При всей примитивности обмана, реализовать его очень непросто, прежде всего нужно изучить всю топографическую обстановку, найти мертвые зоны, чтобы с точек слежения было не определить второго пуска. Так же грамотно проложить курс второго самолета, дабы у потенциального противника не было и мысли о возможном обмане. Вот все это систематизировать Семенову и удалось, причем не только в отношении их полка, а, вообще, как общую методику двойной стрельбы. По крайней мере, он был в этом уверен.
А, вообще, вся дезинформационная деятельность того времени в СССР была построена на преувеличении возможностей имеющегося оружия. Пока не появилось своего атомного, приходилось пугать потенциального противника завышенными характеристиками обыкновенного.
По прибытию к командиру части выяснилось, что Семенова, единственного из полка, срочно вызывают в Москву. Сомнений не было, его методику оценили и посчитали перспективной. Честно говоря, срочная командировка в столицу это гораздо больше чем он рассчитывал. Командир тоже был доволенне зря пустил по инстанциям предложение своего офицера. Значит не глупость, не опозорились.
Но ни тот, ни другой и понятия не имели, что особистам частей поступило предписание в полной секретности рекомендовать толковых бессемейных офицеров до тридцати лет по основной специализации части, имеющих боевой опыт, высокий интеллект и умеющих быстро ориентироваться в изменяющейся обстановке.
Согласно всем этим характеристикам подполковник, орденоносец Юрий Семенов полностью удовлетворял запрашиваемые критерии, о чем особист их части и доложил наверх.
Впрочем, в других подразделениях Вооруженных Сил, с другой специализацией, искали офицеров с совсем другими талантами.
Свой первый орден капитан Игорь Кимов получил в сентябре 1941 года, когда был еще рядовым. После оставления нашими войсками городка Гатчина под Ленинградом фашисты разместили там серьезные силы для дальнейшего наступления.
Именно тогда, только что призванный из блокируемого города, не успевший пройти даже минимальную военную подготовку, Игорь переоделся в форму убитого фашиста, и, не зная немецкого языка, с каким-то ящиком на плече, будто куда-то по делу послан, обошел весь город.
Артиллерийско-бомбовый удар, нанесенный по целям согласно данным той разведки, принес Кимову орден Красной Звезды и направление на офицерские курсы.
Закончил войну он в Берлине командиром разведгруппы. Затем была японская кампания и подготовка корейских товарищей к пускай не совсем и мирному, но воссоединению.
Очередное пересечение тридцать восьмой параллели, по которой СССР и США поделили Корею между собой еще в далеком 1945 году, не было сколько-нибудь важной армейской спецоперацией. Всего лишь что-то типа сдачи экзамена, где северокорейские армейские разведчики на практике доказывали своему великому учителю и любимому преподавателю капитану Советской Армии Игорю Васильевичу Кимову, что он не зря убил на их обучение последние три месяца своей жизни. Принимал экзамен он лично.
Скрытно проникнув на глубину от десяти до пятнадцати километров студенты должны были грамотно, без шума, уничтожить от десяти солдат противника, взять языка, взорвать что-нибудь стоящее и без потерь вернуться домой. Столь большой объем работы, абсолютно невозможный где-нибудь в другом месте, здесь не представлял собой невыполнимой миссии. Состояние и обучение южнокорейской армии оставляло желать лучшего, точнее много, много и много лучшего. Для самого Игоря это был третий выпуск и, в общем, привычная и даже в чем-то скучная рутина.
Когда все было выполнено, самый глазастый, несмотря на разрез глаз, студиоз, заметил американских военных. Вообще, те специально не скрывали свою форму. Она давала им гарантию на ненападение. Трогать их было нельзя, такое вот неписанное, а может даже и втихаря писанное правило, этого Кимов не знал точно. Однако поживиться документами из их виллиса не мешали никакие договоренности. Прокравшись к машине, пока легкомысленные и уверенные в своей безопасности офицеры армии США зашли в дом, глазастый кореец вместо вожделенных документов увидел в автомобиле несколько ящиков с виски и сигаретами. Искушение было слишком велико. В общем, прыгнув на место водителя, он дал по газам и был таков.
