Да уж констатировал князь Шереметьев, покачав головой.
Я же сказывалудивит, заметил с ухмылкой воевода. Сказывалиготовится к походу, значит не просто так в своей вотчине сидит.
Так любой в вотчине может сидеть, но не любой оттуда с таким войском выехать может, заметил стрелецкий голова, стоявший рядом.
Так и есть, согласился воевода. Но он может. Злые языки болтают, что в лесу его посади глухом, так он оттуда рать из леших да кикимор выведет.
Удивительный человек, покачал головой князь Шереметьев, взгляд которого прилип к броне парня посеребренной. Полностью. Это цепляло и немного уязвляло, потому у него самого был добрая зерцальная бронь, да украшенная золотом и серебром. Но украшенная. А тутпросто бесхитростно покрыта серебром. Зато вся. И это выглядело довольно занятно.
Не по Сеньке ли шапка? спросил Басманов, также обративший внимание на броньку сотника.
Так князь же, пожал плечами воевода и осекшись замолчал под суровым взглядом Шереметьева. Впрочем, поправлять его не стал. Ибо сам не знал, что думать.
Посверлил его взглядом. Хмыкнул. Глянул на сотню Андрея. Пожевал губы. И затих, погрузившись в свои мысли.
Сотня Андрея бросалась в глаза не столько своим богатым снаряжением, сколько фундаментальной неправильностью. Это князь на уровне подсознания заметил, а осознать не мог. И не только он.
На фоне «цыганского табора» поместного войска, пестрого и разного, эти всадники выглядели едва ли не регулярной армией. Ну а что? Все снаряжены и вооружены единообразно. Вонкопья покачиваются в такт, помахивая крохотными прапорцамивсе одной длины и, судя по всему, диаметра. Конечно, какие-то различия имелись, прежде всего в одежде. Но они меркли на фоне общего ощущения единообразия и порядка.
А обоз?
У сотни был свой обоз. И это не вьючные лошади, а вполне себе приличные повозки. Двуколки с большими колесами. Из-за чего всадники не имели необходимости перегружать ни своего основного коня, ни заводного всякого рода походным скарбом. Отчего сотня в целом не выглядела «табуном, кочующих цыган», нежели такое-же количество воинов, идущих обычным образом.
Понятное делочто таких выводов с первого взгляда никто не делал. Во всяком случае осознанно. Но подсознательно они ощутили разницу очень четко. Все. Включая сотенных помещиков, сравнивших себя с окружающими. Они ведь за эти месяцы уже привыкли к порядкам Андрея и им подобное все казалось заурядным, обычным и даже надоевшим. Однако, глядя на бардак иных сотен, невольно приосанились.
Сотник Андрей сын Прохоров с сотней, рапортовался парень, подойдя к князю Шереметьеву.
Добре, кивнул тот. Только тебя и ждем. Смотра проводить не станем. И так видновсе по уму у людей твоих.
Среди них несколько новиков, надо бы поверстать.
Сделаем, кивнул Шереметьев.
Разве их несколько? оживился воевода. Тут ведь вон сколько людей? А сколько к тебе из полка ушло?
Я привел тридцать двух послужильцев и тридцать шесть кошевых, да казачков покамест пять, но позже должно еще подойти. Они тоже на моей службе. Хотя, как их считатьне ведаю. Не слуги, но и не послужильцы.
Так казаками и запишем начал было говорить князь, но осекся, сколько ты говоришь послужильцев?
Три десятка и два, а к ним еще три десятка и шесть кошевых, что при обозных двуколках и заводных конях стоят.
Тридцать два послужильца?! Какой у него оклад?
Вотчина сто четвертей на реке Шта да триста четвертей поместья рядом. рапортовал окладчик.
И много ли у него крестьян?
В поместьях не живет ни крестьянина, ни бобыля. А в вотчине много разных людей проживает, но землепашеством два десятка промышляют.
И как это записывать в десятню? спросил у Андрея князь. Четыре сотни четей пашни по окладу, на которых трудится два десятка крестьян. И ты выставляешь с них тридцать послужильца и тридцать шесть кошевых? У тебя совесть есть?
Нет, честно ответил сотник без тени улыбки на лице.
Оно и видно. Боже боже покачал он головой. Нет. Никак нельзя без смотра. Готовь сотню свою.
И казаков?
