А кроме этого случая, он дальше Андреевки и не выезжал. И вот теперь, наконец, он должен был найти себе жену. Без женщины было уже очень трудно. А вот ошибиться Иван боялся и думал попросить совета. Но совета-то он не получил! Что батюшка, что матушка лишь улыбались. Они-то как увидели друг другамолодой семинарист и дочка дьячка московской церкви Николая Чудотворцау решётки ворот церкви, так всё сразу поняли. А как здесь посоветуешь человеку?
Так что Иван приехал в Борисову горку совсем растерянный. Хорошо, что встретил там Пантелея, который по привычке смотрел на Ивана как на отца родного. Теперь уже лицом в грязь упасть было нельзя, и Никитин вступил на Соборную площадь с таким решительным видом, будто шел в бой.
На площади были расставлены войлочные кибитки, в которых и сидели девушки, а мужчины ходили по кругу и заглядывали внутрь. Иногда из кибиток выходи́ли пары и направлялись в Успенскую церковь, где благословляли будущий брак и выписывали невесте паспорт, а венчание должно́ было состояться уже в селе новобрачных.
Иван уверенно заглянул в ближайшую кибитку, осмотрел девиц и вышелне приглянулись, потом во вторую, в третью. Так он проходил больше часа. В невесты в основном шли женщины из турецких гаремов, просто рабыни, освобождённые нашей армией, а также вдовы и дочери кочевников, которые погибли в войне или калмыцкой междоусобице. Женщине одной без поддержки семьи было не выжить, и судьба крестьянской жены для многих была желанной. Но даже при таком богатом выборе подобрать себе невесту по вкусу Иван пока не мог.
Гагарин меж тем уже сговорился со смешливой гречанкой по имени Ираида и, попрощавшись со старшим товарищем, убыл в Андреевку венчаться. Никитин же всё ходил и ходил. Он уже обошёл все шатры и думал, как будет лучшепопробовать столковаться хоть с какой-нибудь потенциальной невестой, или же снова приехать на смотрины через две недели. Но всё-таки Иван решил ещё раз заглянуть хотя бы в несколько кибиток. И он нашёл её.
Сначала взгляд его проскользнул мимо, но потом что-то заставило его снова взглянуть на лицо, которое было едва заметно в полумраке. Стало понятно, почему её до сих пор никто не выбрал, и почему он не заметил её сначаладевушка была с тёмной, коричневой кожей. Но глаза у неё были очень красивые и очень грустные. Видимо, именно глаза он и заметил. Иван глядел на неё и понимал, что она ему нравится и даже очень. Если не обращать внимания на цвет кожи, то она была молодой, красивой и статной девушкой.
Отставной сержант вздохнул и подошёл к ней.
Иван Никитин я! хрипло представился он.
To ónomá mou eínai Tatta[iv]! голос у девушки был мелодичный, но слов Иван не понял.
Иван я! он ткнул себя в грудь пальцем.
Tatta! девушка заразительно засмеялась и повторила жест жениха.
Это Со мной пойдёшь? Я человек хороший! Обижать тебя не буду! он робко протянул к ней руку.
Den katalavaíno Rósika[v]! она вложила свою ладонь в его, и показала на выход из кибитки. Они вдвоём пошли к церкви, где священник уже смог помочь им поговорить. Девушку звали Татта, она была наложницей сераскира Эмир-Махмета, эфиопкой, воспитанной в гареме. Татта была крещёной и знала греческий и турецкий языки, а вот русским она пока не владела. Самое главное, что она была согласна стать женой Никитинаон ей показался очень добрым и красивым.
Иван больше не сомневался. Священник с улыбкой благословил их, и они помчались в Андреевку. Иван не хотел ждать и рвался добраться до отца Лаврентия засветло.
Мама сидела в Петергофемоя единоутробная сестра была очень слаба. У Императрицы это был первый ребёнок, которого она могла держать в руках без ограничений. Уже никто не мог отнять у неё дитя, руководствуясь династическими соображениями как это было со мной, когда тётушка Елизавета решила воспитывать Наследника престола сама, или понятиями чести, когда обществу не следовало демонстрировать Алёшу. И, вот, материнский инстинкт взял Екатерину под контроль. К тому же Машенька болела, и мама боялась, что если её перевозить, то девочка может и умереть, а оставить её на попечение нянек она не хотела. Врачи пеняли на возраст матери и не делали прогнозов.