Наблюдая за всем этим, Игорь лишь усмехнулся. Он вспомнил себя в 41 году в Гатчине. Вот и этот парень оказался из той же породы, как и он сам. Остальной же группе, во главе с ним, оставалось лишь скрытно уходить, таща с собой испуганного и безропотно покорившегося судьбе языка, нужного на самом деле лишь для отчетности. Ничего ценного для контрразведки знать этот бедолага все равно не мог.
Прибыв в штаб, Кимов отбил у особиста глазастого корейца, объяснив угон как отвлекающий маневр. Что, в общем, было правдой. Американцы, уверенные, что их машину угнали контрабандисты и гонят ее к Сеулу, дабы там с выгодой продать захваченные трофеи, все силы бросили туда, оставив проход к границе практически открытым. Спецслужбист-кореец не стал с ним спорить, а лишь вручил предписание, обязывающее капитана Кимова срочно прибыть в столицу его Родины город Москву.
Получив документы, Игорь не успевал даже собрать личных вещей. Улетающий в Центральную Россию транспортник был оказией и не собирался его ждать даже пять минут. Впрочем, одного намека на бутылку виски и целый блок настоящих американских сигарет Camel хватило на некоторое изменение планов пилотов. Они посчитали, что необходимо еще раз проверить техническое состояние самолета. Полет ведь не близкий.
Игорь же за это время успел, не торопясь, вернуться в штаб, где один вещевой мешок набил до отказа пачками сигарет, а второй бутылками с алкоголем. Ну а положенный по нормам паек, прямо к самолету, ему притащил уже лично корейский особист. Это не было желанием как-то выслужиться перед старшим братом, тем более куда-то убывающим, это была демонстрация благодарности, что Кимов не конфисковал для себя весь тот ценный груз, который с риском попасть под трибунал, захватил его не в меру героический ученик. На самом же деле благородство Игоря здесь было не при чем, просто таскаться с ящиками как какой-нибудь барыга, добираясь до Москвы, он считал ниже своего достоинства. Поэтому и взял лишь столько, сколько сможет дотащить на себе, не подвергая риску репутацию офицера Советской Армии.
Вручив летчикам обещанные сигареты и виски, капитан, словно генерал, дал разрешение на взлет. С таким грузом как у него было не пропасть. Если виски все-таки на любителя, то в отношении сигарет двух мнений быть не могло, что американцы умели делать, так это их, не поспоришь. Так что на любом рынке страны пачки с верблюдами с запасом заменили бы ему любые виды положенного довольствия. Кстати, сам он курил только в школе. Служба в армейской разведке не располагала к этой пагубной привычке.
Как выяснилось, торопился он зря. Кимову не то что не дали погулять по городу, ради чего он c серьезным дисконтом загнал свои трофеи, максимально ускорив свое прибытие, а даже не вручили нового назначения. Вместо этого его направили сначала в Дом Офицеров Московского Военного Округа, где уже собралось больше сотни таких же ничего не понимающих командированных, а потом на автобусе отвезли в одну из московских школ.
Счастливых детей отпустили домой с занятий, а их заставили писать диктант.
* * *
Написание диктанта было совсем не тем, что ожидал от командировки Семенов. И он, и его командир были уверены, что вызов связан с предложением Юрия по дезинформации противника.
И вот, вместо того чтобы со специалистами обсудить идею и систематизировать методику для широкого внедрения, его, абсолютно непонимающего, что же происходит и ради чего он вызван, сначала отправили в Дом Офицеров, а оттуда уже в какую-то среднюю школу писать под диктовку.
Пытаясь устроиться на рассчитанном на школьника месте, Юрий огляделся. Конечно странный контингентиз всех родов войск, с разной печатью интеллекта на лице. Единственное, что всех сближаетвозраст. Все до тридцати, максимум тридцати пяти не старше.
Соседом по парте оказался какой-то верткий капитан, пытающийся подсмотреть, как пишется каждое продиктованное слово.
Жуликоватый сосед напомнил Семенову школу. Он вспомнил Катю Синицину, тоже любительницу списывать. Однажды Юрка, чтобы насолить девчонке, специально наделал ошибок. И так не блещущая знаниями Катюха из-за той контрольной чуть не осталась на второй год, еле отделавшись летними занятиями.
