую, словно шпагой. Все три дротика достигли своей цели, один чёрный с дротиком в плече выбывает из боя, второму ранение нанесено в грудь, и он валится под ноги своих соплеменников, третьему дротик входит в живот сантиметров на двадцать.
Воодушевленные моими успехами, неандертальцы кидаются на врага, и еще четверо черных с раздробленными головами валятся на землю. Этого достаточно, чтобы кроманьонцы дрогнули. Восемь оставшихся бросаются бежать, а неандертальцы хладнокровно добивают раненых, в том числе тяжелораненого неандертальца, у которого нет шансов. Вождь, я и четверо везунчиковэто все, что осталось от мужской части племени. Девять неандертальцев и двадцать кроманьонцев полегли в этой получасовой схватке. И хотя потери кроманьонцев были выше, и они бежали, скрываясь в лесу, мы проиграли. Племени нанесен такой урон, что еще одну схватку мы не переживем. Это понимает и вождь, который торопит людей, заставляя собирать мясо.
Двое здоровых неандертальцев спешно роют неглубокую яму, чтобы похоронить своих. Когда яма готова, людей относят и кладут набок. Над трупами едва ли десять сантиметров земли, звери разроют в ближайшее время.
Двадцати минут хватило на то, чтобы собрать мясо, женщины и дети нагружены, словно вьючные животные. Обе шкуры придётся оставить, их просто некому нести. Я подошел и ударами рубила, теперь их стало много бесхозных, выбил два клыка медведя, спрятав их в шортах. Подарю Мие и Нел, когда вернусь домой.
Мы трогаемся в обратный путь, только два человека не несут мясо, я и вождь. Я, потому что мои руки заняты дротиками, которые являются оружием и я его не оставлю, вождь потому что он главный. До края поляны я всё время оглядывался, но погони не было. Не было сомнений, что погоня будет, кроманьонцы ясно видели, что большинство наших мужчин убиты. Вопрос лишь в том, насколько их племя многочисленно, и как далеко их стоянка. День форы у нас есть, преследование не начнется пока их шаман не покамлает, и не соберутся все воины. День, но не больше. Интересно, понимает ли вождь, что само существование его племени находится под угрозой.
Страх придает силы, даже нагруженные неандертальцы шли быстрее, чем обычно, периодически переходя на бег. До стоянки добрались уже ближе к вечеру, люди от усталости валились с ног. Даже дети несли на себе груз. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что сегодня мы никуда не уйдем.
Я попробовал показать, как метают дротики, но неандертальцы презрительно отнеслись к маленьким тонким копьям, хотя сами метать умели. Но они метали свои большие тяжелые копья и метали их прилично. Просто боязнь промахнуться и испортить наконечник не давала им повсеместно использовать это умение.
То, что стало происходить дальше, меня просто изумило: неандертальцы стали спокойно раскладывать ломти мяса по скалам, словно несколько часов не было жестокой схватки, и они были уверены, что бежавшие кроманьонцы все спустят с рук. Условно, от места схватки, нас отделяло не более пятнадцати километров. Допустим, что и кроманьонцы проделали такой же путь, все равно расстояние было мизерным. В эпоху, когда охота и собирательствоединственный вариант пропитания, такие расстояния преодолеваются за день даже по лесам. Наличие кроманьонцев под боком говорило об одном: надо немедленно уходить.
Я подошел к вождю и, дотронувшись до его плеча, привлек внимание:
Га (они придут сюда),сказал я, показывая в сторону, где была схватка.
Ха (они трусы и бежали),голос вождя преисполнен презрения.
Я еще дважды пытаюсь донести до его тупой головы, что бегство черных нельзя рассматривать как трусость, и они обязательно вернутся. Все, что мне удается, это вызвать раздражение вождя, граничащее с гневом. Он сдерживает себя, понимая, что воинов у него кот наплакал и даже я (худосочный червяк), могу пригодиться.
Ял (еда, кушай),вождь протягивает мне ломтик мяса.
Я беру, отказ будет означать оскорбление и неминуемый вызов на поединок. Сейчас не время меряться пиписьками, я ухожу с первыми лучами солнца.
Племя празднует победу, наши убитые уже забыты, ярко горит большой костер, и вождь собственноручно раздает полусушенные ломти мяса, удостаивая этой чести даже женщин и детей.
Мне надо готовиться. Возьму с собой запас мяса, наполню свою фляжку водой. После битвы мне достался очень неплохой каменный топор. Надо закончить с унтами, которые я шил из заячьего меха, путь предстоит долгий и, возможно, зима меня настигнет в пути. Моя накидка из шкурок зайцев тоже готова, даже в прохладную осеннюю ночь в ней будет комфортно.