Казаков не надо, их сие не касается
Писали и разбирались они долго. Часов пять, не меньше. И чем больше возились, тем более дикая картина вырисовывалась. Ведь воины-помещики в доброй броне и о двуконь выехали с пустопоместных владений, либо крайне плохо заселенных. После разорения 1552 года Тула еще не оправилась. Да и прибились к Андрею в основном самые бедные, у кого пойти некуда было, что только усугубило ситуацию
И что ты тут изобразил? тихо спросил князь у Андрея, когда все закончилось и помещики выдохнули с облегчением. Им всем все засчитали и положили хорошие оклады, да не землей, а рублем. Ибо какой толк от пустой земли?
Что именно?
Это ведь ты их всех так одел. Зачем?
Те, что с ломовыми копьямиэто вроде выборных с войска Батыя. Слышал ли о таком?
Доводилось.
Он с такой конницей много кого разбил. Жаль коней хороших нет, а то бы можно было еще лучше изобразить.
Лучше?! удивился Шереметьев. Куда уж лучше?
Катафрактарии. Что ты о них слышал?
Ничего.
Считай тоже самое, только кони лучше, и они также прикрыты броней.
Ты ври да не завирайся. Думаешь, не пытались на аргамаков броню надеть?
На кой черт сдались эти аргамаки? Борзая мелюзга. Здесь хорошие кони нужны. Крепкие. Как у ливонцев али тептонов, или у ляхов.
Ах вот ты о чем. Но это грезы несбыточные.
Грезы. Посему обходился тем, что есть.
А эти? С луками?
Тоже по ромейскому образцу. У них в годы расцвета было два основных вида конницы. Первый, как я уже сказал, катафрактарии, втораягиппотоксаты.
Как-как? Гипокто?
Гиппо-токсаты, с эллинского на наш сие переводится, как конные лучники. Гиипоконь, токсатлучник. Этакие конелуки. улыбнулся Андрей, вспомнив кое-что из прошлой жизни. Они носили добрую броню и могли немало вредить неприятелю, не опасаясь сильно ближнего боя. Катафрактарии, к слову, переводятся с эллинского, как покрытые броней.
Андрей сын Прохора, и где ты узнал о таком? спросил слегка раздраженный Андрей Басманов.
Слышал. Было время послушать.
И от кого же услышал?
Ты с ним не знаком. И имя его тебе ничего не скажет. Главноечто слова он сказал верные. Этих зародышей катафрактариев я проверил в деле по прошлому году. И вотныне решил и до гиппотоксатов добраться.
Не ругайся! рявкнул Шереметьев. А то заладил гипто, гипоэто мне это уже даже слышать больно.
Помещики сие и послужильцы, покладисто ответил Андрей. Хотя названий можно придумать много разных. Как тебе удобнее, так и называй.
А вот это правильно! заметил князь. Им тоже, грезишь коней иных?
Степные лошадки только на мясо годны, пожал плечами Андрей. В войске Владимира Мономаха или Мстислава Удатного на таких только вьюки возили, да и то от нужды. Ибо доходяги. Но других у нас ныне нет. И взять их неоткуда. К великому счастью, татарам тоже.
Это не может не радовать, буркнул князь.
Его сильно задела эта импровизированная лекция и поучение. Он знал, с кем говорит. Поэтому сдерживался. Но официально то парня возродившимся князем не признали. Посему поучение давал ему простой сотник. А это уже невместно.
В его голове случился натуральный коллапс в план того, как вести себя относительно Андрея. Если он действительно тот князь, то он его много выше по местничеству. А если нет, то намного ниже. Вот и подирассуди?
Андрей же завершил разговор и отбыл дальше командовать своей сотней. Готовиться свою сотню к выступлению в поход, который не стали откладывать. Тем более, что у города скопилось уже целое войско. Иван Шереметьев привел с собой полка стрелецких да собрал помещиков заокских, что по Муравскому шляху стояли. Получился кулак из 923 стрельцов и 561 помещика с послужильцами.
