Влад ПорошинТУМАННАЯ РЕКА
Часть первая
1
В гулкой тиши мерно плескалась ленивая вода, и слышались размеренные удары весел о стекольную гладь неизвестного водоема. В очень плотном молочном тумане трудно было определить, по озеру плывет лодка или по реке. Я приподнял весла над водой и задержал дыхание. Однако никакого даже мало-мальского звука не долетело до моих ушей. И даже волна перестала биться в днище лодки. Мир водоема прислушался ко мне, как я прислушивался к нему. Под стоячий камень вода не бежит, подумал я и снова приналег на весла. Эта мысль, не смотря на сюрреализм происходящего, показалась мне смешной, так как вода как раз и текла вокруг, и подо мной и слева, и справа. Главное плыть в одном направлении решил я, а дальше, может быть, этот противный туман рассеется, и тогда я еще побарахтаюсь.
Кстати это одна из моих ярких черт, никогда не сдаваться, даже в пасти у всех неприятностей во Вселенной. Странное дело, черту характера своего я помню, а как оказался здесь, и самое главное кто я, нет. Поэтому грести строго в одном направлении, сейчас была задачей номер один.
Эй, парень! Ты живой? сказал мужской голос.
Вызывайте скорую! Тут парнишка разбился! запричитал женский.
Эти крики людей раздались в моей голове так, как будто на ушах были стереофонические наушники. Я посмотрел по сторонам в поисках разбившегося парнишки, однако вокруг был неизвестный водоем и все тот же белый туман. Галлюцинации решил я, и продолжил грести дальше.
Расступитесь, расступитесь, граждане, вклинился в мой мозг еще один строгий женский голос, здесь нет ничего интересного. Пульс нормальный, жить будет, берите его на носилки. Расступитесь граждане!
Стоп, подумал я, вспомнил, я ведь фотограф, и даже не плохой фотограф. Точно, я снимал птиц и зверей в Красновишерском заповеднике, и А сейчас я на рыбалке, осталось только вспомнить свое имя, и
Удивительный случай, упал с двухэтажного дома, и практически никаких повреждений, я снова услышал в голове строгий женский голос.
Да, отделался мальчонка сотрясением мозга, женскому голосу ответил мужской голос с хрипотцой, случай не уникальный, но редкий. Нужно будет об этом в журнал написать.
Вы там прекратите в моей голове разговаривать! крикнул я, усиленно работая веслами, пишите куда хотите, хоть в ООН, но заткнитесь, пожалуйста, я можно сказать на рыбалке. В тумане немного заблудился. Не сбивайте меня с курса!
Сейчас мы его под капельницу, положим, продолжил мужской голос в моей голове, игнорируя мои протесты, подадим ему питательную жидкость, ничего скоро оклемается, организм молодой, здоровый.
Не выдержав нахальства неизвестных мне голосов, которые решили, что мой мозг самое место для различных бесед, я вспылил. Кстати, это еще одна яркая черта моего характера, с которой я мучаюсь уже сорок шесть лет. Если бы не эта черта, то сидел бы я сейчас в уюте, на тепленькой хорошо оплачиваемой работе, и что самое главное до сих пор был бы женат. Но ведь чуть что не по мне, я всегда взбрыкивал. Вот и сейчас я встал в лодке на две ноги, взял весло в руки, и что было мочи, размахнулся и швырнул его куда-то в туман.
Получи фашист весло от советского гребца! выкрикнул я, после чего потерял равновесия и упал головой в ледяную воду.
В глаза ударил яркий свет, а внос запах каких-то лекарств.
Анатолий Порфирьевич! заголосила молоденькая девушка в белом халате, ваш паренек очнулся!
Я же говорил, организм молодой, очухается, ко мне подошел невысокого роста коренастый доктор с седой бородкой, ну что летчик испытатель, как самочувствие?
Сорок секунд полет нормальный, дядя, сказал я голосом какого-то пацаненка.
Смотри как ты, Наташа, сказал доктор молоденькой курносенькой санитарке, которая мило захихикала, упал с двух этажного дома, а чувство юмора осталось. Ты чего там забыл?
Удочку, наверное, забыл. Смотрю, вода кругом, вода, туман, а удочки нет. Ну, разве так ходят на рыбалку? ответил я, чтобы хоть как то наладить контакт.
Анатолий Порфирьевич, мальчик, наверное, бредит, догадалась санитарка Наташа.