Сходил к ручью и наполнил свою фляжку доверху. Когда вернулся, пиршество было в самом разгаре, ночь уже опускалась, еще немного и дикари улягутся спать. Выходить ночью было плохой идеей, но мне хотелось иметь пару часов до того, как меня хватятся. Насчет следов я не беспокоился, унты из заячьей шкурки следов не оставят, главное не сбиться с направления. Беспокоила меня огромная саванна, по которой мы шли больше недели, где практически не было ориентиров. Но, ведь, наш вождь прекрасно знал куда идти. Значит и я буду тупо ориентироваться по солнцу. Если мы сюда шли на северо-запад, значит обратный курс на юго-восток. Туч днем практически еще не бывает и солнце видно хорошо.
Конечно, я мог взять прямо на восток, так мне удалось бы сократить путь. Но идти через весь континент по неизвестным землям было рискованно. Моя цельдобраться до побережья и потом идти вдоль него. Хоть с момента путешествия на плоту вдоль побережья прошло больше четырех лет, но кое-какие места я еще помню. Помню речку, где мы подверглись нападению дикарей, помню хижину отшельников, откуда мы взяли Лоа и Моа, помню берег, где впервые увидел пальмы. И старую деревню Гара, от которой до Плажа всего пара дней пути.
При воспоминании о Плаже защемило сердце: как там мои жены и дети? Больше двух месяцев прошло, как Тиландер вернулся домой и сообщил печальную новость о съеденном Великом Духе Макс Са. Интересно, меня уже канонизировали или еще надеются на возвращение в другом обличье, так сказать, ждут второго пришествия? Думаю, что за эти неполные три месяца ситуация в поселении не могла измениться критически. Первое время все должно было идти по накатанной колее.
Сколько времени мне придется провести в пути? По моим подсчетам мы прошли около восьмисот километров, может чуть меньше. И, примерно, тысяча была от моей старой бухты до Плажа, если идти по побережью. Если допустить, что я буду проходить около пятидесяти километров в день Нет. Это слишком оптимистичная цифра и ее надо уменьшить вдвое. Пятьдесят километров в день, в одиночку, по враждебным территориям мне точно не пройти. С учетом непредвиденных препятствий, животных и стоянок дикарей мне не пройти больше двадцати километров в день. Ведь мне придется добывать себе еду, я могу плутать, ходить по кругу.
Когда я доберусь до побережья, задача заметно облегчится. С места, где меня схватили, до этой стоянки мы пришли за восемнадцать дней. Но мы шли группой, на нас не нападали хищники, и вождь знал дорогу. Мне понадобится больше времени, думаю около месяца. И полтора, если добираться до Плажа по побережью. При этом мне должно несказанно везти, чтобы я избегал хищников и не натыкался на кровожадных дикарей. Задачка, скажем так, непростая.
Пиршество тем временем подходило к концу. Наевшиеся дикари начинали укладываться спать, возбуждение и эйфория после победы уступали место усталости. Мои вещи были приготовлены, и я прилег, чтобы не вызывать подозрений. Примерно час спустя, вся стоянка уже спала. Я начал собираться, когда совсем недалеко услышал волчий вой, которого не было уже два месяца. Вой шел со стороны, куда мне предстояло идтиот побережья.
«Да твою мать»,мысленно простонал я, понимая, что не пойду в сплошную темень, откуда слышен этот опасный вой. Два месяца проклятых волков не было и угораздило их появиться в ночь, когда я собрался бежать. Что за проклятое невезение! Останешьсяпопадешь под замес дикарей, побежишьпопадёшь волкам в пасть. Теплилась надежда, что вождь прав и кроманьонцы не вернутся, но я помнил мстительность предков современного человека. Один чернокожий Сих чуть не разрушил то, что я создавал годами.
Волки, словно издеваясь, выли уже в двух местах, с юго-восточной стороны и с западной. Несколько неандертальцев проснулись, услышав волчий вой. Проснулся и вождь. Он встал и вышел в проход с каменным топором в руках. Теперь точно можно было забыть о побеге, незамеченным уйти не удастся. Волков видимо боялись, потому что еще один воин последовал за вождем, неся каменный топор и тяжелую дубинку.
Вздохнув, я повернулся на бок, побег откладывался минимум до утра. Самое удачное время для того, чтобы уйтиутренний приём пищи, когда насытившиеся дикари ложатся, чтобы пища лучше переварилась. Прежде чем уснуть, я еще несколько раз слышал вой, который то приближался, то отдалялся.