Все тогда цокали языками, что же случилось с Юрой, он ведь всегда так хорошо учился. А Семенов, видя рыдающую девчонку, мечтал об одном, только бы она не догадалась, что он это специально. Для этого даже сделал вид, что его тошнит. Плохое самочувствие объясняло двойку. Прибежал школьный фельдшер и увел мальчишку в медкабинет, а Катька тогда не узнала о гадости которую он ей сделал.
И никогда не узнает. Вся семья Синициных погибла под бомбежкой в 1942. От этих воспоминаний увлажнились глаза.
Еще тридцати нет, а уже стареюусмехнулся Семенов.Первый признак старения это появляющаяся сентиментальность.Так говорил его дядя, а ему можно было верить.
Как только автобус остановился у школы, Кимов почувствовал, что ничем хорошим для него это не кончится. У них взаимная аллергияу него и школы. Услышав, что сейчас будет диктант, капитан уже точно понялнаступил его Рагнарек.
Отрывочные сведения о скандинавских сагах он получил на фронте. Во время боев в Прибалтике их группа захватила какого-то пожилого немецкого солдата. Тот оказался то ли историком, то ли филологом. Мужик отлично знал русский, правда, говорил с сильным акцентом.
Наступление тогда захлебнулось, началась перегруппировка, и Шурка Епифанов заставил фрица рассказать что-нибудь интересное. Так Кимов познакомился с западноевропейской мифологией. Сказание о роговом Зигфриде, Эдды разные. А Рагнарекэто битва без шансов на победу. По крайней мере, он так понял.
Немца того они отпустили. Дали гражданку и показали направление куда идти. Вместо него захватили какого-то фашистского майоратупого и упрямого. С ним еще контрразведка мучилась. Герой что из тех саг оказался.
Впрочем, воспоминание о Рагнарек не заставило Кимова капитулировать. Сам он, конечно, диктант провалит. Но он ведь здесь не один. Разведчик начал быстро оценивать окружающих. По лицу, по поведению, еле заметным жестам.
Внимание привлек подполковник в форме морской авиации. Лицо интеллигентное, звание для возраста достаточно высокое, держится спокойно, без понтов, но уверенно. Диктанта явно не боится.
Оттолкнув такого же наблюдательного конкурента, Кимов уселся за одну парту с понравившимся ему офицером.
В выборе он не ошибся. Подполковник не только не собирался закрываться от списывания, а наоборот, даже убрал руку, чтобы было удобнее подсматривать, что и как он пишет. Нормальный мужик, только со зрением, похоже, проблемы.
У тебя глаз слезитсяшепнул соседу Кимов.
Глава 14
Холодильник с теплообменником наверху
А вот дипломатов в СССР было несравнимо меньше чем военных. С одной стороны это упрощало выбор, с другой делало его беднее.
Лаврентий Павлович решил не изобретать велосипед, а воспользоваться уже проверенным им способом. Как с Федоровым получилосьпрямо в яблочко попал.
Здесь он тоже обратился напрямую. Только уже не к Курчатову, а к Громыко. Нужен молодой, толковый, способный по личным качествам к разведдеятельности, обязательно с опытом пребывания в США. И еще холостой.
Андрея Андреевича удивила такая откровенность. Спецслужбы вербуют скрытно, и даже он не знает, кто из его подчиненных сотрудничает с Берией. А здесь такой вопрос и прямо от самого.
Однако, понимая что во многих знаниях много печалей, Громыко не стал узнавать причину интереса, а просто назвал пару фамилий способных, но еще не засветившихся на международном поприще работников. Ну не съест же их Лаврентий. Да и ссориться ни к чему. Тем более, как он понял, сам Сталин интересуется той темой, в которой предстоит принять участие его ребятам. Впрочем, уже не его.
Берия срочно собирал людей из разных ведомств. Ему надо было успеть создать команду до того, как Абакумов, уже поставленный Сталиным в известность, попытается заполнить ее своими людьмиМГБ имело специалистов всевозможного профиля. И кто его знает, что там, в будущем, произойдет? Глупо было не подстраховаться имея для этого все возможностипусть будут если и не свои люди, так хоть нейтральные.