Шоковое состояние, кивнул доктор в ответ, ничего организм молодой, ты еще коммунизм нам построишь, подмигнул он мне.
Мы с вами, между прочим, еще на брудершафт не пили, а вы мне тыкаете, промямлил я, так как голова начала сильно кружиться, не вежливо это дядя. И еще одно, ни коммунизм, ни социализм, ни капитализм с перестройкой, я строить, не намерен, хочу просто жить по-человечески.
На этих словах меня сильно замутило, и, свесившись с кровати, я испортил чистый кафельный пол в больничной палате остатками непереваренной пищи.
Простите, это вышло случайно, сказал я и провалился в сон.
Пробуждение случилось таким же внезапным, как и отключение организма. Я сел на кровати и осмотрел палату. Шесть коек в два ряда, и на каждой кто-то ворочался, посапывал и похрапывал. В окно светила полная Луна и можно было кое-что рассмотреть. Первым делом я рассмотрел сам себя. Не очень-то я похож на сорока шестилетнего жилистого мужика. У меня было тело худощавого пятнадцати летнего пацана. Ничего себе сходил на рыбалку. Не веря в происходящее, я себя больно ущипнул, к сожалению не сплю. Я встал с кровати и медленно прошел к двери, на котором висело небольшое зеркало, и хоть от Луны свет был не очень, но я сумел разглядеть свое новое лицо. Подбородок волевой, лоб большой, глаза непонятного цвета, уши не топырятся. Волосы подстрижены под короткий ёжик. Ненавижу такую прическу. Что-то в моем новом лице мне показалось знакомым, какая-то неуловимая деталь.
Попаданец, едрен батон, сказал я шёпотом и поплёлся досыпать дальше.
На следующий день доктор Анатолий Порфирьевич первым делом спросил, ну что, коммунизм еще не надумал строить, летчик испытатель?
Хороший мужик, улыбнулся я, не злобливый, тут Анатолий Порфирьевич, вопрос философский, что важнее, что строить или как строить?
А пацан то не дурак, заржал мужик на соседней койке.
Был бы не дурак, по крышам старых бы бараков не бегал, ухмыльнулся умудренный жизненным опытом доктор, ладно болезный, вспомнил свои имя фамилию, место жительства и учебы?
Вот ведь, зараза, обвиняет меня в том, чего я не делал. Не бегал я по крышам бараков! Что ему рассказать, что мне сорок шесть лет, и что я хороший фотограф, и что я помню, как плыл на лодке по реке? Разберемся, по крайней мере, жив, здоров, хоть и в чужом теле.
Ну что смотришь? посерьезнел доктор, потом раскрыл журнал и стал читать, зовут тебя Богдан Крутов, лет тебе пятнадцать, учишься ты в 447 школе, в восьмом «А» классе. Ну, вспоминаешь?
Может, вы мне еще и домашнее задание напомните? пробухтел я под хохот мужиков.
А живешь ты в детском доме имени Григория Россолимо, невесело продолжил Анатолий Порфирьевич, не горюй, три дня мы еще тебе витамины поколем и отпустим в родные пенаты, парень ты шустрый, не пропадешь, да и страна тебя не оставит. Чай у нас не капитализм какой-то.
Да, не весело, папы нет, мамы нет, и хоть я их совсем не помню, все равно как-то грустно. С такими мыслями я надел больничную пижаму и пошел осматривать больницу. В коридоре дежурила знакомая мне Наташа, молоденькая девочка, хотя для меня сегодняшнего, скорее старая уже барышня. При виде меня она обиженно отвернулась и уткнулась в книжку.
Привет, что читаешь? поинтересовался я, сделав вид, что не заметил ее негатива ко мне.
Если сейчас здесь снова наблюешь, то сам все затирать будешь, понял? фыркнула девчонка.
Три товарища, Ремарк, прочитал я обложку книги, не читал.
А ты вообще читать то умеешь? усмехнулась молоденькая санитарка.
Странное ощущение, когда девчонка, которая мне годится в дочери, дерзит как младенцу.
Есть такое чувство, что когда то я очень любил читать, правда, не помню что именно, я еще немного помялся и поплёлся дальше.
В одной из палат я заметил некоторое оживление.
Лошадью, ходи, лошадью, кричал один нервный больной.
На звук я скромно зашел в палату и поздоровался, можно мне посмотреть на игру?