Утренний прием пищи ничем не отличался по своему распорядку: вначале ели мужчины, а женщины и дети дожидались своей очереди. Я сходил к ручью, пока дикари продолжали есть, окунулся и вылетел пробкой. Вода стала слишком холодной, чтобы купаться. Быстро натянув шорты и стуча зубами, я бегом вернулся и протиснулся к костру. При такой температуре неандертальцы пока чувствовали себя прекрасно. Когда я согрелся, то вернулся к своему месту и, накинув на себя меховую накидку, надел унты. В глазах дикарей чувствовалось презрение к слабаку, который небольшое похолодание встретил, словно суровую зиму. Я проверил свой топор и дротики, тяжелое копье решил не брать, фляжка с водой была полна с вечера. Заметив, что дикари начинают укладываться отдыхать, а женщины и дети налетели и окружили костер, я тихо выскользнул из убежища между скалами.
* * *
Роды всегда начинаются неожиданно, так случилось и с Мией. Они с Нел обедали, когда отошли воды, и жесточайшая схватка буквально скрутила молодую женщину.
Ребенок,кусая губы от боли прошептала рыжеволосая, в следующий момент, скручиваясь от боли. Нел послала за Нилой, которая принимала роды, когда еще племя Уна жило отдельно и помогла Мие дойти до спальни. Живот у беременной был огромным, Нел не помнила на своем веку таких больших животов, хотя беременность в племени Луома и Русов была обычным явлением.
Нила пришла быстро и сразу стала щупать живот Мии: Нел с тревогой наблюдала за ее действиями. Потеря Макса сблизила женщин, гордая и своенравная Миа уступила пальму первенства в руководстве Нел и всячески ее поддерживала. Нила подняла голову:
Очень большой ребенок, он не сможет выйти.
Может там два ребенка?Нел показала пальцами, чтобы у повитухи не оставалось сомнений насчет цифры.
Нет, не два. Один, очень большой, как ребенок Урр,ответ Нилы был категоричен. Сама того не зная, она дала имя еще неродившемуся ребенку. У Нел оставались сомнения, но она предпочла промолчать, хотя была уверена, что повитуха ошиблась. Схватки у Мии участились, женщины выгибалась дугой от нестерпимой боли. Нел держала ее голову на коленях и вытирала пот, заливавший глаза Мии. «Если бы Макс Са был здесь, он знал бы, что делать, он все знает»,Нел боялась, что Миа может потерять ребенка или сама уйти в Поля Вечной Охоты. Иногда такое случалось, в их племени женщина не смогла родить ребенка: дважды поднимался Мал(солнце) и дважды садился, пока сама женщина и ребенок не ушли в Поля Вечной Охоты.
Миа очень старалась: ее лицо синело от потугов, дважды она теряла сознание от усилий. Почти до самого утра продолжались роды: впервые Нел видела, чтобы отчаянная Миа плакала и кричала от боли. Когда родилась голова ребенка, а спустя пару минут весь ребенок был на руках у Нилы, Нел не поверила своим глазам. Ребенок на вид выглядел, словно прошло три-четыре луны с его рождения. Освободившись от ребенка, Миа потеряла очень много крови и Нел не знала, что с этим делать. Ребенок не заплакал и не закричал сразу, но Нила очистила пальцем рот и хлопнула его по спине, после чего спальню Мии заполонил детский крик.
Урр(мамонт),благоговейно прошептала Нел, принимая младенца у Нилы.
Он будет великим вождем,слабым голосом откликнулась Миа, которая после родов выглядела полумертвой.
Он будет великим вождем, как и его отец,согласилась Нел, прикладывая мальчика к груди матери. Мальчик угрюмо засопел, теребя ручками нашел грудь матери и начал яростно сосать молоко, заставив скривиться Мию от боли.
Урр,снова непроизвольно оценила размеры новорожденного Нел.
Урр,согласилась Миа, давая согласие на это имя.
Глава 9. Резня
Нел спала беспокойно, она десятки раз переворачивалась на своей шкуре. Вначале она долго не могла заснуть, начинала дремать и просыпалась, словно что-то ее беспокоило. Удивленная таким состоянием, она даже выглянула наружу, чтобы убедиться, что охрана на месте. В отличие от Макса, воспитанного в безопасном двадцать первом веке, Нел росла в племени, где малейший недосмотр грозил смертью. Она удвоила охрану, хотя Миа считала это глупостью и посмеивалась.
Первые дни после возвращение «Акулы» без ее мужчины, которого она боготворила, ей было трудно. С момента как он спас их от Кангов, Нел ни на секунду не сомневалась, что Макс посланник Неба. Она старательно запоминала и заучивала все его действия, пыталась вникнуть в суть его распоряжений и приказов, оставаясь в тени. Вспоминая, как разговаривал ее муж, как он отдавал распоряжения, она теперь переносила свои воспоминания на реальные действия, когда вызывала подчиненных, признавших ее главой Плажа. Первые дни распоряжения выполнялись с ленцой, но после показательной порки одного воина, Русы признали ее безоговорочным авторитетом.