Для обитателя XXI векане очень много. Но для реалий 1555 годапредставительно. Ибо мобилизационный потенциал Восточной Руси, явленный во время Псковского взятия в 1563 году не достиг и 35 тысяч бойцов. Совокупно. Всех. И помещиков, и стрельцов, и служилых казаков, и союзных татар. Иван Грозный в тот поход собрал все, что только мог, напрягая все силы государства. И не смог прыгнуть выше столь скромной, на современный взгляд, отметки[5]. Посему, зная это, совсем по-другому смотришь на эти полторы тысячи бойцов, которые собрались здесь, на южном рубеже Руси в конце весны для одного интересного дела
Шереметьев, кстати, так и не смог решить, какой вывод делать со смотром Андрея. Посему он самым подробным образом описал то, что сделал парень. Как о выставлении послужильцев со слугами, так и про фактическое выставление сотни за свой счет. И направил это письмо Государю, ибо решения по таким вопросам посчитал не в своей компетенции
[1] По Судбищенской битве 1555 года есть очень мало материалов. Да и те, что есть, носят характер обрывочный и нарративный. Из-за чего достоверно известна только общая логика событий и несколько действующих лиц. Ни одного документа, описывающих подготовку к походу и прочие подобные вещи не сохранилось. А само место боевых действий удалось обнаружить лишь совсем недавно и никаких более-менее масштабных раскопок там не проводилось.
[2] Сотняв той системе координат это сто воинов, а организационная единица, состоящая из 2040 воинов, редко больше или меньше.
[3] Локоть на локоть примерно 45х45 см.
[4] Щит у них остался, только теперь он был круглый, клееный, линзовидного профиля. И носился на плечевом ремне.
[5] Хотя, конечно, есть фантазеры, которые рисуют ему, вслед за разного рода нарративными источниками армии по 5060 тысяч, причем не предельные. Однако изучение десятен (документов, фиксирующих готовность городовых полков к службе), а также изучение экономики региона не оставляют надежд для этих наивных грез.
Глава 4
1555 год, 28 мая, Белев
Город Белев.
Ну как город? Небольшая древесно-земляная крепость[1] где-то на юго-западной границе Руси, которую защищала горстка городовых казаков и едва пара десятков помещиков. Безлошадных помещиков, живущих только с помощи Государя и несущих городовую службу. Просто потому, что вести хозяйство сельское в округе Белева было нереально из-за активности степняков и казаков. Те ведь тоже шалили
И это несмотря на то, в городке этом сидел Иван Иванович Белевский[2]последний удельный князь Белевского княжества. Весьма немолодой уже человек, который каким-то образом малыми силами балансировал на этом чрезвычайно опасном направлении. Больше конечно выживая за счет Государя, что регулярно слал помощь
Именно сюда Шереметьев привел свое войско.
Именно здесь Иоанн Васильевич сумел накопить передовой опорный склад для запланированной операции. Продовольственный в первую очередь. Доставив все по Оке с началом судоходства.
И именно здесь войско Шереметьево встретило князя Дмитрия Ивановича Вишневецкого с отрядом из сорока семи казаков конных. Он взял бы больше, да коней не хватило. Все-таки казаки в те годы та еще разбойная голытьба. Оттого набрать даже такой конный отряд из нихвесьма нетривиальная задача, явно потребовавшая вложения личных средств князя.
Доброго здравия, первым поздоровался князь, выехавший вперед
И тебе доброго здравия, Дмитрий Иванович, вполне уважительно произнес Шереметьев, однако же сохраняя настороженность. Ведь Вишневецкий состоял на литовской службе. Что тебя привело сюда?
Слышал я, что войско собирается, дабы пошалить в землях крымских. Вот и пришел. Разве такое можно пропустить?
А от кого слышал?
Земля слухами полнится, уклончиво ответил князь.
О чем еще болтают?
Да о многом, произнес он и скосился на Андрея, что подъехал к ним. Рад знакомству, кивнул ему Дмитрий Иванович. Письмо твое порадовало меня безмерно. Велел его читать прилюдно и громогласно, чтобы все услышали. А потом отписал всем знакомцам своим. Даже Великому князю моему, дабы уведомить его. И еще в Царьград знакомцу, дабы он прибил послание ночью на дверях Святой Софии. Переведя перед тем на турецкий.
Что за письмо? повел бровью Шереметьев.
Так тебе разве не ведомо? удивился князь. Султан Сулейман назвал сего славного мужа демоном, сиречь чертом, и объявил за его голову награду в сто тысяч акче, а за живого в триста тысяч. Он же, встречно, объявил султана лжецом и вызвал на честный поединок, дабы Всевышний рассудил их. А ежели тот уклонится от поединка, то также назначил награду за голову Султанав одну полушку.