За просмотр деньги платят? заявил один из шахматистов, судя по позиции, и по довольной раскрасневшейся его физиономии, победа корыстного любителя древней индийской игры была делом техники.
Я только одним глазком, попросил я.
Как и ожидалось, красномордый шахматист через минуту объявил своему противнику мат.
Ну что пацан, обратился он вновь ко мне, хочешь сыграть?
В студенческие годы я неплохо играл, вспомнил я себя из прошлой жизни, правда давно это было, но так как делать было совсем нечего, то я решил, почему бы и нет.
Да я бы сыграл, признался я.
Мы тут люди все серьезные, на интерес играм, заулыбался шустряк, один рубль партия.
А можно в долг? А то у меня с наличкой проблемы, снова скромно попросил я.
Эх, что с тобой делать, но если проиграешь, побежишь за куревом, договорились?
Мы ударили по рукам и разыграли цвет фигур, мне повезло, и выпало играть белыми.
Вы извините меня, напомните, как конем ходить, решив включить дурачка, сказал я.
У него с памятью проблемы, подтвердил мою рассеянность мужик из моей палаты.
Буквой хе, пророкотал красномордый, давай не тяни резину пацан, ходи.
Я не стал ничего изобретать, по-быстрому мы разыграли королевский гамбит, потом я, желая упростить позицию, пошел на несколько разменов и перевел партию в эндшпиль. А в эндшпиле самое главное ум и изобретательность. И тут оказалось, что мой соперник меня очень и очень сильно недооценивает. Я ему объявил шах ферзем, которого он без зазрения совести съел, после чего моя ладья поставила его королю мат. Я прокашлялся.
Как там, на счет одного рубля? Мы же все тут люди серьезные.
Красномордый шустряк стал еще краснее, но бумажку рыжего цвета не зажал, честно выложил на байковое одеяло около шахматной доски, давай теперь я белыми, заявил он.
Странная деньга, пронеслось у меня в голове. Вытянутая по вертикали бумажка с большим гербом СССР. Моя память немного стала возвращаться, и я вспомнил, как выглядел один рубль времен СССР, он был такой же рыжий, но вытянутый по горизонтали. И в то время это была хорошая сумма. Я взял рубль в руки и посмотрел его на просвет, может быть он фальшивый.
Что смотришь? недовольно пробурчал красномордый шахматист, фальшивых не держим. Играем вторую партию, теперь мои белые.
Во второй игре, я с удовольствием отметил, что память еще больше стала приоткрываться, а саму партию я выиграл еще быстрее. Поймал торопыгу на простенькой вилке, выиграл преимущество и технично довел игру до победы.
Играем еще две партии, заявил красномордый.
Вокруг нас стали собираться мужики и похихикивать над шустряком.
Семеныч, обратился к нему мужик из моей палаты, как же так, а говорил, что скучно тебе с нами, соперника нет достойного, что чемпион своего завода.
Не бухти под руку, сейчас я сопляка разделаю, как бог черепаху, огрызнулся красномордый.
Однако обе партии остались снова за мной. Потом я выиграл еще шесть партий уже у других находящихся на излечении товарищей, и наконец, сославшись на слабость в голове, с десятью рублевыми бумажками в руке отправился на тихий час. И тут в мою голову потоком хлынула всевозможная информация, я вспомнил все, причем в двух различных вариациях. Я вспомнил, что яВиктор Михайлович Тетерин, и что угодил в грозу, снимая птиц в заповеднике, и даже увидел вспышку молнии, которая ударила в меня. Я вспомнил, что меня зовут так же Богданом Викторовичем Крутовым, и что я, чтобы привлечь внимание симпатичной девчонки полез на заброшенный деревянный барак, с которого и грохнулся. В общем, вспомнил я все. Оказывается, невидимая рука судьбы меня забросила в далекий 1960 год в подмосковное Измайлово. Еще бы понять для чего я оказался здесь. Однако возвратившаяся память обошлась мне очень дорого, меня снова тошнило, и безумно болела голова. В итоге я пролежал в кровати весь остаток дня и всю ночь.
2
Наутро прекрасное весеннее солнце разбудило меня в отличном состоянии и настроении. Появилась непреодолимая жажда деятельности, а так же зверский аппетит.
Положите ему еще добавки, попросил в столовой доктор Анатолий Порфирьевич, видя, как я сметаю безвкусную перловую кашу со своей тарелки.