Я старался как можно чаще приезжать в Петергоф и поддерживать маму. Машенька действительно была очень хорошеньким ребёнком, и я любил держать её на руках. Алёша также носился с сестрой, и эта семейная идиллия успокаивала всех.
Я надеялся, что забота и любовь помогут девочке выжить, а весна и солнце придаст ей силы. Я старался максимально освободить маму ото всех забот, чтобы она спокойно занималась Машей. Однако я замечал мрачность Потёмкина, которую сначала списал на беспокойство о дочери. Но как выяснилось, я был не совсем прав.
Павел, можно с тобой поговорить?
Конечно, Григорий. Что случилось?
Посоветуй мне, что делать, места себе не нахожу! Вот сколько мы в Петергофе сидим, всё волнуюсьто за Катю, то за Машу и за Катю! Извёлся весь. Пью постоянно, хоть как-то успокаивает. Ты вот справился, а я, боюсь, потеряюсь вот как выходитя всё о маме пёкся, хотел ей помочь, а здесь и друга могу потерять. Забыл я, что Гриша тоже человек. Просто забыл. А он ведь обо мне всегда думал, даже когда у самого что-то не так.
Гриша, чем ты сейчас занят?
Да вот, в комиссии армейской работал, с Платоном по изменениям в церковной жизни
А сейчас что делаешь?
Маша тут
Да, душа моя Делом тебе заняться надо. Чтобы плохие мысли отогнать!
Катя просит, чтобы я рядом был
Знаю! Это сейчас не обсуждаетсяты нужен ей рядом. Вот что Как тебе идея возглавить работу по устройству городов и сел? Вот Москву-то мы перестраиваем, принципы градостроения заявили, деньги в губерниях появились, а дальше не идём. Никак времени не найдём. А вот ты можешь этим и занятьсяпланы застройки городов составлять и утверждать! И императрице забавакогда со Старовым новый застройку Москвы обсуждали, очень она увлекалась. Ей тоже отвлечься следует, а то сгорите, как свечки от волнений!
Да я не против, Павел Петрович! глаза у Потёмкина загорелись. А я вспомнил ещё одну проблему, которой занималась моя канцелярия, но требовался влиятельный человек для скорейшего решения.
И ещё, Гриша! Я прошу тебя заняться составлением Уставов для казаков, башкир и калмыков. Хотя калмыков после степной войны, которую допустил Кречетников, уже совсем мало осталось Вот и этим тоже заняться следует! Сможешь?
Паша! Да я с удовольствием!
И ездить никуда не надоработа пока кабинетная, а там видно будет! вот так и маму с Гришкой от тяжких дум отвлёк и дело решил. А то уже муки совести начал испытывать оттого, что никак не выполню обещанное казакам и башкирам! Всё у самого́ руки не дойдут, и поручить никому не могу. Теплов как начал проекты писать, я чуть не заплакалне понимает он ничего, снова дров наломаем. А вот Гриша точно в курсеон тогда мою канцелярию возглавлял. Сможет.
Профессор Карпов! Емельян Кузьмич! Карпов выходи́л из своего кабинета в Академии, погруженный в размышления, и даже вздрогнул от неожиданности. Завертев головой, новоиспечённый академик обнаружил источник раздражения. Молодой инженерный офицер с горжетом поручика, подходил к нему и радостно улыбался.
Господин поручик! Что-то знакомое
Иван Шульцев
А! Помню-помню! Я читал вам в корпусе математику!
И у Зимнего
Конечно-конечно! Иван?
Иван Иванович, но для Вас, дорого́й учитель, просто Иван!
Ну, хорошо, Иван! Чем обязан Вашему визиту? Приношу извинения, я спешуу меня званый ужин. Моя супруга
Я хотел посоветоваться с Вами. Может, по дороге?
Карпов не смог отказать настойчивому молодому человеку.
Шульцев служил при Генеральном штабе, в котором регулярно проводились игры на ящиках с песком. Из него легко было сделать требуемый рельеф и обсудить варианты действий войск на какой-либо конкретной местности. А через некоторое время для этих занятий стали использовать модели зданий и сооружений. А Крепостной стол штаба, что заведовал планами по постройке крепостей, посмотрев на такие забавы, также стал просить делать модели для себя.