Вся коммуналка пользовалась холодильником Степанцовых. Сынок Марии Ильиничны привез его из самой Америки. Тем не менее, их семью не любили. Павел был как бы живым укором их чадам.
Отец погиб еще в финскую. Матьответственный мастер на военном производстве. А Пашка, с детства предоставленный себе, тем не менее отлично учился, много читал, не имел приводов в милицию, и, как и следовало ожидать, поступил и с отличием закончил МГИМО.
Нелюбовь усугублялась еще тем, что внутри себя соседи понимали, что не не любят Степанцовых, а завидуют им. Завидуют Марье Ильиничне, что у нее такой сын. Завидуют Пашке, ставшим кем-то типа дипломата при нашей миссии в ООН, в то время, как их дети шантрапа шантрапой, это кто жив после войны остался и не покалечен.
Однажды его даже в кинохронике показали. Несколько раз ходили всей квартирой в местный кинотеатр, чтобы посмотреть как он, в отличном костюме, передает папку с документами Андрею Андреевичу Громыконашему постоянному представителю при ООН.
В свою очередь, Павел Николаевич Степанцов не любил возвращаться домой. С детства у него были сложные отношения с окружающими. Слишком уж отличался он от них.
Дворянчик что ли?так охарактеризовал его только въехавший жилец еще перед самой войной. Нет. Не дворянчик. Самого что ни на есть рабоче-крестьянского происхождения. Прадеды с обеих сторон крепостными были.
Сначала он пробовал откупатьсязанимался с нерадивыми сверстниками, помогал старшим. Тщетно. Последней попыткой была покупка самого большого холодильника, который он только смог найти в Нью-Йорке. Одолжил денег у всех, весь этот год рассчитывался. Не помогло.
Сейчас, наверно, жильцы и не представляют как жить без холодильника. Это ведь ничего мясного впрок нельзя купить, а масло, сметану, да те же пельмени налепить с запасом можно. Во всем районе, наверно, нигде больше нет холодильника, только у них. Тем не менее, что ни приезд, все напоминаниене был на фронте. Вместо армиибронь в МГИМО.
Да не заканчивайся война, он бы добровольцем пошел. Но ведь сейчас, после войны, стране нужнее дипломаты будут, те же солдаты в международных отношениях. Не случайно еще в 1943 году МГИМО выделили из МГУ в отдельный институт.
Поначалу все это он пытался объяснять, удивляясь, неужели соседи не в состоянии понять элементарную логику с первого раза. Только позже, уже после окончания института, понялвсе они отлично понимают, только зависть свою побороть не в силах, вот и пытаются уколоть побольнее. И не отнять, это у них здорово получается.
Они с матерью давно мечтали переехать, но знающие люди его предупредилиповремени, иначе за рвача, оторвавшегося от рабочего класса, посчитают. Что незамедлительно отразится и на карьере. Он ведь, при всех своих способностях, заменимый, не физик-атомщик. Это им, наверно, хоть каннибалами можно быть, только поинтересуются, вам как человечинку приготовить, с черносливом или без?
Возвращение в штаб-квартиру ООН в Нью-Йорке было возможно не ранее чем через полгода и то, если повезет. Сейчас молодые, так же как и он год назад там обкатку проходят. Вдруг кто больше руководству приглянется?
Так что при вызове к начальнику отдела он сразу согласился на возможную командировку в интересах Государственной Безопасности. Демонстрация абсолютной лояльности в его профессии не то, что полезна, а просто необходима. А с заданием этим, как карта ляжет.
Глава 15
Министр государственной безопасности СССР генерал-полковник В.С. Абакумов
Номинально министр госбезопасности Советского Союза генерал-полковник Виктор Семенович Абакумов подчинялся маршалу Советского Союза Лаврентию Павловичу Берии, курировавшему кроме атомного проекта так же госбезопасность, вооружения и даже внешнюю торговлю. Еще недавно казалось, что Берия, вообще, контролирует в стране абсолютно все.