Потом я еще раз смотрел взглядом побитого щенка на «добрых» поваров, выпрашивая добавки во второй раз. Спустя пять минут они сломались, и я съел третью порцию клестероподобной субстанции.
Семеныч, обратился я к вчерашнему партнеру по шахматной игре, есть желание отыграться? Или вам слабо?
От этих слов, красномордый Семеныч чуть не поперхнулся, да я тебя сейчас разделаю под орех, как задумался он.
Как бог черепаху, подсказал я ему.
Через двадцать минут все больные мужского пола, которые могли передвигаться самостоятельно собрались на эпичную шахматную битву «Алехина» и «Капабланки» местной больницы. Саму шахматную баталию, с разрешения Анатолия Порфирьевича, устроили прямо в больничной столовой.
Чтобы быстрее больные шли на поправку, они не должны зацикливаться на своих недугах, пояснил доктор свою мысль коллегам.
В первой партии, играя черными, я выбрал выжидательную тактику, решил пусть рискует, а я его поймаю на какой-нибудь ошибке. К тому же Семеныча задели за живое мои слова про слабо. Поэтому он много горячился, грозился, и конечно пропустил от меня эффектную вилку и потерял ферзя.
Семеныч, сдается мне, разделка под орех откладывается, стал посмеиваться над хвастуном мужик из моей палаты.
Он и вчера мне помог морально, нужно будет ему при случае сигарет или папирос прикупить, вижу по лицу, вы сдаетесь? сказал я красномордому, теперь мой черед играть белыми.
Семныч молча перевернул доску, и мы снова расставили пешки и фигуры в начальное положение. Посмотрим, как чемпион завода знаком с ферзевым гамбитом, подумал я и пошел пешкой дэ два на дэ четыре. Ровно десять минут пыхтел бывший чемпион больницы, отбиваясь от моих наскоков. Разделал я его как бог черепаху, под орех.
Мне на укол пора, пробубнил Семеныч и выложил два рубля прямо на доску. Потом он поднялся, немного помялся и пожал мне руку.
Спасибо за игру, поблагодарил я его, молодец, проигрывать всегда нужно достойно, следующий кричит заведующий! предложил я смельчакам сразиться со мной на шахматной доске.
После чего до обеда я еще выиграл тринадцать партий, даже доктор Анатолий Порфирьевич проиграл мне трешку. Потом он потрогал рукой мой лоб и сказал, в медицинской практике подобное уже случалась, человек после сильного потрясения начинал лучше соображать, поэтому ничего удивительного я у больного не замечаю. Завтра будем тебя выписывать.
Это что, мне в школу идти придется? В восьмой класс? спросил я растерянно доктора.
А как же, у тебя экзамены на носу! усмехнулся он, ничего, парень ты башковитый, смекалистый, что характерно уже и при деньгах.
Мысли о школе и предстоящих экзаменах вогнали меня в уныние, поэтому весь день я решил посвятить ничего неделанию, и лежанию на больничной койке. Ночью мне снилось детство паренька, в теле которого я пребывал. Родился новый я в июле 1955 года. Отца я помнил смутно, он много болел и умер от ран, когда мне было восемь лет. Как раз в тот год, когда родился мой младший брат. И жили мы в коммунальной квартире в одной комнате втроем. Брат! При этой мысли я проснулся. Опять в окно светила Луна, которая уже пошла на убыль, а вся палата спала беспокойным сном.
Брат, повторил я шёпотом.
Ну конечно, Миша, Михаил, это же мой отец в будущем, его усыновил однополчанин моего теперешнего отца. То есть я сейчас в теле своего дяди Богдана, который погиб в детском доме, когда меня еще на свете не было. Как погиб мой дядя, я не знаю, но, по всей видимости, догадываюсь. С крыши упал.
Вот это поворот, снова повторил я шепотом.
Ладно, нет смысла рефлексировать, будет день, будет и пища, разберемся. Я еще раз посмотрел на Луну и лег досыпать дальше.
На следующий день после выписки в ближайшем магазине я купил пару пачек папирос «Беломорканал» и триста граммов мармелада детского в дольках. Одну пачку я отдал Семенычу, вторую в свою больничную палату для курящих мужиков, а мармелад подарил молоденькой санитарке Наташе, которая все эти дни на меня дулась и обижалась.