Далее и для Палаты городских и поселенных дел, которая изготавливала и утверждала планы строительства городов и сел Империи, тоже потребовались моделисам Потёмкин попросил Баура помочь. В результате при Генеральном штабе открыли специальную мастерскую. Вот Шульцев и стал её начальником. У него в подчинении было два столяра-краснодеревщика, но и на стороне он что-то заказывал.
Так, вот, Емельян Кузьмич! Большая сложность в том, чтобы понять, что хотят от меня видеть, а потом ещё и мастерам это объяснить. И пришло мне в голову, что можно изобразить задачу в чертеже. Вот я здесь набросал
В общем, на званый вечер Карпов не явился. Супруга его, Наталья Васильевна, к такому была привычнамуж её часто забывал о подобных мероприятиях, уходя с головой в какую-либо идею, но вот отсутствие его дома в течение трёх суток было всё-таки необычно. Жену Карпов нежно любил и ночевал дома. В его кабинете в Академии его не было, и она забила в набат.
Наконец, он обнаружился. В Генеральном штабе. Где в модельной мастерской он и прибывал с того самого момента, когда понял идею Шульцева. Академик и поручик настолько погрузились в новую теорию, что забыли и о еде, и об отдыхе. Когда супруга академика в сопровождении Наследника, который лично возглавил поиски, и Иоганна Эйлера ворвалась в саму мастерскую, то грязный, небритый Карпов, уставившись красными от недосыпа глазами на вошедших, произнёс с больши́м удивлением:
А что случилось? смеялись все, даже Наследник хохотал до слёз. А потом он спросил:
Так, мученики, что вы здесь затеяли? а когда увидел результаты их трудовчертежи геометрических фигур в трёх плоскостях и многочисленные формулы, то задумчиво произнёс:
Этих увлечённых личностей развести по домам! Завтра к вечеру на доклад. Иван Леонтьевич, возьмите эту тему под контроль. Эйлер кивнул, Генерал Баур! Вам моя личная благодарность за организацию мастерской и квалификацию офицеров! начальник Генерального штаба прямо надулся от гордости.
Через год вышел первый учебник для образования новиков [vi]корпусов по начертательной геометрии, а читать курс взялся Шульцев. Баур не возражал, что его подчинённый в мирное время будет помогать воспитывать будущих офицеров.
Сведе́ние бюджета в условиях перестройки всего и вся оказалось очень сложным занятием. У нас даже надёжных данных ещё не было, хотя система активно строилась, и уже хоть что-то можно было понять. Ясно было, что денег нам не хватает.
Хотя такая проблема в государстве была всегда, более того, она на этот момент была характерна для всех стран, но меня такое положение не устраивало. Постоянные, порой многолетние, задержки выплат жалования в армии и государственном управлении подрывали веру людей в возможность жить честно, и подвигали даже порядочных офицеров и чиновников на хищения. Так что своевременность выплат я определил как важнейшую задачу государственных финансов и всеми силами стремился обеспечить её исполнение.
Ассигнации стали отличным инструментом для этогобумажные деньги можно было напечатать в нужном количестве. Однако требовалось удержать их статусобеспечить свободный обмен на монеты, а вот тут-то как раз было сложно. Конечно, нам в реальности не нужно было иметь столько же монет, сколько и купюр, но всё-таки подавляющее большинство тех, кто получал ассигнации, пока стремились обменять их на привычные металлические деньги.
И драгоценных металлов нам не хватало. Огромный запас турецкой войны стремительно иссякал, и моя уверенность, что его хватит года на три, превращалось уже в наивную надежду Теперь я сосредоточился на государственных и моих личных доходах, а расходы безжалостно рубил или откладывал на будущее. Даже реформы в армии на флоте проводились только за счёт внутренних резервов.
Фактически все преобразования в войсках свели к введению новой формы одежды, и то только благодаря тому, что модернизированное обмундирование оказалось дешевле принятого, да к отмене рогаток, шпаг и гранат, как отживших своё. А средства для военных преобразований требовались, и в первую очередь на масштабное строительство. Армии нужны были новые крепости, которые могли бы как минимум задержать противника до подхода наших основных сил, склады продовольствия и боеприпасов. Флоту же требовались нормальная система подготовки древесины с лесопилками, дорогами, сушильнями и складами, новые порты и верфи.