- грязно выругался Шереметьев, выпучив глаза от удивления. А потом повернулся к Андрею и выкрикнул:Ты чего творишь?!
Он в своем праве, выступил вперед Дмитрий Иванович.
В каком еще к псу под хвост праве?! СултанГосударь турок, а Андрейсотник, слуга Государя нашего Иоанна Васильевича.
И что с того? неподдельно удивился Вишневецкий.
Как что с того?
Разве Андрей служит Султану? Разве он его подданный? Нет. Разве Андрей обращался к Султану от имени Государя своего? Нет. достаточно громко говорил Вишневецкий, так, чтобы все услышали.
Причем тут это? Это дело государственное!
Нет! Это личный спор! достаточно резко произнес князь. Андрейсотник на службе Царя. Сиречь шляхтич, а потому в праве затевать судебные тяжбы с другими лицами шляхетского состояния по своему усмотрению. Даже с Государями иноземными.
Шереметьев задумался.
Скосился на совершенно невозмутимого Андрея и нервно сплюнув, спросил.
Ты зачем это сделал?
Чтобы султан следил за языком. Добрый враг достоин уважения. Подлый враглишь презрения. Я не наносил ему никаких оскорблений и честно дрался против его людей. Его поступокнесмываемый позор и поруха чести.
А на кольях ты рассадил татар у курганов тоже честно?
За дело их посадил. отрезал Андрей. После победы я допросил их и выяснил, что они угоняли христиан для продажи в рабство. Уже это достойно смерти. Продажа христианина в рабство есть прямое оскорбление Всевышнего, ставящее человека-рабовладельца выше Господа нашего Иисуса Христа. И я бы просто велел их вырезать, если бы не вызнал больше. Оказывается, они захватили малых мальчишек и вели их на продажу мерзавцам, что должны были растлить их и превратить в игрушки для любовных утех престарелых содомитов. За это я приговорил их всех посадке на кол. И живых, и мертвых. Еще и велев смазать колы свиным салом.
Добре, кивнул Дмитрий Иванович, да и остальные командиры, что стояли вокруг, тоже одобрительно загудели.
Так чего же тогда Султан болтает? спросил Басманов.
Мню, что хан, пес плешивый, слухи распускает. Дабы его тати не выглядели столь ничтожно. произнес молодой сотник.
А поднятие мертвецов?
Не было этого. Мы с ребятами скрутили из коры приспособы да поорали в них. Ночью. Вот эти смельчаки и обгадились. А потом и наврали с три короба, чтобы не таким дерьмом выглядеть.
А что за приспособы? оживился князь.
Сенька, позвал он своего вестового, что стоял в стороне. Крикни Еремку. Пущай с рупором сюда бежит.
Слушаюсь! Еремку с рупором сюда!
Выполняй!
И вестовой спешно удалился. Князь же подивился на манеру общения и взаимодействия. Остальные то уже привыкли за время похода.
Рупор? Что сие?
Так приспособа та зовется. Позволяет кричать дальше.
Довольно быстро рупор притащили. Опробовали. Все заинтересовались им. Очень удобная штука. Однако Андрей с темы не ушел, продолжая:
вот и выходит, други, что трусы лож на меня навели, чтобы себя оправдать. А Султан, мерзавец, воспользовался этим, дабы на Государя нашего и митрополита гадости всякие возвести.
Ой ли? возразил Басманов. От церкви Государя нашего и митрополита Макария попытались отлучить патриархи.
А чьи они слуги? По чьему приказу служат? Али ты веришь в то, что хоть один из патриархов тех воровских, посмел бы поклеп на Русь возводить по доброй воле?
И то верно, согласился Дмитрий Иванович. Я два года назад в Царьграде был. Дядю своего вызволять ездил. Выкуп возил. Так заприметилежели муэдзин начинает звать на молитву, то христианам должно прервать свое богослужение. И ждать. Даже если литургию служат.
Все помолчали.
Дело не в этом, возразил Андрей. Они в праве своем, ибо землей той владеют. В честном бою взяли город. Их земляих порядки, пусть и неприятные нам. Но ведь они свои порядки у нас желают устанавливать, без всякого завоевания. Да еще по подлогу и лжи. А это уже мерзко и ничтожно. Это уже терпеть никак нельзя. Посему я и написал письмо. Султан-то, понятное дело, даже и не узнает о нем. Но попытка не пытка