Так что наши военные усиленно занимались тренировкой войск и экипажей, для этого утвердили общие правила преподования и подготовки в полках, которые требовали сохранения жизни и здоровья солдат. Грейг обучал экипажи на имеющихся судах, укатывая их просто до разрушения. Вот случись сейчас война на моретак нам нечем было бы воевать.
Организационных проблем было множество. В армии у нас была система подготовки специалистовофицеров и сержантов, но были сложности в пехоте и кавалерии. Императорский сухопутный шляхетный кадетский корпус выпускал недостаточное для комплектования армии количество плохих пехотных офицеров, которые были скорее лощёными шляхтичами, чем солдатами, а кавалеристов не производил вообще. Так что теперь пришлось разделить его на Кавалерийский и Пехотный корпуса.
К сожалению, у нас не было нормальной кавалерии, а значит и достойных, и авторитетных начальников конницы, кому можно было доверить руководство корпуса, который будет готовить соответствующих командиров. После некоторых споров мне пришлось выйти на арену и умолять дядюшку Фрица помочь мне в этом вопросе. Прусская конница по праву считалась в Европе самой лучшей. Мне пришлось снова намекать на необходимость усиления собственного влияния в армии и льстить, льстить, льстить
Фридрих II согласился мне помочь и попросил самого́ великого фон Цитена[vii] принять на себя руководство Императорским Кавалерийским корпусом. Прославленный генерал нехотя согласился и весной прибыл в Петербург, где для обучения был приспособлен Строгановский дворец.
Директором же Пехотного корпуса стал Кирилл Разумовскийтолько у него был авторитет, достаточный для слома сложившейся структуры. Системы обучения строились по образцу Миниховских корпусов, который показали себя с лучшей стороны.
Если в армии у нас хотя бы была основа для организации обучения в виде Инженерного и Артиллерийского корпусов, то во флоте дела были ещё хуже. Существовавший Морской корпус готовил откровенно слабых офицеров, мы вынужденно привлекали множество иностранцев, но нареканий на наших моряков от них было просто без счёта. Грейг требовал полностью изменить систему образования. Я вынужден был с ним согласиться.
Для руководства корпусом он смог пригласить своего старого товарища по английскому флотукапитана Адама Дункана, который уже давно был без службы. Систему образования мы решили сделать смешанной, из принятой в сухопутных войсках, и английской. Практику наши новики должны были пока проходить на зарубежных флотаханглийском и французском.
И вот на этом проводимые реформы практически заканчивались. Формировались штаты Оружейной палаты для оценки и улучшения оружия в армии и флоте, да планировали строительство крепостей. Правда, делали это самым тщательным образомпри Генеральном штабе создали Крепостной стол, который занимался только этим. Но пока мы ограничивались планами и привязкой их к местностине было у нас денег на стройку.
Такая же ситуация была пока с военными портами и адмиралтействами. К тому же подбор и подготовка древесины для строительства корабля занимала около трёх лет, и мы сосредоточились на этом. Как и на подготовке экипажей кораблей и специалистов-корабельщиковпри Морском приказе создали Корабельный стол, который ведал обучением корабельных мастеров, технологиями и проектами кораблестроения. И корабелов начали централизованно отправлять на стажировку на верфи Англии, Франции, Голландии и Испании. А пока мы ограничились производством галер в устье южных рекиз сырого леса, дешёвых, но во множестве.
Пришлось пойти на риск оказаться в случае внезапной войны без нормального корабельного флота, однако же, этот риск был просчитаннымТурция воевать сейчас никак не могла в силу внутренних проблем, Швеция тоже была слаба и быстро нарастить свой военный потенциал пока была не в силах, а война с Англией или Францией представлялась в настоящий момент крайне маловероятным событием.
Денег на все проекты катастрофически не хватало. И так мне во многом повезло. Нартов с ходу начал рыть землю и, кроме технологического прогресса в области добычи и переработки драгоценных металлов, занялся ещё и золотыми россыпями, что дало пусть и небольшой, но постоянный прирост выработки. Императорский Виноградовский фарфоровый и Императорский Ломоносовский стекольный заводы со своей продукций уверенно продвинулись в Европе и полностью захватили внутренний рынок. Дополнительный рекламный эффект получился из-за нескольких упоминаний о них в книгах ГётеСимон решил вложить часть своих средств в торговлю посудой, зеркалами и весьма преуспел.